Lemon

Это был очередной осенний пасмурный день. Облака казались тяжёлыми свинцовыми тучами, грозившими вот-вот пролиться холодным дождём. 26 октября. Его день рождения. День рождения её Одасаку. В этот день ему могло исполниться уже 28 лет. День за днём Дазай мечтала, чтобы всё это оказалось кошмарным сном, что вот сейчас она проснётся, и её обнимут нежные тёплые руки. Его руки. Но она не просыпалась. Каждый раз она отказывалась в жестокой реальности, и ей больше ничего не оставалось, кроме как без остатка растворяться в мечтах с Одасаку. Все мысли, мечты и воспоминания о нём казались такими далёкими, будто покрылись пылью и паутиной, а в сердце словно не хватало большой части единого паззла. Этой частью был он. Она будто забыла дома ключи и ушла на работу, забыв закрыть дверь. Это были ключи к её счастью. Она до сих пор помнит его голос, говорящий ей: «Счастье может исчезнуть вмиг. И вернуть его будет нельзя». — Как же ты был прав... — грустно усмехнулась Осаму, вытирая маленьким кулачком выступившие на глаза слёзы. Когда она много лет назад встретила Оду в кабинете босса, то было подумала, что он очень и очень странный человек. Но позже они увиделись в баре, разговорились за бокалом виски, а позже стали видеться чаще. Тогда ей показалось, что это подарок с небес, посланный Богом, чтобы смягчить её страдания. Но, видимо, он был лишь издевательством над её чувствами. А смерть Одасаку морально сломала его. Около двух недель она напивалась в «Люпине», откуда её глубокой ночью вытаскивал либо Акутагава, либо Чуя. Лишь благодаря им она выжила в то время. А спустя несколько дней о себе напомнил и Мори. «Старый мудак!» — думала она, надрывно всхлипывая и падая на колени, разрывая тонкую ткань копроновых колготок, сдирая ладони в кровь о могильный камень, колотя так, словно хотела разбить его на мелкие кусочки. Лишь бы его не было, лишь бы не было ещё одного напоминания о его смерти. Смерти её Одасаку. «Чего ты добивался этим? Чего ты добивался её смертью? Хотел проверить меня на прочность? Хотел сломить меня? Поздравляю, у тебя получилось! Хотел устранить угрозу в моём лице... Хотел убрать меня, остаться на своём кресле...» — проклинала она своего мучителя. Дазай сжала ладонь в кулак. — «А вот это не гарантирую. Я клянусь, ты умрёшь, дрянь...». Девушка дрожала от зябкого ветра, боли, грусти... Одиночества... А с ним было тепло. Его горячие руки всегда грели её в холода. Она помнит даже запах его одеколона. Лимон. Кислый, но такой сладкий. Он сжигал её душу, грозя оставить там лишь пепел. И тогда её уже нельзя будет восстановить. Хотя неизвестно, возможно ли восстановить её даже сегодня. Наверное, нет. На руку упала капля воды. Пошёл ливень. Примерно такое состояние у неё уже пять лет. Непрекращающийся ливень. И никуда от него не уйти. Он преследует её. Она видит его везде. Вот Осаму проходит мимо какой-то улицы, и она вспоминает, что на этой улице жил он. Её Одасаку. Вот она была на задании с Чуей и, посмотрев на звёздное небо, увидела его. Он всегда казался ей звёздным светом. Он был нежным, словно далёкий свет звезды. Он был мягким и понимающим, ему можно было рассказать всё и не бояться, что это услышит кто-то другой. Он был загадочным, словно звезда, что находится так далеко и одновременно близко... Он был.. Был. Но уже нет. Осаму помнит всё о нём. Абсолютно. Как сейчас в её разум вторгаются воспоминания того дня, когда умер он. Одасаку. Она знала, что он пойдёт на крайности после смерти усыновленных им детей. Тогда она услышала от него: «Для меня всё кончится». Она знала это, но не успела остановить. Она, глупая, попросила у Мори отряд для его спасения. Но её там чуть не пристрелили, и на место она попала, еле успев... Еле успев застать его последние минуты жизни. И его последней просьбой был её уход из Мафии. Но она не ушла. Если бы она заявилась с таким решением к Огаю, он бы или рассмеялся, назвал её глупенькой и отправил восвояси, или вообще бы пристрелил прямо в кабинете. Поэтому она осталась там, чтобы хотя бы выжить. Ради него. Она не может принять его смерть даже спустя столько лет. До сих пор ей кажется, что вот, он встретит её после работы, и они пойдут либо к нему, либо в бар. Что вот, сейчас сейчас экран телефона загорится, и на нём будет греющая сердце надпись «Одасаку». Но нет. Она сидит перед могильным камнем, на котором, словно издеваясь, постоянно написано лишь одно имя. Сакуноске Ода. И они больше не смогут пройтись по парку, зайти в бар, созвониться... Осаму может лишь сбивать руки в кровь о серый камень, а Ода... А Ода погиб, сражаясь, мстя за смерть маленьких детей. Что же он делает там без неё? Наверняка играет с теми пятью ребятами, после смерть которых Ода был сломлен. Дазай тоже было тогда не лучше. А ведь они называли её окаа-сан, ведь, как они говорили: «раз Одасаку наш отоо-сан, то ты наша окаа-сан» . Осаму радовалась этому, как маленький ребёнок, которого похвалили родители за какую-то мелочь. Но они умерли. Погибли. И никто больше не скажет ей детским наивным голосом «окаа-сан». Интересно, тревожат ли его там мысли о ней, Осаму, всхлипывающей под дождём у его могильного камня? Тревожат ли они его так, как её? Она не знает ответов на эти вопросы. Она честно пыталась забыть его, но как только ей становилось хоть каплю легче, она чувствовала лёгкий запах лимона. Его запах. И так по кругу. Её сердце иссушают эти слёзы горечи; боль гнетёт, тянуче расползаясь по всему телу; в горле стоит ком; память и страдания гложут её душу, оставляя там лишь пустоту. Не выходит у неё забыть его. Хотя, может, она сама не хочет забывать его. Он её нежный звёздный свет. Как она может забыть его? Осаму вытерла сбежавшие слёзы тонкими хрупкими пальцами. — Э-это тебе... Ты ведь... Так любил их... — всё ещё всхлипывая, сказала она, поставив перед собой контейнер с засахаренными лимонами, и открыла его. Внезапно над ней раскрылся чей-то зонт, отчего девушка вздрогнула и медленно обернулась. Увидев Акутагаву, она облегчённо выдохнула. Тот всегда так бесшумно ходил, будто подкрадывался. — Что ты здесь делаешь, Рюноске? — срывающимся тихим голосом спросила она, поспешно вытирая слёзы маленькими кулачками, лишь бы он не увидел её слабость. — Пришёл за Вами, Дазай-сан. Идёмте, Вы промокли, — тихо говорил он, помогая девушке подняться. — Ай! — вскрикнула она, попытавшись встать на ноги и чуть не упала — колени были содраны о твёрдую землю. Акутагава подхватил её на руки прежде, чем она коснулась земли. Та уткнулась носом в его плечо, пытаясь скрыть горькие слёзы. Парень внезапно спросил тихим голосом, почти шёпотом: — Всё о нём, госпожа Дазай? — Да... Я не знаю, почему, просто все мои мысли в итоге сводятся к нему, мысли сами возникают и всегда, всегда о нём! — всхлипывала она на его плече, сжимая в белоснежных ладошках чёрный плащ. — Знаете, Дазай-сан, мне кажется, он никогда не покидал Вас... — тихо говорил Акутагава, смотря в небо, — он всегда был в Вашем сердце, всегда следил за Вами с небес и, я думаю, никогда не хотел, чтобы в случае его смерти Вы горевали так долго... Забудьте его, Дазай-сан, забудьте его в память о нём. Да, звучит максимально странно, но, насколько я его знаю, он точно не хотел этого. Её Одасаку... От его слов она разрыдалась понимая, что это правда. Она всхлипывала на его плече, продолжая мелко трястись. Рюноске молчал пару минут, потом сказал: — Дазай-сан, надеюсь, Вы помните, что завтра мы воплощаем Ваш план, который вынашивался пять лет. — Да, конечно, Аку-чан, — она кивнула и мстительно улыбнулась. — Идём, Аку-чан. Сидя у него на руках, Осаму поняла, что ей впервые за пять лет стало легко и спокойно. Возможно, совсем скоро рядом с её звёздным светом появится мягкий свет луны, он будет успокаивать в трудные минуты и помогать. И никто совсем не удивится, что внезапно средь бела дня взорвалось главное здание Портовой Мафии с присутствующим в нём боссом Мори Огаем и сотней охранников. А Одасаку наблюдал за всем этим сверху и улыбался впервые за пять лет, ведь его девочке теперь хорошо.