Маленькое счастье

      Тома родился божеством. Не таким божеством, как мы их себе понимаем – ни особого могущества, ни особых сил у него не было; он не мог вершить судьбы людей и двигать светила.       Он родился младшим небесным божеством с руками-крыльями. У всех младших божеств были такие. Может, оно и неудобно, да это уж кому как. Разве удобнее носить тяжеленные крылья за спиной, как старшие божества? Уж лучше пусть они будут сращены с руками. Во всяком случае, младшие божества считали так.       Родился Тома вовсе не так, как рождаются люди. То есть родителей у него не было, потому что все божества и силы, обитавшие в его родных заоблачных краях, были бесполыми и появлялись на свет не от других божеств. К примеру, младшие божества – такие, как Тома, - появлялись из воды, воздуха или огня. Тома появился из воды.       На Землю его пока не пускают и не пустят еще долго-долго. Он ведь маленький, и перья у него не перья, а так – белый пух. Летает он невысоко и неуклюже. Хотя списать его неуклюжесть на возраст, пожалуй, нельзя. Другие младшие божества в его возрасте куда проворней. Впрочем, есть и увальни, которые и вовсе взлететь не могут. Так что Тома не так уж плох.       Он мог бы поучиться летать у птиц, но они слишком высоко. А под ногами- только насекомые да безобидные гады.       Зачем нужны гады, Тома не знает. А насекомые опыляют цветы (ведь цветы не бесполые), а из цветов получаются плоды, которые все едят. Правда, картофель и свекла обходятся без опыления. Они сидят под землей, и там их опылять неудобно. Под землей живут червячки, но они ничего не опыляют.       Откуда же берется то, что растет под землей, Тома тоже не знает. Но он, конечно, узнает, потому что когда вырастет, будет работать в небесном саду. Так решили высшие божества. Они следят за жизнью в тех заоблачных краях, где живет Тома, и каждому новорожденному существу подбирают подходящее занятие. А новые рождаются тогда, когда исчезают старые.       Тома не против работать в саду. Ведь если ему не понравится, он всегда может сменить занятие и даже спуститься на Землю. Там – он уже знает, - у людей естьталанты и вдохновение, и они сами могут решать, чем заниматься. Тома не знает, что это такое. Чувства его ограничены, как у всех ему подобных существ. Но оно очень любопытно – с этим уж ничего не поделаешь. Конечно, оно хочет посмотреть на Землю и на людей с их страшными, опасными страстями. Только вот зачем им эти страсти, Тома что-то никак не возьмет в толк. Наверное, когда он вырастет, ему объяснят.       Когда же он наконец вырастет? Хорошо бы поскорее. Тогда у Тома будет свой дом, потому что у всех взрослых божеств есть свои дома. Конечно, с другими маленькими божествами (такими же, как Тома) жить весело, но и одному пожить интересно.       Сможет ли он сам управлять духами, которые будут делать для него все, что оно ни прикажет? Ведь пока они его не очень-то слушаются. Да они вообще неохотно слушаются тех, у кого пуховые крылья. Духи почему-то не думают, что вместо пуха когда-нибудь будут настоящие перья, и тогда им, духам, не поздоровится. Взрослое божество (пусть даже и младшее) – это вам не маленькое и неопытное, которое и летает-то еле-еле.       Только когда же он наконец вырастет? Тома полагает, что его определяют высшие божества. Но, похоже, нет. Похоже, каждому свой срок. Так и оно, как и все его сородичи, будет потихоньку расти, пока однажды – ах, знать бы, когда! – его мягкий пух-перо не начнет стремительно редеть.       И тогда целых две недели (а то и больше) он не сможет летать. Его руки, лишившиеся перьев, обмотают широкими холщовыми лентами, и все эти две недели ленты будут постепенно растягиваться, растягиваться, пока в один прекрасный день не лопнут – бац! И тогда распахнутся новые, весомые крылья с гладкими, упругими перьями. На них можно будет планировать, и летать, как хочешь, и даже зависать в воздухе (Тома сам видел, как взрослые божества так делают).       С этого и начнется взрослая жизнь Тома, об этом он размышлял часто, и даже сейчас, когда был очень занят… чем же? Да ничем особенным: он сидел в траве – а трава была так высока, что едва ли не скрывала его с головой – и заворожено смотрел на гусеницу, которая покачивалась на воздушной ниточке, а ниточка потихоньку спускалась с листа осоки (или это была не осока?) на землю.       Собственно, ниточки, на которой висела гусеница, почти не было видно – только золотистые реснички иногда проскальзывали между листом и гусеницей. А гусеница лениво сворачивалась и разворачивалась и еле-еле шевелила лапками. Лапки были коротенькие, гусеница – толстая, и было ей очень нелегко.       Тома смотрел на нее во все глаза – а глаза у него были большие и синие-пресиние – но не собирался ни помогать, ни мешать. Возможно, он опасался гусеницы – ведь она с трудом бы уместилась у него на ладонях, да и то если бы догадалась свернуться калачиком. Таким калачиком они и висела, постепенно сближаясь с землей, а Тома просто смотрел на нее. И еще он думал, что бабочка из нее получится преогромная. Он знал, откуда берутся бабочки. Но вот откуда берутся гусеницы?..       Тома так увлеклся созерцанием гусеницы, что не обратил внимания на шорох травы. Кто-то шел мимо. И хотя походка у его сородичей настолько легка, что трава лишь пружинит, но не мнется у них под ногами, все же она не бесшумна. Вот и фиолетовые тюльпаны, окружавшие Тома, всколыхнулись и с любопытством развернули венчики к идущему.       Мимо шло младшее божество ростом намного выше Тома с гладкими и упругими крыльями-руками. У него были острые серые глаза и светло-русые волосы, перехваченные лентой и разделенные на две пряди, кончики которых были перевязаны веревочками. И если бы оно не прятало руки в крылья, то были бы видны белые перчатки на его руках.       По виду, божество было вполне взрослым. Звали его Анидера.       Он шел неспеша и эдак надменно поглядывал по сторонам. Тюльпаны тянулись к его ногам и к подолу одежды, но он не обращал на них внимания, потому что цветы частенько так делает.       Шел оно не просто так, а куда-нибудь. Ведь наверняка у него было какое-то важное и неотложное дело. А дела у него всегда находились, потому что Анидера был очень взрослым божеством, хотя за свою взрослую жизнь ни капельки не изменился. И, конечно, он многое повидал и многое знал, а потому было на высоком счету у старших божеств.       И вот он шел неспеша по своим делам и вдруг… споткнулся. Да так, что едва не упал в тюльпаны, а те предусмотрительно пригнулись к земле.       Но нет, Анидера устоял, потому что счел, что божеству с его статусом (пусть бы и младшему) негоже падать носом в цветы. Однако то, что он увидел, посмотрев себе под ноги – с крайним недовольством, конечно, - его, мягко говоря, удивило. Ну, можно бы сказать, что обескуражило, да только оно бы не призналось, что его кто-то способен обескуражить. Иногда Анидера слишком уж важничал.              Итак, он с недовольством посмотрел себе под ноги и едва не отпрыгнул: в траве горел огонь! Впрочем, нет, это солнечные лучи скользили по чему-то большому и рыжему, что никак не могло сойти за камень, цветок или ящерицу.       Вне сомнения, то, обо что оно споткнулось, было живым, поэтому Анидера упер руки в боки и приготовился сердиться. Его тень легла на рыжее нечто, приглушив солнечный свет.       Рыжее нечто подняло голову и уставилось на Анидера большими синими глазами.       Анидера немало удивился, увидев в траве, под тенью тюльпанов, маленькое божество с белыми крыльями и рыжей головой. Он так удивился, что даже забыл, что рассердилсяся на него.       Глаза Анидера округлились, а брови сами собой поползли на лоб, так что от надменности и важности не осталось и следа. Когда брови ползут на лоб, ни о какой важности не может быть и речи. Вид получается крайне растерянный.       «Вот так так!» - подумал Анидера. – «Надо же, какое рыжее! И откуда оно тут взялось, одно-одинешенько? Оно ведь совсем маленькое, и ему бы копошиться с такой же мелюзгой, как оно само, под чьим-нибудь строгим присмотром, а не путешествовать».       К мелюзге Анидера относился с предубеждением, хотя и он когда-то, десятки лун назад, было таким же маленьким божеством с пуховыми крыльями. А теперь ему самому то и дело приходилось учить прочую мелюзгу уму-разуму, и он относился к мелюзге с предубеждением, но старался этого не показывать.       Так что вслух Анидера спросил:       - Ты кто такое?       И спросил он это как можно строже, чтобы маленькое божество сразу поняло, какой Анидера важный.       Маленькое божество тут же село и, помешкав, вежливо поклонилось ему как старшему.       - Я Тома, - сказало оно, надеясь, что правильно поняло вопрос, и что кланяться сидя вполне вежливо.       - Незатейливое имя, - ответило взрослое божество и присело напротив Тома на корточки. – Ну, а откуда ты будешь, Тома? У кого на попечении?       Здесь надо оговориться, что всех младших божеств с рождения распределяют на попечение к различным старшим божествам, которым они потом и подчиняются.       - Я на попечении господина Варакиро, - ответил Тома.       Анидера кивнул: Варакиро было смотрителем небесного сада.       - То-то я и смотрю, что ты прячешься в цветах, - сказал Анидера.       - Я не прячусь, - ответил Тома. – Я смотрю на букашку. С земли ее лучше видно.       И в подтверждение своих слов оно снова лег на живот и показал пальцем на гусеницу на золотом волоске, которая почти достигла земли. Анидера недоуменно вскинул брови и нагнулся к листу, на котором качалась гусеница.       - Смотрите, сейчас она спустится… - прошептал Тома, боясь дыханием раскачать и оборвать гусеницыну ниточку.       Но Анидера не считал должным ждать, пока медлительная гусеница спустится. Он поддел ее пальцем и поставил на землю.       Ниточка лопнула. Гусеница, почувствовав под лапками твердую почву, завертела головой, будто принюхиваясь, а потом пружинкой деловито поползла в траву. Прыти ей явно не хватало.       Тома поджал губы и сел.       - Зачем вы это сделали? – возмущенно спросил он.       - Я помог ей спуститься, - с ноткой удивления ответил Анидера, выпрямляясь.       Его слова возмутили Тома еще больше.       - Она должна была это сделать сама, сама! – воскликнул он. – Иначе она ничему не научится.       - Ишь ты! – усмехнулся Анидера. – Хочешь научить гусеницу быть гусеницей? Она и без тебя все знает и умеет. Только очень уж это умение утомляет. Пришлось ее поторопить.       - Нельзя вмешиваться, - упрямо сказал Тома. – Так нас учили.       - Лучше скажи мне, ученый Тома, что ты здесь делаешь… один? Разве ты не должен быть со своими… э… маленькими друзьями? Этому вас не учили?       - А я улетел, - беззаботно ответил Тома, вмиг забыв о возмущении. – Когда постоянно кружишь на одном месте, мало что нового увидишь, а мне интересно, что вокруг делается.       - Да ты, оказывается, любопытный, - сказал Анидера и призадумался. – Хм. Хм. А обратно сможешь сам вернуться?       - Смогу, - ответил Тома. – Только у меня крыло не летит.       И в доказательство попытался расправить левое крыло, но при этом как-то странно вывернуло руку. Крыло никак не могло расправляться – только перья топорщились.       Анидера нахмурился и хмыкнул в третий раз. Он знал, как могут и как не могут выворачиваться руки. Так, как у Тома, они выворачиваться определенно не могли. Поэтому Анидера двумя пальцами осторожно взял Тома за крыло и расправил его веером. Рука опять неестественно вывернулась – ведь она была с крылом единым целым.       - Крыло-то в порядке, - сказал Анидера, внимательно его изучая, - а вот рука у тебя, дружок, вывернута. Тебе не больно?       - Совсем чуть-чуть, - ответил Тома. Он покрутил рукой, изумленно глядя на нее. Анидера тут же выпустил его крыло и схватил за руку.       - Не вздумай так делать! – воскликнул он. – А то еще хуже будет. Сиди смирно, я тебе помогу.       Тома кивнул и послушно положил левую руку на колено.       Анидера осторожно взял ее обеими руками и, подержав, чтобы его сила перешла в плечо Тома и скрыла боль, так же осторожно вправил на место. Все же он был божеством, хотя и не высокого ранга.       - Ой-ой! –вскрикнул Тома, передергивая пуховыми плечами.       - Что «ой-ой»? – озабоченно спросил Анидера. – Сделал больно?       - Нет, - поспешно ответил Тома. - Только странно немножко. Ну, вроде как щекотно изнутри.       Анидера фыркнул, поправляя перья на крыле Тома. Хорошо, что божества были не слишком чувствительны к боли.       - Щекотно! – передразнил его Анидера. – А выворачивать руку каково было? Как тебя вообще угораздило?       Тома засмущался и даже немножко потемнел –покраснеть он не мог, потому что кровь у него была серебряная.       - Я летаю-то еще не очень хорошо, - сказал он1. – Может, крыльями очень сильно махал. Я не знаю… Как-то так получилось.       - Ох. - Анидера почесал в затылке. – Давай-ка я провожу тебя домой. А то опять что-нибудь получится…       И с этими словами он поднялся и протянул руку Тома. Тома с готовностью вскочил на ноги и взял его за руку.       Так они и пошли вдвоем, а тюльпаны потянулись головами им вслед.              

III

             Пока они шли, Тома смотрел на Анидера снизу вверх своими большими глазами. Анидера делал вид, что не замечает этого, потому что снова напустил важный и надменный вид. Ведь он должен был выглядеть внушительно в глазах маленького божества, которое скоро вырастет, и тогда никто не скажет, кто из них старше.       Они уже прошли мимо больших папоротников, которые кивали им листьями-веерами, и мимо прозрачного ледяного ручья, который со звоном скакал по камням, и сквозь душистую цитрусовую рощу.       Тома был бы рао задержаться в ней на минутку – очень уж ему нравились блестящие крутобокие апельсины, наполненные солнечным светом и – как Тома знал наверняка – сладким солнечным соком. Еще ему очень нравились мандарины, хотя те были поменьше апельсинов. И от золотистых толстокожих грейпфрутов с малиновой мякотью он бы не отказался. Они были, конечно, не такие сладкие, как апельсины и мандарины, и расковырять их кожу было не всегда по силам маленькому божеству, зато они совсем не горчили, в отличие от земных грейпфрутов.       Да он бы и лимону был бы рад – не такие уж они и кислые, если полить их медом…       Только важное взрослое божество все шло и шло вперед, не обращая внимания на заманчивые фрукты и на красноречивые взгляды Тома. Как же можно с таким равнодушием проходить мимо еды, которая сама просится в руки? Ведь затем она и растет, чтобы все ее ели. Уж это-то Тома знал точно.       Но он стеснялся попросить взрослое божество сорвать ему хотя бы маленький мандаринчик. Конечно, Тома и сам мог бы взлететь и сорвать его, если бы его не держали за руку.       И вот, когда они уже почти миновали рощу, Тома набрался смелости (хотя и не был уверен, что ведет себя вежливо) и легонько подергал взрослое божество за руку. Божество обратило на него взор, давая понять, что не любит, когда его тревожат попусту. Это заставило Тома второй раз потемнеть от смущения.       - Извините… - робко начал Тома, глядя на него снизу вверх. – Извините, вы не могли бы отпустить мою руку?       - Мог бы, - ответило надменное божество. – Только зачем? Ты ведь не ровен час набедокуришь, а я хотел бы доставить тебя домой в целости и сохранности.       - Я хочу сорвать мандарин, - сказал Тома.       «Ну вот, связался с мелюзгой на свою голову!» - недовольно подумал Анидера, а вслух сказал:       - Давай-ка лучше я тебе его сорву.       - Если вам не трудно… Пожалуйста, - пролепетал Тома, поспешно соображая, не слишком ли он утруждает столь важное и любезное божество.       Но просьба, кажется, не утруждала божество, потому что оно приподнялось на цыпочки и, даже не взлетая, сорвало блестящий красный мандарин – не самый большой, не самый маленький и не переспелый. Наклонившись к Тома, божество вложило мандарин ему в руки.       - Держи, - сказал Анидера. – Только чистить будешь само. А то мне придется снять перчатки, а надеть их я уже не смогу, потому что у меня все руки будут в мандарине. Вымыть-то их тут негде. –В самом деле, ручей они уже миновали, а другой воды поблизости не было.       - Я сам, сам почищу, - заверил его Тома и в доказательство принялся усердно чистить мандарин, у которого оказалась на счастье мягкая шкурка.       Они с Анидера и мандарином пошли дальше. Большие бабочки, весьма охочие до мандариновых шкурок, подлетели к Тома, и терпеливо ждали, когда же им перепадет лакомый кусочек.       - А зачем вам перчатки? – спросил Тома, продолжая сосредоточенно очищать мандарин и отдавая шкурки бабочкам.       - Я врачеватель, - ответил Анидера.–Если внизу умрет человек, и душа его поднимется слишком высоко, я должен буду ее поймать и отправить обратно на Землю, чтобы она нашла себе новое тело. Души такие горячие, что ими можно обжечься, вот мы и носим перчатки.       - А как же звери? – спросил Тома. – Ведь на Земле есть еще звери, птицы и эти… как их… рыбы. Кто принимает их души?       Анидера озадачил его вопрос, но он не подал виду.       - Да ты ученый, Тома. Про зверей знаешь. Думаю, у них души чистые, не чета человеческим, так что они сами найдут дорогу в новое тело.       Тома закончил чистить мандарин, и большая бабочка унесла последнюю корку. Теперь Тома осторожно разделял мандарин на дольки, а тот вел себя прилично и не брызгался соком.       - Значит, человечьи души – грязные? – спросил Тома и отправило мандариновую дольку в рот.       - Почему грязные? – удивилось Анидера. - Никакие не грязные. Просто они своевольны и непредсказуемы. Их надо направлять, чтобы они не летали сами по себе. Душа без тела – очень плохо. А уж тело без души – еще хуже. Да разве ж ты не знаешь про страсти?       - Знаю, - кивнул Тома и отломил следующую дольку (а предыдущую он уже прожевал – не мог же он говорить с набитым ртом). – Из них появляются демоны, которые хотят нас уничтожить.       - Ну… не то чтобы они хотят нас уничтожить, - замялось Анидера. – Пожалуй, мы с ними не ладим… - Тут Тома перестал жевать и уставился на Анидера во все глаза. Тот поспешно добавил: - Это тебе еще объяснят, когда подрастешь.       Удовлетворенный ответом, Тома снова принялся жевать. Демоны его не очень-то интересовали. Прожевав, он отломил несколько долек и снова спросил:       - А что такое страсти, мне тоже объяснят?       Тут уж Анидера пришло в куда большее замешательство.       - Э… нет. Это тебе, пожалуй, никто не объяснит. У нас ведь нет страстей. Но ты помни, что они есть у людей, и что из них появляются демоны.       - Как же я распознаю страсти, если окажусь на Земле? – спросил Тома, отправляя в рот сразу несколько долек.       - Распознаешь, уж поверь мне на слово, - заверил его Анидера. – Даже не думай над этим. Сперва подрасти.       Тома дожевал мандарин и тихонько вздохнул. Да когда же оно наконец вырастет?              Они уже давно вышли из рощи и шли теперь через луг, усеянный голубыми юнонами и залитый солнечным светом. Тома ощущал приятную тяжесть в желудке, и от теплого света его клонило в сон.       Он щурился от солнца, и тогда над ресницами появлялись крошечные радуги. Конечно, никто, кроме Тома, их не видел, и Анидера поглядывал на него с удивлением. Он не понимал, что если прищурится, то тоже увидит крошечные радуги над ресницами. Неужели трудно было догадаться?       Солнце разморил Тома, и его маленькие ножки стали заплетаться. Он протянуло руку, ища руки Анидера, но то брезгливо приподнял их и сказал:       - Э нет, дружочек. Ладошки у тебя теперь липкие, так что не вздумай брать меня за руку.       - Ничего они не липкие, - обиделся Тома и показало ему обе ладони. – Вот, смотрите: чистые.       - Да уж как же. Наверняка все в мандариновом соке. Знаем мы вас, мелюз… то есть неоперившихся. Не очень-то вы за собой следите.       - А вот и не знаете! –Тома даже распушило перья от обиды. – Я слежу за собой. Я аккуратный.       Анидерахмыкнул и недоверчиво взял Тома за запястья, повернув его руки ладонями вверх. Тома обиженно смотрел, как Анидера пристально изучает его ладони.       - Ну что ж, - заключил он, - ладони у тебя и впрямь чистые. Не знаю, как тебе это удалось. И все равно я не дам тебе руку. Лучше-ка я возьму тебя на руки. Ты того и гляди заснешь на ходу.       И Анидера улыбнулся. Его улыбка понравилась Тома куда больше усмешек. Это была очень дружелюбная улыбка. Но еще больше ему понравилось, как Анидера подхватил его обеими руками, и Тома вознесся над землей без всяких крыльев. Впрочем, нет, крылья были – белые крылья с блестящими упругими перьями, в которых Тома уютно устроился, как в пернатой лодке.       И лодка поплыла. А над ней поплыло голубое небо, а под ней поплыли голубые юноны. И большие серые глаза добродушно смотрели на Тома.       Одна русая прядка, перевязанная веревочкой, струилась по спине Анидера, а другая лежала на плече. Тома разглядывал ее, а она подпрыгивала при ходьбе, как живая. Тома не удержалсяи поймало ее (хотя и знал, что, наверное, это очень невежливо).       - Смешная кисточка, - сказал Тома и потихоньку погрузился в дрему, сжимая ее в кулаке.       Он слышал, как стрекотали кузнечики, и как ветер шуршал травами и листвой, но все это было сквозь сон. Так что Тома и не заметил, как они с Анидера… вернее, Анидера с ним миновал полог из ветвей плакучей ивы, свисавших до земли, и вошел под зеленые своды небесного сада. Ива всколыхнулась за ними, словно вздохнула.       Зеленоватый свет окружал их прохладой, что было весьма кстати после яркого и щедрого на тепло солнца. Сквозь деревья виднелись белые стены и шпиль дома старшего божества, увенчанный серебряной ветвью – символом его хозяина, Варакиро.       Он был смотрителем сада и мог одаривать людей талантами и вдохновением, но обычно люди обходились без его помощи, а Варакиро хватало дел и в своем краю.       Сейчас, например, он стоял на опушке возле своего дома и пыталось вытряхнуть из крыльев сосновые иголки.       Занятие это было утомительное и долгое –в отличие от младших божеств,его крылья были большие, жесткие и тяжелые. Они росли из спины и в сложенном состоянии были плотно прижаты к ней, а концы их опускались немного ниже талии, не мешая ходить и сидеть. Когда Варакиро требовалось взлететь, они становились такими большими, что доходили ему до голеней, и в них можно было завернуться, как в плащ. Цвет их был серебристо-голубым, как каленая сталь.       Он было одним из тринадцати старших божеств, далеко не самым главным ни по возрасту, ни по положению, отличался редкой красотой и крайне сдержанным характером. Иногда это сдержанность походила на равнодушие, но как иначе – делу него было по горло.       Маленький Тома был у Варакиро на попечении, и ему полагалось обращаться к старшему божеству «мой господин», а прочие младшие божества обращались к нему «господин Варакиро». Впрочем, учитывая бесполость всех небесных обитателей, его вполне можно было величать и госпожой – ни то, ни другое, с земной точки зрения, не было верно.       Стало быть, Анидера следовало обратиться к Варакиро по имени и слегка поклониться ему, вытянув руки по швам, как того требовали правила вежливости. Но на руках у Анидера дремал Тома, которого пришлось легонько встряхнуть, чтобы он проснулся.       Они почти подошли к дому Варакиро, откуда долетало отчаянное хлопанье крыльев.       - Просыпайся, Тома, - прошептал Анидера, щекоча его крылья.       Тома нехотя открыл глаза и, поморгав, огляделось по сторонам. Зеленый свет и прохладные ароматы лесных цветов привели его в замешательство.       - А мы где? – спросил он.       - Дома, - ответил Анидера и кивнуло на просвет в деревьях. – Вон дом твоего господина. Сейчас я тебя ему препоручу, и пусть уж он следит за тем, чтобы ты больше не терялся.       - И вовсе я не терялся, - сказал Тома и почему-то смутился.       Анидера спустил его на землю - Тома скатился с его крыльев, как с горки, - и добавил:       - Ну, теперь ножками, ножками.       Тома кивнул и на всякий случай взял Анидера за подол. Он помнил, что взрослое божество не хотело брать его за руку, поэтому не стал просить об этом.       Взрослое божество не возражало против того, чтобы его держали за подол, и вот так они вдвоем вышли на опушку, где стоял дом с серебряной ветвью на шпиле.              Варакиро хлопал крыльями, как рассерженная птица, и во все стороны летели серые и голубые перья.       Он было одето в повседневную одежду, на поясе висели искусно украшенные ножны с кинжалом, который Варакиро использовало как секатор, а на левой руке у него был перстень с противоядием от всех ядовитых растений, с которыми он как смотритель сада нередко имело дело.       Все это Тома видел неоднократно, но всякий раз находило в облачении Варакиро что-то новое. Ему очень нравилось рассматривать витиеватый перламутровый узор на ножнах, и рукоятку-веточку кинжала, и красноватую слюду в перстне, похожую на застывшую слезу, и пряжки на одежде, сплетенные из серебряных ниточек. Еще Тома нравилось, как блестят на солнце локоны Варакиро - они были даже лучше кинжала, перстня и пряжек, или красивее, только Тома не знал, как понимать это слово – «красивее».       Но сейчас его занимало странное поведение Варакиро. Тома никогда не видел, чтобы он так сердито хлопал крыльями и так сердито хмурил брови. Тома перевел изумленный взгляд на Анидера, но он, похоже, был удивлен не меньше.       Вдруг господин Варакиро сердился на Тома, который улетел без спросу, да еще и вывернул руку? Поэтому он предусмотрительно юркнул за Анидера. Тот сделал шаг вперед, поклонился Варакиро и окликнул его:       - Господин Варакиро.       Варакиро мгновенно замер, и его распахнутые крылья тоже замерли в вертикальном положении. Мелкие перья медленно и устало опускались на землю.       Тома выглянул и поразилось увиденному: Варакиро рассмеялся.       - Ой, прости меня, - сказал он, складывая крылья и вежливо кивая. – Я был так занят своими крыльями, что не заметил, как кто-то появился. Я очень глупо выглядел, да?       - Не слишком представительно, - ответил Анидера.       Ого, подумал Тома, какая смелость – говорить со старшим божеством на равных. Недаром Анидера был такой важный.       - Да, еще бы, - сказал Варакиро, все еще смеясь. – Я обрубал сухие сосновые ветви, и иголки молодых ветвей забились мне в крылья. Представь себе, эти сосны на редкость упрямы и не дают привести себя в порядок. Не понимают, что я стараюсь для их же блага.       Анидера кивнул.       - Можешь подойти ближе, только будь осторожно: тут кругом иголки, – Варакиро сделал широкий жест рукой. – Что тебя привело?       - Ваш подопечный, - сказал Анидера, осторожно пробираясь к нему и стараясь не наступать на иголки. Тома семенило следом.       - Да? –Варакиро оглянулся по сторонам. – И где же он?       - Да вот. - Анидера рукой подвинул Тома вперед. - Утверждает, что ваш.       Тома нехотя сделал пару шагов навстречу своему господину, глядя на него снизу вверх большими испуганными глазами.       - Маленькое и рыжий… - Варакиро прищурился. – Ну да, мой. А где ты его нашел?       - Да тут, неподалеку, - ответил Анидера. – Наверное, отстал от своих. Летает-то он не так чтоб очень.       - Ничего, научится.– Варакиро улыбнулся, присел на корточки и протянул Тома руку. – Ну, иди сюда.       Тома посмотрел ему в глаза. Похоже, Варакиро не сердился. Тома осторожно подошел и взял его за руку. Варакиро подхватил его второй рукой и поднялся.       -Это не дитя, а наваждение, - сказало он. – Вечно с ним что-то случается. Хорошо, что на этот раз все обошлось.       Анидера и бровью не повел – только скептически хмыкнуло.       - Как тебя зовут?       - Анидера.       Тома мигом обернулось: он до сих пор не знал имени своего нового друга.       - Спасибо тебе, Анидера, - сказал Варакиро.       - Не за что, господин Варакиро, - ответил Анидера, снова напуская важный вид. – Всего доброго.       Он чинно поклонилось и расправил крылья – возвращаться пешком Анидера не собирался.       Тома сделалось немножко – ну, самую капельку – досадно от того, что взрослое божество не попрощалось с ним лично, и уткнулось носом в золотой локон Варакиро.       Но Анидера был не таким чопорным, как ни старался.Сложив крылья, он подошел к Варакиро и, ласково потрепав Тома за перья, улыбнулся ему:       - Пока, Тома.       Тома обернулся.       - Пока, Анидера.       - Можешь звать меня Ани. Все друзья так зовут, - сказал Анидера.       - Тогда пока, Ани, - ответил Тома, улыбаясь.       Анидера расправилкрылья, подпрыгнуло и улетело, качнув ему крылом на прощание.       Проводив его взглядом, Варакиро вздохнул:       - Ох, Тома, если с тобой маленьким столько хлопот, сколько же их будет, когда ты вырастешь и оперишься? Не слишком вырастай, ладно?       - Я постараюсь, мой господин, - серьезно ответил Тома, - но обещать не могу.       Варакиро рассмеялся – смех у него был мягким, как снежные хлопья,– и прижал Тома к себе. Тома положил голову ему на грудь – прямо на золотые локоны, и подумал, что быть божеством очень даже здорово. И дело не в том, что у тебя есть крылья и серебряная кровь или что ты можешь творить чудеса. Все дело в том, что у тебя есть друзья – много друзей, и один из них – очень важное и умное взрослое божество, а у него на волосах есть смешные кисточки. А еще в том, что у тебя есть свой господин, но не как у людей – неначальник и не хозяин, а как родитель или учитель, спокойный и добрый. И у него есть большие серо-голубые крылья, и лучистые глаза, и мягкие локоны – и все это можно назвать словом «красиво», если понимать, что оно значит.       Вот в чем все дело.