Ночь

В наш последний вечер, выходя из комнаты, ты так беспечно улыбаешься мне, ведь ты уверен, что завтра мы, как и всегда, увидимся на совете рано утром, и сам я, зная, что это последняя наша встреча, не могу поверить в это. Все вокруг будто в дурном сне, движется само по себе, я думаю, что нужно сказать что-то напоследок, хоть что-нибудь, но нужные слова не идут, и твои мягкие шаги затихают прежде, чем я успеваю собраться с мыслями. Тяжесть на сердце давит, растекаясь по телу, и я не нахожу в себе сил, чтобы подняться с кресла. Зачем ты поступил так со мной, Ибрагим? Неужели дарованной мною власти тебе было недостаточно, что ты вознамерился захватить себе еще больше, погубив тем самым нашу дружбу и самого себя? Скорбь и боль мешается в душе с обидой, и, в конце концов, перерождается в гнев. Я не отступлюсь от своего решения, твое предательство заслуживает самого сурового наказания. Ты сам решил свою судьбу, возомнив себя тем, кем не являлся, и теперь пришло время расплаты. Ярость придает сил, я порывисто поднимаюсь, чтобы направиться в свои покои. Просторная комната холодна и пуста, и это неожиданно отдается болью в груди. В голове мелькает мысль, что, возможно, стоит пригласить к себе кого-нибудь из наложниц, чтобы согреться и прогнать эту тянущую пустоту в душе, но сама мысль об этом вызывает отвращение. Нужно уснуть, просто забыться, судьбу уже не изменить, времени не вернуть. Если бы только я мог предотвратить все это, образумить, поговорить, лишить власти, в конце концов, только бы оставить тебя в живых. Подлое убийство ближайшего друга, когда тот его не ждет, удар ножа в спину – разве смогу я смыть с себя этот грех? Но ты сам нанес удар первым, предал доверие, которое испытывал уже давно. Осознание твоей вины, однако, совсем не помогает усмирить терзающие душу сомнения. Бесчестная смерть, не такой смерти заслуживает мой старый друг. Стоило устроить суд, высказать все обвинения в лицо, и если казнить, то публично, не боясь отвести взгляд. Но я трус… Я не смог, не захотел смотреть, как гаснет надежда в твоих глазах. Я запомню тебя с легкой улыбкой покидающим мои покои, как будто и не было ничего, никакого предательства, никакой лжи. Обессилив от душевных страданий, падаю на кровать, чтобы забыться во сне, но вместо сна приходят мучительные воспоминания. Давно ли эти шелковые простыни были согреты жаром наших тел? Ты улыбался мне тепло и мягко, а целовал иступлено, и казалось, что между нами нет никаких преград и стен. Никаких недомолвок, никакой лжи. Как можно было предать все это? Тоска и горечь переполняют мое сердце, и не в силах больше лежать в этой постели, хранящей в себе слишком много воспоминаний, я встаю, чтобы выйти вдохнуть морозного ночного воздуха на балкон. Ночной город тих и спокоен, неспокойна только моя душа. Где-то там мой старый друг доживает свои последние минуты, даже не подозревая об этом. Где сейчас твои убийцы, посланные мной? Притаились ли у дверей в твои покои, или уже вершат жестокую расправу? Будет ли тебе больно, успеешь ли ты осознать, что происходит? Я отдал приказ сделать все быстро, но кто знает, как все обернется. Ожидание – самая тягостная вещь в мире, но я сам захотел оставаться в неведении. Кажется, что я должен почувствовать, когда жизнь твоя оборвется. Ты – часть меня, и не может быть, чтобы сердце мое не замерло в тот миг, когда ты сделаешь свой последний вздох. На этом самом балконе ты часто играл на скрипке для меня. Печальные, томительные звуки всегда заставляли мое сердце трепетать, и в эти волшебные минуты мне казалось, что все существо мое переполнено любовью к тебе. Миг сладостных воспоминаний вызывает легкую улыбку на моих губах, но тут же все внутри отзывается горькой печалью, и глаза мои, терзаемые холодным ветром, режут подступившие слезы. Скольких людей я лишал жизни – словом или мечом, но ни разу не испытывал таких мук, не ощущал такого отчаянного раскаяния. Горечь заполняет мое сердце, и гонит прочь с балкона, заставляя вернуться в темные покои. Мне кажется, что еще миг, и я не выдержу, брошусь спасать тебя из рук вероломных убийц, однако решение мое уже принято, и я не вправе отступиться от него. Несчастный и одинокий, снедаемый мучительной тоской, я вновь ложусь на шелковые простыни, и в этот раз сон настигает меня. Сладкие грезы затягивают меня в далекие воспоминания о нашей первой встрече. Я вижу тебя посреди залитого солнцем поля со скрипкой в руках. Ты юн и прекрасен, и я сам еще мальчишка, стою, не в силах пошевелиться, околдованный твоей музыкой. Долгие годы стерли из моей памяти тот солнечный день, но сейчас я вижу все как никогда ясно. Высокая трава легко касается моих рук, но я не чувствую этого, весь обратившись в слух. Я подхожу ближе, и ты опускаешь скрипку, хотя кажется, что музыка все еще звучит в воздухе. Ты уже не ребенок, а взрослый юноша, прекрасный и открытый. Блеск в твоих глазах притягивает, заставляя подойти так близко, что можно ощутить твое жаркое дыхание. Твоя улыбка словно делает солнечный день еще ярче, и я улыбаюсь в ответ. -Султан. Голос твой нежен и полон любви, сердце мое трепещет, когда я касаюсь твоей теплой щеки, а ты накрываешь мою руку своей ладонью. Вдруг лицо твое искажается болью и страданием. Я не успеваю понять, что происходит, как обвившая твою шею трава оттаскивает тебя от меня. Мои похолодевшие от ужаса пальцы сжимают воздух, а ты кричишь, зовя меня и умоляя спасти. Обезумев от ужаса, я мечусь, не в силах найти тебя, кричу твое имя до хрипа, но вокруг меня лишь тьма. Я просыпаюсь оттого, что выкрикиваю твое имя сорвавшимся голосом. Ужасный кошмар выпускает меня из своих когтей, и я вскакиваю на кровати, тяжело дыша. Дверь на балкон распахнута, холодный ветер рвется в комнату. Шторы бесшумно колышутся, отбрасывая длинные тени. На миг кажется, что ты вышел, чтобы вновь в ночной тиши сыграть мне на скрипке, но привычной мелодии не слышно, в воздухе звучит только звенящая тишина, резче, чем звук оборвавшейся струны. Горечь на языке и чувство зияющей пустоты внутри дают мне понять, что все кончено.