***
До появления шахтеров Валерий не вылезает из пучины собственных страхов, но никому этого не показывает. А вот Борис наоборот немного пробуждается. За ночь до появления шахтеров Легасов не может заснуть и перепроверяет свои расчеты насчет глубины и ширины будущего тоннеля под охладительное сооружение. В два часа ночи Валерий слышит тихий, но уверенный стук в дверь. И кто только пришел в такое время? Валерий раздраженно открывает дверь. — Борис? После совместной прогулки, в которой Валерий рассказал про судьбу всех этих рабочих и их собственную дальнейшую судьбу, они перешли на «ты». — Я прогуливался вокруг отеля и заметил свет в твоем окне, ты снова не спишь, — Борис выглядит очень уставшим, но взгляд его все такой же властный. — Проходи, я проверяю некоторые свои расчеты, — приглашает жестом Валерий. Борис снимает свой пиджак и вешает на спинку стула рядом со столом, за которым уже сидит Легасов, потирая глаза от напряжения. Валерий замечает, какие широкие плечи у Бориса, какое у него подтянутое тело для своего возраста. Легасов всегда стеснялся собственного тела. Своих веснушек на плечах и спине, своей расщелины между передними зубами, неровной кожи на щеках. В какой-то степени это стало одной из причин, по которой он шарахался от физической близости. Его никто не дразнил по этому поводу, никто не упрекал, но вот такой он человек, сам себе на уме. Ладонь Бориса ложится на ладонь Валерия, которая тянулась за очередным листом бумаги. Его рука вздрагивает, но Борис делает вид, что не замечает этого. Конечно же он это замечает, и ему это льстит, но об этом позже. — Что тебя беспокоит, Валера? Ох, этот взгляд полный сочувствия. Никакой жалости или упреков, только желание разделить мучения Валеры на двоих. — Что-то мне подсказывает, что ты не спишь уже не первый день. Мешки под глазами выдают, — с улыбкой отвечает Щербина на приподнятую бровь Валерия. — Третий день, — из уст Валерия вырывается невеселый смешок. Нет смысла скрывать что-то от Бориса, тем более теперь, когда он снова кажется прежним. К тому же зачем устраивать пустые драмы? Он смотрит на руки Бориса и хочет, чтобы они трогали его не за ладонь, а за… Он быстро моргает, возвращаясь к сути разговора, и его снова охватывает страх, — Шахтеры… Нам понадобится минимум 400 человек, и это только начало, жертв будет больше, чем кто-либо из нас может представить. — У нас нет другого выхода, мы не можем рисковать еще большими жизнями, — он сжимает ладонь Валерия, и тот внезапно отвечает на такое обычное прикосновение тем, что закрывает глаза и стонет. — Придавил руку днем в фургоне, ты мне ее сдавливаешь, — врет Валерий, только что поняв, что жестко спалился перед зампредом. Не зная, как скрыть свой стыд, он выдает рваную фразу: — На самом деле я уже собирался спать, Борис. — Доброй ночи, Валера. Сердце Легасова пропускает несколько ударов, чтобы позже отбить барабанную дробь. Борис никогда прежде не произносил его имя так нежно. У него застывает живот и по спине бегут мурашки от этого тембра голоса. — Не засиживайся, завтра ты мне нужен. Щербина уходит прежде, чем Валерий приходит в себя. Снова это чувство, как в первый день их знакомства, но на этот раз он не испытывает предвкушения, он испытывает стыд и еще больший страх. Что с ним происходит? Что значит «завтра ты мне нужен»? Борис ложится спать очень довольный собой. Реакция Легасова выдает его с головой. Он сразу ему приглянулся, с того самого заседания. Такой заносчивый, настойчивый и необычный во всех смыслах. Да, Борису нравились люди с сильным характером. Не имело значения, женщины это, или мужчины. Он это давно осознал и пользовался своим положением. Теперь, после того как мысль об относительно скорой смерти улеглась в его голове, он понял, насколько прекрасен Легасов. Понял это вчера утром, которое предшествовало многозначительной прогулке. Валерий так сильно настаивал на расширении зоны эвакуации, что Борис восхитился его состраданием. В то время как сам он не мог думать ни о чем, кроме своей смерти, Валерий, будучи в такой же ситуации, не подавал вида и выполнял такой объем работы, который от него даже не требовался. Но сейчас он сам практически сознался Борису, что тоже испытывает страх. Что ж, Борис добился своего, он хотел узнать, есть ли шанс скоротать свои дни с этим прекрасным человеком. Оказалось, что есть. Судьба подбросила ему Чернобыль, когда его жизни ничего не угрожало, и все было на своих местах. Но даже здесь он получит вознаграждение, если проявит свою силу и упорство, как он и делал всю жизнь. А время покажет, очередная это интрижка или что-то большее.***
Вечером следующего дня Валерий сидит в трейлере недалеко от реактора, под которым работают шахтеры, и испытывает все тот же стыд, смешанный с ответственностью за здоровье шахтеров. Весь день он старался не смотреть на Бориса и не вступать с ним в контакт. Но стоило ему погрузиться в мысли, чтобы обдумать как себя вести и попытаться понять свои чувства к Борису, как тот врывается в трейлер и начинает с ним разговор. Но диалог получается коротким, молодой солдат неуверенно прерывает этих немолодых мужчин, которые ведут себя друг с другом как подростки. — Простите что беспокою, но там шахтеры… — выкладывает солдат. Выйдя на место происшествия, они видят абсолютно голых шахтеров. Легасов давится вздохом, и это попадает в поле зрения Щербины. Он едва заметно ухмыляется, глядя на Легасова. Валерий восхищается вовсе не ими, он представляет Бориса голым в первый раз. — Что? — выдает бригадир шахтеров, подходя к ним. — Вентиляторы не дают, в одежде жарко, мы работаем по-старому так, как отцы работали. Зато, блять, в шапочках. — Вы не так защищены без… — пытается договорить Легасов, отрывая свой заинтересованный взгляд от тела Бориса. — А какая разница? Дальше шахтер обращается к Борису. Валерий не слышит их разговора, его мысли заняты тем, что голый мужчина разговаривает с Борисом. У него сбивается дыхание, а в штанах становится тесно. «Нет, только не сейчас», — думает Легасов. Он жмурит глаза от абсурдности всего происходящего и даже не замечает, как уходит шахтер. Придя в себя, он находит взгляд Бориса чуть ниже своего ремня. — Пора в гостиницу, — говорит он, пытаясь отвлечь взгляд Бориса от своей эрекции, застигшей его в такой неподходящий момент. — Я возьму кое-какие документы, подождешь? — Я очень устал и… — Мы прогуляемся, Валера, — фраза звучит жестко, но имя… Валерий, воспользовавшись моментом, чуть ли не бегом несется в гостиницу и запирается в номере. Он заваливается на кровать и даже не включает свет. Пусть Борис думает, что он заснул. Почему он хотел прогуляться? Неужели он заметил, что Валерий к нему неровно дышит? Сейчас Легасов чувствовал себя подростком, пойманным за одним непристойным действием. Снова стук в дверь. — Валера? Спишь? — голос Бориса звучал вовсе не строго, наоборот, слишком мягко. «Он хочет меня подловить», — подумал Легасов. Он даже перестал дышать, чтобы не выдавать свое присутствие. — Почему ты сбежал? Я же велел подождать, — молчание. По удаляющимся шагам Валерий понял, что тот ушел в свой номер, который находится по соседству. Легасов пытался заснуть, но тщетно. Стыд сменился мучительным возбуждением. Он не мог избавиться от образа голого Щербины. Он просунул руку под одеяло и стал трогать себя, представляя, что это руки Бориса. Он представлял, как зампред, стоя сзади, просовывает свои руки ему в трусы, дышит в шею, покусывает ухо и шепчет его имя. Хватает двух минут, чтобы судорожно излиться в ладонь с именем Бориса на пересохших губах. «Никак не ожидал от себя такого, — думает он. Это все радиация, да, точно.» Но в глубине души он знает, что радиация так не действует, она может только разрушать. С этими мыслями он идет в душ. В моменты душевных терзаний Легасов пишет стихи. Вот и сейчас тот самый момент. Он включает лампу и садится за стол. Он не решается поделиться своими сегодняшними чувствами даже с бумагой и поэтому пишет о чем-то ненавязчивом.Душа сгорает с каждым словом, И все труднее мне писать. Мы проживем весь май наш проклятый, Лишь май нас приютит на час… Все так же больно, что уже смешно становится, Но чаще хладнокровное смирение лишает чувств. Слезами глаз не наполняется, я их истратил, Ну и пусть…
И как обычно, скомкав бумагу, он выбрасывает это куда-то в угол комнаты.***
На следующее утро он не находит Бориса ни в гостиничной столовой, ни возле реактора. — Бориса Евдокимовича вызвали в Москву на три дня, — сообщает Пикалов. — Это хорошо, — бубнит под нос Легасов. — Что? — Нет, ничего. Принесите, пожалуйста, результаты проделанной вчера работы. Два дня проходят относительно спокойно, если не считать, что все мысли Валерия крутятся вокруг Бориса. Голос Бориса, руки Бориса, тело Бориса и бесконечный стыд перед ним. Он не знает, что скажет ему, когда встреча все же состоится, а она состоится и очень скоро. — Борис Евдокимович прилетит завтра с генералом Таракановым. Он хочет услышать от вас все возможные варианты очистки крыши от графита, — докладывает Пикалов вечером второго дня. — У меня есть мысли на этот счет. Доброй ночи, — сказал Валерий, после чего направился в гостиницу.***
Утром следующего дня Валерий впервые позволяет себе дольше побыть в кровати. Сегодня он понадобится только вечером. Он не замечает, как снова проваливается в сон. Его будит знакомый стук в дверь. — Валерий Алексеевич, я по работе, — громко произносит Борис. — Я… Сейчас, — спотыкается Легасов. Надев брюки он открывает дверь. Щербина еще не видел его в майке, без рубашки. Пару мгновений они завороженно смотрят друг на друга. Сонный Валерий, с растрепанными волосами, в майке, и Борис в черном пальто, выглядящий как всегда безупречно. — Рад видеть, что вы хоть когда-то спите, — раздраженно проговаривает Щербина, но на лице выступает улыбка. Прослушка, вспоминает Легасов. Так неужели Борис рад его видеть? Проходя в комнату, Борис снимает пальто и ведет себя очень непринужденно, как у себя дома. Он ни на секунду не отрывает взгляд от Валерия, и тот весь сжимается под его взглядом. — У меня сегодня выходной, я решил отдохнуть впервые за… — ему не дают договорить. — Я ждал нашей встречи, — шепчет Борис, накрывая ладонью плечо. Валерий выпрямляется как от удара током. Щербина стоит неприлично близко и от него очень вкусно пахнет. — Я это понял, — говорит Борис уже громко и раздраженно. Он садится на кресло возле стола и достает чертежи. Улыбаясь, Борис жестом приглашает Валерия в кресло напротив. Это не злобная ухмылка, его глаза искрятся… Обожанием? «Он просто издевается», — думает Легасов, и стараясь не обращать внимания на взгляд невозможных серо-голубых глаз, принимается рассказывать, как убрать обломки графита с крыши. Когда он заканчивает, Борис произносит: — Одевайтесь, жду вас в холле. — Буду через десять минут. По пути к трейлеру Борис достает из кармана скомканный лист бумаги. — Ты написал? — спрашивает он, — Нашел в углу возле двери. — Да, я иногда пишу, пытаюсь, — смущается он. — Не знал, — Борис не на шутку взволнован тем, что начинает испытывать к Легасову. — Я не говорю об этом никому. — Ты меня все больше удивляешь. Не выбрасывай в следующий раз.***
Они сидят в трейлере за столом. С одной стороны — Щербина и Легасов, с другой — Тараканов. — Пока мы не сбросим графит в реактор, он будет убивать всех, кто к нему приблизится, — докладывает Легасов, — Смотрите, на крыше три уровня, мы их назвали: этот маленький — Катя, тысяча рентген в час, примерно два часа под воздействием смертельны. На этой стороне — Нина, две тысячи рентген, час смертелен. — В Афганистане мы брали бульдозеры на радиоуправлении, — предлагает Тараканов. — Слишком тяжелые, провалятся, — вмешивается Щербина. — Что тогда? — Луноходы, — отвечает Легасов. — Людей туда ни в коем случае отправлять нельзя, это самое важное. — А вот эта большая секция? — Это Ма-аша, — дерганно выдыхает Легасов, ладонь Щербины скользит по его бедру под столом и сжимается на колене. Указательным пальцем он гладит коленную чашечку. Легасов начинает учащенно дышать, в штанах снова становится тесно. — Что с вами, профессор? — обеспокоенно спрашивает Щербина под пристальным взглядом Тараканова. Играет он не хуже актера. — Спазм, — сглатывет Легасов, и берется за живот, — Такое иногда случается. — Вы можете продолжать? Или вам нужен врач? — теряется Тараканов. — Нет, мне уже лучше, скоро пройдет. Кхм… Так вот, двенадцать тысяч рентген. Даже в полной защите ваша жизнь сократится вдвое за пару минут. Никакие луноходы там не смогут работать, — Валерий краснеет с головы до ног от этой простой ласки. И когда ему кажется, что он уже не сможет говорить, потому что думает совершенно о другом, Борис приходит на помощь. — Валерий Алексеевич хочет сказать, что это самое опасное место на земле, — тем временем его рука подбирается все выше к паху, и хватается за бугорок. Легасов снова вздрагивает и охает. — Точно все в порядке, товарищ Легасов? — переспрашивает Тараканов. — Да-да, — запинается Валерий под сжимающимся кулаком. — И? Что нам делать? — задумывается Тараканов. — Это мы у вас хотели спросить, — как ни в чем ни бывало произносит Щербина. Легасов при этом перехватывает его руку и до боли сжимает пальцы, но почему-то обоим это приносит только удовольствие. — Мне нужно будет позвонить некоторым людям. Ответ будет завтра, — с этими словами Тараканов покидает трейлер. — Борис, что ты творишь?! — шипит Легасов, от чего Щербина начинает самодовольно смеяться. — Тебе что, не понравилось? — Это неправильно! Да убери ты руку свою, черт возьми, — возится Легасов. — Твое достоинство думает иначе, — Борис кивает на бугорок в штанах. — Валера, я же вижу, как ты на меня реагируешь. — Кто дал тебе право издеваться надо мной из-за этого? — Валера рассержено отталкивает приближающуюся руку. В этот момент в дверь стучат. — Товарищ Щербина, вас к телефону, — говорит солдат. — Буду через минуту. Солдат закрывает дверь и уходит. Борису требуется полминуты, чтобы усмирить свою эрекцию. Все это время они сидят молча. Валерий закрыв лицо руками и зарывшись в волосы, Борис сверля взглядом стену, после чего резко встает и выходит. Валерий направляется в номер, ему нужно выпить, и как можно больше. По пути он выкуривает три сигареты. Возле входа его догоняет Борис и берет за руку. Валерий уже никак на это не реагирует и решительно идет вперед. Борис получает удовольствие от этой игры, он знал, что подобраться к профессору будет не просто. На ресепшене он берет ключи от комнаты 409 и, ухмыляясь Валерию, кладет их в карман. Кгбшники их еще не нагнали. — Номер люкс, Валера — произносит Щербина в лифте, с придыханием наклоняя голову прямо к его уху. Валерий не может больше этого терпеть, он с остервенением вцепляется в плечи Бориса и прижимает его к стене лифта. — Если ты не прекратишь сейчас же… — в это время открывается дверь, его хватка слабеет. Борис выходит из лифта в коридор, открывает комнату и жестом приглашает Валерия внутрь. Разве не этого хотел Легасов, разве не мечтал, чтобы Щербина его трогал? Ноги почему-то подкашиваются, ему страшно, он очень стесняется. Он все-таки ковыляет к номеру, не отрывая глаз от лица Бориса. В любом случае он должен выяснить, что между ними происходит. — Не бойся, я ни за что не сделаю тебе больно, — словно прочитав мысли нежно произносит Борис. Его голос звучит очень успокаивающе. Они входят в полумрак номера. — Это неправильно, Борис, так не должно быть. Вместо слов он берет Легасова за плечи и тихо толкает к стене, подходя все ближе, пока не впечатывает его всем своим весом. Несколько секунд он смотрит в его голубые глаза, в них все еще читается страх. Одной рукой он гладит ему щеку, другой обнимает за талию и медленно целует, боясь, что его Валера может убежать в любой момент. Но Легасов отвечает на его поцелуй, сначала робко, затем передает инициативу Борису, впуская его в свой рот. Как только Борис прикусывает его нижнюю губу, он стонет и прижимается пахом к ноге Щербины. Борис с неохотой отрывается и шумно дыша спрашивает: — Все еще неправильно? — Ты правда этого хочешь? — спрашивает Легасов, в нем больше не отображается страх, его глаза искрятся желанием. — Боже, какой ты нерешительный, я хочу этого больше всего на свете, я хочу тебя больше всего на свете, — отвечает Борис. Он не напирает на Валерия, и тот понимает, что он не сделает ему ничего плохого. У Легасова кружится голова от этой близости, но он все еще умеет думать. — А как же прослушка? — На этом этаже ее нет, — успокаивает Борис, — Ляжем на кровать? — Да, я… Мне кажется, я люблю тебя, Боря… У Щербины по всему телу пробегают мурашки от этих слов. Это сносит ему последние тормоза. Он освобождает полы рубашки Валерия, которая была заправлена в штаны, забирается под нее руками, целует страстно и напористо, не как в прошлый раз. Его руки гладят спину, сжимают бока, массируют грудь. От наплыва ощущений Легасов просто сползает вниз по стене. Крепкие руки Бориса поднимают его и толкают в сторону кровати. Валерий по пути в спальню лижет Борису ухо, шумно дышит в шею, расстегивает несколько пуговиц на его рубашке. Борис рычит от удовольствия и бросает его на кровать. — Включим свет? Я хочу тебя видеть, — произносит он стоя возле кровати. — Борис, мое тело, оно… Я боюсь тебе не понравиться. — Тогда я включу лампу на столе? — Да, только пожалуйста, не заставляй меня ждать, — выдыхает Легасов. Борис включает лампу. — Ты больше не думаешь, что это неправильно? — дразнит Борис, снимая рубашку. Не успевает Валерий ответить, как он ложится на него сверху, покрывая лицо россыпью поцелуев, шепча что-то на украинском, расстегивая чужую рубашку. Провозившись еще немного они оказываются без одежды. И только когда голые тела соприкасаются, Валерий понимает, ему это нужно было больше всего на свете — тепло другого человека. Их губы сталкиваются в поцелуе, руки и ноги переплетаются в страстном танце двух тел. Борис внезапно отрывается от Легасова, и в тусклом свете рассматривает его тело. Валерий ждет осуждения. Но на удивление слышит фразу, переполненную любовью: — Ты прекрасен, я никогда не встречал никого подобного, и ты мой, — Валерию никто такого не говорил. Он смотрит Борису прямо в глаза и удивленно шепчет: — Твой. Дальше Борис снимает его очки, покрывает влажными поцелуями его шею, грудь, облизывает соски. Валерий изгибается и чуть ли не кричит под этими умелыми ласками. Когда Борис доходит до члена, он целует его, и предсеменная жидкость тянется за его губами. Валерий смотрит как он слизывает ее, после чего тот проходится языком от основания до головки и с хлюпающим звуком берет его в рот. Минута и Валерий оказывается словно в другом измерении, все чувства обостряются до предела, место прикосновений горит огнем, одной рукой Борис водит по внутренней стороне бедра, другой сжимает сосок, продолжая посасывать пульсирующий член. Еще минута и Валерий с криком изливается Борису в рот, цепляясь руками за его голые плечи. Борис проглатывает все до последней капли. Придя в себя Валерий открывает глаза. Борис сидя смотрит на него, он доволен собой. Не говоря ни слова Валерий съезжает вниз на кровати так, что головой оказывается у паха Бориса. Поколебавшись пару секунд, он берет его в рот, тот мгновенно встает еще больше и заполняет все пространство внутри рта Валерия. Ему очень непривычно, и он не знает, что делать. — Ты не должен, — говорит Борис, еле держа себя в руках, одной рукой цепляясь за простыни, другой поглаживая спину Легасова. — Я никому такого раньше не делал, — признается Валерий. — Я знаю, — одобряет Щербина. — И все же, я хочу показать тебе, как я тебя люблю. Он делает это очень неловко, но ему нравится ощущать вкус Щербины. Еще пять минут и Валерий привыкает к новым ощущениям, он пробует делать языком разные вещи. — Ох, даа… Вот так, Валера-а, очень хорошо, да-а! Я почти… — не успевает он договорить, как кончает в рот Легасову. Тот не успевает проглотить все семя, оно стекает по его подбородку. Борис наклоняется и слизывает остатки собственного семени с лица Валеры, после чего они долго целуются, смакуют друг друга на вкус. — Боря, это безумие. Они забираются под одеяло. — Я тоже люблю тебя, Валера, — Борис произносит это с очень серьезным лицом. — Ты мне сразу понравился. Сначала твой характер, потом твоя способность сопереживать. Ты такой сильный. А теперь я вижу, какой ты красивый. Я не думал, что способен испытывать к кому-то такие чувства. Борис целует его веснушки на плечах. — Я тоже никогда ни к кому не испытывал подобных чувств, — как-то отрешенно отвечает Валерий, он не может поверить, что кто-то его любит, что кто-то считает его красивым, — Знаешь, что я понял прямо сейчас? — Что же ты понял, умник мой невыносимый? — шутит Борис. — Ты был мне жизненно необходим. Слова тут излишни, Борис целует его очень чувственно, отдавая ему всего себя. — Где ты всему этому научился? — спрашивает Валерий. — У тебя были мужчины до меня? — Да, несколько, — решает честно ответить Борис. — В нашей-то стране? — удивляется он. — Не забывай, что я работаю в правительстве, это дает свои привилегии. — Но вездесущий Чарков и КГБ… — Чарков сам любит исключительно мужчин. И про меня он знает. Но я бы все равно не хотел, чтобы кто-нибудь из КГБ слушал то, что между нами происходило. Пару секунд Валерий смотрит на Бориса, но тот сохраняет серьезное лицо, и он заливается громким смехом. — Чего ты смеешься? Остальные мужчины, с которыми я имел связь, тоже работают в правительстве. Валерий начинает смеяться еще сильнее. Борис никогда не видел его таким счастливым, и это заразительно, потому что они еще долго шутят и смеются, пока не засыпают в обнимку. Словно и не было той неловкости, которая происходила между ними раньше. Ведь они идеально подходят друг для друга.