Fix you

      Сказка, которую Грейнджер рассказывала дочери, затянулась на добрых полчаса, хотя сама девушка даже не заметила, как быстро пролетело время. Ударившись в воспоминания, гриффиндорка с упоением прокручивала к голове все новые и новые моменты, связанные с ее мужем, в свое время спасшим ее. Она все так же чувствовала грусть и тоску, связанные с утратой Фреда, но теперь эти чувства перестали столь сильно бередить израненное сердце. Глядя на Рози, Гермиона понимала, что ее смешной и любимый Уизли всегда будет рядом с ней, потому что именно в малышке, которая уже смотрела десятый сон, она видела все то, что когда-то нашла во Фреде. Можно было смело сказать, что Роуз Молли Уизли была дочерью своего отца. Но даже в такие умиротворенные моменты ее иногда посещало чувство тревоги. Да, она была счастлива с Джорджем. Она любила его так же сильно, как и он любил ее и их детей. В их браке никогда не было проблем, каких-то больших ссор и громких скандалов, потому что с самого начала между ними все было по-другому. По-особенному тепло и уютно, словно они нашли то, что давно искали. Только все же в их случае — то, чего когда-то лишились. Но порой даже уверенную в себе и в собственном выборе Гермиону обуревал страх, что она делает что-то неправильно. И пусть она никогда не говорила об этом с Джорджем, никогда не рассказывала ему обо всем, что порой так сильно волнует ее душу, ей хотелось верить, что мужчина бы ее понял. Он всегда ее понимал, поддерживал и заботился, отдаваясь этой семье без остатка. Но чувство стыда перед ним и перед Фредом никуда не делось. Когда-то она даже хотела поговорить с мужем об этом, но в последний момент передумала, видя как светятся его глаза от одного взгляда на супругу. Глупо, конечно, но больше всего Грейнджер боялась, что однажды утром Джордж проснется и вспомнит неосторожно брошенные слова его несостоявшейся девушки — Анджелины Джонсон — и все полетит к чертям. Задумываясь об этом, шатенка понимала, что потери еще одного близнеца она пережить не сможет. Просто сломается. И от этого становилось действительно страшно.       Прислушиваясь к умиротворенному сопению Рози, гриффиндорка решает быстро ретироваться, дабы не тревожить чуткий сон дочери. Осторожно поднимаясь с кровати, сильнее кутая ребенка в одеяло, Гермиона оставляет на лбу малышки еле ощутимый поцелуй и выпрямляется. И только сейчас она замечает в дверях Джорджа, который с завороженной улыбкой наблюдал за происходящим перед его глазами. Одарив мужчину нежным взглядом, Грейнджер прикладывает к губам палец, призывая Уизли не создавать лишний шум, ровно в тот момент, когда он уже собирался что-то сказать. Уголки ее губ дрогнули в легкой улыбке и, взяв рыжего за руку, девушка покидает комнату следом за ним, плотно закрывая за собой дверь. В трепетном молчании, пара уходит дальше по коридору. Туда, где раньше находилась комната близнецов. Туда, где теперь ночевали они каждый раз, когда пребывали в Норе. Дойдя до нужной двери, Джордж оставляет супругу в гордом одиночестве, обещая скоро вернуться, и направляется вниз, где все так же отчетливо слышались мужские голоса. Проводив его взглядом, шатенка заходит в комнату в полном осознании, что этот парень не изменится никогда. Его детская непосредственность подкупала, но при этом он всегда сохранял умение оставаться серьезным и заботливым мужем, отцом и главой семейства. Иногда за ним был чертовски забавно наблюдать, особенно в моменты, когда он старательно пытался что-то втолковать близнецам, которые пока еще не очень внимали речам надоедливого отца. Было в этом что-то милое до предательски трясущихся коленок.       Переодевшись и подготовившись ко сну, Гермиона все же никак не могла успокоиться. За прошедшие восемь лет в ее жизни все настолько сильно поменялось, что она сама себя перестала узнавать. Но больше всего она переживала, что ее перестанет узнавать Фред. Ее Фред, который, она была уверена, наблюдал за ней откуда-то сверху. Что-то больно кольнуло сердце, заставляя шатенку подойти к окну. Ночное майское небо было полностью безоблачным и усыпано мириадами звезд. Устремив взгляд вверх, волшебница обнимает себя руками не то от холода, не то от нахлынувшего на нее волнения. Луна была как никогда яркой и, завороженная этим зрелищем, девушка с легкостью вспоминает все уроки по астрономии, которые проходили в одноименной башне. Но что-то предательски мешает ей успокоиться. В какой-то момент она даже ловит себя на мысли, что готова сейчас начать длинный и мучительный для самой себя монолог, осекаясь лишь потому, что боится показаться совершенно глупой и отчаявшейся. Поэтому Грейнджер продолжает молча рассматривать ночной небосвод, полностью игнорируя все, что происходит в помещении. И когда к ней возвращается Джордж, девушка даже не оборачивается в его сторону, слишком увлеченная собственными мыслями. Осознание постороннего присутствия приходит не сразу. Лишь в тот момент, когда шатенка спиной начинает чувствовать стоящего за ней мужчину, в котором видела все того же рыжего оболтуса.       — Что ты пытаешься там найти? — Ласково произносит Уизли, приближаясь к супруге почти вплотную, обвивая ее тонкую талию руками — Или всезнайка Грейнджер решила тряхнуть стариной и вспомнить астрономию? — Он уверенно кладет голову ей на плечо, устремляя глаза куда-то вверх, пытаясь проследить траекторию ее взгляда. — Ты знаешь, что в астрономии нам с Фредом не было равных? Наверно, потому что все уроки проходили ночью, а всем было известно, что ночь — наше любимое время суток. — Губ парня касается легкая, но немного грустная улыбка. Он давно научился говорить о своем брате в прошедшем времени. Научился произносить его имя и не чувствовать острую, разрывающую на части, боль. И во многом этому способствовала именно Гермиона, которая училась делать это вместе с ним. Но ни одно воспоминание о потерянном близнеце ни для одного из них не обходится без грусти.       — О чем ты думаешь? — Не выдержав затянувшегося молчания, спрашивает Джордж, полностью выпрямляясь, но не спеша убирать собственных рук. Он смотрит на звезды и нутром чувствует, что его супругой сейчас завладела небывалая тоска. Такая же, которая охватывала его в разные моменты жизни. Они научились с этим жить, пусть порой их грусть и была слишком очевидна. Уизли все же отрывается от Грейнджер, но лишь для того, чтобы переместить руки на ее плечи, по-хозяйски обнимая и прижимая волшебницу ближе к себе.       — Иногда мне кажется, что я предала его. — Она произносит это шепотом, словно боясь собственных мыслей, но, чувствуя как напрягается Уизли, спешит продолжить мысль, чтобы снять с его плеч груз ответственности за собственную тоску. — Ты лучше меня знаешь, что он бы хотел, чтобы мы были счастливы. И я безумно счастлива с тобой, Джордж. — Рыжий немного расслабляется, но боль внутри уже начала пробираться к сердцу, и, кажется, остановить он ее уже не сможет. — Он бы никогда не осудил нас. Но иногда мне страшно, что я глубоко заблуждаюсь на его счет, и что где-то там он сидит и злится на нас. На меня.       — Я знаю. — Глухо отзывается парень, все еще находясь в напряжении, но не стараясь отдалиться от девушки. — Порой мне тоже страшно, что он злится на меня за то, что я так отчаянно старался занять его место. Я ведь никогда не буду им. И настоящим отцом для Рози я тоже никогда не стану. — Джордж на несколько секунд замолкает, делая глубокий вдох, чувствуя как девушка в его руках начинает дрожать, а через мгновение на его руки опускаются соленые капли слез. — Но потом я вспоминаю, что Фред любил меня так, как никто не любил. Он всегда желал мне счастья. И мне хочется верить, что видя меня счастливым, ему там становится легче.       — Ты — лучший отец, о котором Рози могла бы мечтать. — Грейнджер произносит это с такой уверенность, что самому Уизли становится неловко за свои слова. Но он знает, что прав. Знает, что этого никто и никогда не сможет изменить. Но мужчина чувствует, что это то меньшее, что он сейчас мог сделать для собственного брата-близнеца. Стать его лучшей версией. Стать лучшей версией самого себя.       — Но я — не он. — Они снова возвращаются к давно избитой теме, которая поднималась уже не единожды. Кому-то бесконечные душевные скитания близнеца могли бы уже надоесть, но только не Грейнджер. Порой она физически ощущала всю неуверенность в собственных действиях со стороны рыжего. Но ей было все равно. Она была готова самоотверженно доказывать ему обратное сотни, тысячи и миллионы раз, пока он не поймет одну простую истину, которую девушка озвучивала ему лишь единожды. В далеком девяносто восьмом году.       — Тебе не нужно быть им или становиться его тенью. Мы все тебя любим таким, какой ты есть. и Рози тебя любит. И я тебя люблю. — С ее щек все еще стекают соленые дорожки, оседая где-то на руках рыжего, но девушке все равно. Она немного поворачивает голову, прижимается мокрой щекой к его ладоням, оставляя на них два затяжных поцелуя. — И моя любовь к тебе безусловна, Джордж. — Сейчас ей важно, чтобы Уизли ее услышал. Чтобы он ее понял и выбросил все дурные мысли из его рыжей, но такой светлой, головы. И она обязательно последует его примеру.       — Я тоже тебя люблю. — молодой человек улыбается уголками губ и целует супругу в макушку, вдыхая такой родной запах лаванды и мяты. Он в очередной раз смотрит на небо и замечает, как одна из звезд начинает мерцать. Было в этом что-то символичное. Словно Фред сейчас наблюдал за ним и, осознав, что брат нашел свое счастье, подмигнул ему. По крайней мере, в это хотелось верить самому Джорджу. А Гермиона нашла в этом нехитром моменте ту поддержку, в которой сейчас нуждалась. Словно ей дали понять, что она все делает правильно.       — Я редко говорю тебе об этом. — Грейнджер заходит издалека, ощущая острую необходимость поделиться с мужем не только дурными мыслями, но и счастьем, которое он ей дарит. — Но спасибо тебе. За все. Не знаю, где бы я была, если бы не ты. — Девушка заливается легким румянцем, но темнота и то, что Уизли стоит за ее спиной, спасает сейчас как никогда. И, когда Гермиона хочет снова заговорить, молодой человек бесцеремонно ее перебивает.       — Смею предположить, что жила бы с кем-то вроде слизеринского хорька, кто ни во что тебя бы не ставил и никогда бы не понял, какую прекрасную девушку он себе отхватил. — рыжий хихикает куда-то на ухо супруге, даже не стараясь скрыть собственного веселья. Он чувствует, как она постепенно расслабляется и перестает плакать, а это самое важное, что было для него. Ее спокойствие и спокойствие его детей навсегда стали главной прерогативой в жизни Джорджа.       — Ты не меняешься, Уизли. — С широкой улыбкой на губах отзывается шатенка и предпринимает попытку развернуться в его руках, чтобы взглянуть молодому человеку в глаза. Сейчас она чувствовала физическую потребность окунуться в эти два ледяных озера его глаз, которые всегда были теплыми только для нее.       — Как и ты, Грейнджер. — Он позволяет девушке немного отстраниться от себя, чтобы дать ей возможность исполнить задуманное. И, когда волшебница добивается желаемого, она натыкается в его взгляде на безграничную нежность. Каждая девушка мечтает, чтобы на нее так посмотрели хотя бы раз в жизни. Но гриффиндорка стала счастливицей, имея возможность видеть такие взгляды ежедневно.       — Вообще-то, Уизли. — Поправляет его шатенка, прекрасно понимая, что привычка в случае Джорджа — это вторая натура. Она никогда не обижалась на него за то, что он все еще иногда называет ее старой фамилией. Так было заведено еще со времен Хогвартса. И это было той маленькой деталью, которую не хотелось менять никогда, несмотря на то, что Гермиона уже почти пять лет носит фамилию Уизли.       — А иначе и быть не могло. — Рыжий снова улыбается, притягивая девушку к себе, и опирается подбородком на ее темечко. — Знаешь, однажды я хочу рассказать Рози о том, каким удивительным человеком был ее отец. — Гермиона мгновенно выворачивается из его цепких рук, чтобы понять, что он говорит сейчас вполне серьезно. Конечно, она тоже думала об этом, но не хотела принимать такое важное решение без Джорджа. Поэтому теперь она испытывала только гордость, потому что вышла замуж за самого потрясающего человека на планете. — А Фред и Оливер должны знать своего дядю. — Серьезное выражение лица сразу сменяется задорной улыбкой, от чего шатенка не сдержала легкого смешка. — В конце-концов, одному из них рано или поздно придется объяснять, почему все называют его младшим.