Тот самый этап

      В такие напряженные дни как этот даже звук собственного дыхания в тишине лестничной площадки раздражает. Этаж за этажом Куроо преодолевает с мыслью о том, что дома можно будет на пару минут упасть на кровать перед тем, как заняться бесконечной проверкой лабораторных. Шея в ответ на эти планы начинает сильнее ныть. Позвонки словно стеклянные: наклонишься хоть немножко - раздастся хруст, треск и голова полетит вниз по пролётам.       Квартира заперта лишь на один поворот ключа, поэтому Куроо ничуть не удивляется звукам тихого фолка, доносящимся из кухни. Цукки любит заниматься на кухне, там свет лучше и чайник в шаговой доступности.       Дома чудесно. Он несколько месяцев допытывался о том, что Цукки слушает, когда едет домой с тяжёлых пар, когда бегает по утрам за компанию с Ямагучи, когда делает механические расчёты для домашнего задания по статистике и переписывается с Куроо в три часа ночи. А потом они съехались и Куроо стал включать эти песни вперемешку со своим плейлистом, специально потратился на ещё одни колонки на кухню. Пытался достать Цукки из наушников, сделать многие моменты для них общими, сохранив привычный саундтрек на фоне.       С улыбкой Куроо стягивает кеды и идёт в ванную. Вымывая фантомный песок из глаз и разминая хрустящую на все лады шею, он чувствует теплые длинные руки, оплетающие грудь, подбородок на плече и дыхание у самого уха. Его захватывают в плен, и он рад сдаться без боя.       Проходит то ли слишком мало, то ли бесконечно много времени - Куроо не уверен, его дезориентировали. Цукки забирает бумажные полотенца из шкафчика и возвращается на кухню.       Меняя рубашку на домашнюю футболку, Куроо замечает, что двухдневная дырка под глазом у Авеля Найтроуда была аккуратно зашита. На лицо наползает улыбка, а внутри ворочается что-то большое и тёплое. Уже дорогая и памятная вещь, становится ещё роднее в одно мгновение.       На кухне сегодня действительно очень солнечно, пахнет жасминовым чаем и шиповником. А Цукишима, оставив книги с кучей латинских названий, режет морковь. Стоит в своей любимой позе цапли с вечно мерзнущими ногами и качает головой в такт под Renee.       - Прекращай быть жутким, - шипит Цукки спустя пару минут, кидая в него зелёный лук.       Куроо берёт доску и второй нож и присоединяется размеренному стуку. Готовят вместе они редко, поэтому и сейчас неловко сталкиваются локтями, почти задевают головы дверцами и что-то вечно рассыпают, но Куроо этот рассинхрон не раздражает. Это ведь только начало, у них будет ещё много времени, чтобы отладить все процессы и смазать все механизмы. Немного терпения и много много вечеров вместе, и они перестанут ставить другу синяки, доставая тёрку с верхней полки.       В плейлисте включается какая-то шипящая и шуршащая электроника Цукишимы и его действия становятся более быстрыми резкими, он перестраивается вместе с музыкальной дорожкой, почти незаметно, Куроо всегда любил видеть больше. Это было полезно в игре, а теперь стало частью быта и работы.       Рыба отправляется в духовку, а Цукки снова садится за свои ужасающие книжки. Куроо тянется к ноутбуку. В твиттере Бокуто собирает лайки фотками с тренировки, Кенма скидывает в личку видео с Фую, которая играется с лентами тейпа. Он скучает по этой проказнице и всё чаще стали появляться мысли о том, что развести Цукишиму на появление кого-нибудь ушастого в доме. Проигнорировав рабочую почту, он закрывает ноутбук и идёт проверять рыбу.       Раздаётся мелодия звонка. Цукки говорит с Ямагучи, смеётся, коротко жалуется на окружающих его идиотов из универа, задаёт пару вопросов, и они пускаются в обсуждения сплетен о каком-то грядущем мультиплеере. Куроо тем временем делает музыку тише, аккуратно складывает книги Цукишимы, получив благодарный кивок и ленивую полуулыбку, а затем забирается на подоконник - греться в лучах подобревшего апрельского солнца. Через несколько минут Цукки садится напротив, сняв очки и поставив ступни совсем рядом, чтобы греться. Из головы уходит дневной шум, плечи опускаются, руки перестают искать себе занятие, предмет для фокуса, отвлечения или опоры. Щиты спущены и скулы нагреваются от закатного солнца. Вдумчивая тишина между ними нарушается лишь, когда оно почти готово скрыться за горизонтом из многочисленных многоэтажек и срабатывает таймер духовки.       Цукишима расставляет тарелки, почему-то не белые, а те с геометрией, которые им подарил Акааши на Новый год. Сделал их сам. Бокуто до сих пор в восторге от его неожиданного, но романтичного увлечения керамикой. Куроо потом подарил Цукки сертификат на занятие. Самому было не особенно интересно, а в Цукишиме была какая-то предрасположенность к таким вещам. Он сказал спасибо за подарок и через пару недель притащил домой довольно авангардную подставку для карандашей и ручек, сухо попросив, оставить комментарии при себе, на что Куроо лишь улыбнулся.       - Ямагучи сказал, что приедет через неделю, как только закроет хвосты. До сих пор не понимаю, зачем он тратил время на кураторство, раз сейчас еле вывозит. Ещё попросил связаться с Ячи-чан: ей нужна помощь с каким-то декораторским проектом в четверг. У нас тоже начинают говорить о конференции. Боюсь, ко мне скоро подойдёт Оиши-сэнсей.       Все эти мелкие замечания и планы становятся привычными и ни чуть не отягощают. Появляется приятное чувство нужности и вовлечённости.       Рыба оказывается немного сухой, но овощи со специями вышли очень хорошо, еда тёплая и такая домашняя, в чём-то хуже того, что готовит Бокуто и не так красиво, как в кафе напротив университета, но безумно приятно.       Цукки продолжает говорить о рефератах для Оиши-сэнсея, переплетая под столом их ноги. Он уже перестал краснеть от подобных шагов навстречу, и они всё прочнее вплетались в жизнь, также как и эти понимающие взгляды, тихие смешки над едкими шутками и следы от очков на переносице.       - Хочешь пройтись утром? Выпьем кофе перед работой, ты побегаешь от местных собак, - спрашивает Цукишима, опустив глаза на тарелку. Вот от слов и инициатив ему всё ещё неловко, вот и шутит беззлобно, и прячется.       Куроо тянет руки к его, перехватывает ладони и трёт костяшки большими пальцами. Дождавшись, пока ему посмотрят в глаза с напускным недовольством, кивает и шлёт воздушный поцелуй. Цукки смущенно сбегает убирать посуду.       Он отпускает, усыпляет бдительность, даёт выдохнуть. А потом, диким котом набрасывается, обнимая со спины шутливо прикусывая плечо, оставляя едва заметный след слюны на футболке.       Цукки фыркает и крутится в руках. Он пахнет пряностями и ветром, под руками мягкий хлопок и немного напряженные мышцы, а в голосе смех.       - Вы противный, Куроо-сан. Ведёте себя как животное, - фыркает Цукки, цитируя себя двухлетней давности, а сам расслабляется в руках, на секунду даже в ответ прижимается спиной.       Тетсуро рычит и бодает головой плечо, и чувствует, как Цукишиму пробирает мурашками. А затем отпускает и покорно идёт за полотенцем, вечер, к большому сожалению, не только для них.       Плейлист становится живее, и работа идёт легче. Покончив с последней тарелкой, Куроо оттягивает край полотенца и шутливо шлёпает Цукки. Видит, как дёргаются плечи, он разворачивается с коварной улыбкой и брызжет водой с перчаток. Сразу хочется кривить нос и фырчать от холодных капель. Кухня заполняет легким смехом.       Когда они заканчивают с посудой, Куроо ожидает, что Цукишима привычно потянется за своими учебниками, сядет подогнув ногу, поправит очки и примется увлечённо читать, покусывая костяшки и делая пометки мелким круглым почерком в конспектах. Но Цукки хватает его за рукав, прежде чем он успевает дойти до ноутбука с переполненной почтой и притягивает в такое нужное сейчас объятие и словно делится своей энергией. Выдохи рядом с ухом вызывают мурашки, а руки крепко сжимаются на спине в ответ, чтобы почувствовать и прочувствовать.       Через полчаса Куроо уже погружён в письма с кафедры. Кофе оставляет кислый привкус на корне языка, а на его плечи Цукишима накинул старый тонкий кардиган. Квартира вновь растворяется в приятных струнных мелодиях, которые сопровождают спешащие мысли и дополняют двойной стук по клавиатурам.       Когда Цукишима закончив, уходит с кухни пружина внутри Куроо дёргает его вверх, чтобы остановить и клюнуть в щёку. Отвлечься на минуту от скучных планов с сухими формулировками и отчётов. Разрешить себе игривый жест и увидеть, как Цукки с напускным раздражением закатывает глаза, и почувствовать холодную ладонь, треплющую его волосы.       У Цукишимы какая-то партия стратегии с друзьями из университета и парочкой волейбольных знакомых. Все обсуждения с криками и спорами обычно происходят после, но вовремя игры из комнаты всё равно раздаются язвительные комментарии и разочарованные звуки, которые Цукишима адресует пустоте, не удерживая их внутри, даже если иногда Куроо над ним подтрунивает.       От бесконечно нудных бюрократических формулировок пухнет голова, но становится гораздо легче, когда он приступает к лабораторным. С ними можно забраться на диван, упереться локтем в удобную подушку, сложить ноги по-турецки и заняться приписками, за которые на него почему-то ещё не разу не жаловались, они часто были насмешливыми, но поучительными, о косяках или упущениях, о том, что можно упростить и что стоит почитать. Вскоре к плечу приваливается Цукки, потирает уставшие глаза под очками, гладит по бедру. Он ждёт пока Куроо закончит, иногда зачитывая приписки вслух и посмеиваясь. Под рёбрами теплеет.       Закончив, он тащит Цукишиму в душ, целуя в шею и сбивая все углы по дороге. Они раздеваются, теснясь в маленьком пространстве ванной комнаты. Целуются под почти горячим душем. Моются под комментарии Цукки о том, что пора прекращать заниматься подобными глупостями, их душевая точно не рассчитана на двух почти двухметровых парней, но, когда Куроо использует главный аргумент, он целует в ответ.       Пока Цукишима проверяет ленту перед сном и строчит что-то в свой тред о фолидозавридах, Куроо падает лицом в подушку и думает, что провести так ближайшую вечность - это отличная идея.       - Не задохнись. У меня нет времени искать себе другого соседа, - вздыхает Цукки, откладывая телефон и зарываясь в одеяло рядом.       За окном шумит ночной Токио, завтрашний день кажется призрачным и далёким, а в голове туман маленькой мечты через месяц собрать всех и поехать на дикий пляж, вбежать в тёплую воду, только приехав, остаться там до заката, и спать на холодном песке. На секунду Куроо даже кажется, что он чувствует под рукой не простынь, а мелкие пробившиеся травинки.       - Спокойной ночи, Цукки.       В ответ его ноги касается теплая стопа, а между пальцев оказываются чужие вместо травинок, и он засыпает с улыбкой на губах.