Грядет потоп

      Мол не спит. По крайней мере, не намеренно – он не пытается уснуть. Не пытается не спать. Едва ли есть смысл поддерживать тело в рабочем состоянии, когда не осталось смысла в существовании.       Вспышки гиперпространства мелькают перед его глазами. В какие-то моменты, следуя велению странных внутренних часов посреди безвременья, его тело отключается, и тогда огни начинают плясать и вертеться вокруг него насмешливым хороводом. Они становятся желтыми, зелеными, затем окрашиваются всеми цветами видимого спектра; они дрожат и кружатся и складываются в лица, в образы мест, посылают эхо ощущений вибрировать в его конечностях и груди.       Ему снится Датомир. Лото Майнор. Тлеющая агония разума и тела. Шипение бакты на обугленной плоти, тянущий вес металла и магии, невесомое, сокрушающее давление Силы. Он спит, но сон не приносит отдыха, и когда он открывает глаза, ему требуется несколько тягучих секунд, чтобы сложить из синего и белого ясную картину реальности.       Я схожу с ума, думает он. Прискорбно. Но ожидаемо.       Он не может найти в себе достаточно сил, чтобы об этом беспокоиться.       Временами прикосновение Силы напоминает Молу, что он не один.       Тогрута перестала спрашивать, куда они направляются – вообще перестала задавать вопросы. На мостике она не показывалась с тех самых пор, предпочтя сидеть где-то в глубине шаттла со своим горем наедине.       Стоит только сосредоточиться, и Мол почти может почувствовать на языке вкус ее страданий. Они настолько яркие, что их можно увидеть – неясными мазками цвета, складывающимися в силуэты и формы на внутренней стороне век. Напряженные углы и изгибы ее тела, когда она сжимается в комок в попытке ухватиться хоть за что-то. Боль и шок, канатами и цепями обвившие ее тело, конечности – стягивающие, парализующие, чересчур сильные для нетренированного разума, чтобы побороть и подчинить их.       Недостаток дисциплины. Нехватка контроля. Отсутствие знаний.       Неуловимое, почти забытое воспоминание о том, каково это, отвратительно. *       Он не может сказать, когда в последний раз ел, и не задумывается об этом до тех пор, пока боль не укореняется в его черепе и огни не начинают мелькать перед глазами сильнее прежнего.       Продираться сквозь головокружение сложно. Сложно даже просто двигаться. У него получается заставить свои железные обрубки донести его до запасников с ресурсами, и он окидывает взглядом скудный запас пайков. Нетронутых.       Неподалеку он чувствует Тано. На глаза она не показывается. В Силе ее присутствие остается удивительно тихим. Будто она дремлет.       Но нет — бодрствует.       Хруст обертки рациона резкий и громкий в гудящей тишине, и нет сомнений, что она слышит. Одна порция уходит бесследно; Мол проглатывает вторую, просто чтобы почувствовать, что он хоть что-то съел. Это не помогает. Пустые калории без вкуса, без веса.       Особого смысла в трате припасов Мол не видит, но если это наконец избавит его от головокружения, решает он, то все не совсем впустую. В следующий раз, когда он заставляет себя поесть — кажется, спустя несколько часов — пайки лежат там же, где он их оставил.       Присутствие Тано в Силе не только тихое, но и... тусклое. Мол полагает, что с ее стороны в этом нет ничего преднамеренного: она потерялась, застряла в вакууме собственных мыслей среди космической пустоты. Нет выхода страданиям, они быстро тускнеют и иссякают. Боль, от которой некуда деться, становится пустой и пораженческой. Отчаяние отстраненного, невовлеченного характера.       Довольно естественная реакция для существа, столь непривычного к таким вещам. Утомительно пытаться понять, почему он не прикончил ее, почему она вообще на корабле, так что Мол не беспокоится об этом. Что со всем этим делать, покажет время.       Будет ли от нее польза? Едва ли.       Он прожевывает еще один кусочек и бросает взгляд на оставшуюся еду, прежде чем прихватить второй батончик с собой. Запасов немного, но их можно растянуть, если разделить все правильно. А если Тано не будет есть — что ж. Ему больше достанется.       Она может хоть до смерти заморить себя голодом. Какая разница. *       Когда это полное высокомерия лицо, столь знакомое после многих лет видений, вновь появляется в его снах, как и бессчетное количество раз до этого, он приветствует его, как старого друга.       Радостный гнев вспыхивает рефлекторно, наполняет его мгновенно, легко, и этот гнев он приветствует тоже.       Самодовольная бравада образа быстро сменяется отчаянием. Седеющая борода, углубившиеся морщины; измученное, отстраненное выражение голубых глаз. Истощение. Поражение. Кеноби стоит на коленях на полу тронного зала, безучастно глядя на собственное изломанное витражом отражение, и даже не пытается уже цепляться за свою волю к жизни.       Воспоминание, пережиток прошлого. Из тех, которыми стоит дорожить, но – это было тогда.       Это могло бы случиться сейчас.       Должно было случиться. Но он не явился на Мандалор, и теперь…       Все закончилось.       Вот так просто.       Вот так просто джедаям пришел конец. И что осталось?       Что теперь? *       Ее присутствие в Силе давно утихло, и Мол с легким удивлением вспоминает, что он не один, когда Тано снова появляется на мостике.       Он не уверен, сколько времени она провела, выжимая из себя слезы, и, кажется, сама девчонка тоже, но очевидно, что к делу она подошла очень тщательно. Беглого взгляда более чем достаточно, чтобы заметить ее бледность, налитые кровью глаза, пустой взгляд.       Устала — хорошо. Значит, никаких больше рыданий в ближайшее время. Она вооружена, но ее мечи болтаются у пояса. На пару минут она замирает в нескольких шагах от него, прежде чем, наконец, опуститься на самый краешек кресла второго пилота. Спина у нее прямая и застывшая.       Как бы она ни старалась казаться спокойной и отстраненной, ей никак не удается расслабить дрожащие от напряжения пальцы. Когда Мол закрывает глаза и фокусируется, это напряжение почти обретает форму и вес.       Несмотря на это, голос Тано ровный. Тихий и хриплый из-за того, что она больше стандартного оборота провела в молчании, но ровный.       — Дальше во Внешнее Кольцо, — бормочет она. – Нетрудно догадаться. Но куда именно?       Мол почти беззвучно фыркает, не открывая глаз.       Она фыркает в ответ.       — Ты хоть сам знаешь?       — Очень сложно найти того, у кого нет конечной точки.       — Значит, не знаешь.       — И не хочу знать.       Она замолкает. Тревожный гул внутри нее становится все громче.       — Как ты можешь просто… бежать?       Мол открывает глаза и обнаруживает ее безучастно смотрящей вперед, в никуда, с руками, стиснутыми на коленях.       Риторический вопрос, конечно. Ему снова хочется фыркнуть.       Такое вопиющее невежество. Такая праведная простота. Он почти завидует.       — А разве ты не сделала то же самое на Мандалоре? Напряженные пальцы сжимаются в кулаки, губы вытягиваются в бескровную нить. Тано отвечает медленно – словно хочет, чтобы ее слова прозвучали твердо.       — Это была необходимая реакция.       — А, — Мол кивает так, будто ему даже в голову не приходило. — Конечно. Она еле заметно втягивает в себя воздух и еще сильнее выпрямляет спину; вскидывает подбородок, и плечи дергаются тоже – так они напряжены.       Так старается, бедняжка.       — Ты знаешь, как популяции бладснифферов и ночнострижей умудряются существовать в равновесии?       Словно выдернутая из легкого транса, она моргает и отвечает саркастически поднятой бровью.       — Ночностриж, — почти мгновенно продолжает Мол, не трудясь ответить на этот взгляд, — от природы быстрее бладсниффера и с легкостью может его обогнать. Но, несмотря на это, бладснифферы не голодают. На самом деле даже процветают; они без труда догоняют свою добычу, даже не имея перед ней преимущества. Ты знаешь почему?       Хмурое выражение Тано превращается в гримасу озадаченного раздражения, но с неохотой она отвечает:       — Ночнострижи печально известны своей глупостью.       — Да, но как же так? Что же такого они делают, раз попадаются? — Мол делает короткую паузу, пока Асока не вздыхает тихо и апатично. — Проблема в том, что эта их реакция, бей или беги — всего лишь тактика побега, а не стратегия выживания. Она отключается слишком быстро, слишком рано они теряют бдительность и поддаются иллюзии безопасности. Той самой иллюзии, которую бладснифферы распознают и охотно используют. Что естественно, ведь лучшая цель для засады — цель невежественная. Бладсниффер отпускает ночнострижа, терпеливо ждет — совсем недолго, на самом деле,       — пока тот не ослабит бдительность, а затем тихонько отыскивает его вновь… и очень скоро бедняга захлебывается собственной кровью.       — Вряд ли это подходящая метафора. — Кисло отвечает Тано.       — Неужели? Думаю, мир фауны многому может нас научить.       — Ситуация совсем другая. И мы не ночнострижи.       — Ну разумеется — но ведь тогда мы и не должны вести себя как они, не правда ли?       Она еще раз вздыхает, и с протяжным выдохом ее тело — совсем чуть-чуть, она еще контролирует движения, — расслабляется, откидываясь на спинку кресла. Мерцающие огни бросают на ее лицо контраст, подчеркивают едва заметные морщинки у рта и натянутую, припухшую кожу вокруг глаз, когда она смотрит в иллюминатор пустым взглядом из-под полуприкрытых век.       — Не вести себя как животные, да? — после долгого молчания бормочет она себе под нос — практически беззвучно и явно не для того, чтобы быть услышанной. — Ага. Тебе-то откуда знать.       Мол слышит все равно — и тактично притворяется, что не заметил. *       Ему нечего ей сказать, а ей нечего ему ответить — они сидят в тишине. Отрешившись от гула корабля и присутствия Тано в Силе, Мол закрывает глаза и останавливает свой разум в статичном лимбе, чтобы скоротать время. Думать он перестает тоже; проходит около часа прежде, чем Тано безжалостно прерывает его покой.       — Он будет искать тебя? — спрашивает она.       Мол моргает и обдумывает вопрос так, будто не размышлял о том же самом уже множество раз.       Сидиус не оставит в живых никого из тех, кто мог бы ему противостоять. Он имеет все основания попытаться выследить Мола. И в этом смысле они проигрывают оба, ведь Сидиус знает не понаслышке, как Мол умеет выживать.       В конце концов, он сам приложил немало усилий к тому, чтобы вбить в своего ученика это умение.       — Рисковать я не собираюсь.       Он не питает иллюзий — после убийства Матери Талзин ему просто позволили сбежать. Сидиус, должно быть, рассчитывал, что джедаи загонят его в ловушку на Мандалоре, и задумал убить двух майноков одним взрывом. Толкнуть его под перекрестный огонь.       К несчастью для старика, думает Мол, стиснув зубы, такая небрежность с ним не сработает.       Может быть, после их расставания на Датомире Сидиус начал его недооценивать. Считать меньшей угрозой теперь, когда их больше ничего не связывает. Из всех возможных вариантов событий этот — самый желанный, и все же Мол не может сдержать гнева, жгущегося огненной искрой где-то в горле.       Сидиус знает, что он жив. Их с Тано побег не является для него секретом. Сидиус знает, что план оказался не таким успешным, как он надеялся.       — На тебя тоже будут охотиться, — замечает Мол почти как бы между делом. Он чувствует в воздухе, как Тано пытается не напрягаться. — Остальные тоже. Кто еще жив. Так что, если ты так отчаянно хочешь помочь своим братьям джедаям…       — Я не одна из них.       — Очень заметно. Особенно по тому, как ты о них горюешь.       Она слегка вздрагивает, сжимает челюсти, и он фыркает в ответ.       — Тано, я тоже мог бы начать рассказывать, что не считаю себя ситхом, и мы оба просто потратили бы время впустую.       — Меня зовут Асока, — рычит она.       — Рад знакомству. Но ты упускаешь суть.       Тано ощетинивается, но Мол игнорирует ее.       — Неважно, кем ты хочешь себя считать — тебя воспринимают той, кем тебя вырастили, и такова твоя личность, нравится тебе это или нет. Может, ты и ушла из Ордена, но прекрасно знаешь, что джедаи — это нечто большее.       Он уверен, что Тано уже и сама успела убедиться — от их образа жизни так просто не уйти.       — Ты говоришь, что не одна из них, но так сильно сочувствуешь им даже несмотря на то, как несправедливо с тобой обошлись.       Тано ерзает в кресле, тон ее становится холоднее.       — Понятия не имею, что ты там себе думаешь, — медленно говорит она, — но ты не знаешь меня.       — Я знаю достаточно, чтобы понять, что ты все еще к ним привязана.       — Привязана… привязана?! — Она резко поворачивает голову, бросает на него быстрый, шокированный взгляд. — Я… Ого.       Из ее груди вырывается смешок — очевидная попытка скрыть всхлип, от которого начинает дрожать ее голос. Ее самообладание рушится, и в трещинах проскальзывает едва сдерживаемое отчаяние — так не похожее на фасад оскорбленного недоверия, к которому она, кажется, стремилась. — Дело не в этом, я просто чувствую…       Резкими, неконтролируемыми жестами она невольно пытается компенсировать то, что не в силах произнести вслух. — Я… с ума схожу, потому что они… Потому что они не заслужили…       Ее губы начинают дрожать, и она сжимает их в тонкую нить, стискивает кулаки, крепко зажмуривается.       — Смерти? — Тихо предлагает Мол.       Тано сдавленно всхлипывает.       Нет сомнений, что все долгие часы, что она провела наедине со своими мыслями, ее подсознание подкидывало ей самые жуткие образы.       Мол выдерживает паузу, давая Тано шанс попытаться — безуспешно — взять себя в руки. Когда он заговаривает вновь, осторожно провоцируя, голос его низок и ровен.       — Не заслуживают быть зарезанными, как скот? Раздавленными, будто насекомые? Уничтоженными?       Тишина тяжелая и густая.       Она все тянется и тянется, и Мол терпеливо ждет, пока Тано, наконец, сама не разрывает молчание долгим прерывистым вздохом.       Ее шепот бессильный, едва уловимый, но этого более чем достаточно.       — Да.       Чувствуя капельку смутного удовлетворения, Мол только склоняет голову и позволяет ее ответу говорить за нее.       — Но не все.       — Хм?       И без того огромные глаза Тано кажутся еще больше, когда она устремляет их на него с непонятной смесью решимости, беспомощности, отчаяния и презрения.       — Не все из них мертвы, — медленно говорит она. Ей почти удается произнести это уверенно.       — О, конечно. Если уж ты жива, я уверен, что спасся кто-то еще.       Слова звучат безразлично, но что-то тихонько ухает в груди. Это не должно было застать его врасплох, но все же застает, и Мол старается переключиться на что-то другое.       Однако жалкая, неоправданная искра глупой веры проскальзывает на поверхность откуда-то из глубин прежде, чем он успевает ее удержать.       Кеноби может быть жив.       Он могущественный джедай. Слишком высокомерный для собственного же блага, конечно, но вовсе не идиот. Есть шанс…       Как жалко.       Ничего не осталось. Нет джедаев. Нет Кеноби. Ничего.       Только Сидиус. Только Сидиус и его империя.       Перед глазами плывет, он больше не замечает ни света, ни оттенков. Он снова в Шпиле, там холодно и стерильно-ярко, а смрад его силы поглощает и давит. Секунда, другая — и, словно по щелчку пальцев, холод сменяется удушающим жаром, и он чувствует запах горящего угля и задыхается от слишком знакомого привкуса пепла.       Без него этих мест не существует. Уже нет. Они полностью подавлены, подчиненны его влиянию, осквернены его следами.       Стереть бы эти планеты с лица галактики. Выжечь гниль.       Уничтожить, отобрать все, к чему он когда-либо прикасался.       Ты забрал его у меня. Ты лишил меня моей мести.       Мне больше нечего было тебе отдавать, но ты отобрал все.       Ты уничтожил их всех, но один еще жив. Ты все еще здесь. Пока.       — Мол?       Бело-синее гиперпространство не режет глаза, когда он поднимает веки. Он позволяет себе глубокий вдох, глядя в кружащуюся и бесконечную даль. На мгновение переводит дух, думая о своем старом Мастере, о его беззвучном шепоте, заполняющем каждый темный уголок.       Он везде. Он будет искать. И остается только бежать.       Звук тихого, но резкого выдоха возвращает Мола к реальности. Бросив взгляд в сторону Тано, он обнаруживает, что она смотрит на него с подозрением.       Он моргает.       — Что ты сказала?       Она нахмуривается, затем расслабляется. В ее глазах остается тень опасения.       — Нет, ничего. Но некоторое время спустя снова нарушает молчание.       — Ты, э… Ты что-то говорил. — Она хмурится, глядя в пол, и закусывает губу. — О помощи выжившим джедаям.       В ее тоне чувствуется натянутая отрешенность — очевидно, тонко завуалированное недовольство от того, что приходится из всех существ в галактике говорить об этом именно с ним. Мол внутренне морщится.       — Я говорил, что если ты действительно хочешь им помочь, — отвечает он, — то лучшее, что ты можешь для них сделать, это держаться подальше.       — А, — Отстраненность тут же рассеивается, когда Тано язвительно фыркает. — Не знаю, чего я вообще ожидала.       — Ты хотела моего мнения.       — Да, в первый и последний раз. — Она откидывается на спинку кресла, скрещивает руки на груди и слегка качает головой в презрительном недоверии. — В отличие от некоторых, я не хочу, чтобы они вымерли, большое спасибо. Как бы вы ни старались, джедаи выстоят. Мы соберемся вновь. Нас много. Мы организованы. Мы могли бы восстановить орден.       — И сделать так, чтобы Сидиусу до смешного легко было уничтожить вас одним ударом, просто отправив армию прислужников.       Тано хмурится, бросая на него косой взгляд, и Мол выгибает бровь.       — Прямо сейчас Сидиус находится на пике своего могущества. Сила молчит, и эхо оставшихся джедаев будет звучать громче, чем когда-либо. Джедаи сломлены, слабы — раскрыться сейчас, когда Сидиус только пришел к власти, было бы самоубийством. Помни, он не дурак, и у него очень много глаз. Нельзя позволять ему вас увидать. Дождитесь подходящего момента для удара. А до тех пор, пока все еще есть шанс — разделитесь. Спрячьтесь.       Чтобы вас легче было вылавливать поодиночке.       — Настали темные времена, леди Тано. Это владения Сидиуса, он тут хозяин, и если ты хочешь хоть сколько-то прожить, тебе придется играть по его правилам. Не позволяй ему выманить тебя.       Презрение в глазах Тано — как ни странно, пока не исчезшее, — уступает место беспокойству. Более того — Мол чувствует, что она неохотно, но все же придает его словам смысл, и это приносит странное удовлетворение.       — И ты все это знаешь по собственному опыту, — бормочет Тано после долгой паузы, и это совсем не вопрос.       — Слишком хорошо знаю.       Она некоторое время молчит. Мол может наблюдать, как сомнение на ее лице сменяется выражением сосредоточенного размышления; в чертах отражается мрачная, упрямая решимость.       Когда она снова заговаривает, то звучит неуверенно. Колеблется.       — Получается… пока ты просто бежишь как можно дальше.       — Верно.       — И… ты же понимаешь, что рано или поздно тебе придется где-нибудь остановиться, да?       — Конечно. Когда эта куча металлолома доставит нас так далеко, как только сможет, ее нужно будет заменить.       Желательно на что-то, что не кричит «Республика» всем своим видом.       — …Купить корабль? — Тано скептически хмурится. — На что?       Мол тихо фыркает. Никто не говорил о покупке. Хотя…       Он переводит взгляд на нее и быстро осматривает с ног до головы.       Красивая молодая женщина. К тому — же обученный джедай. Даже несмотря на усталый вид, за нее можно было бы выручить изрядную сумму на черном рынке.       Но черные рынки — последнее место, где ему сейчас следует показываться.       Он раздраженно постукивает пальцами по подлокотнику. Багровому Рассвету пока нельзя доверять, особенно в таких обстоятельствах, а Коллектив уже практически вышел из уравнения. Напряжение нарастало давно, и это станет последней каплей — они не станут встречать его с распростертыми объятиями, когда узнают о том, как он бросил людей Саксона на произвол судьбы. Если, конечно, кто-то выжил, чтобы рассказать им об этом. У наемников есть преимущество, это факт— с такой гибкостью взглядов им нетрудно выжить среди хаоса.       А среди тех, кто не знает чести, король без трона — больше не король. Но это неважно. Трон так же легко захватить, как и потерять. Он разберется с этим в свое время — когда снова встанет на ноги, когда наступит подходящий момент.       Пока, однако, придется решать проблемы по мере их поступления.       — Естественно, придется немного поимпровизировать.       Тано не выглядит удовлетворенной ответом, но на подробностях не настаивает.       — Сколько осталось топлива? — вместо этого спрашивает она.       — С той скоростью, с которой мы идем сейчас, нам хватит на несколько оборотов.       Несколько стандартных оборотов непрерывного полета в гиперпространстве — они уйдут далеко. Для начала совсем неплохо.       Возможно, за это время ему придет в голову какой-нибудь план. Может, он выяснит, как в этот план впишется Тано — если впишется вообще. Пути Силы неисповедимы — то, что они оказались вместе, не может быть чистой случайностью. Девчонка может оказаться полезной.       Если нет —что ж, от нее всегда можно избавиться позже. Ничего плохого в том, чтобы подождать и посмотреть.       По одному шагу за раз. Все невероятно просто.       Забраться немного дальше. Остановиться где-нибудь. Выжать из остановки максимум. Лететь дальше.       А потом исчезнуть.