xxx
Волдеморт молча смотрел, как исчез его сын. С тех пор, как он стал бессмертным, прошло уже тридцать лет, но за это время он так и не привык к тому, что семья могла влиять на него. Да, сейчас с сыном сплошные разногласия, но неужели Димитрий искренне считает, что мелкий слизняк Макс лучше родного отца? Знаете, это больно слышать! — Пап, не бери в голову, — подошла к нему Лилит. — Это же Димитрий. Он всегда так говорит. Волдеморт вздохнул и заклинанием собрал осколки. — Не важно. Просто… я немного удивлен, что такие мысли посещают его голову. На лице Лилит расплылась улыбка. Девушка что-то задумала. — Может тебе стоит подарить ему нечто особенное? Например, секрет, где находятся волшебные Чаши… Волдеморт снова разозлился. — Чтобы потом ты заставила его рассказать все тебе? Ни за что. Гермиона подлетела к дочери. — Так вот что ты ищешь! Как ты узнала? — Что вы использовали Чаши Жизни и Смерти? — Лилит изображала из себя оскорбленную невинность. — Я прочитала дневник Хаффлпафф еще в шестнадцать! Я не просто так спрашивала, не будет ли вам стыдно заявиться на похороны собственных детей! — Если ты не перестанешь донимать меня, твои похороны пройдут раньше, чем можно было ожидать, — прорычал Волдеморт. — Займись уже чем-нибудь полезным. Разве тебе не надо собираться на ужин к брату? Лилит недовольно поджала губы. — Ничего удивительного, что тебя не пригласили на свадьбу. Ты — злюка! И громко топая, ушла к себе в комнату. Волдеморт помотал головой. — Не знаю почему, но, когда Лилит пытается меня оскорбить, мне совершенно все равно. — Может от того, что как только она научилась говорить, то стала бросаться проклятиями в твой адрес по пять раз на дню? — Гермиона взяла его за руку. — Но кое в чем я с ней согласна. Если ты подаришь Димитрию на свадьбу что-то необычное, он может тебя простить. Волдеморт ухмыльнулся, следуя за Гермионой в сторону их спальни. — С чего ты взяла, что мне нужно его прощение? — Не пытайся обмануть меня, дорогой. Ты слишком горд, чтобы признаться, что совершил ошибку. Они вошли в спальню: большую солнечную комнату со светло-зелеными стенами и огромной кроватью. Гермиона направилась прямиком к шкафу. — Кто сказал, что я где-то ошибся? — сердито буркнул Волдеморт. — Все ты понимаешь, — ответила Гермиона, снимая платье. — И знаешь, что будешь жалеть, если не признаешься сам себе. Волдеморт вздохнул и посмотрел на супругу. Двадцать лет назад Гермиона стала бессмертной. Димитрию было десять, а Лилит пять. Гермиона годами взвешивала все за и против, так и не придя ни к какому решению. В конце концов Волдеморт надавил на нее, пригрозив, что, если она умрет, он сойдет с ума и снова попытается прибрать этот мир к своим рукам. После этого разговора они сразу отправились в Финляндию и, пока Гермиона не передумала, провели ритуал. Он знал, что она с ума сходит о мысли, что переживет своих детей. Она боялась этого, и, признаться, он сам не желал их смерти. Первые три года жизни Димитрия стали для Волдеморта настоящим испытанием. В какой-то момент он потерял счет идеям, как убить мальчишку так, чтобы Гермиона не узнала. Но жена словно чувствовала его мысли и приглядывала за сыном как курица-наседка. Но с трехлетия сына, мысли об убийстве стали посещать Волдеморта все реже, сменяясь на размышления о его будущем. Волдеморт видел отпрыска министром магии Великобритании или Франции. Поэтому он не мог принять его брак с маглой. Кто-нибудь слышал о министре магии, живущего в магловском мире? Но все эти тридцать лет, на протяжении которых Димитрий из мальчика становился мужчиной, Волдеморт не спускал с него глаз. Он знал о нем все, что только можно. От того, сколько у его сына зубов (тридцать один, тридцать второй так и не показался), до того, кем была его первая подружка (ведьмочка из Шармбатона, старше его на два года, позже решившая, что она лесбиянка). В сыне было много и от него самого: Димитрий был упрям, изобретателен, трудолюбив и, в отличие от своей матери, относился к своим поступкам без лишней рефлексии. Если бы Димитрия не стало, вместе с ним умерла бы и часть Волдеморта. Пусть он и стал бессмертным, он не перестал бояться смерти. Смерть многогранна. Разрыв отношений тоже в своем роде смерть. Чтобы Волдеморт не говорил, на самом деле он не мог спокойно смотреть на то, как умирает связь между ним и его сыном. — Может мне купить ему яхту? — подумал он вслух. Гермиона повернулась к нему, широко улыбнувшись. — Ты это серьезно? Волдеморт со стоном упал на кровать. — Ладно, ты победила. Я не хочу, чтобы меня ненавидел собственный сын. Довольна? Гермиона легла рядом с ним. — Не то слово. Но на мой взгляд, яхта не очень удачное решение. А если оплатить им поездку? Волдеморт притянул ее к себе. — Или подарить ему одну из тех магловских коробок на колесах? — Машина, Волдеморт, эта штука называется машиной, — усмехнулась Гермиона. — Какая разница, я их терпеть не могу, — проворчал он. — Лучше аппарации ничего нет. Гермиона рассмеялась и поцеловала его щеку. — Я люблю тебя. — И я тебя — прошептал он и поймал ее губы в медленном и нежном поцелуе. Еще одна вещь, ставшая для него открытием, — любовь. Она открылась для него, когда он пытался вернуть Гермиону к жизни. Поскольку на нем все сработало, он вел себя спокойно, когда она умерла. Но когда Чаша Жизни не оживила ее, он запаниковал. Мертвая Гермиона лежала на его руках, а он кричал и рыдал, пытаясь разбудить ее. Когда он поднес Чашу к ее губам в третий раз, и она наконец очнулась, он не мог остановить слез. Чувство потери чего-то важного не отпускало его еще несколько недель. Он не мог позволить Гермионе отдалиться даже на секунду. Тогда он понял, что это и есть любовь. Как еще назвать это нечто, заставившее его почувствовать собственную жизнь не стоящей ничего, если в ней нет Гермионы? Его жена дала ему чувство счастья, чувство, которое раньше было ему не ведомо. Дети тоже делали его счастливым, только по-своему. Он понимал, что вполне мог обойтись и без них, но будь у него выбор, он бы выбрал для них жизнь. Но что касалось бессмертия… Его новая сторона, полная эмоций, говорила «да» в то время как рациональная его часть, все еще остававшейся большей, заявляла категоричное «нет». Дарить бессмертие каждому, кто тебе дорог, недальновидное решение. Если он сделает Димитрия бессмертным, тот захочет дать вечную жизнь Дженни, которая попросит еще для кого-нибудь, и этой цепочке не будет конца. Гермиона обратила бы своих родителей, но они умерли задолго до того, как решилась она сама. Смерть матери выбила ее из колеи на несколько месяцев, но в конце концов она сумела принять это как неизбежное течение жизни. В итоге Волдеморт решил, что, если его детям нужно бессмертие, они должны найти свой путь. Он не станет им помогать, но и не будет стоять на их пути. Лучшее решение, что он мог принять.xxx
Гермиона оставила супруга в раздумьях, надеясь, что он сможет придумать что-нибудь достойное для извинения перед сыном. Волдеморт совершено потерял самоконтроль, устроив ужасную сцену полгода назад на вечере в честь помолвки. К счастью, там присутствовало достаточно волшебников, которые и помогли маглам забыть то, что они увидели. Между Волдемортом и Димитрием и раньше было не мало споров. Когда Димитрий решил поступать в Шармбатон вместо Хогвартса, Волдеморт не разговаривал с ним несколько месяцев. Но вернувшийся на зимние каникулы сын рассказывал о школе только хорошее, и Волдеморт наконец согласился, что эта школа вполне подходила их сыну. Что совершенно не мешало ему тестировать Димитрия и по изучаемых в Хогвартсе дисциплинам. Гермиона улыбнулась воспоминаниям на пути к комнате дочери. Лилит была копией Волдеморта. Хоть ей и не хватало амбиций, чтобы стать настоящей Темной леди, Гермионе приходилось обходиться с дочерью намного строже, чем с сыном. Например, Лилит не видела ничего плохого в том, чтобы пройтись по головам если того требовала ее цель. — Лилит, — позвала Гермиона, стуча в дверь комнаты дочери. — Да-да, входи! — донеслось в ответ. Гермиона открыла дверь и улыбнулась увиденному беспорядку. Лилит потребовалось всего пара часов, чтобы вернуть хаос в свою комнату. Девушка как раз копалась в сундуке, бросая на пол ненужные вещи и пытаясь отыскать что-то на самом дне. — Никак не могу найти платье подружки невесты, — пожаловалась она. На пол полетели три пары туфель. — Ага, вот оно! Гермиона покачала головой, пытаясь скрыть улыбку. Лилит наконец вытащила платье синего цвета. — Примерь прямо сейчас на случай, если нам нужно будет его подогнать, — Гермиона правда хотела избежать проблем. — Хорошо, мам. Но… не могла бы ты отвернуться? — вдруг попросила дочь. Гермиона нахмурилась. Это так не похоже на Лилит — она никогда не стеснялась собственной матери. Но Гермиона не стала припираться. Да и скучать ей не пришлось — стена, к которой она повернулась, была завешана снимками. Гермиона улыбнулась нахлынувшим воспоминаниям. Вот на этой карточке Лилит впервые едет на Хогвартс-экспрессе. В тот день только Гермиона провожала дочку, так как Волдеморт еще не мог показываться среди волшебников. Появляться на людях он начал только лет десять назад. Став бессмертным, Темный Лорд передал судьбу Пожирателей смерти правосудию, и всего через пять лет не осталось ни одного его последователя. А самого Волдеморта навсегда выдворили из Великобритании. Авроры, конечно, пытались посадить его в Азкабан, но удержать печально известного Лорда Волдеморта не удалось никому. В конце концов, Министерство пошло на сделку в обмен на обещание, что Волдеморт не станет завоевывать страну. Сама Гермиона считала, что Волдеморт должен был понести хоть какое-то наказание, но новая беременность отвлекла ее. Гермиона и раньше думала о том, родить ли еще одного ребенка, но все получилось так же неожиданно, как и в первый раз. Взгляд Гермионы остановился на снимке, где Лилит была еще младенцем. Сняв карточку со стены, она улыбнулась. Удивленный Волдеморт держал на руках дочку, которая смотрела прямо в камеру своими большими карими глазами. Со снимком в руках Гермиона обернулась. — Ну разве эта не самая милая… — Гермиона оборвала себя на полуслове. Лилит как раз боролась с застежкой платья, но внимательный взгляд матери зацепился за фигуру девушки. Три месяца назад, когда они вместе плавали в бассейне, Гермиона еще подумала, что дочь чересчур худа. Но то, как теперь округлилось тело Лилит не заметить было невозможно: талия, бедра и особенно живот. — Святой Мерлин, — Гермиона выронила карточку с изображением малышки Лили. Лилит побледнела и попыталась спрятать живот за складками одежды. Несколько мгновений мать и дочь смотрели друг на друга. Наконец Гермиона подошла к Лилит и крепко обняла. Девушка заплакала. Впервые с пятилетнего возраста. — Тихо-тихо, — пробормотала Гермиона. — Не о чем плакать, дорогая. — Но я не хочу! — всхлипнула Лилит. — Я не сразу поняла, что произошло! Сначала я думала, что во всем виновата индийская еда. Гермиона молча выслушала Лилит, позволяя ей выплакаться. Так вот зачем она расспрашивала их о бессмертии. Как же Гермиона не заметила сразу? Да, они не виделись три месяца, но все же… — Какой срок? — спросила Гермиона, когда дочь немного успокоилась. — Почти четвертый, — прошептала Лилит. — Я даже не знаю, кто отец! Гермиону несколько смутил такой ответ. Пусть даже она знала, что любовников у дочери было намного больше, чем ей хотелось признавать. — Как ты можешь не знать? — осторожно спросила Гермиона. — Я не уверена, но, думаю, это случилось в Бразилии. Я повстречала там племя змееустов, они могли разговаривать со змеями так же, как и я! — Лилит всхлипнула. — И все, что помню, как танцевала с одним колдуном и… наверное, они чем-то опоили меня! Лилит спрятала лицо в ладонях. Неожиданно для себя Гермиона разозлилась. Уж не то ли это племя, что они с Волдемортом встретили тридцать лет назад? Мерлин! Да кто же дал им право так нагло распоряжаться чужими жизнями! — Дай отгадаю! Когда ты проснулась, они исчезли, — сухо заметила Гермиона. Лили посмотрела на мать. — Как ты догадалась? Вздохнув, Гермиона рассказала дочери, как вместе с ее отцом они повстречали то самое племя и, опуская некоторые подробности, чем все это закончилось. Лилит задумалась. — Они говорили что-то про начало новой эры. По телу Гермионы побежали мурашки. Тридцать лет назад старейшина племени сказал ей, что они праздновали окончание эры. Есть ли связь между этими событиями? Если не способность читать мысли супруга, которой наделили ее те дикари, вряд ли она стала бы помогать Волдеморту, и все могло закончится иначе и тогда не родилась бы Лилит. Было ли все задумано еще тогда? Гермиона отмахнулась от мыслей. Сейчас нужно помочь дочери пройти через все, что на нее свалилось. Гермиона прекрасно помнила свои ощущения, помнила, как ненавидел ее Волдеморт, узнав, что она беремена сыном. По крайней мере она сделает все, чтобы ее дочь не чувствовала себя так одиноко, как она чувствовала себя. — Папа меня убьет, — прошептала Лилит, прервав мысли матери. Гермиона вздохнула. — Не убьет, если поймет, что все только к лучшему. Но пока он занят размышлениями, как извиниться перед Димитрием, я предлагаю выждать пару дней, прежде чем все ему рассказать. Вздохнув, Лилит согласно кивнула. Гермиона пыталась приободрить дочь. — А пока надо заняться твоим платьем! Они вместе работали, а мысли одна за другой крутились в голове Гермионы. Означает ли рождение ребенка Лилит приход новой эры? И что это могло бы значить? Оставалось надеяться, что все будет хорошо.xxx
— Прими наши поздравления, Димитрий! Жених оглянулся и увидел старую мамину подругу. Он хорошо помнил, как в детстве Джиневра Уизли нянчила его. За спиной Джинни стояла ее подруга Анна Смит. Димитрий знал, что, когда Волдеморт был Темным Лордом, Анна работала на него, и не переставал удивляться, как настолько спокойный и приятный человек мог работать на само зло. Гермиона же говорила, что Смит изменилась благодаря Джинни. — Спасибо, Джинни! — поблагодарил он и обнял ее. Анна крепко пожала ему руку. И хоть Смит была немой, ее взгляд красноречиво говорил, что она тоже рада за него. Не успел он перекинуться с ними парой слов, как к нему подошла Дженни. Невеста вся светилась от счастья. — Время для первого танца! Димитрий поцеловал ее и позволил вывести себя на в центр зала. Тут же стихли разговоры и все взгляды устремились на молодую пару. От нахлынувших эмоций Димитрий был готов разрыдаться и только усилием воли удержал себя в руках. Когда музыка закончилась, он позволил тестю занять свое место, а вот перед ним появилась его сестренка. — А я думал, что второй танец был за мамой, — нахмурившись, уточнил Димитрий, но пригласил сестру на танец с первыми звуками музыки. — Да, но, вообще-то, она попросила передать, что ждет вас с Дженни в саду, — улыбаясь ответила Лилит. — У нее какой-то сюрприз! — Что за сюрприз? — удивился Димитрий. — Откуда мне знать. О, да ты и Римуса пригласил! Мне как раз надо обсудить с ним одну книгу, которую я нашла во время экспедиции… Я же тебе рассказывала? Она о темной… — Лилит все говорила и говорила, но Димитрий даже не вслушивался. Он давно уяснил, что бессмысленно вникать в словесный поток сестры. Она могла болтать без умолку. Как только закончилась песня, Димитрий поспешил перехватить невесту, пока один из ее братьев не пригласил ее на следующий танец. — А что там? — поинтересовалась Дженни, когда они вышли в сад. — Сам не знаю, — признался Димитрий. — Лилит сказала, что мама… Он резко затормозил. На скамейке его ждали оба родителя. Из-за черного маггловского костюма Волдеморт почти сливался с темнотой. Дженни заметно напряглась. После устроенной сцены на помолвке она побаивалась отца Димитрия. Гермиона встала первой и потянула за собой супруга. — Твой отец приготовил сюрприз. Димитрий нахмурился, заметив, как неловко себя чувствует Волдеморт. А случаи, когда его отцу бывало не по себе, можно было по пальцам пересчитать. Димитрий помнил только один раз. Когда его мать стала бессмертной, Волдеморт вел себя так, словно она могла рассыпаться на тысячу кусочков от неосторожного движения. Волдеморт откашлялся, вырвав сына из воспоминаний. — Ну, это… Я хотел поздравить вас и сказать… добро пожаловать в нашу семью, Дженни. — Спасибо, — сухо ответила девушка. Гермиона локтем пихнула мужа вбок. — И я хотел подарить тебе это, — произнес Волдеморт, протягиваю сыну ключ. Димитрий озадаченно уставился на ключ, но все же взял его. — И от чего он? — Я знаю, что ты увлекаешься растениями, природой и все такое, — подбирая слова, говорил Волдеморт. — За свою жизнь я собрал множество растений и семян. Некоторые из них довольно опасные, поэтому я и храню их под замком. А это ключ от моего хранилища. Я подумал, что тебе это было бы интересно и… можешь распоряжаться всем добром, как пожелаешь. Димитрий уставился на отца. Он, конечно, знал, что у отца много разных коллекций, но никогда не замечал, чтобы тот интересовался травками и цветочками. От предстоящего открытия бросало то в жар, то в холод — в хранилище Волдеморта наверняка немало ценных и редких экземпляров… — И, насколько мне известно, родители Дженни уже подарили вам поездку на медовый месяц, но подумал, что вы не откажетесь провести это время в более волшебном месте, — и Волдеморт протянул папку с документами. — Билеты с открытой датой, все оплачено. Только лучшее, что можно купить за деньги. Новобрачные затаив дыхание смотрели в открытую папку в руках Димитрия. Поездка в Атлантиду! Конечно, это не настоящая затонувшая много веков назад Атлантида, а новенький и самый дорогой райский курорт для волшебников. — Вот это да, — ахнул Димитрий. Конечно, этого недостаточно, чтобы они помирились, но видно, что отец старался. Если Волдеморт продолжит в том же духе, то Димитрий рано или поздно его простит. Может быть, уже через месяц. — Спасибо. Волдеморт нервно провел рукой по волосам. — Не за что. Просто… ты должен знать, что я никогда не встану на вашем пути. Извини, что доставил столько неприятностей… — Спасибо, — произнесла Дженни. — Мы благодарны вам. Волдеморт кивнул. Гермиона сияла, глядя на супруга. — Нам пора возвращаться, — произнес Димитрий, чувствуя неловкость. — О, да, конечно, — пробормотал Волдеморт, намереваясь уйти. — Почему бы вам не присоединиться к нам? — неожиданно спросила Дженни. — Ужин закончился, но скоро будет торт! У Димитрия гора упала с плеч. Он боялся приглашать отца, понимая, как себя чувствует Дженни. Волдеморт искренне улыбнулся. — Звучит прекрасно. Вместе они вернулись в большой зал. Волдеморт сразу же пригласил Гермиону на танец, и Димитрий поспешил вывести Дженни в центр зала. — Это же не значит, что я понравилась твоему отцу, ведь так? — тихо спросила Дженни. Димитрий улыбнулся. — Можно считать, что с этого момента вы как будто лучшие друзья. Он принял тебя в нашу семью, и, фактически, в свой мир. Дженни улыбнулась в ответ. — Это же хорошо? — Ни хорошо, ни плохо, — признался он. — Но это не важно. Важно только то, что мы любим друг друга. Он нежно поцеловал свою жену, искренне веря, что они будут жить долго и счастливо.