***
Все встало на свои места как-то само. В голове следователя наконец-то выстроилась логическая цепочка. И все благодаря Кораблеву. Как всегда, он сказал что-то, добавил пару деталей в рассказ и тем самым открыл Маше разгадку. Пусть сам этого и не понял. Они были в ее кабинете, следователь сидела в кресле за столом, перед ноутбуком, и просматривала фотографии по делу. Леня стоял рядом, положив руку на спинку кресла, и тоже смотрел на фотографии. – Стоп! – вдруг сказал он. – Назад чуть-чуть. О, вот точно такую же маску я видел в офисе Далмацкой. Только она сказала, что та сделана из редкого дерева. – Из какого, не помнишь? – Помню. Из тика, – Маша начала вбивать что-то в поисковой строке, – а, нет, из тиса! Швецова посмотрела на Кораблева с укором и исправила букву в поисковом запросе. Затем победно улыбнулась и начала читать с экрана. – Вот, нашла! Есть случаи отравления человека, выпившего вино из тисового кубка. – Ну так у них кубок, а у нас же маска. Как они, в маску что-ли вино наливали? – Не знаю. Но вот, при реакции с жидкостью дерево выделяет токсин, который парализует сердечную мышцу. Они еще долго сидели и изучали материалы дела, искали что-то в интернете и активно размышляли. За столь долгое время общения они привыкли к этому. Засиживаться допоздна в ее кабинете только вдвоем, думая над очередным делом, споря по поводу версий. Обычно они еще пили чай. Это делало атмосферу более уютной. Кораблев не мог представить, что было бы, если бы Маша, его Маша, уехала в Москву с этим Луганским. Он бы не пережил. Он бы ничего не сказал ей, когда прощался, он бы не просил ее остаться. Он бы просто пожелал ей удачи и ушел. А дома он бы напился. Выпил бы столько, сколько мог. И не пошел бы на работу ни на следующий день, ни через день. Вообще бы никогда не пошел больше. Потому что без нее это все не имело смысла. Но она не уехала. Осталась, а мужа отправила. У них, кажется, вышла крупная ссора. Они даже не общались. И на выходные он к ней не приехал. И ещё долго не приедет, наверное. А Леня был счастлив, что она осталась. Он давно смирился с мыслью, что ему ничего не светит. Он привык просто бросать на нее долгие и внимательные взгляды, подавать пальто и каждый раз открывать ей дверь. Маша оторвалась от компьютера и посмотрела на Леню. Он не перебирал материалы дела, он просто сидел на диване и смотрел в стену. Или скорее сквозь стену. Он явно о чем-то глубоко задумался. Она научилась распознавать его эмоции, состояния и настроения уже очень давно. Она знала, как он хмурится, когда думает о чем-то, как меняется его лицо, когда он чем-то очень недоволен, знала все его жесты и на раз распознавала его сарказм. Она наслаждалась каждым случайным прикосновением. Когда он надевал на нее пальто или передавал какие-то папки. Или когда просто случайно касался ее. Она наслаждалась, но не признавалась никому, даже себе. Особенно себе. Когда Луганский предложил ей переехать в Москву вместе с ним, она еле сдержалась, чтобы не выкрикнуть «нет» сразу ему в лицо. Она сказала, что подумает, а потом скажет. Потом Маша сказала, что не собирается ничего менять, что ее все устраивает. И они поругались из-за этого. Он уехал в Москву и не звонил ей, даже не писал. А ей было все равно. Она отнеслась к этому очень спокойно. Главное, что она осталась здесь и может продолжить работу. Маша даже тогда не смогла признаться себе, что не вынесет разлуки с ним. Просто она знала, что точно не собирается бросать СК и Петербург. Дождливая, мрачная и туманная погода в ее родном и любимом Питере всегда напоминала Марии о нем. Каждый раз, когда за окном был ливень, капала мелкая морось или стоял низкий туман, она вспоминала о мрачном и саркастичном майоре Уголовного розыска. Как-то так само получалось. И Швецова всегда старалась не обращать на это внимания. — Марья Сергевна, — следователь и не заметила, как погрузилась в размышления. Поэтому никак не отреагировала, когда Кораблев снова подошёл к ней и положил руку на спинку кресла. Когда он позвал ее, она вздрогнула от неожиданности, —давайте это, чаю что-ли выпьем, нам же еще сидеть и сидеть. Маша отрицательно покачала головой. — Чайник конфискован пожарниками. Еще и огнетушитель заставили повесить. — Что за люди такие. Пойду кофе куплю. — Ой, и мне. — Непременно. Конечно он принесет ей кофе, как может быть иначе. Он всегда приносит ей кофе, если труп нашли рано утром или поздно вечером. Он не может не принести. Она всегда так благодарно смотрит на него и улыбается такой нежной улыбкой, что сердце замирает на секунду. Это происходит каждый раз, как будто это уже их традиция. И он не может и не хочет нарушить эту традицию. С этими мыслями майор уходит за кофе. А Швецова погружается в воспоминания. Тоже про кофе. Он всегда приносит ей кофе. Она могла бы даже не просить, он бы все равно принес. Это уже ритуал. Их личный, непонятный ни для кого. Она могла бы еще долго вспоминать каждый принесенный им стаканчик кофе, но поток мыслей прервал телефонный звонок. Маша взяла телефон в руки, и внутри у нее все похолодело, а тело напряглось. Волков. Ее старый знакомый, ну как же. Бедный несчастный мужчина, у которого умерла жена. И по счастливой (на самом деле нет) случайности это дело расследует Швецова. Только вот Маша – прекрасный следователь, и она обязана докопаться до истины, какой бы печальной она не была. Как только этот Волков узнал, кто ведет дело, то сразу навестил старую знакомую. Распинался, как ему жаль, что не знает, что теперь ему делать без его любимой жены, а на самом деле... Маша раскусила его, как только Леня сказал ей про Черную маску Смерти и про то, что она из ядовитого редкого дерева. Маше вдруг захотелось поднять трубку и высказать все этому убийце. Сказать, что все знает, сказать, что она его поймает, докажет его виновность и посадит на долгие годы. Но она не могла его спугнуть. Просто не могла позволить этому уроду сбежать. Поэтому она сделала глубокий вдох, затем выдох, а затем подняла трубку. — Але? — Маш, привет. — О, привет, Игорь. — Мне нужно срочно с тобой поговорить, это касается смерти Оли. Я могу к тебе подъехать? — Да, давай, я в кабинете. — А, ты на работе, я был уверен, что ты уже дома. — Нет. Я охрану предупрежу, жду тебя. — Хорошо, еду. — Давай. Мария бросила трубку. Ее немного трясло. Он собирался приехать к ней, он думал, что она дома. Зачем ему приезжать к ней домой? Очевидно, он догадался, что она скоро его разоблачит. Или он решил подбросить какую-нибудь информацию, чтобы сбить следствие со следа. Это было уже не важно, потому что она все знала. Осталось только дождаться Леню. Он придет, она ему все расскажет, они вместе дождутся Волкова и разберутся с этим всем тоже вместе. Одна она боится. Ей правда страшно, очень. Ее била крупная дрожь, а в голове был какой-то туман, из-за которого мыслей было почти не слышно. Маша заставила себя успокоиться, налила себе воды. Оставшееся до прихода убийцы время она потратила на составление плана. Она же должна показать, что знает все, чтобы он раскололся сам, потому что улик было слишком мало. Время шло как-то слишком быстро, она толком не успела ничего придумать, но зато успела успокоиться. С ней же будет Леня, ему можно доверять, на него можно положиться. Он всегда придет на помощь и не оставит в беде. Она никому и никогда так не доверяла, даже Луганскому. Снова зазвонил телефон. Она вышла из-за стола и ответила на звонок. — Мария Сергеевна, к вам гражданин Волков, он поднимается. — Спасибо. Где же Леня? Почему еще не пришел? Он ведь не успеет. Ей придется одной выкручиваться. Волна паники снова подкатила к горлу следователя, а руки снова начали трястись. Чтобы скрыть это, она подошла вплотную к столу и повернулась спиной к двери. И как раз вовремя, потому что дверь скрипнула и вошел Игорь Волков. — Ты не счет убийства жены? — Маша приложила огромные усилия, чтобы не голос не дрогнул. — Какого убийства? Это же был несчастный случай, — мужчина оставил дверь приоткрытой. Но он так удивился такому напору со стороны старой знакомой, что даже не заметил этого. — Которое ты совершил вместе со своей любовницей, Долмацкой. – Что за ерунда? Я в тот день был в Москве. — Ну конечно, минут двадцать. Пока не пересел с поезда на поезд, — Швецова не была уверена, что он сделал именно это. Но ей надо было потянуть время. Обязательно надо было. Она должна дождаться Леню, он ей поможет, обязательно поможет. Надо тянуть время и оставаться спокойной. Хотя последнее было очень сложной задачей, потому что Волков подходил к ней. Очень медленно и маленькими шажками, но подходил. Она не могла этого видеть, но она чувствовала это каждой клеточкой своего тела, очень напряженного тела. — Думаешь, кто-нибудь поверит в этот бред? — Поверит, — Маша развернулась к нему лицом и села на краешек стола. А потом мысленно ухмыльнулась, потому что была права. Он действительно медленно подходил к ней. И она правильно повернулась к нему лицом, не дело это, к убийце спиной стоять, — я докажу. Давай все с начала. Ты познакомился с Оксаной Долмицкой в африканском туре, влюбился, потерял голову. — Он все так же медленно приближался к ней. Она прекрасно понимала, насколько глупо рассказывать убийце всю его историю, он сам ее знает. Но ей надо было тянуть время, обязательно надо. — Но о ваших встречах узнал её муж, так? — Он был идиотом. — Он был скрягой, но никак не идиотом. Именно поэтому он хотел забрать бизнес Оксаны, ведь формально хозяином был он. — Я же говорю, самоуверенный идиот. — Потом вы заманили Ольгу в ловушку, напоили ядом, который вы привезли из Африки, погрузили бесчувственные тела в машину и отвезли в гараж умирать. Но вы просчитались. У Долмацкого сердце было слабое, и он умер не от выхлопных газов, — у Маши зазвонил телефон, но они не обратили внимания. Они смотрели друг на друга очень внимательно. Волков уже подошёл к ней на расстояние вытянутой руки, даже ближе. — А что значит твое: «напоили ядом»? Насильно вливали, что-ли? — С явной издевкой спросил он. Она не знала этого. Это единственный вопрос, который остался для неё без ответа. И это раздражало следователя. — Не знаю, но я докажу твою виновность, — твердо сказала Маша и развернулась к столу, чтобы ответить наконец на звонок. И Игорь напал. Преодолев расстояние в один шаг он прижал старую подругу к себе одной рукой, а второй приложил к ее лицу вымоченную в чем-то ядовитую маску из тисового дерева. До следователя дошло слишком поздно. Ну конечно, маска! Из ядовитого дерева! Это же так просто. И не надо никому выливать яд насильно. Жаль, что она так поздно это поняла. Ее тело начало расслабляться, а сознание стало ускользать. Она уже не могла сопротивляться.***
Леня вышел из кабинета своего любимого следователя и отправился за кофе. Как жаль, что в СК не было кофейного автомата. Теперь придется выходить на улицу и искать какую-нибудь кофейню или что-то типа того. А где тут вообще поблизости есть что-то подобное? Хороший вопрос. Обычно они с Марьей Сергеевной пили чай, так что он не запомнил ни одного подобного заведения где-нибудь рядом. Ну да ладно, можно и поискать. Леня вышел из здания, отошел от дверей и огляделся. Вроде ничего такого сразу и не видно. Надо бы спросить у кого-нибудь. Хотя общаться с людьми не очень хотелось. Хотелось поскорее вернуться в ее кабинет, посмотреть на ее нежную улыбку и продолжить работу над делом. Леня просто повернулся налево и пошел, надеясь наткнуться на кофейню. К счастью, уже минут через десять он увидел вывеску «Кофе с собой». Удивительная удача. Он заказал два кофе. Он с первого раза и навсегда запомнил, какой кофе она пьет. Черный, крепкий, с двумя ложками сахара. Иногда она добавляет молоко, если у нее хорошее настроение. Но сегодня Швецова явно не хочет молока. Ему не надо было спрашивать, он знал это. Назад пришлось идти медленнее, чтобы не разлить кофе. Пусть там и были крышечки, он все равно мог разлить, если бы шел своим обычным шагом. Он уже вошел в СК и даже поднялся по лестнице, но его остановила Зоя. Она начала рассказывать какую-то историю про Буевича, который решил подарить на день рождения Ковину самогонный аппарат. Это звучало безумно глупо и смешно. Леня бы обязательно посмеялся, если бы слушал ее. Но вдруг у Кораблева появилось какое-то нехорошее предчувствие. А предчувствию он доверял, оно редко подводило мужчину. Поэтому он лишь сказал Зое: «Зой, отстань, не видишь, у меня кофе стынет» и пошел к кабинету Швецовой. Предчувствие усилилось, как только он увидел приоткрытую дверь ее кабинета. Когда он подошел и заглянул в щелку, им овладело оцепенение, но только на мгновение. В следующую секунду стаканчики с кофе полетели на пол, а дверь кабинета распахнулась.***
Маша уже совсем ничего не понимала. У нее кружилась голова, она не могла пошевелить даже пальцем, а уж об осознании ситуации и речи не шло. Поэтому она не заметила, что в ее кабинет ворвался Кораблев. Она уже отключилась, когда майор схватил огнетушитель и со всей силы ударил им по голове Волкова. Она не знала, что Леня подхватил ее на руки, аккуратно уложил на пол и пытался привести в чувства.***
Он рывком открыл дверь ее кабинета. На осознание, что Машу убивают, его Машу убивают, ушло меньше секунды. Реакция была мгновенной. Леня схватил огнетушитель, который висел у двери, и ударил по голове Волкова. Он вообще мечтал набить ему морду с того момента, как он появился в жизни Маши опять. Он караулил ее у входа в СК, приглашал в свое кафе, посмотреть, как там он все устроил. Безусловно, у него умерла жена и он бы не стал сразу ухаживать за Машей, но все равно он безумно бесил Кораблева. А теперь он попытался ее убить. В голове майора пока не складывалась цельная картина, он не мог понять мотивов этого ублюдка. Но это это было не обязательно. Как только Волков упал, Леня сразу же подхватил Швецову, аккуратно уложил на пол и попытался привести ее в чувства. Она не отвечала и не приходила в сознание. Леня набрал номер скорой, сказал срочно приезжать. Он поехал на машине с ней, во время поездки держа ее за руку, а потом ее положили в палату и сказали, что все будет хорошо.***
Маша очнулась в палате больницы и сразу же попыталась восстановить хронология событий. Она помнила, как Кораблев пошел за кофе, как к ней пришел Волков, как она тянула время, дожидаясь прихода Лени, как она повернулась спиной к убийце и как он приложил маску к ее лицу. Раз она лежит в больнице, и она жива, значит ему помешали. Но кто? Она надеялась, что это Леня пришел к ней на помощь. Через некоторое время ее догадка подтвердилась, потому что в палату вошел майор. На плечи был накинут белый халат, а лицо казалось безумно измученным. — Марья Сергевна, вы больше не пугайте меня так. Я же подумал, что этот урод вас совсем того, ну это... — договорить он не смог, даже мысль о том, что его Маша могла быть мертва, была ему невыносима. — Ты что, правда испугался? А я вот не боялась, потому что знала, что ты придешь и спасешь меня, — конечно она боялась, сильно. Но еще сильнее она верила, что Леня придет ей на помощь. — Ну вот что вы такое говорите, ну... — Ленечка, я же просила тысячу раз, давай снова будем на "ты”, — она и правда просила его, но он всегда говорил, что это было возможно давно, что она тогда была юна и свежа, как первые подснежники. Вот и сейчас он снова скажет то же самое, как всегда. Разве что-то в их отношениях может измениться? — Хорошо, Маша. Я вот думаю тебе чайник новый купить. И чай заодно, листовой. А то у тебя все в пакетиках, да в пакетиках. А я такой не люблю.