***
Хван встречает Со только через несколько дней, когда заскакивает на практику к Уджину, чтобы тот передал другу толстовку. Просто встречаться с ним лично было немного стыдно. Тем более смотреть в глаза. Не, вы не подумайте, что Джин какой-то чёртов извращенец на запахи, просто одеколон понравился. Не больше. Это уж точно. Да и какой умный признается себе, что ему понравился старший и уж точно не будет краснеть. Чанбин улыбается какой-то маленькой девочке с гипсом, вручает ей конфету и после замечает Хвана — машет ему и зовёт к себе в кабинет. Внутри пахнет мятным чаем, немного какой-то мазью и самое губительное — тем самым одеколоном. Он будто бы впитался в каждый предмет тут, так что пока старший ходил за кипятком, Хенджин немного понаслаждался запахом, после чего ведёт взглядом и цепляется за марку парфюма, быстро печатает в заметках и садится на стул. — Прости, но будет просто чай, потому что тут ничего и поесть-то нет. — Ничего страшного, можно было бы и без него, Чанбин-хен. Я хотел отдать тебе толстовку, тем более смена Уджин-хена сегодня до двенадцати ночи. Твоё расписание я не знаю, так что вот. — Младший протягивает пакет. — Спасибо, что дал ей воспользоваться и извини, что я так долго возвращал, просто были дела. — Ахах, понимаю. Ничего страшного. Ого, ты её постирал. Это так мило. — Со треплет Хвана по голове, а у Джина почти сердце вылетает изо рта. Оно стучит настолько сильно в горле, что страшно глотнуть. — Может, запишешь мой номер, мы все равно теперь в одной компании. Вдруг пригодится. Хотя, не очень советую получать травмы специально. После чая, Со отправил Хвана домой с опаской — на дворе было девять часов и попросил подождать хотя бы Кима, но Хенджин упорно отказывался, ему нужно было срочно проветрить голову от лишних мыслей. Кровать в комнате сегодня казалась по-настоящему мягкой, а может быть дело и в том, что сегодня пятница — завтра выходной. Телефон пищит о новом сообщении. Хван открывает его и резко покрывается румянцем. От кого: Чанбин-хен «Надеюсь, ты уже дома и добрался без происшествий, Уджин конечно мне говорил, что ты упертый баран, но чтобы настолько? Из-за спора совсем из головы вылетело. Мы с твоим хеном устраиваем что-то типо мужских посиделок. Ты придёшь?» Хенджин кое-как набирает ответ — тело охватила дрожь, а лицо горело до такой степени что было жарко: «Конечно, я уже в кровати и да я приду». От кого: Чанбин-хен «Отлично. Тогда ложись спать, солнышко, завтра будет эпичный день». Хван пару секунд пищит в подушку и собирает мысли в кучу, после отвечает на сообщение краткое «тебе тоже», пытаясь остановить бешеное сердце.***
Про эпичный день Чанбин не врал, пришли многие с их курса и часть друзей Хвана. Вечеринка была по случаю окончания некоторых экзаменов, а так же допуску к диплому. Алкоголя было не так много, еды тоже средне. Зато тут была настоящая атмосфера какой-то семейной радости, когда гордость и радость перебивают другие чувства. За весь вечер Хенджин видел Со и Кима пару раз. Когда Уджин интересовался, все ли у них хорошо и нужно ли что-то ещё, Бин попросту же прошёл мимо, даже не замечая младших. Хвану стало немного обидно, ведь сегодня он оделся именно так, чтобы понравиться старшему, а вышло все наоборот — его попросту игнорировали. Стакан за стаканом и вот голова приятно кружится, воздух становится горячее — Хенджин растегивает парочку пуговиц на своей рубашке и криво смеётся. Алкоголь даёт о себе знать сразу, особенно когда он без раздумья лезет играть в бутылочку, где куча незнакомых людей. Бутылка из-под виски красиво катается по полу, ярко поблескивая от света лампы. Всё пьяны и не замечают как присоединяется ещё один человек. Чанбин с интересом поглядывает на то что будет дальше. Последний круг и вот староста педиатрии утягивает Хвана в поцелуй. Тот морщит нос — от неё несёт женскими противными сигаретами со вкусом клубники, но позволяет мазнуть по губам. После идут бурные аплодисменты, а затем и Хенджин крутит злощастную бутылку. Та совершает минимум оборотов пять и резко останавливается на кого-то в чёрном. Пьяно хихикнув Хван улыбается во все 32 и встречается взглядом с счастливчиком — бедра-то крепкие и сразу видно, что мужские. А после выпучивает глаза, чёртова бутылка указала на хена, на Чанбина. — Допрыгался, зайка? — ведёт бровью и провоцирует старший, а после властно тянет на себя. От него пахнет крепкими сигаретами и алкоголем, которые затем остаётся на языке, когда они целуются. Голова идёт кругом от выпитого, от того как близко Со и его дурманящий запах. Сердце бьётся и вот-вот пробьёт ребра с лёгкими. Хван вскакивает с места и убегает на балкон, и только после этого вдыхает полной грудью — оказывается за все время он и не дышал. Мысли роем летают, путают. Хочется вернуться, хочется продолжить. Но стыдливый румянец и сбитое дыхание сами говорят за себя — ему понравилось, до чёртиков и судорог. И пора хотя бы для себя признаться — ему нравится и хен. Кое как добравшись до дома, Хван падает в кровать и сразу же попадёт в мир морфея.***
Хван игнорирует звонки Со и Кима, общается только с Феликсом и при любом упоминание о той вечеринке сразу же сваливает под любым предлогом. Ему стыдно от того, что сердце бешено бьётся, стоит лишь вспомнить о поцелуе. Губы все ещё приятно покалывает, а сны только об одном. Упорно избегая любой встречи, Хенджин, только завидев Со, бежит по ступенькам вверх и отступается. А после открывает глаза на кушетке в больнице, нога болит так, будто бы что-то с ней не то и кое как разлепив глаза парень замечает на ней гипс, а после сидящего около стола старшего. — Добегался? Понравилось? — Бин злой до ужаса, жевалки бегают и в глазах какой-то огонь. — Не очень. — Не зря я назвал тебя зайцем, умело маскируешься. Игнорируешь. С чего бы это все? Тебя там кто-то обидел? — Возможно. Чанбин-хен, я не хочу сейчас об этом говорить, просто не время ещё. — Чёртову неделю ты меня игнорировал и все ещё не время? — Со бьёт кулаком по столу, а после стремительно покидает палату. Уджин заходит ближе к обеду и с осуждением смотрит на Хвана, но после десятиминутной тишины все же заговаривает с ним: — Как себя чувствуешь? Нога болит? Кушать хочешь? — Лучше, нет, да. Тебя ведь не только интересует это? Не так ли? Уджин отворачивается и смотрит в окно, почесывая затылок и немного мямля что-то непонятное, а после, вздохнув полной грудью, на одном дыхании выносит: — Я просто увидел каким отсюда бешеным вышел Бин и подумал, что вы уже поговорили. Но, видимо, нет, хочу чтобы ты знал — он все время переживал и постоянно смотрел в телефон, если приходило уведомление. Думал, что от тебя, а ты все упорно игнорировал. У вас что-то произошло? После той вечеринке он сам не свой, как и ты. Хенджин отводит взгляд и краснеет, жар гуляет по телу из-за чего его передергивает и он почти плачет от безысходности ситуации. Можно ли признаться старшему во всем? Можно ли рассказать ему о том, что ему нравится Со и тогда они целовались? Можно ли не получить осуждение и отвращение? Что его будет ждать после? Уджин прости кивает и понимает — ему ответят, но не скоро. Поэтому он зовёт сестру, чтобы та сделала обезболивающий укол Хвану и принесла ужин в палату. — Как будешь готов, позовешь. Приятного аппетита.***
Спустя неделю Хенджин чувствует себя лучше, он зовёт Кима и все ему рассказывает — после прячется в одеяло, потому что видеть осуждение и отсутствие возможности убежать очень плохо. Но ничего не следует, лишь смех старшего, Хван вылезает из «крепости» лишь головой и встречает улыбающегося Уджина, что быстро объясняет: — Ты такой дурак, Хенджинни. Хотя и тот не лучше. Вам, черт возьми, ещё давно стоило поговорить, зря ты бегал. Этот ведь себе места не находит. Я рад, что ты поделился со мной, но пора бы это сделать и с Бином. На разговор с Со Хван подготовился после выписки на 13 день с того падения с лестницы. Он покупает вкусняшки, что любит старший, и алкоголь. Градус, если что, поможет ему развязать язык и не только себе. Чанбин был удивлён до какого-то странно чувства, когда ему позвонил младший и предложил выпить тет-а-тет. Хоть сегодня у него и была вечерняя смена до полуночи, складывается ощущение, что он и вовсе не устал — слишком уже хочется к Хвану. Звонок в дверь отрывает младшего от созерцания потолка, тот, пригладив какие то невидимые складки на футболке, трясущейся рукой открывает и встречается взглядом с хеном, у того кстати пакет с вкусняшками из любимого магазина Хенджина — сердце забилось с таким трепетом, заставляя щеки немного покраснеть. Сидят они не так долго, парочка бокальчиков и вот наступает час икс, когда бы уже пора признаться во многом. Хван боится, что ему попросту эту бутылку об голову разобьют, а потом он будет опять ходить в травмпункт и вновь видеть уже такого от него Со. Чанбин не выдерживает тишины и уже начинает немного давить взглядом, мол, не пора тебе бы что-то сказать? — Хен, я от тебя бегал только потому что мне понравился тот поцелуй… Да и ты сам. На удивление слова быстро вылетают, Хван жмурится и попросту ждет когда его высмеют и отправят в нокаут, а затем, хлопнув дверью, исчезнут из жизни. Лишь только от этих мыслей на душе появляются кошки и скребут внутренности — хочется просто кричать. — Подожди, что? Хван открывает глаз и замечает смущённого старшего, тот резко дёргается и начинает пить с горлышка. — Хенджинни, ты правда уверен в этом? — в глазах непонимание, какой-то страх и почти слезы в глазах. — Да, хен, я уже давно об этом думал. Так что если тебе не очень нравится дружить с геем, влюблённым в тебя, то все окей. Просто не буде- Он и не успевает договорить, как его губы накрывают другие. Алкоголь мешается, а румянец жжёт щеки. — Ты хочешь сказать, что хочешь быть моим другом больше чем парнем? — Хван отрицательно мотает головой. — Тогда я тоже признаюсь, что ты мне давно нравишься. Ещё до знакомства. Я попросту вкрашился и всячески уговаривал Уджина нас познакомить, но тот упорно мне отказывал. Но, как видишь, я либо его достал, либо что-то ещё. Первое знакомство, я черт возьми так обрадовался бутылочке, а потом ещё ты убегаешь. Я реально думал, что противен тебе. — Чанбин тянет к себе Хенджина и крепко обнимает. — Готов стать моим парнем? Вместо ответа его целуют, доказывая кучами фейерверками перед глазами, что это — только один ответ и одна любовь.