Сад в легких

Какого это... чувствовать, что тебя любят? Ощущать тепло, греющее не бледное тело, а душу. Я читал так много книг о том, что несчастные в конце обретают долгожданный покой, утирают носы тем, кто в них не верил и оказываются на вершине всеобщего обажания. Но я не такой. Отец всегда говорил мне: «Гилберт, прошу, перестань впутывать себя в эти трудности. Тебя не должно волновать чужое мнение. Притаись. Спрячься.» Думаю, он был прав. Каждый чёртов день я убеждался в этом все больше. Я не был для него поводом гордости, скорее наоборот. Он не просил меня быть лучшим, но я хотел видеть в его глазах счастье и переполнявшую гордость. Чтобы он смело мог сказать: «Это мой сын!». Но он не сказал, и больше не скажет. Вся его доброта серых глаз и хриплый голос ушли вместе с ним. Я потерял его. Небо затянули серые тучи. Так всегда бывает в фильмах, когда герои испытывают тяжелую боль. Я бы мог представить себя в роли бедняги, что должен пройти трудное испытание, а затем получить столь желанное счастье. Но не могу. Это тяжело. -Гилберт...- Чья-то холодная рука коснулась моего плеча, - Церемония скоро начнётся, переоденься. Амалия-сестра моего отца, протянула мне чёрный костюм. Я проигнорил её. Не хочу ни с кем разговаривать. Не хочу видеть эти наигранные лица, что якобы будут скорбить. Да пошли эти актёры к черту! Они никогда не помогали отцу, отказывали в любых его просьбах. Но теперь- то, когда некого Джона Блайта не стало, все о нем вспомнили, напрасно льют слезы и шепчут о том, как любили его. Но мертвым любовь не нужна, отец нуждался в ней, когда был жив. -Гилберт. - Строго повторила она. -Да отстаньте от меня! - Я ударил кулаком по столу. Кожа мгновенно окрасилась в розовый оттенок. Посуда стоящая на его деревянной поверхности пошатнулась, в сопровождении секундного звона. Амалия вздрогнула. Паника на её лице растаяла, сменяясь яростью, - Да как тебе не стыдно?! Через десять минут начнутся похороны твоего отца, а ты ведёшь себя, как ребёнок. Я готов был крикнуть ей в лицо: «Ты вообще слышишь себя? Похороны моего отца! Единственного человека, кем я дорожил.» -Прости.- Тихо проговорила она, - Гилберт, я же тоже потеряла его.. Моего старшего брата, который всегда помогал и поддерживал меня. Мой правый глаз задергался, - Но ты ему никогда не помогала. Я на ходу выхватил костюм из её рук и удалился. Не могу я разговаривать с ней. Ни с кем. Лучше посижу эти десять минут в другой комнате, в той, что отныне является моей. В комнате кружил запах сырости, плесени. Он окутал мои легкие и я слегка сморщил нос. Переоделся я быстро. Костюм был ещё холодным, похоже, что до этого он лежал на чердаке. Моя кожа покрылась мелкими мурашками. От чего тело слегка дрогнуло. Сквозь тучи пробились мелкие лучи солнца, осветив темную комнату. Я невольно взглянул в окно, откладывая прежнюю одежду в сторону. Весеннее солнце всегда радовало моего отца. Стоило малейшему теплому лучу проникнуть в дом, его будто переполняло невидимое глазам счастье. Тому доказательство его резкие шутки и рассказы из прекрасной молодости; о том, как он строил плоты с друзьями, (правда у них так и не получилось сделать такой, что перевез бы их от одного берега реки к другому), подшучивание над проходящими под окнами людьми и воровство лучших яблок, которые выращивал его сосед Чарльз. Я сжал кулаки так, что ногти остро впились в кожу, но улыбнулся. Улыбнулся назло всему происходящему бреду. Мой взгляд вновь упал в сторону окна. Дыхание прервалось. Возле дома столпилась ровным полукругом толпа. Стиснув зубы, я пошёл к месту проведения погребения. Не знаю, выдержу ли. Но нельзя так просто сломаться. Я буду держаться ради отца, ради собственной гордости. Ведь в день его смерти я обещал себе всегда оставаться сильным. Обещал, что больше не буду гнаться за любовью окружающих и буду проживать жизнь в свое счастье. ....Я очень часто моргал. Соленая жидкость так и рвалась скатиться по моей покрасневшей щеке. Всю церемонию мои губы и руки были напряжённо сжаты, я сдерживал яростное желание разбить костяшки своих рук ударами тяжёлых кулаков, что выплеснули бы всю сдержанность моей боли. -... Да будет путь его легок. Я отовсюду слышал глубокие всхлипы. Крики наполненные ужасным горем от этой безысходности. Я выглядел белой вороной. Я не плакал на показ, я рыдал внутри. Мой крик души заставлял кровь кипеть. Он смешивался в миллионах венах с алой жидкостью. Останавливался в области дыхательных путей, то приглушая, то и вовсе останавливая слабые вдохи. * * * -Как ты? - - Амалия тихо скрипнула дверью. Разрезая на несколько острых осколков тишь, что стояла до её прихода. -Нормально. - Буркнул я, не отводя пристальный взгляд от окна. Она не ушла, решила посидеть со мной. Я не нуждался в этом. Но сейчас было все равно, так что не стал поднимать ссору. -Попьём чай? - Она говорила неуверенно, её потерянный взгляд и растрепанные волосы... никогда не видел её такой, сколько себя помню. В моих глазах она всегда ассоциировалась с ворчливой и строгой тётей. Заставляла ложиться ровно в десять, ни минутой позже. А любовь ее была специфичной. Больше приносила боли, чем заботы и понимания. И хотя она всегда твердила, что делает все ради нас, но не дождалась и малейшей помощи, я этого не признавал, не чувствовал. -Ты совсем не ел сегодня.- Продолжила она, - Я приготовлю суп. Я устало кивнул, разглядывая ворон на голых ветках яблони, что более походили на скрюченные когти. -А ты пока сходи, прогуляйся. - Амалия кинула на меня короткий взгляд, не выражающий ничего. Словно она устала чувствовать. Её женский силуэт стремительно исчез за деревянной дверью. Я посмотрел вниз. Не так уж и высоко, если спрыгну, не умру. Кому нужны двери, когда есть окна. Резким движением руки, распахнув его, я на секунду улыбнулся, когда южный ветер дунул мне в лицо, прервав дыхание. Я любил запах свободы и манящей неизвестности. Натянув ветровку и оценив возможные ушибы, которые могут приукрасить моё тело, я пожал плечами. Максимум, что может стать, это пару синяков, так что наплевав на это, я с огромной скоростью помчался вниз. Уже на второй секунде я приземлился. Необходимо подметить, что удачно. Взглянув в распахнутое окно, я сжал губы. Точно попадёт от Амалии за такие фокусы. Но возвращаться у меня не было желания. Там я чувствовал, как медленно и жестоко может убивать горе. Всего лишь раз проткнув несчастное сердце накаленным ножом. Я сразу знал куда пойду. Это был лес, что располагался напротив дома Амалии. Он проходил ровной параллелью, до самой границы Эйвонли. Хищники тут встречались редко, основную массу истребили, всему вина частая охота, что являлась хобби для большинства лиц. Одному плюс, можно смело идти, зная, что не будешь растерзан в клочья каким-нибудь медведем. Но стоит ли остерегаться медведей, когда настоящим монстром является человек? Я чувствовал, как мои ботинки забиваются водой. С каждым шагом хлюпанье слышалось все четче. Я поморщил лицо. Вот же, как всегда заканчиваются спонтанные приключения. Но нельзя поспорить, что начинаются они здорово, особенно, когда в животе странное ощущение, что ещё сравнивают с бабочками. Отступать же я не хотел. Разворачиваться под предлогом мокрых носков вызывало у меня глупую насмешку. Если решил стать сильным, то вот тебе первое испытание, получай. Несмотря на то, как бы странно и легко это не звучало со стороны, для меня это было самым настоящим испытанием на силу воли. Наконец, я шагнул на таявший снег, что был засыпан хвоей. Добрался. Это же считается за успешно выполненное испытание? В любом случае, я мысленно порадовался за некий в своём роде успех и хотел разворачиваться, решив, что вдоволь успею прогуляться обратной дорогой. Но громкий выстрел остановил меня. Я заметил отскочившую пулю от ствола дерева, что находился лишь в пару сантиметрах от меня. Развернулся я мгновенно. Напротив меня стоял широкоплечий блондин, на лице которого ярко выделялась злая ухмылка. Белый бинт, что окутывал конечность его руки заметить тоже было не сложно, а ещё тёмный ожог, располагавшийся примерно на половину левого уха. Опомнился я, как только заметил в его руках ружье. -Ты больной придурок! - Крикнул я ему. На что тот свёл брови к переносице. -Мать говорит, что мой старик умер из-за одного мужика, не справившегося с управлением тачки, по-моему... Джона Блайта. И я знаю, что ты его жалкий сынок. Я резко нахмурился. Мне никто не говорил о том, что там были пассажиры. Размышлять не было времени. Я просто знал, что не позволю винить своего отца. -Повтори. - Я чуть ли не выплюнул это ему в лицо. -Твой старик убийца, ты должен поплатиться. - Он равнодушно навёл на меня ружье. Я почувствовал, как подкосились ноги. Словно проходят мои последние минуты жизни. Я смотрел прямо в лицо смерти. Но когда мои кулаки сжались, а вены на висках вздулись, я проорал, - Стреляй! Я успел было пожалеть о столь глупом поступке, однако тут же поверил в себя, заметив его дрогнувший взгляд. Он приподнял голову. Лицо приняло растерянный вид, он больше не казался хладнокровным убийцей. Скорее трусом, что изо всех сил пытается скрыть это за массой понтов и бесполезным оружием. -Стреляй, мать твою! - Повторил я, уже более сдержанно. В его глазах легко читался страх. Он тихо проговорил, - Псих. - И отвёл ружье в сторону. Я впервые почувствовал, что больше не боюсь. Меня переполнило странное чувство, неведомое до этой встречи. Он ни разу не обернулся, но исчезал медленно. Наконец зелёная хвоя поглотила его фигуру. Не знаю почему я ждал его ухода, но после исчезновения странного типа, пошёл домой, хлюпая ботинками наполненными водой