В тумане не видно беды

„

Что найти суждено — на дороге лежит

«24 марта. Ирландия, Голуэй» Юнги ставит точку и закрывает ежедневник в толстой зелёной обложке. Она такая же мягкая и приятная на ощупь и взору, как то место, о котором Юнги мечтает с момента, когда он был вынужден покинуть отчий дом. И что-то она ему так сильно напоминает. Трудный подростковый характер современного парня и нравы обоих родителей, восставших, кажется, со времён средневековья, вытеснили любовь и взаимопонимание, которое должно было сопровождать их семью ещё долго до взросления Мина младшего. Семейный очаг давно потух, а вместо дров туда подливали воды. Paramore, Imagine Dragons — это то, что слушали родители и заодно соседи во время особенно крупных ссор на почве школьной жизни Юнги, а точнее его поведения там. Курит, ругается матом и дерётся, грубит учителям, сверстникам, а теперь ещё, о ужас, веселится с друзьями на вечеринках. Он никогда не читает книг и совершенно не расположен к искусству, в то время, как мать окончила театральный, а отец всю жизнь осваивал клавишные инструменты. Так видели его жизнь мать с отцом и так он выглядел для других. Зато у парня представление было (не)много иное. «Если ты, Юнги, не слабак, то будешь курить с нами» — то, что слышал он от собственных лучших тогда друзей, и ещё ребёнок, не знающий кто в этой жизни должен быть ему примером и при каких обстоятельствах он действительно останется слабаком. Под влиянием таких же трусишек, которые действовали по принципу — если вместе, то не страшно — он закурил. Мат — сплошная литература, а драки ни что иное, как средство самозащиты и попытки доказать, что он не слабый, что вредная привычка появилась не у слабого Юнги, а он сам принял решение приобрести её. Захотелось. Учителя же чем лучше предков? Юнги всё делает не так, Юнги живёт неправильно. А какое им дело? Складывается ощущение, будто свои дети их уже давно послали. Вечеринки — это тот самый единственный способ выбраться из, наверное, клетки, оборвать цепи, скованные из запретов и наконец-то насладиться жизнью, если это слово при настоящих условиях его обитания вообще доступно. Так считал сам Юнги. Оправдания самого себя. Попытки стать другим. Будучи в стремлении доказать людям, то какой он нехороший, доказать, что он тот, кем его предпочитают видеть его Друзья, Юнги сидел в библиотеке вечерами и штудировал сборники повестей и рассказов, пытался сочинять самостоятельно и прятал по максимому все листочки, блокноты, ведь, не дай Бог, кто заявится в гости, а он сидит у окна и грустно смотрит в небо, раскладывая по абзацам чью-то жизнь. Мин плакал, а спустя время слушал «мальчики не плачут. Мальчики не слабаки, чтобы распускать нюни, как девчонки» — твердили раз за разом вокруг. «Неужели ты настолько слаб, Юнги, что не можешь признать свою неправоту?» — говорил отец. «Не будь слабаком и посмотри нам в глаза, а не скрывайся в своей комнате!» — кричала мать, не зная, что бьёт не только по ушным перепонкам, но и по клавишам страха, потаённого, отрицаемого всеми силами. Юнги не верил, что он боится. Прятал собственные материальные ценности, а вместе с ними и настоящего себя куда подальше. Главное, чтобы люди не подумали чего лишнего. Чтобы не решили, что он, к примеру, слабак. Таким он был на самом деле. Об этом ему ещё предстоит узнать. И даже при всём при этом, Мин чувствовал себя дома, когда переступал порог комнаты и проворачивал ключ в замочной скважине. Казалось, что чем сильнее попытки ворваться в его личное пространство, тем крепче становилась его крепость и комфортнее обитание. Безопасность ощущалась и это главное. В свои двадцать пять он странствует. Всё началось с окончания университета. Сфера обслуживания, гостиничный бизнес. Отец направил его туда, до сих пор надеется, что когда сын образумится, то возьмёт семейное дело в виде собственного кафе в свои руки. Юнги в этом очень сомневается. Ему гораздо интереснее сидеть на балконе дождливыми вечерами и слушать, как настойчиво барабанят по навесу капли дождя. Размышлять, отчего плачут небеса, и ждать сказочную радугу, на бумаге словами рисуя новую жизнь. Пока каждый год его место жительства сменяется, как и страна, где Мин не может найти постоянную работу. Точнее, конечно, это не составит труда, молодому парню найти должность по душе, тут роль играет непостоянность. Например, пару месяцев назад Мин приехал из Италии, где трудился в роли официанта, ещё пол года до этого разносил почту по домам Лондона, а сейчас колесит на велосипеде по улицам Голуэя в качестве доставщика пиццы. Писательской популярности недостаточно, чтобы обеспечить беззаботную жизнь налегке, приходится следовать четкому плану. Когда Юнги уезжал, родители дали денег ровно столько, сколько хватит на первый год какой-никакой, зато самостоятельной жизни. Их он тратил на поездку, а потом и проживание в Сеуле после родного Тэгу. Там Юнги заработал и на полученные деньги жил во Владивостоке. По той же системе и дальше. Также доход с тиражей обеспечивает арендную плату, и знание английского языка нисколько не подводит. Печатаются книги два в одном: половина, составляющая весь рассказ, на корейском языке и такая же половина на английском. Юнги не жалуется. Ест он три раза в день, живёт в однушке, но этого более, чем достаточно, если уют граничит с внешним видом. Чтобы не стыдно было кого-то в гости пригласить, а тем временем быстро прибраться в квартире. На работу к девяти и так до четырёх-пяти часов вечера. Можно за это время познать все прелести работы на свежем воздухе. И всё же во время его путешествий всегда на другом конце провода висит Ким Намджун — человек, который стал его другом в студенческие годы. Он работает в издательстве, с которым так удачно сотрудничает Юнги, и по совместительству является единственным собеседником Мина. Намджуну известна вся подноготная друга. Он же и пытается вразумить его, но справиться с упрямством и некой подростковой травмой не в силах. Приходится надеяться, что на этой планете есть хотя бы один человек, которому это удастся. А с быстротой исследования Земли Юнги, судьба вскоре обязательно к нему приведёт. Что же он думает о своей прошлой жизни? Там, в родном городе с сигаретой в руках. Он думает, что без вечеринок и громкой музыки жить не так уж и плохо. Думает, что это странно, странно писать. Мин всё ещё боится осуждений, потому что читатель знает его под псевдонимом Agust D. То, что осталось в прошлом — это так называемые «друзья». Их Юнги больше так назвать никогда не посмеет. Вырос ли Мин, новое знакомство ли ему помогло — неизвестно, однако, напыщенной детской крутизны у него больше нет. Остался страх и беспомощность перед собственными родителями, которые на мом деле были не правы. Они очень сильно ошибались. Но разве хоть раз Мин пытался обсудить это? Подростковый максимализм погубил его. Он боится жить так, как жил бы настоящий Юнги. Однако, кто он такой, этот Мин Юнги? Об этом ему ещё предстоит узнать. : Утро в новой стране никак не отличается от предыдущих. Всё то же солнце, сопровождающее его в любую точку мира, тот же холодный пол, встречающий согретые ночным теплом пятки и та же тёплая вода, неприятно стекающая к локтям. Юнги закидывает в себя пару картофельных блинчиков, которые так любезно оставил хозяин дома, запивая их горячим зелёным чаем. Когда всё необходимое разложено по карманам широкой куртки из России (Юнги видел такие на фотографиях 90-х годов), квартира остаётся пустовать примерно до четырёх часов вечера. После инструктажа обо всех правилах фирмы рабочий день проходит без приключений. Юнги в своей новой униформе развозит на мотоцикле заказы по улицам Голуэя, укладываясь точно в срок. Люди здесь всегда улыбаются, воздух чистый и природа красивая. Он даже знакомиться с парой коллег, являющихся кстати близнецами, которые рассказывают обо всяких тонкостях, собранных за годы работы и естественно не упомянутых в инструктаже. ᅠ — Бридж Стрит, дом двадцать три, квартира шестнадцать, — Мин получает заказ. Адрес он, конечно же, узнаёт сразу. Эта квартира на этаж выше его собственной. Он, как и насчёт остальных, не знает, кто проживает по данному адресу. Будет неплохо наладить отношения с соседями сверху, так появится вариант, к кому можно обратиться с просьбой одолжить немного соли или дрель. Эти вещи стоит иметь при себе, однако лишь в том случае, если каждые пару месяцев не таскаешь за собой чемоданы в аэропорт. После третьего продолжительного звонка, который разносится по квартире, стоит Юнги нажать на кнопку, за дверью наконец слышатся шаги, за ними щелчок в замочной скважине, и из-за двери высовывается рыжая макушка невысокого парня лет двадцати. Мин ловит его взгляд лишь на долю секунды, но этого достаточно, чтобы разглядеть в них оттенок печали. Боль, процесс разрушения на финальной стадии оттеняет неприкрытая досада. Мальчишка выглядит потерянно. Веки красные, белки сверкают, будто наполненные слезами. Но нет. Он не выглядит так, словно сейчас произошло что-то, из-за чего он еле сдерживает слёзы. Он явно уже плакал сегодня, возможно, ещё и вчера. Мешки под глазами подкидывают мысль, что это происходило ночью. Слёзы, будто бы застыли в его глазах. Но нет. Он явно не собирается плакать прямо сейчас. ᅠ — Пицца за двадцать минут, — Юнги протягивает коробку с лакомством. Парень выглядит слегка раздражённо. Наверное, ему не комфортно от пристального взгляда незнакомца прямо в глаза. ᅠ — Спасибо, — забирает коробку и захлопывает дверь, даже не улыбнувшись в знак благодарности напоследок. «Странный он. У такого, интересно, найдётся ли вообще дрель?» — думает Юнги, пока спускается во двор. В эти глаза он смотрел прямо. Рыжий парень явно одного с ним роста. И это не единственная общая их черта, которую Юнги, почему-то, улавливает в последнюю очередь. Он азиат. Больше напоминает помесь японца с корейцем. Но по одним только загадочным глазам и короткому «спасибо» не ясно, насколько хорош его уровень английского и знает ли он что-то, кроме базовых фраз, исходя из чего можно предложить, как долго он проживает в этой стране, не причисляясь всецело к коренному народу. А ещё не ясно, почему мысли теперь забиты лишь этой рыжей бестией. И почему уже вечером, сидя на балконе за письмом не получается связать и двух слов, почему мысли снова и снова возвращаются к двери квартиры номер шестнадцать, что всего на этаж выше. Чем сейчас занят мальчишка? Льёт слёзы или доедает пиццу «три сыра»? В любом случае, это не должно волновать Мин Юнги. Это совершенно не его дело. Он не должен, нет, он просто не имеет права смеяться над человеком, потому что воспоминания из прошлого прибивает течением беспорядочных мыслей и раздумий. Возможно, кроме части Евразии, которой они оба принадлежат, и роста у них есть ещё что-то общее. К примеру то, что заставляет их скрывать настоящих себя от жестокого, как бы не было банально, мира. Этот парень не должен быть кем-то большим, чем обычным заказчиком пиццы. Но такое совпадение, как один дом и разница в этаж явно говорит об обратном. Из мыслей, которые ведут на балкон Ирландского домика, Юнги возвращается по мановению телефонного звонка, что уместился в кармане его куртки. Это Намджун звонит узнать, как дела у друга по прошествии первого дня (второго, если забыть о въезде) в новой стране. Мин охотно смахивает ползунок вправо, и из динамика тут же раздаётся звонкое Кимово: ᅠ — Привет, хён! Слышать официальное обращение Юнги до сих пор не привык. Он хоть и старше, но не обогнал Намджуна ни в чём, кроме неудач. У того то и с родителями всё прекрасно и на личном фронте дела идут успешно. За ним, вроде как всё ещё, бегает один лучезарный парень по имени Чон Хосок. Ким не против его ухаживаний, не смущается и половой принадлежности, только вот служебные романы не приемлет. А зря, упускает хороший шанс. Юнги с этим Чоном знаком, бывал у них в офисе, и сам наблюдал, как бухгалтер из собственного кармана деньги доставал для булочки к кофе начальника. Мин тогда ещё подсобил слегка, подсказал, какую Намджун съесть с удовольствием. Вроде как, неплохо помог, потому что оставшийся день улыбка, не обычная, а до самых ушей, с лица Чон Хосока не слезала. ᅠ — Привет, Джун, — Юнги потягивается, откинувшись на спинку и взглядом встречается с полной луной высоко над крышами домиков. Не говорит больше ничего, ожидая непременно расспросов от друга. Он звонит, он пусть и вытягивает из Мина слова. Привычное дело. ᅠ — Как день? Как на работе? Вообще, что там нового? — Ким сейчас, вероятно, возвращается домой, потому что на фоне его голоса можно уловить новости о погоде на завтра и сигналы автомобилей. Он попал в пробку. — не скучаешь по Корее? У нас тут вишня цветёт, весна на самом своём пике. Честно, Юнги не любит весну. Она всегда мокрая и чересчур ароматная, повсюду лужи, намешана грязь на тропинках, а по воде плывут лепестки вишни. Розовые, как из самых сладких мечт влюбленной десятиклассницы. Мин Юнги определённо такое не по вкусу. ᅠ — День хороший. Работа хорошая. Всё новое, — как бы не было очевидно. — ты прекрасно знаешь, что нет. Корея навевает на меня самые неприятные воспоминания. И в вишне хорошего мало. Намджун лишь усмехается на том конце. Юнги звучит, как пессимист, которому разбили сердце. Однако, это совсем не так. Юнги скорее реалист и сердцем обладает закалённым. Но действительно, что хорошего в вишне? ᅠ — Ты неисправим, хён, — тянет друг. Радио совсем замолкает, — расскажи мне что-то, я совсем заскучал в этой пробке. Что же рассказать? Обычно, Мин зачитывал другу свой рассказ. Но сейчас перед ним пустой лист и звёздное небо. Мерцающие огоньки напоминают, как сверкали белки глаз рыжего парня. ᅠ — Сегодня мне отдали заказ, — Юнги делает паузу. Он выдыхает и суёт руку в карман куртки, чтобы извлечь пачку сигарет и зажигалку. Конец свёртка загорается, после чего Мин зажимает противоположный губами. — квартира этажом выше моей. Парень, азиат, кстати, вышел такой необычный, — избегает прилагательного «странный», — его глаза, будто бы застилали слёзы. Он явно не хотел плакать, но вид у него был не из лучших. Веки красные, мешки под глазами. Однако, чистая одежда и волосы в хорошем состоянии, несмотря на то, что он был рыжий. Эдакий Уизли номер… — задумывается, вспоминая, сколько детей было в этой небезызвестной семье. — восемь. Знаешь, я будто бы заглянул в его душу. Морально — он был, — выдерживает паузу, подбирая правильное выражение. — тяжело ранен, это сразу видно. ᅠ — Так уж тяжело? — Намджун хмыкает. — никогда не слышал, чтобы ты так детально разглядывал незнакомца, хён. Он тебя так сильно зацепил? — без ядовитого подтекста совершенно спокойным тоном произносит. ᅠ — Я бы не сказал. Просто, наверное, это настолько очевидно, что я не мог не заметить, — Мин делает уже третью затяжку и выдыхает едкий дым. ᅠ — Попробуй познакомиться с ним, что ли, — Юнги вскидывает брови, а Ким, будто бы увидев это, добавляет, — ничего необычного. Просто сближаешься с соседями. Это только к лучшему. Юнги согласен. Он ведь собирался сделать это. Однако теперь, когда им уже пришлось встретиться, это будет неловко и, как минимум, не случайно. ᅠ — Стоит попробовать, — Мин кивает сам себе, как бы говоря «ты должен» и снова возвращается к другу. — Как обстоят дела с Хосоком? Намджун в динамик недовольно буркнув, отвечает: ᅠ — Моё отношение к служебным романам нисколько не изменилось, а вот к нему — да. Юнги остаётся ликовать и хлопать в ладоши, дразня лучшего друга. Всё таки в отношениях ему будет лучше. Но зная Кима, Мин не боится, что он станет заядлым семьянином и забудет о лучшем друге. ᅠ — Ваш союз будет порочен, — подкалывает он и заливается смехом, пока сигарета летит в мусорку и заменяется второй. Они ещё немного обсуждают рабочие  вопросы по поставке книг и бюджету. Без этого не проходит даже дружеская посиделка за кружкой пива. Намджун для лучшего друга обеспечивает всё в лучшем виде, а тот снова и снова обращается к нему. Спать Мин ложится решительно готовый к завтрашнему дню. Правда, без плана и даже общего представления о том, как можно ненавязчиво познакомиться с соседом. Будь, что будет, а не получится — значит не суждено.