Глеб стоял, бухой в хлам, под дверью такого родного, и в тоже время далёкого, человека. Выпивает ещё алкоголь и разбивает бутылку о стену, нажимает на звонок и дверь открывается моментально, будто его ждали. Ждали ведь? Артём стоит с косым в зубах, на нем нет ничего, кроме полотенца, которое держится на Божьем слове.
Младший заходит без слов. Нужны ли они? Снимает обувь, не нравится, что на него так смотрят, но сказать ничего не может, да и не хочет. Тёма лишь курит и закрывает дверь на замок. Смотрит на него, на то, как тот нелепо снимает кроссовок. Толкает на пуф и снимает второй. Улыбается, видя носки с утками. Всё же, Глеб - ребёнок. Каким бы он не был злым дядей, конечно же, на публику, для Артёма он - малыш.
— Скажешь хоть что-то? — хриплый голос Кулика развеял тишину, некий холодок прошёлся по изящной спинке младшего, что вздрогнул, чувствуя нотки стали. Ледяной стали.
— Проведи со мной двадцать четыре часа.. — нелепо улыбается и смотрит в голубые очи, что до сих пор утягивают в бездну.
— Дальше что? — хмыкает Депо, выдыхая дым. Он не ждал чего-то грандиозного, но некий интерес всё же был.
— Спроси это через двадцать четыре часа... — и вновь эта нелепая улыбка. Он будто скрывал что-то. То, что защемляло его сердце, перекрывая доступ к кислороду.
Вздыхает шумно, не может прогнать младшего. Берёт на ручки и несёт в ванную. Ощущает, как тот прижался, дрожал, окутывая грудь холодными пальцами, такими костлявыми и родными.. Без слов, но крайне аккуратно, сажает мальчика в ванную. Улавливается понимающий взгляд, сожалеет. Артём коротко смотрит в ответ и включает холодную воду. Что уж там, ледяную. Тот вскрикивает, инстинктивно пытается встать, но рука на голове сильнее, да и состояние ужасное. Дрожит и плачет, нет, нет, он не считал поступок старшего плохим. Понимал, что помогает, но вот время они тратят совсем не на то. Совсем не на то.
Старший слезы не заметил, включил тёплую, аккуратно обдает ею тело, вскоре и вовсе прекращает эту «процедуру». Начинает снимать мокрые вещи, рассматривает, столь родное, тело. Но, не успевает закончить. Глеб аккуратно приподнимается, садится на свои колени и целует. Нежно так, с любовью. Ледяные ладони кладёт на щёки, поглаживает. Всю боль вкладывает в этот поцелуй. Всю любовь.. Отпускает лишь через десять минут, в глаза также смотрит. Утопает.
— Согрей меня... — молит тот дрожащим голосом, пальцами зарываясь в волосы.
— Как именно?.. — так и вырывалось назвать его ласково, но не смог. Побоялся?
— Собой. Пожалуйста. — всё также молит. Артём не понимал его, может, столь пьян? Но это маловероятно.
Полностью раздевает младшего, укутывает в тёплое полотенце и медленно несёт в спальню. Глеб не осматривался, нет, хоть местность ему и не знакома. Взглядом он бегал по острым ключицам, кадыку. Артём укладывает мальчика на кровать, укрывая одеялом. Гладит по волосам, и медленно направляется на выход, но, костлявая рука хватает его запястье, без слов утягивая на кровать. Желания сопротивляться у Артёма нет, поэтому смиренно ложится, наблюдая за хрустальным телом. Блондин же переползает на старшего, смотря в глаза.
— Ты не посмеешь. — хрипит Кулик, сжимая простынь. Злится?
— А я уже. — слабо улыбается, срывая полотенце с бёдер. Он нелепо откидывает его, слыша стук. Упало что-то. Без слов спускается ниже и обхватывает губами мягкую головку, ощущая что-то соленое. Нежно посасывает, смотря в глаза. «Что он творит?», «Я ведь должен его остановить, верно?..» — Артём обессилено смотрит на младшего. Глеб всегда умел удовлетворять его своими губами, язычком. Часто старший задумывался над тем, что же он успел так научиться, парень-то первый. Останавливать не хочет, слишком уж тот напористый. Кладет руку ему на голову, в волосах аккуратно запутывает и направляет.
Кончает через некоторое время, пытался всё это остановить, но тот словно прилип, заглатывая лишь глубже. Не смог устоять. Наблюдает за тем, как тот глотает и утирает слёзы тыльной стороной ладони. От чего же он проронил их?.
Молчат. Знают ведь - одно лишнее слово. И всё, они испортят всё.
Правда, Глеб ещё больше удивляет, он становится на четвереньки и выгибается, как кошечка. Ждёт ведь старшего. Безумно ждёт. Двигает задницей в разные стороны, дико.
Артём, конечно, скучал и очень хочет его нагнуть, но все это как-то неправильно. Не вместе ведь они, расстались. Принимает сидячее положение, смотрит на него. Столь изящный, такой нежный и одинокий. Сажает на себя и смотрит в глаза, такой родной.
— Объясни, что происходит,— молит теперь он. Безумно ждёт ответа. Пожирает интерес.
— Ничего, я просто соскучился, — нелепо улыбается, берёт его ладонь и ластится к ней. Слегка ёрзает на бёдрах.
Кулик понимает, что тот врёт, но разберётся с этим позже. Устоять трудно. Целует, спускается ниже. Шея, ключицы. Аккуратно целует, оттягивает кожицу и оставляет засос.
— Окей. Оседлай меня, — смотрит в глаза, настойчив.
— Не противно? — ухмыляется, плохо скрывает тревожность, вздрагивает.
— Нет, — улыбается слегка.
Глеб хотел смазку добавить на член любимого. Бывшего парня. Но ведь сосал, слюна должна остаться. Привстаёт и начинает аккуратно насаживаться. Член твердеет и теперь слегка больно, хмурится, но насаживается до конца.
— Но ты должен за это потом взять меня грубо, — говорит ему в губы и двигается. Усмехается. Сначала плавно и медленно, но с каждым движением становилось всё резче и быстрее.
Правда, недостаточно для Темы. Хочет большего. Старший грубо толкает и младший спиной падает на кровать. Хрипит, член вынул ведь. Не нравится. Нависает сверху, руки кладет над головой и толчком входит. Резко, не предупреждает. Бёдрами начинает двигаться в своем темпе. Так грубо, быстро, стонет. Тёма был крайне настойчив, нежности не проявлял. Желал лишь тела. Глеб понимал это, но так скучал. Безумно.
Депо уже хотел закончить, но вот младший нет, он будто несколько лет не занимался сексом. Так скучал по любимому. Пришлось удовлетворить его сексуальное влечение. Закончив, Тёма спустил в Голубина, ощущая его сперму на себе. Остаётся внутри и засыпает. Устал. Только блондин не уснул. Лишь обнял крепко и тихо хныкал. Рассматривал голубоглазого. Все изъяны помнил, но, любит ведь сильно. Проверяет время. Сейчас четыре утра, он пришёл в двенадцать, они делали перерывы, но лишь на поцелуи, считает, что это довольно неплохо, но не достаточно. Мало Артема. Мало. Он хочет спать, но не делает этого. Терпит. До десяти он смотрел на любимого, гладил его волосы, а в восемь вечера встал и положил записку ему в руки. Плача поцеловал, коротко, в губы и оделся, в душ отказался идти. Выходит и идёт на крышу. Садится на нее и пьёт вино, что украл у Депо.
Артём просыпается в девять. Записку не замечает, идёт в душ и только выйдя из него видит. Смотрит, замечает только «крыша», быстро одевается, бежит на неё и обнимает мальчика со спины. Тот дрожит. Хнычет.
— Ты прочитал?... — дрожащим голосом спрашивает, не смотрит. Боится своих же слёз.
— Нет. Я увидел слово «крыша» и прибежал... — садится позади. Жмется.
— Я умру через два часа. — тон холодный, боится.
— Почему?..
— Болезнь, она показала себя только сейчас и меня могут вылечить только за неделю, это как минимум. Да и не в России. У меня остались лишь сутки. Прости...
— Гл..
— Не говори ничего, побудь рядом со мной. Прошу. — он прижимается спиной к любимому, пытаясь забрать всё тепло.
Сажает его на себя и обнимает, обнимает крепко. Прижимает. Все было хорошо, а теперь их расставание разрушило всё. Глеб утыкается в грудь и плачет. Не ценил время с Темой, теперь жалеет. Оба они не ценили. Час они ничего не говорят, лишь целуются. Но тишину нарушает блондин:
— Тебе лучше уйти, не хочу, чтобы ты видел мой труп... — отстраняемся. Смотрит в свой омут.
— Я хочу быть с тобой до конца.. — голос дрожит. Больно.
— Прости, но нет. — не сможет отпустить.
Артём думает несколько секунд и достает телефон, включает камеру. Руки дрожат.
— Скажи: я даю согласие на использование моей спермы после смерти. — голос также дрожит. Утирает слёзы.
— Дурак, да? — свои слёзы тоже утирает.
— Нет. Говори. — говорит всё это на полном серьёзе.
— Я даю согласие на использование моей спермы после смерти. Все? — жмётся.
— Да... — убирает телефон и вновь обнимает.
— Ты хочешь воспитать моего ребенка?.. — не понимает любимого. Зачем ему это?
— Да. Я любил тебя всегда, то было лишь на эмоциях... — сколько же он жалел о своих словах. О том, что в тот день поднял на любимого руку. Прогнал. Сейчас же осознал, что виноват в смерти мальчика. Они могли бы быть счастливы. Могли.
Плачет сильнее, обнимает и целует, нежно так, все чувства. Время даётся им тяжело, они плачут оба. Артём трогал всё тело младшего и оставлял засосы, укусы, также и Глеб, но младший больше, он буквально всего Тёму пометил. Знает ведь, что всё это пропадёт, месяца так через два.
— Можно на щёчке?.. — гладит её, слегка шершавая.
— Для тебя можно всё... — задыхается в слезах. Хрипит.
Засасывает щёку, смотрит на итог, слегка улыбается. Тёма будет помнить о нём точно. Недолго, но будет.
Берёт за руку и сжимает крепко. Не хочет, чтобы тот уходил, но он читал, что человека тошнит и, что это гадкое зрелище, хочет, чтобы его запомнили красивым. Хотя, красив ли он?..
— Я останусь, — утверждает.
— Нет, нет! Я против, — восклицает, дёргается.
— Пожалуйста.. — целует и обнимает крепче.
— Л-ладно... — знает ведь, что не нужно. Но хочет ужасно. Страшно умирать.
Остаётся всего две минуты.. Такие жалкие 120 секунд. Глеб смотрит то на часы, то на Артёма. Из-за слёз любимого совсем не видит. Больно. Ужасно больно. Целует его и обнимает, так крепко, что раньше бы Артём поругал, но сейчас молчит. В ответ обнимает также сильно. Глеб плачет сильнее, не хочет этого, да и кому вообще хочется умирать, если есть шанс быть с тем, с кем душа спокойна? Но, нет больше выбора. Сейчас он не решает ничего. Артём плачет и это даже радует младшего, он видел всего лишь раз, как тот пускал ручейки слёз, значит важен.
«Важен..» — от этих мыслей появляется улыбка. Слабая такая, но счастливая, любимая. Видит, что осталось всего 57 секунд. Целует ещё раз, но сейчас долго. Смотрит в глаза. Раньше не смотрел. Стыдно было. А сейчас? Нечего больше стесняться поздно.
— Люблю... — шепчет украдкой.
— Я тебя тоже очень люблю... — получает ответ.
Глеб считает про себя секунды и улыбается, как псих, как самый безумный тип.
— Один.. — прикрывает глаза, готовясь к худшему. На лице всё та же улыбка. Он умрет счастливым, умрет у любимого на руках. Но, он не покинул этот мир. От чего появляется светлая мысль.
«Я буду жить!»
нет
Через тридцать секунд тело упало на Артёма, безжизненное тело. Оно теперь пусто. Шатен обнимал где-то десять минут, он понимал, что тот мертв, но отпустить не мог. Больно. Он видел этот стеклянный взгляд, эту безумную улыбку и понимал, что не успел ей насытиться. Не успел насладиться любимым. Он так много не успел ему сказать.
Звонит знакомому врачу, ему ведь нужно сейчас успеть воплотить свой план. Да, тяжело, хотелось уйти в запой, но, у него только двадцать четыре часа, после будет поздно. Он здраво осознавал, что хочет видеть эти зелёные глазки, белокурые волосы. Пусть, это уже и не его мальчик, это то, что он оставил после себя...
Артём нашёл суррогатную маму, с зелёными глазами, блондинку, правда, заплатить пришлось очень много ведь, это срочно. Но, какой псих будет думать о деньгах, когда ситуация столь ужасна?..
Через девять месяцев появилась на свет девочка, немного расстроен был, ведь хотел мальчика, чтобы назвать Глебом, но это все равно его ребенок, не важно - девочка или мальчик. Это малыш Глеба. Это их ребёнок. Назвал крошку Грацией. Хотелось бы как у любимого, чтобы три буквы г, но, тогда малышка всё поймёт. Не сможет этого пережить...
— А где моя мама? — часто спрашивала малышка, залезая на коленки папы и разглядывая его голубые глаза.
— Она ангел... — смотрит в глаза ребенку, по щеке течет слеза:
— Мамочка смотрит на нас с небес.. Оберегает нас.. — он видит эти зелёные очи и невольно вспоминает любимого. Грация - копия Глеба. От чего Артёму было лишь больнее. Они могли вместе воспитать девочку, вместе жениха ей выбирать и полностью отрицать того, которого малышка выбрала сама...
одиннадцать лет спустя
Грация в шестнадцать сделала тест на отцовство, потому что осознала - с Артемом они разные, абсолютно. Да и будь он родным папой, хотя бы глаза, но и унаследовала бы...
— Я приемная! Почему ты скрывал это?! — кричит девочка, захлёбываясь в слезах.
— Ты не приемная! — вскрикивает Артём. Сдерживая всю боль, что он терпел.
— Я сделала тест на отцовство!
Молчит. Садится на кровать и закрывается руками в волосы, рвёт их. Тихо роняет слёзы. Как объяснить все крохе? Поймёт ли она? Не отвернётся ли от отца?
— Подай мне мой телефон и сядь рядом... — шумно выдыхает. Не может смотреть на принцессу. Она не должна видеть своего отца таким.
Берёт телефон и садится рядом, отдаёт его «отцу» и наблюдает за ним, тот показывает видео, где какой-то блондин говорит:
«Я даю согласие на использование моей спермы после смерти. Всё?»
Видео идёт дальше, но Тема выключает телефон. Больно смотреть. Ужасно больно.
— Это твой настоящий отец, но он умер...
— А мама?
— Суррогатная...
— То есть... — осознает всю ситуацию. Понимает, что у неё могло бы быть два папы. Два прекраснейших отца..
— Ты любил его?.. — шепчет малышка, прижимаясь к папе.
— Любил. До сих пор люблю...
