Хитрый план

И все-таки Шинсенгуми здорово смотрелись даже в этой глупой яркой одежде. Тецу подпрыгивал в толпе, силясь хоть что-то разглядеть за чужими спинами. Форменные хаори почти что светились на утреннем солнце. Шинсенгуми казались бы сошедшими со сцены ронинами из Ако, если бы не следы крови на одежде. Если бы не раненые. Где-то в толпе то и дело слышалось: «убийцы», но Тецу этого не замечал. Он смотрел на людей, которые были самураями вопреки всему. Вопреки происхождению — Тецу знал об этом из тех же городских слухов; вопреки пренебрежительному отношению самураев по крови и знати; вопреки тому, что их не признавали в столице даже горожане, которых Шинсенгуми вообще-то защищали. Как же хотелось к ним присоединиться! Стать настоящим воином, пойти своим путем… Вот только… Ему сейчас было десять лет. Почти одиннадцать. Нет, не возьмут. Даже слушать не станут. Тецу вздохнул. Стать самураем ему пока явно не светило. Шинсенгуми уже прошли мимо. Толпа заметно поредела, но Тецу все еще продолжал смотреть вслед новым героям. Идея о вступлении в Шинсенгуми еще долго не желала выходить у него из головы. Возвращалась она в сопровождении странных планов, один нелепее другого. И только последний не выглядел совсем уж глупо. Это было простое решение, которое почти не требовало лишних усилий. Только прийти в Мибу, добиться встречи с командиром Кондо, в разговоре с ним прибавить себе несколько лет жизни, а потом попросить о вступлении в Шинсенгуми. Сейчас ему было десять? Ну что же, скажет, — почти тринадцать. У Тецу были знакомые этого возраста, и он не назвал бы их детьми, они казались почти взрослыми, к тому же и сам он не раз слышал, что выглядит старше своих одиннадцати лет. Должно было сработать. И уже на следующий день Тецу решил привести этот план в исполнение. Ворота казались просто огромными. Рядом стояли люди в тех самых голубых хаори. Тецу крутился где-то рядом с самого утра, но все не решался подойти ближе, а тем более — войти. После полудня у ворот появились два самурая. Раскланялись с охраной. И спокойно прошли внутрь. Один из охранников их даже проводить предложил. Ему тоже надо было решаться. Как можно более уверенно Тецу приблизился к оставшемуся у ворот охраннику. Вежливо попросил впустить. Но в ответ услышал отказ под тем самым предлогом, которого и опасался. «Мальчик, иди отсюда по-хорошему.» Но так просто он сдаваться не собирался. Кто они такие, чтобы отказывать возможным новобранцам? И Тецу начал уговаривать пустить его к командиру. Охранник не обращал на эти просьбы никакого внимания. Тецу готовился простоять у ворот весь день в ожидании командира Кондо (он же обязан был рано или поздно появиться), но все решилось гораздо проще и быстрее. Мимо проходил юноша в форменном хаори. При виде него рядовой вытянулся как по струнке. Не надо было много думать, чтобы понять — он был кем-то важным. И даже очень. Тецу решил обратиться со своей просьбой к нему. Юноша в ответ рассмеялся, но войти вместе с ним разрешил. И даже взялся предупредить командира о приходе Тецу. Но дальше почему-то все пошло не так. Тецу перепутал командира Кондо с кем-то другим, кто показался ему более серьезным и вызывал уважение на грани с опасениями. Потом даже тринадцать лет отказались принять за серьезный возраст. Один из тех самураев, которые пришли сюда незадолго до самого Тецу, попытался подшутить над ним, а потом сам разозлился на небольшую шутку. Даже за меч взялся. На какую-то секунду стало страшно. Вмешался и вступился за Тецу кто-то подозрительно знакомый… Если бы только он не находился в центре событий, то все происходящее могло бы показаться забавным. Радовало одно: командир Кондо все же согласился принять Тецу в отряд… Жалко только, что через три года. Три года Тецу решил считать от тринадцати лет. В конце концов в том, что ему было именно тринадцать, кажется, никто не усомнился. А правду знал только он сам.