Тёплые воды Леты

Ослепительно ярко сияет солнце: Шу чувствует, как жарко щекам, словно он залился краской по самую макушку. Воздух летнего дня — мягкий и даже немного душный, ветер едва-едва колышет листву: слышен слабый шелест. Ветер похож на нагретую солнечными лучами речную воду — так же ласково, настойчиво скользит по коже, медленное течение увлекает на глубину… Шу знает, что река называется Летой. Читал когда-то — кажется, давно, почти в прошлой жизни. Не он вступает в реку; нет, тёплые воды Леты подступают всё ближе, ближе — и вот уже плещутся у самого подбородка. Они никогда не накрывают Шу с головой, больше он не забудет что-то невероятно важное, как это случилось с ним в Потерянное Рождество, он не забудет и всякие мелочи из школьной жизни. Теперь Ома Шу, дважды коронованный тяжким венцом греха, ничего и никогда не забудет, но горьковато-сладкая вода изредка касается губ, и его воспоминания, бесценные и обесцененные, блекнут, перемешиваются. Что-то становится чётче, рельефнее, что-то, наоборот, размывается, отступает на второй план, — как будто кто-то настраивает резкость изображения. Так правильно. Так нужно. В такие лёгкие летние дни, как этот, Шу любит вспоминать. Перебирать воспоминания, словно кадры любительского фильма. Размышлять. Память — величайшее благо, память позволяет людям учиться на своих ошибках, быть рядом с теми, кто им дорог, даже находясь в разлуке. Без памяти Шу не сумел бы представить, каким стал обновлённый мир, не видимый для его незрячих глаз. Без памяти Шу не стал бы тем, кто он есть сейчас. Но то, чего добивались члены Даат — вечной жизни, застывшей в кристаллической структуре неизменной памяти, — зло, в которое способно выродиться и благо, ибо самый ценный из даров, вручённых богами человечеству, — забвение. Лишается определённости, не исчезая из прошлого, и слабость, и трусость, и жестокость, смягчается чувство стыда и вины, боль потери становится минорными переливами в симфонии… в песне. Лицо Инори затуманивается, уже не различить, улыбается она или печалится, но смотрит она с любовью. «Шу…» — благодарно проговаривает она, протягивая руки навстречу, и растворяется в белом сиянии. Воды Леты отступают, не смывая грехов, но увлекая за собой муки, оставляя только тихую грусть. Шу рад, что помнит. Шу рад, что в новую жизнь он пришёл не с пустыми руками.