Я вспомню

У него, оказывается, был любовник! Не то чтобы Северус сам об этом вспомнил, но не замечать парня, живущего рядом, повсеместно присутствующего во всех сферах твоей набирающей чёткость жизни, было невозможно. Гарри, Гарри Поттер… Странный, подозрительно молодой для своих двадцати одного, как уверяют его документы. Северус тоже не тянул на свои тридцать восемь, опять же по казённым бумажкам, которые пихает ему под нос Гарри. Зеркало говорит о другом – в зеркале мумия, тощая, носатая, с перебинтованным горлом и шрамами по всему телу – старыми и новыми. Естественно, что болезнь никого не красит, но Снейп не думает, что до несчастья он был прекрасен, как Парис, похоже, Гарри – тот ещё извращенец, если позарился на это анатомическое пособие. Понятно, что врождённую худобу, рост и черты лица, доставшиеся от родителей, не изменишь, если не ложиться под скальпель врача, но что же нужно было делать со своей жизнью, чтобы из зеркала смотрело вот это?! Непонятно, что Гарри в нём нашёл, зато сам Северус отлично понимал, отчего тот далёкий «он» из прошлой жизни выбрал Гарри. Северус не помнил. Он ничего не помнил из своего чёртова прошлого. В автомобильной аварии осколками лобового стекла ему чуть не отсекло голову. Несчастье отобрало память, работу, похоже, что друзей (если таковые и были, то ни разу не появлялись). Гарри остался… Странный мальчишка учил всему, хотя порой Северус не знал, как не провалиться со стыда к соседям снизу. Снейп плохо помнил больницу, смутно – дорогу до дома, только что трясло безбожно и всё время вдавливало в сидение ремнём безопасности. Дом, место обитания – квартиру он тоже не помнил. Гарри рассказал, что это пригород Лондона, здесь тихо и воздух почище, а ещё весной красиво цветёт на всех улицах и двориках. Снейпу заново пришлось знакомиться с соседями, когда они выбирались погреться на солнышко открытой лоджии. Люди вокруг были приветливы и довольно милы, но Северусу не нравилось, какие сочувствующие взгляды они обращают к Поттеру, становилось стыдно из-за своей немощи. Это страшно – ничего не помнить, не знать, пробовать и не получать результат, кроме головной боли. Это стыдно – не представлять, как пользоваться унитазом, как включается душ, что зубы чистят щёткой. Это кошмарно, когда мальчишка, который тебе в сыновья годится, терпеливо повторяет раз за разом: «Это ничего, я покажу, как правильно», – и улыбается так искренне, заглядывает в глаза, что-то ищет в твоём лице, а ты не понимаешь, что там может такого быть, из-за чего он смотрит, как голодающий на хлеб за витринным стеклом. – Гарри, а как получилось, что мы вместе? – Ты был моим преподавателем в старшей школе. – Кошмар, я что, тебя совратил? – Снейп не может себе даже представить подобного. – О, не волнуйся! Скорее, это я тебя совратил. К тому же чисто технически по закону я достиг уже возраста согласия, а ты закончил читать у нас свой курс. – Гарри, откуда у нас эта квартира? – действительно, откуда? В солидном доме, явно не социальное жилье. Большая кухня-столовая, гостиная, не уступающая размером, и скромная, бесконечно уютная спальня. Обстановка строгая, мужская, но без сухости – стильно и дорого. – Вообще откуда у нас деньги? – откуда средства на питание, одежду, тоже весьма неплохую, врача, который приходит два-три раза в неделю? – Сев, ну ты же работал много, кое-что скопил, и мне от родителей досталось наследство, вот мы и купили. Не волнуйся, у нас есть вложения, и страховка у тебя отличная, с голоду не помрём, – отмахивается Гарри. – Господи, я ещё и альфонс? – восклицание вырывается само по себе, и Снейп, замерев на минуту, начинает тихо смеяться, со стороны этот звук больше похож на предсмертный сип. – Северус, выпей, – всполошённый Гарри уже тычет ему под нос кружку с тёплым отваром, рекомендованным лечащим врачом. – Нормально всё, – хрипит Снейп, и пальцы сами тянутся расчесать рубцы под повязкой – горло заживает хорошо, но дьявольски чешется. – Поттер, я не помню себя, но кто такой чёртов альфонс, я вспомнил, понимаешь? Гарри обзывать «Поттером» Северус тоже не хотел, само вырвалось. Мальчишка отреагировал странно, его глаза, мутные, как недомытая бутылка, полные тревоги, вдруг заблестели яркими бликами, очистились. Снейп не помнил, что есть такое выражение «улыбаться глазами», но сейчас Гарри делал именно это. Не сразу, через несколько дней, может, через неделю, оклик «Поттер» вырвался снова, когда они укладывались спать. Хоть Северус и не помнил ничего об их близости, но после первой же разделённой ночи признал, что в совместном сне с тёплым мальчишкой рядом есть свой терапевтический эффект. Они именно спали, упаковываясь в по-викториански строгие пижамы, но всё равно их тела умудрялись взаимодействовать, лишаясь контроля мозга, жили своей ночной жизнью, льнули друг к другу. Тело Северуса так уж точно помнило Гарри, и он не единожды просыпался от болезненного возбуждения. Дрочить, сидя на опущенной крышке унитаза, оказалось абсолютно гадким времяпровождением, после Снейп возвращался в кровать, чувствуя за собой вину, и долго смотрел на спящего Гарри, совсем юного, расслабленного и такого соблазнительного. – Поттер, не крутись! – вырвалось само собой. Снейп почти заснул на своей половине кровати, почти поймал за хвост ускользающее воспоминание-видение о студёных гулких коридорах, полных теней и шорохов, но пришёл Гарри, пустил холод под общее одеяло и принялся «утаптывать» место для отдыха, словно большой тощий кот. Гарри замер, услышав свою фамилию, странно засопел, нырнул под одеяло головой, ткнулся носом в бок Северуса, обнял его поперёк груди, хотя раньше старался избегать слишком близких контактов, не хотел навязываться не помнящему «их» человеку. Снейп замер, оплетённый Поттером, прислушался. Мальчишка плакал. Под одеялом, задыхаясь от нехватки воздуха, он ревел, как маленький, прижимаясь змеёй, стискивающей свои кольца. – Ты что, Гарри?! – Северус откинул угол теплого покрова, давая возможность дышать, попытался рассмотреть, но увидел лишь растрёпанную макушку. – Северус, пожалуйста! – парень отлепился от живота Снейпа и теперь смотрел блестящими глазами, в них плескалась не только влага, там было и другое – тяжелое, отчаянное, горькое. – Пожалуйста, Северус, мне так нужно почувствовать тебя, – у Снейпа мурашки побежали по затылку, столько было мольбы в тихом голосе, решимости на бледном лице мальчишки. Гарри замер, боясь моргнуть и упустить важное – не понять, как Северус относится к тому, что он, Поттер, не может больше без него, не хочет без него! У Снейпа, как назло, лицо было такое, что не поймёшь ничего, задумался он о происходящем или сейчас скажет: «Пошёл вон!» Гарри не выдержал, проиграл себе, судорожно втянул воздух, слизал солёные капли, сбегающие к уголкам губ и уткнулся в Северуса, беспорядочно целуя ткань на тяжело вздымающейся груди, царапаясь о пуговицы: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…» – Северус, не могу так. Думал всё уже, никогда больше. Было так страшно, Северус, мой Северус. Не отталкивай… только один раз… вспомнить… пожалуйста... не прогоняй… – бормотал Гарри, уже добравшийся до тощей груди, оглаживая и целуя ребра, прикасаясь губами к отзывающимся на ласку соскам, так трепетно, словно святыне поклонялся. – Поттер… – губы зажили своей жизнью, и Северус заметил, как вздрогнул мальчишка, названный по фамилии, извивающийся на нем похотливой змеёй, как зашлось его дыхание, а сердце, бьющееся в парне, Снейп чувствовал своим тощим животом и мог бы даже сосчитать частоту ударов. – Гарри, иди сюда, – Северус с трудом мог говорить громко, но даже его полушёпот мальчишка услышал. – Не надо так. Иди сюда, – в Снейпе сил было не больше, чем у побитой собаки, но тем не менее тело откликалось на очень близкий контакт с желанным партнёром. – Глупый, не нужно просить, я же не отказываюсь, иди сюда, иди, мой хороший… бедный мальчик… успокойся… Я твой! Слышишь? Гарри уже не мог остановиться, повинуясь рукам Северуса, тянущим на себя, он прильнул, укрывая собой, как одеялом. Стягивал пижамную куртку настолько поспешно, что пару раз попал по несчастным бокам Снейпа, но тот не жаловался, он пытался гладить и успокаивать, сам возбуждаясь все сильнее от того, что гибкое твердое тело, состоящее из коленок и локтей, крыльев-лопаток и угловатых плеч, сейчас ёрзало на нём, придавливая к матрасу неожиданной забытой тяжестью. – Пожалуйста, Северус, я сам всё сделаю, ты только позволь! Мне нужно, мне так нужно знать, что ты есть, что живой! – сверкая безумными глазищами Гарри, сползший под бок, тянул вниз зелёные мягкие штаны, освобождая напряжённую, горячую, бархатисто-упругую плоть Снейпа, водя носом, губами, языком, вспоминая вкус, запах, биение во вздувшейся венке, огибающей ствол. Мальчишка сошёл с ума, и Северус тоже, потому что не остановил, потому что сам плавился от горячего воздуха, разрывающего лёгкие, от их общего запаха возбуждения, одного на двоих желания слепиться воедино. Не смог остановить, когда Гарри, скинув с себя последние покровы, вытащил тюбик из тумбочки – Снейп такого раньше не видел, да если бы и увидел, вряд ли бы понял, что это смазка. Не нашёл в себе сил остановить, когда Поттер, зажав ногами его бока, приподнявшись и не прекращая вгрызаться в его губы, растягивал сам себя, капая на лобок Северуса избытком скользкой субстанции с запахом ванили. Они плавились в общем горниле. – Пожалуйста, Сев, я сделаю всё сам, – в последний раз прошептал Гарри свою мантру и медленно опустился, плохо подготовленный для контакта, нетерпеливый, жадный. Они оба болезненно дёрнулись, зажатые пленённой плотью. Снейп вцепился в мальчишку из всех сил, не давая ещё больше навредить себе, целовал беспорядочно нос, лоб, губы, шептал, не прекращая: – Всё хорошо, ш-ш-ш-ш. Мальчик мой хороший, всё будет хорошо. А потом они плавно раскачивались, словно танцуя медленный танец без начала и конца, вжимаясь друг в друга, и Гарри стонал в губы своего Северуса, а тот мог лишь хрипло дышать, потому что всего было много, слишком много, но столько, что не отдашь и толику – самому нужно. Гарри, заляпав животы горячей пряной спермой, продолжил двигаться на нём, пока Снейп не излился глубоко в горячее нутро. Мальчишка снова плакал, прижавшись лбом, мокрым от испарины пережитого удовольствия. Прежде чем сознание Снейпа выключилось, утягивая в целительный сон, он ещё успел прошептать трясущемуся нервной дрожью Поттеру, что всё у них будет хорошо. Утром Северус проснулся чистый, из одежды на нём была только повязка, на краю кровати в напряжённом дежурстве застыл Гарри, пытаясь поймать взгляд и краснея, как невеста после первой ночи. – Иди сюда, – противное карканье с утра, пока связки немного не разработаются, больше не раздражало, доктор обещал, что это временно, и Снейп был склонен ему верить, главное, Поттер не боится его предсмертных сипов. Гарри засветился весь, заблестел ярче блика на окне, полез под одеяло и счастливо выдохнул, уткнувшись холодным носом в рёбра. Как зверёк-недокормыш, ей-богу! Реабилитация не была быстрой и приятной, но тем не менее со временем доктор стал приходить к ним реже, а потом совсем перестал. Вместо этого они раз в неделю садились на такси и ехали в огромный, полный снующих людей медицинский центр на обследование, где Снейпа засовывали в большой прибор-капсулу, цепляли на него датчики и пинтами сцеживали кровь. Однажды во время осмотра доктор увидел на пациенте следы любовных игр и только усмехнулся в пышные усы, отмечая в карте больного рядом с прибавкой в весе полное восстановление половой функции, кивнул Поттеру, мнущемуся в приёмной, что может забирать своего… партнёра. У них действительно всё стало хорошо. Северус не помнил, как было раньше, но сейчас оказался доволен своей жизнью, и Гарри подуспокоился, больше не прятал виновато глаза, улыбаться стал чаще, радовался пустякам, как ребёнок, только по ночам всё так же, как раньше, не выпускал ладони любовника из рук, как будто тот мог коварно сбежать. Они начали потихоньку выбираться в люди, Снейпа уже не шатало после совсем короткой прогулки по двору, и можно было дойти вместе до ближайшего магазинчика, который держала семья индусов. Потом стало получаться не спеша добраться до парка ещё дальше от дома, покормить жирных жадных уток на берущемся тонкой коркой льда пруду и, передохнув на лавке, вернуться домой пить чай под мерное бухтение телевизора. Иногда Гарри отлучался в одиночку. Ему кто-то звонил, и Поттер, явно смущаясь, что оставляет партнёра одного ради помощи другу или подруге, поспешно одевался. Снейп ворчал, что он ушибленный, но не слабоумный, и вполне способен побыть сам несколько часов. Северус уже знал, видел несколько раз друзей Гарри – рыжего, как начищенный медный таз, Рона и Гермиону, выглядящую как заучка-отличница, он считал, что Гарри всё же нужно больше встречаться с ровесниками, а не быть вечной сиделкой. Со временем один друг нашёлся и у Северуса. Минерва Макгонагалл, коллега Снейпа, чопорная и сухопарая, настоящая английская миссис, сошедшая со страниц старых книг, повадилась навещать Северуса, как только он более-менее встал на ноги. Похоже, этому поспособствовал Гарри, и их чайные пятничные встречи превратились в приятную традицию. С Минервой было уютно, как со старой кошкой у камина в промозглый осенний вечер, и Снейпу всё казалось, что он непременно что-то вспомнит про себя – преподавание, студентов, но увы, память молчала, отзываясь на осторожные рассказы про преподавательскую бытность темнотой непроглядной ночи.

***

В целом их совместное бытие Северусом ощущалось как затяжной отпуск после длительного напряжённого периода, Снейп не знал, отчего ему так кажется, но чутью своему начинал доверять. Оно говорило, например, о том, что Гарри, всё чаще отлучающийся из дома по делам, непременно вернётся к ужину, что мальчишка действительно его любит, и всё страшное, что могло с ними произойти, уже произошло. Любил ли он сам Поттера? Тут было сложнее и проще одновременно. Это больше походило на болезненную привязанность, потребность в этом конкретном человеке рядом, необходимость быть уверенным в его благополучии, что он не сунет свою бедовую голову куда не следует. Наверно, все же это была любовь в версии Снейпа. Чувственную сторону взаимоотношений в их паре Северус намеренно отодвигал в сторону в своих размышлениях, потому как она и вовсе не поддавалась осмыслению, Поттера просто хотелось рядом с собой, в себя, в него – неважно, главное вместе. Почти всё время, не считая отлучек Гарри, они проводили вместе. После аварии прошли недели, месяцы, Северус вернул себе все социальные навыки, стал в принципе самостоятельным человеком со стёртыми страницами прошлой жизни. Он, как ребёнок, под руководством Поттера заново открывал для себя этот мир, всю его красоту и убогость, обычность и индивидуальность. Их любимыми каналами по телевизору были те, которые показывали передачи о путешествиях, животном мире, истории, кучи всевозможных познавательных передач. Снейп иногда узнавал что-то новое, а иногда понимал, что уже знал об этом, подзабыл и вот вспомнил. Так же и с книгами, порой в середине книги он мог рассказать Гарри об окончании истории, мальчишка потом так забавно дулся на то, что его лишили всякого удовольствия от чтения. Как-то, гуляя, они зашли в магазин специальной литературы, и Северус выбрал себе пару учебников по химии, в конце концов, должен же он хоть что-то вспомнить по своему предмету?! Хоть буквы, даже латинские, и были знакомы, но Северусу, открывшему книгу на середине, там, где шли длинные цепочки формул, они показались чем-то сродни пиктограмм на египетских пирамидах – совершенно непонятны. Снейп злился и пытался хоть что-то вытащить на поверхность, зацепиться крючком за крошечную чёрточку, буковку, но увы. Только голова начинала болеть, и он откидывал в сторону несчастный учебник. Тогда Гарри подсаживался поближе, так, чтобы можно было без труда привалиться плечом, прижаться, чувствуя ответное тепло. Дело обычно заканчивалось сексом, и Северус порой думал, что в этом он тоже ненормален – повышенная возбудимость и зацикленность сродни помешательству, но и сам Гарри вёл себя ничуть не лучше, а раз они оба сумасшедшие, то это уже не так страшно. То, что с ним что-то совсем не так, очень не так, Снейп понял довольно быстро. Минул почти год, как он пришёл в себя в больнице после аварии, на улице снова была весна, природа пробуждалась, готовясь цвести, улочки, умытые чередой дождей, жонглировали бликами. Северус тоже чувствовал себя обновлённым и готовым к чему-то, непонятная сила внутри него – как свёрнутая проволокой тугая пружина, казалось, сейчас выстрелит, разорвав удерживающие оковы. Гарри всё удивлялся, откуда у любовника столько прыти, и пыхтел, как старый дед, не желая выползать с кровати после очередного марафона, и пока он отлёживался, Северус успевал переделать прорву дел. Небольшие случайные совпадения Северус не замечал – то пульт от телевизора оказывался под рукой, хотя он вот только что был на столе, то ещё какая вещь буквально лезла под руку, стоило только о ней подумать. Это можно было игнорировать. Вазу, упавшую с полки из-за неловкого движения, разлетевшуюся на тысячу осколков, было жалко. Они купили эту безделицу на гаражной распродаже, очень уж Поттеру понравилась. Снейп смотрел на битое стекло под ногами и думал, что мальчишка очень расстроится, как вообще теперь собрать всё это, вытянуть из трещинок половых досок мельчайшие крупицы? Вот бы ваза сама собой склеилась. То, что случилось после, Северус не смог осмыслить – увиденное не поддавалось логике. Осколки потянулись друг к другу, как металлические стружки к магниту, и, словно в обратной съёмке, молниеносно слепились в одну целую вазу точь-в-точь, как и была до падения. Северус отступил назад в шоке, врезался в кресло и тяжело осел на край, холодок иррационального страха пробрался под тёплый домашний халат, приподнял отросшие волосы на затылке. Чертовщина какая-то! Он осторожно, как будто его могут укусить, потыкал вазу пальцем – стекляшка как стекляшка. Взял в руки, покрутил и так, и этак – ни швов, ни трещинок. Решив, что у него что-то с головой, какие-то остаточные последствия, вызывающие галлюцинации, Снейп поспешно поставил вазу на место, тем более в прихожей уже шумел вернувшийся с покупками Гарри, а расстраивать его и тем более пугать Северус не собирался. Только Поттер успокоился, и они зажили в своё удовольствие. Через неделю Северус порезался, только приступив к готовке ужина. Дальнейшая стряпня представлялась сложным делом с одной перебинтованной рукой, Снейп сунул кисть под кран с холодной водой, кровь свернулась довольно быстро, а когда он повернул руку раной кверху, оказалось, что на её месте розовый рубец, через пару часов и его не стало – уж Гарри, любящий во время чувственных игр, засасывать его пальцы в рот, обцеловывать и так, и этак ладони, непременно бы заметил «новинку». В последние дни были и другие чудеса меньшей степени значимости, игнорировать их становилось всё труднее. Той ночью, когда он по неловкости поранил руку, Северус долго не мог заснуть и под мерное сопение Поттера разглядывал ладонь в неровном свете фонаря за окном – обычную, без новых отметин, только с парочкой совсем уж старых, белых, труднозаметных рубцов. Когда-то давно они с Гарри видели передачу, точнее, Снейп смотрел, а мальчишка беззаботно дремал на диване под боком, в ней рассказывали о людях, проявивших паранормальные способности после выхода из комы или случаев, когда их жизнь была на волоске. «Наверно, я такой же!» – решил Северус, всё ещё всматриваясь в место ранения. Только крайняя степень удивления не дала ему дёрнуться или вскрикнуть, пробуждая любовника, когда в центре ладони зажегся огонёк. Самый настоящий огонь, только синий, и руку не жёг, но трепетал от дыхания, окрашивая неровным голубым отблеском пальцы. Поттер забормотал что-то, ткнулся лбом в плечо, и Снейп поспешно сжал ладонь, «выключая» чудо. Как с этим быть? Нехорошо получится, если он в магазине начнёт светиться факелом или, не приведи Господи, на глазах у соседей, о них и так шепчутся. А вскоре появились сны… Странные, гнетущие ощущением большой беды, тревожные. Они были не похожи на выверт фантазии впечатлительного мозга, то, что в них было, больше походило на бред или книгу сумасшедшего фантаста. Когда ему мельком приснился Гарри, нет, Поттер, да, именно Поттер, так Северус его называл, Снейп понял, что эти клочки – становящиеся на место кирпичики памяти или бред сумасшедшего, думающего, что эти события – действительно часть прошлого. В одну из ночей видения были особо докучливы, а сон – поверхностен. Гарри Поттер на его глазах рос из года в год, из класса в класс, из первокурсника, теряющегося в широкой мантии, становился подростком, влипал в неприятности, его впутывали в интриги взрослые, это злило, но раздражение выплёскивалось на самого Поттера. Северус проснулся. Подушка под ним сбилась и была влажная от пота, хоть Гарри не разбудил. Беспокойные видения вернулись, стоило перевернуться на другой бок и задремать. Война. Необычная, страшная в своей нереальности… Это был не бред, не безумные фантазии свихнувшегося окончательно человека. Память возвращалась. Непридуманный Тёмный маг Воландеморт, Альбус со своим «всеобщим благом» и Грюм с «постоянной бдительностью», хитрая кошка Минерва со своим мягким окликом: «Северус, как можно?!» – и посреди всего этого ужаса мальчишка, его мальчик – Гарри. Выросший на войне раньше времени, набравшийся смелости прийти к нему и сказать: «Снейп, я хочу тебя!» Поттер присвоил его себе так же легко, как Дары Смерти. Наверно, потому что и Снейп, и Дары были не против. А потом Северус умер, чтобы прийти в себя в магловской больнице, потому что магия покинула его тело, и в Мунго ничем не смогли помочь. Поттер, сам чуть живой, вырвал его у магического суда. Снейп предположить даже не мог, скольким маглам промыли мозги, чтобы пристроить его в лучший госпиталь. А документы, квартира, их размеренная безбедная жизнь? Впрочем, о чём вопрос – Поттер же наследник родителей и Блэка. «Значит, всё же альфонс!» – усмехнулся Северус и выбрался из кровати. На кухню за стаканом воды вышел профессор зельеварения Северус Тобиас, будь он трижды неладен, Снейп. Свет включать не хотелось, и над головой услужливо завис знакомый огонёк. Холодная вода текла целительной влагой по излеченному горлу, а в голове ячейки памяти заполняли свои полки, и всё меньше пустых мест оставалось. Стакан звякнул о мойку, Снейп развернулся. В тёмном провале двери стоял Гарри, смешной такой в криво натянутых боксерах, лохматый, босой и отчего-то перепуганный. Он смотрел то на зависший над головой магический светлячок, то на Снейпа. – Магия вернулась! Ты вспомнил? – Поттер подошел на расстояние вытянутой руки, ему очень нужно было видеть сейчас лицо Северуса. – Люмос. – Нокс, – ответил на вопрос заклинанием Снейп: яркий свет неприятно резал по глазам, то ли дело его огонёк. – Вспомнил. Иди сюда. Гарри, похожий на напряжённую пружинку, переменился, как текучая вода, из углов и граней снова становясь привычным домашним мальчишкой Северуса. Прижался, знакомо ткнулся носом в шею и выдохнул, когда его обняли. Жизнь продолжается и грозит стать ещё интересней.