Музыка нас связала

— Ну что? По домам? — спросил Миста уставшим голосом. Из-за дебатов о новом вокалисте, нашим героям пришлось задержаться на репетиции и покинуть здание бывшего офисного центра только глубокой ночью. Во время, когда добрая половина уличных фонарей не работает, а луна во всей своей красе сияет на чернильно черном небе. Попрощавшись со всеми, Джорно с Мистой удалились первыми. Гвидо всегда провожал товарища до дома после вечерних репетиций. Это уже вошло в привычку. Хотя, сегодня они возвращались крайне поздно и, скорее всего, отец Джорно будет в ярости. Миста надеялся не попасться тому на глаза, ведь жизнь она одна и не хотелось бы терять ее по таким мелочам, как нарушение комендантского часа. — Я тоже проведу тебя до дома, — обратился Паннакотта к Гирге, когда ушедшие друзья скрылись за углом. — Не нужно меня провожать, —возмутился Наранча. — Я ведь старше тебя на год. Не значит ли это, что это я должен тебя до дома доводить? — Ладно, — хмыкнул Фуго. — Тогда решили. Ты поможешь мне дойти до своего дома. Наранча, кажется, как всегда ничего не понял, но ушей его коснулись слова "ты поможешь мне дойти", так что, с мыслями о том, что победа в битве за ним, мальчишка в приподнятом настроении поплелся за Фуго к себе домой. На широкой улочке остались одни только Буччеллати с Аббаккио. Они стояли плечом к плечу, оперевшись спинами о холодную стену здания, и смотрели на временами мигающий уличный фонарь. Всепоглощающая тишина, она не напрягла парней, наоборот, придавала моменту какой-то неуловимой значимости. — Интересно, трамваи еще ходят в этот поздний час? — голос Бруно разрезал холодный ночной воздух. — Если хочешь, — начал Леоне, — Я могу тебя подвезти. — Подвезти? — смутился студент. — На чем? — На чем, на чем? — закатил глаза музыкант. — На машине, конечно же. Что за глупый вопрос? — У тебя есть машина? — Буччеллати удивленно уставился на знакомого. — Да, есть. Почему тебя это так удивляет? — Ну знаешь, — Бруно задумчиво почесал подбородок. — Тебе же лет двадцать не больше, а уже машина имеется. — Ничего сверхъестественного, — отмахнулся Аббаккио. — Купил эту развалюху по дешевке, отремонтировал и ничего, ездит. Так что...? — Я не против того, чтобы ты меня подвез, — улыбнулся Буччеллати, заправляя за ухо непослушную прядь волос. Сердце Леоне пропустило удар. — Тогда... пошли, — сказал он, отводя от студента взгляд. Кровь прилила к щекам музыканта, но, к счастью, в темноте это было почти незаметно. — Моя машина на парковке рядом с торговым центром. И парни направились вниз по темной улице. Было темно и тихо, лишь клубная музыка временами доносилась из минуемых ими зданий. — Как давно ты играешь в группе? — решил нарушить тишину и завязать непринужденную беседу Буччеллати. — Лет с шестнадцати, — не задумываясь ответил музыкант. — За последние четыре года я играл в 20-25 разных группах, пока не присоединился к Мисте пол года назад. — Ого, — Бруно обронил челюсть в изумлении. — В двадцати разных группах? И везде ты был басистом? — Конечно же я был басистом, — нахмурился Леоне. — Бас это великолепный инструмент, важный музыкальный компонент и, буквально, основа любой песни, Бруно... То есть, Буччеллати. Музыкант нервно почесал затылок. Он уже не в первый раз ошибочно называл своего собеседника по именни, что ему казалось неправильным, ведь мало кто вообще обращался к Бруно не по его фамилии. — Аббаккио, если ты хочешь, то вполне можешь звать меня по имени. — Даже не знаю, — после короткой паузы сказал Леоне. — К тебе ведь все вокруг обращаются по фамилии, а я даже понять не могу по какой причине? — Наверное, из-за того, что в университете меня все знают как "старосту Буччеллати", — пожал плечами студент. — А Миста и Фуго распространили тенденцию так официально ко мне обращаться в массы. Знай, я абсолютно не против того, чтобы мое имя звучало из твоих уст немного чаще, — парень ухмыльнулся и придвинулся к собеседнику, — но только при одном условии. В этот момент Леоне мог разглядеть свое напряженное лицо, отражающееся в ярко голубых глазах Буччеллати. — При каком условии? — тяжело сглотнул Аббаккио. — Я тоже буду звать тебя по имени, Леоне. Вскоре они пришли к небольшому торговому центру. Два этажа были обвешаны яркими вывесками различных брендовых магазинов, а рядом таких же маштабов парковка. В силу позднего часа, машин на ней практически не было и Бруно с легкостью нашел взглядом подходящую под описание Леоне — немного потертый черный ланос. Парни уселись внутрь и автомобиль с нехарактерным ему шумом двинулся в сторону указанного Буччеллати места. В салоне было пыльно, но зато очень тепло и уютно. Бруно с интересом разглядывал все вокруг: иконка на переднем стекле, освежитель в форме елочки, пустая бутылка из-под колы под водительским сиденьем. Навевало мысль, что Аббаккио довольно обычный такой парень и весь этот напыщенный вид грозного рокера не больше, чем ложное первое впечатление. Тут взгляд Буччеллати упал на полуприкрытый бардачок. Он казался практически пустым, однако, Бруно мог отчетливо видеть одну интересную вещицу лежащую внутри. Фотография. К сожалению, со своего сидения парень не мог разглядеть, что на ней изображено. Любопытство взяло верх над здравым смыслом, который говорил не лезть в чужие вещи, и загребущие ручки Буччеллати потянулись к бардачку. — Бруно, — тихо и размеренно сказал Леоне, не отводя взгляда от дороги. — Уложи свои ручонки на место, пожалуйста. И пристегнись. Если случится авария и ты умрешь, будет очень печально. — Прости, — одумался Бруно и отдернул руки от фотографии. Мигом нащупав ремень безопасности, он послушно пристегнулся. В голову закралась мысль о том, что нужно больше думать, перед тем как делать, но как же трудно становилось думать в компании светловолосого басиста. Аббакио кинул на знакомого один короткий взгляд и вздохнул. — Ты так хочешь увидеть, что там? — спросил Леоне и получил в ответ осторожный кивок. Бруно не знал, чего ждать в ответ, но он уж точно не ожидал, что Аббаккио вот так просто вручит ему фотографию прямо в руки. Буччеллати непонимающе уставился сначала на Леоне, потом на фотографию. Он подумал, что ему крайне повезло. Казалось, у кого-то сегодня хорошее настроение, раз уж этот "кто-то" решил поделиться с малознакомым ему человеком чем-то сокровенным. Студент начал изучать фотографию. Она была довольно старой и уже утратила былой цвет. На самом изображении виднелись трое людей: женщина, мужчина и ребенок. Ребенок с фотографии показался Буччеллати крайне знакомым. Короткие светлые волосы, бледная кожа и насупившиеся брови. — Неужели, это ты, Леоне? — спросил Бруно внимательно всматриваясь в черты маленького мальчика на изображении. — Да, я, — отрезал Аббаккио. — У тебя всегда лицо было таким злым? — игривым тоном поинтересовался студент. — Очень смешно, Бруно. — А это, получается, твои родители? — Буччеллати указал на высокого темноволосого мужчину в полицейской форме и низкую аккуратную женщину, чей цвет волос Леоне и перенял. — Мгм, — кивнул Аббаккио. — Пару лет уже их не видел. — С твоими родителями что-то случилось? — в голосе Бруно отчетливо послышались нотки озабоченности. — Я с ними случился, — Леоне резко помрачнел. — Мои родители всю жизнь мечтали, что я в будущем стану полицейским, как отец. Представь их лица, когда они узнали, что я бросил полицейскую академию и решил посвятить себя музыке. — И... что было дальше? — Что было дальше? — хмыкнул Аббаккио. — Меня выставили из дома с одной гитарой. С тех самых пор, я с семьей не контактировал. Бруно стало искренне жалко Леоне. Одна из самых больших проблем молодежи — непонимание со стороны близких и его новоиспеченный товарищ умудрился столкнутся с этим в крайне жестокой форме. — Ты все еще злишься на них? — немного поразмыслив, спросил Буччеллати. — Конечно же, нет, — вздохнул музыкант. — Столько времени прошло. — Тогда, почему ты не позвонишь им? — эти слова были сказаны Бруно очень тихо, но все равно заставили Леоне вздрогнуть и сильнее сжать в руках кожаный руль автомобиля. — Наверное... — неуверенно начал Аббаккио. — Наверное, просто боюсь. Боюсь, что они не захотят принять меня обратно... Боюсь порицаний отца и разочарованого взгляда матери. Именно такими я видел их в последний раз. Студент поднял взгляд на лицо Аббаккио, освещаемое огнями проежающих мимо машин. Оно было все таким же холодным и отстраненным, но в глазах отчетливо виднелась печаль. Тоска по дому и родным и, конечно же, сожаление. Очень много сожаления, которое до краев переполняло сознание Леоне и Буччеллати осознал, что ему еще многое предстоит узнать об этом парне с тяжелой судьбой и не самым светлым прошлым. — Я отлично понимаю тебя, — сказал Бруно и осторожно, словно боясь спугнуть, уложил свою руку на плечо приятеля. — Я тоже скучаю по своим родным. Печаль на лице Леоне мгновенно сменилась беспокойством. Он думал, что ему послышалось. Неужели у такого прекрасного, яркого и жизнерадостного человека все не так гладко на душе? — Мои родители развелись, когда я был совсем ребенком, — с грустной улыбкой вспоминал Бруно. — Я остался с отцом. А мать... — в голове всплыл образ его вечно веселой и любящей матери, которая каждую ночь читала маленькому Буччеллати сказки, — она все реже и реже появлялась в моей жизни, пока не заимела новую семью и не пропала вовсе. Но я рад за нее. Надеюсь, она сейчас счастлива. — Что насчет твоего отца? — горло Леоне пресохло от напряжения. Слова давались ему с большим трудом. Буччеллати тут же побледнел. Он глядел на дорогу перед собой, открывая, закрывая рот в попытках подобрать нужные слова. — Рак, — голос Бруно сорвался. — Два года назад он скончался. — Ох, — подавился воздухом музыкант. — Сожалею... — Не стоит, — Бруно попытался максимально незаметно смахнуть слезинки в уголках глаз. — Уже поздно о чем-то сожалеть, Леоне. Хотя... — запнулся студент, — мне бы еще очень многое хотелось ему сказать. Оставшуюся часть пути парни ехали в полной тишине думая каждый о чем-то своем, но главное Аббаккио решил, что ему стоит впервые за последние два года позвонить своим родителям и просто спросить, как у них дела. Автомобиль притормозил у старого пятиэтажного здания. Студенты то выходили в него, то входили обратно. Где-то из открытого окна звучала громкая музыка, где-то сорилась молодая семья, а где-то, выглянув на улицу, курил замороченый будущий юрист, руки которого дрожали в преддверии защиты диплома. Одним словом, общежитие жило своей жизнью. — Да, ну и дыра, — хмыкнул Аббаккио рассматривая старое здание. — Хей, — Буччеллати ткнул в бок товарища. — Я здесь живу вообще-то. — Тогда тебе стоит съезжать поскорее. Еще немного и этот дом просто рухнет. Бруно издал слабый смешок, ибо все, что говорил музыкант, являлось чистой воды правдой. Аббаккио же, тем временем, мысленно пообещал себе, когда-нибудь забрать студента из этого жуткого места. — Леоне, — тихо сказал Буччеллати, всматриваясь в лицо Аббаккио. На душе у студента все еще был горький осадок от прошлого разговора и он всеми силами пытался найти утешения в прекрасных чертах парня напротив. Взгляд скользнул по его густым бровям и медленно спускался вниз к ясным глазам, острым скулам и остановился на шороховатых губах, на которых красовалась темная матовая помада. Бруно почувствовал, что Леоне не сводил с того глаз и ожидал дальнейших действий. Буччеллати мог совершить глупость. Мог бы прямо сейчас коснуться таких желанных губ музыканта своими, но вместо этого он снова глянул в глаза Аббаккио и, ухмыляясь, произнес: — Может, ты наконец-то дашь мне свой номер телефона?