***
Фиалковые глаза выворачивают душу наизнанку. Рентгеновским, блять, зрением. Настолько раздетым он еще никогда себя не чувствовал. Даже в постели перед теми многочисленными шлюхами, пожирающими его взглядом. Но эти чертовски прекрасные глаза проникают под кожу, видят и читают то, что не должны были. Никогда, сука, не должны были. И он не отводит взгляд, потому что, — черт возьми! — элементарно не может. Селестина, эта полукровка, так влияет на него. Но ее губы... Мм. Эти манящие пухлые губы будто созданы, чтобы он овладел ими. — Что, если да? Голос ровный, четкий. Спокойный. Красивый. А ведь бывают девчонки с пиздец какими бесящими голосами. Свинячий визг... Селест не относится к ним. Наоборот. Ее тембр по-другому воздействует на Алекса. Очаровывает. Пленяет. Она меняет его. Его мысли. Его решение. Его выбор. Почему ты позволяешь ей, Алекс?она так близко...
Я знаю ответ. Он прост. Донельзя, сука прост. Но не хочу признавать это даже перед самим собой. Потому что, О Великая Луна! Я влюбился. Не контролируя тело, мягко привлекаю ее за плечи, зарываюсь носом в платиновые волосы. Святова не шевелится. Ждёт дальнейших моих действий. Стратег фигов. Улыбается своей фирменной насмешливой улыбкой, краешками губ. Так, как умеет лишь она. Так, как мне безумно нравится. Безумно — в самом что ни на есть прямом значении. И под этим дразнящим взглядом окончательно слетаю с катушек. Мягкий шепот: — Хочешь узнать, что тогда? Приподнимаю ее за подбородок так, чтобы между нами осталось не больше сантиметра. Хищно улыбаюсь, ощущая сбивчивое дыхание на своей коже. Маска равнодушия слетает в тот миг, когда одна ее рука ложится мне на шею. Наши лица в опасной близости. Святова выдыхает практически мне в губы. — Что тогда? Внутренне ликую. Моя любопытная принцесса. Склоняюсь к ней, вкрадчиво шепча на ухо: — Поцелуй меня, Селест.***
В этот момент я читаю все по лицу. В фиалковой радужке плещутся два чувства: необузданное желание вперемешку со страхом. Страхом перед собой, тем, что она может совершить. Да. Ты все правильно понимаешь, принцесса. Я самый худший выбор , который только мог у тебя быть. Ошибка святоши Селест. Да, Святова? Ты же у нас правильная. До тошноты правильная. Встречаешься только с хорошими мальчиками.Я тону в фиалковых глазах.
Так зачем выбираешь меня? Свой порок. Свою погибель. Оттолкни меня. Залепи затрещину, чтобы я наконец очнулся от твоих ебучих чар. Почему вместо этого ты прижимаешься ко мне, пробуждаешь своим неровным дыханием дикий ураган?Сводишь меня с ума.
В ожидании секунды длятся вечность. Но это ничто по сравнению с тем, как девчонка притягивает меня за ворот рубашки и целует. ДА. Тот самый момент из моих фантазий. Теперь уже сбывшихся. Не могу больше себя сдерживать. Затаив дыхание, жадно впиваюсь в губы Селестины. Отвечаю на поцелуй. Обрисовываю пальцами ее скулы, вывожу фигуры на нежной коже щеки. Она прикрывает веки. Обвивает руками мою шею, углубляя поцелуй. В свете луны тени всех предметов начинают расти.***
Парень требовательно рычит и прижимает девушку к своей груди. Холодные руки забрались ему под футболку, оглаживая каждый сантиметр торса, ещё несколько минут назад усеянного ссадинами и кровоподтёками. Невинный поцелуй перерастает в развратный. Сплетаются языки. Святова ласкает его нижнюю губу. Такую чувственную, мягкую. Как спелая вишня. Ранимую. Слишком нежную, чтобы сдержаться. Резко впивается в неё зубами. Жадно. Больно. До крови. Сдавленный стон. Перебирает пальцами кубики пресса, чувствуя, как сокращаются под ними мышцы. Нежно зализывает ранки языком, будто извиняясь. Впитывает в себя, дышит, высекает на сердце вишню в кровавом соку. Чтоб не забыла. Парень резко встаёт на ноги. Подхватывает девчонку за бедра, словно невесомую несёт до кровати. Одеяло с подушками летят на пол. Не разрывая поцелуй, опускает Святову на постель. Та с нетерпением увлекает его за собой. Едва сдерживаясь, расстёгивает верхние пуговицы на рубашке. Одежда повторяет судьбу подушек. Алекс от нетерпения рычит и наваливается на двуликую, сминая простынь. Его руки уже проникли под белую мастерку, проводя по коже хрупкого на первый взгляд, столь желанного тела. Девчонка поднимает руки, и лунат с наслаждением снимает надоедливую вещь. Впитывает глазами каждую деталь. Собственнически притягивает Селест к себе за талию, даря трепетный поцелуй. Сбивчивое дыхание. Она страстно толкает его на кровать, забираясь сверху. Сердца бьются, как в неистовой лихорадке. У обоих. Зараза. Протянула свои ядовитые шипы под кожей. Глубоко. Больно. Жизненно необходимо. Поражены. Поражены безжалостной сукой под названием любовь. С каждым поцелуем, каждым вдохом яд разносится по крови, питает каждый капилляр, передается всем клеткам тела. Доходит до мозга. Селест проходится длинными пальцами по напрягшимся мышцам груди, чуть задерживается на сосках, заставляя Алекса стонать. Затыкает ему рот поцелуем. Парень впитывает ее в себя. Ее запах. Блеск неземных глаз. Принимает лунастральную сущность. Ведь сейчас она ЕГО лунная принцесса. ЕГО. Только его. Никого больше. Ни идиота Тима, ни Микаэля... НЕТ. Его особенная девочка. И в этот момент он четко осознает, что больше не позволит никому ее тронуть. Золотые глаза сверкнули в полутьме. Ни за что. Никогда. Она ЕГО. Святова запускает руку ему в волосы, даже не подозревая, о чем сейчас зарекается парень. В противовес семье, руша планы своего отца. Она лишь игриво приподнимает его челюсть, спускаясь по шее дорожкой поцелуев. Алекс лениво откидывается на кровать, расслабляясь. Растягивает губы в кошачьей улыбке: — Хорошая девочка. Девчонка снисходительно закатывает глаза. Как вдруг... Золотая линия жизни. Совсем рядом. Святова криво усмехается. Вдруг резко прижимается, больно впиваясь в эрогированную кожу зубами. Оставляя кровоточащий засос прямо на шее. Пометка, знак. Чтоб все девки, молящиеся на него по ночам, видели: он мой. Волков выгибается от боли. Отталкивает девчонку в сторону, поднимается. Рывком впечатывает Селест в кровать. — Ты в своем уме? Глаза злые, бешеные. Голос низкий и хриплый. — Он будет виден. В ответ Святова неожиданно заливается смехом. — Я знаю. Мурлыкает, растягивая последний слог. Мда. Ухмыляется, вместо того, чтобы дрожать от страха. Знает же, что он не причинит ей вреда. Блять. Теряешь хватку, Алекс? — Хочешь побыть плохой девочкой, Селест? Что ж, будь по твоему, — с мстительной усмешкой произносит парень. А затем наваливается на нее, разводя коленом ее ноги. Святова пытается протестовать, но куда там. Больше не такая дерзкая, Селест? Вжимает руки в кровать, обездвиживая. Девчонка яростно вырывается. Он склабится от вида ее неудачных попыток. Притворно-грустно вздыхает: — Опять не сдаешься без боя, детка? — Не смей. Меня. Так называть. Делает невинное лицо. — Ой, ты чем-то недовольна? Детка-а-а, — не сдерживает нахальную ухмылку. Фиалковые глаза полыхают гневом, прожигая в нем дыру. «Не притворяйся. Я знаю, что ты меня любишь.» Воспоминания последних часов всплывают в памяти, заставляя невольно улыбнуться. «После всего, что сегодня вытвор...» — Много на себя берешь. Ал, — выделяет последний слог, сузив зрачки. Алекс кривится от такого сокращения. Затем театрально вздыхает и цокает языком. — Что ж... Роняет насмешливый взгляд. — Придется тебя наказать. Девчонка замерла. Моргнула, переводя томный взгляд на ремень от его брюк. Бессознательно закусила губу. От этого простого действия в Алексе разгорается нешуточный огонь, и ему стоит огромных усилий сдержаться. Она видит его состояние. Точно же, блять, видит. Иначе с какого хера так ехидно улыбается? Шепчет: — Давай. Накажи. Сладостная судорога сводит конечности. Разгоряченное тело требует продолжения. Понимая, что если и дальше будет себя контролировать, то окончательно сойдёт с ума, Алекс властно требует: — Проси. Внутренняя борьба. О да. Читается по ее охеренным глазам, отражающим золотые блики. Сейчас она больше всего походит на лунату. Нет. Не смей думать о ней в таком ключе. Она и есть луната. Более совершенная форма. Луната. И только она проведет их расу к Астралису. Парень облизывает пересохшие губы, давая себе клятву. Ради этого он сделает все, что в его силах. Идут секунды. С каждым мгновением напряжение растет, а вместе с ним и желание. Что-то мелькает в ее глазах. Может, остатки вопиющей совести? Гордость? Привязанность к астрам? Мелькнуло и растворилось в плескающемся море похоти. И Селестина не выдерживает. Сдается. Переступает через гордость. Глаза затягивает пелена. Сбивчивый шепот протягивается через всю комнату: — Алекс... Прошу. Накажи. Слова отдают бешеную пульсацию в мозг, во все тело, подчиняя себе. Он растворяется в ней без остатка. Теряет себя. Хрипло рычит: — Что же ты делаешь со мной, принцесса? По губам Селест скользит усмешка. Порывистая. Родная. Ее. Святова обхватывает ногами его торс, притягивая к себе. Жаждет продолжения. Ему только это и нужно. Лунат склоняется и с жаром завладевает ее губами. Его пальцы гуляют по ее спине, и не думая останавливаться. По лицу блуждает безумная улыбка, находя отклик в жёлтых огнях темных зрачков. Она моя. Ещё один поцелуй. Горячий, страстный. Как вдруг лунат отстраняется, кидает на нее цепкий взгляд. Желая удостовериться, готова ли она. Пиздец, когда это он стал таким обходительным?... Она меняет его. — Селестина Тимуровна, разрешите войти? Его голос заставляет Святову по-глупому улыбнуться. Уже изменила. Ведь вместе с ней родилось неясное, клокочущее, разносящееся по венам чувство. Неведомое ему раньше. Любовь. — До чего ты докатился, Волков... — Папаша, заткнись. Она с улыбкой кивает, давая тот сигнал, что и был нужен. Его пальцы расстегивают застёжку. Лифчик летит в сторону.***
Вернувшись домой, Яна Серебрянская заподозрила что-то неладное. Кинулась к лунастре, заслышав в ее комнате многозначительные стоны. Уже приготовилась выломать дверь, но осененная внезапной догадкой, остановилась. Раздраженно закатила глаза. Сладких снов, сестрёнка. Девушка поджала губы и ушла в кухонный отсек заваривать кофе, нарочито громко переставляя посуду.