telemetric

      — И каков же наш план? Застывший гель медленно трескался под его грубыми манипуляциями. Это было странно и даже немного приятно - рвать и царапать хитин. «Мы пойдём на Эпсилон». Сердце Саймона пропустило удар.       — В последний раз, когда я был там, комнату связи затопило. Росс резко зашипел. Его лицо скривилось в гротескном наклоне, как будто он пытался опустить брови, не имея их вообще. Саймон отвернулся. «Тогда... Омикрон?». Саймон кивнул, но при упоминании о возвращении на эту станцию почувствовал привкус желчи. Как раз там-то и остался прошлый Саймон. Мнимое облегчение было отвратительным. Он был рад, что закончил эту итерацию самого себя. Абсурдно, но он предпочел бы тысячу раз столкнуться с порождениями НИУ, чем встретиться лицом к лицу с самим собой. Ужасы, которые он пережил в Бездне, превратили его в чужака. Если бы он оставил того Саймона в живых, какова была бы его реакция? Пара знакомых карих глаз смотрела бы на него с горящим предательством, наконец узнавая в нём того незнакомца, которым он стал. Он не был подрабатывающим в Гримуаре; сыном Халикона, который не смог бы взглянуть в лицо реальности; другом, весёлым, но туманным и отстранённым. Этот человек был слишком молод и глуп, чтобы оставить положительный след на весь мир. Единственные газетные вырезки о нём были посвящены не чемпионским титулам или академическим наградам; вместо этого они описывали трагическую историю его беспечности, его неспособности поступать правильно, когда это было важнее всего. Конечно, он был бесполезным и забывчивым, но ни в коем случае не подлым и жестоким. Смерть Эшли оставалась самой плотной завесой над его совестью: даже плотнее, чем все его действия здесь. Осознание того, что единственной альтернативой смерти были остатки заброшенного подводного комплекса, уничтожило бы все трудности. Могли ли эти Саймоны понять, что с ними стало? Это полное извращение того, кем он был... столетие назад? Он сделал то, что должен был сделать, но это изуродовало его силуэт. Теперь он едва узнавал своё собственное отражение в зеркале. Хотя он и оставался тезкой, но определённо не был настоящим Саймоном Джаретом. Уже нет. Не тот, что из Торонто, и даже не та его версия, которую он убил на Омикроне. Он существовал за их пределами - ряд нулей и единиц неизвестной величины.       Между тем, Росса ничуть не смутило то, что Саймон ему не ответил. Вместо этого он направил свои усилия на то, чтобы избавиться от последних наростов структурного геля. Он с трудом поднялся на ноги: его конечности дрожали, как у новорождённого младенца. Ритмичный звон его усилий нарушил ход мыслей Саймона. Саймон не мог дотронуться до него, даже когда тот пошатнулся и упал. Сам вид его увядшего лица всё ещё вызывал едкий привкус страха и гнева в сознании. Вместо того чтобы пытаться ощутить хоть какое-то чувство вины, Саймон, с методичной медлительностью переключил своё внимание на открывающийся люк, мысленно прокладывая их дальнейший путь в океан. Когда глухие удары по металлу прекратились, Саймон с треском открыл люк. Пока Росс продолжал запечатывать его, на него давила ужасающая тишина. Он прекрасно справлялся, сохраняя дистанцию, но присутствие Росса угнетало его: и даже когда его глаза были почти закрыты, чужое дыхание отдавалось эхом. «Дыши», - с силой напомнил он сам себе. Решив, что есть более предпочтительные занятия, чем практика лёгкого дыхания, он вдруг заговорил, отчаянно пытаясь выбросить из головы нарастающую тревогу.       — Ты уверен, что базы Карфагена всё ещё работают? «Их герметика - настоящее искусство», - сказал Росс, перекрывая шипение льющейся воды.       — И их линии активны? «Последний раз, когда я проверял, работали».       — То есть, несколько недель назад? Эти слова были слишком агрессивными, чтобы сойти за обычное замечание. Росс замолчал. Саймон до сих пор страдал от предательства. Рефлекторно он протянул руку и крепко ухватился за омни-инструмент, как будто бы физическая связь с ним могла успокоить его. Он и сам не совсем уверен, чего именно он ожидал. «Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать». Он ему ничего не должен. Он проглотил всё, что хотел сказать, и они снова погрузились в затишье тишины. К счастью, она была недолговечна: двери разъехались в стороны, и он выдернул омни-инструмент из разъёма.       — Давай просто продолжим.

***

      Точно придерживаясь огней, они методично продвигались вперёд. В кои-то веки дела, казалось, пошли на лад. Однако он принял свою прежнюю удачу как должное и вдруг предположил, что они могли бы пройти по периметру Тау и продолжить путь прямо к Омикрону с дополнительной безопасностью свечения мини-прожекторов. И всё же едва заметная пульсация очередной головной боли отражалась в висках, когда они приближались. Волосы встали дыбом.       — Подожди, - прошипел он, протягивая руку, чтобы остановить Росса. Последний не нуждался в предупреждении: тоже замер, насторожившись и внимательно всматриваясь вдаль. Саймон был настолько сосредоточен на обнаружении признаков биолюминесценции на горизонте, что когда несущаяся масса светящихся мутантов пронеслась там, где они стояли всего несколько секунд назад, почти задев край его скафандра, вздрогнул от отвращения. В два быстрых шага Саймон преодолел оставшееся расстояние, позволив течению подтолкнуть себя ближе к манящему пятну яркого света. Росс шёл за ним по пятам. Глухие пульсации страха сотрясали его грудь. Он напрягся, стараясь сфокусировать взгляд на светящейся мишени. По крайней мере, здесь они будут в безопасности, пока... Чпок! Мясистое тело ударило его прямо по выступу шлема. Звук эхом отдался в ушах. Он вынужден был пошатнуться вперёд, тело его скрючилось от страха и шока от внезапного контакта. Разве этот урод не уклонялся от света, как другие?.. Он присел на корточки, воткнул ногу в песчаное дно и приготовился к атаке. Прошло всего две-три секунды тишины, но Саймон мог поклясться, что слышит, как уродливые плавники рассекают бурлящую воду. Он резко развернулся на сто восемьдесят градусов, и увиденное им зрелище было, мягко говоря, ужасным.. Это был не совсем обычный мутант, в обхвате его чешуи не было заметно никакой характерной биолюминесценции. Он врезался в него с невероятной ловкостью: слишком быстро, чтобы тот успел увернуться. Пена струилась из уголков его разинутой пасти, сливаясь со следами пузырьков, вытекающих из жабр. Сверкая зубами в свете фонарей, он готовился к очередной атаке. Саймон истошно завопил от страха и нерешительности, закрывая руками лицо. Реагируя чисто рефлекторно, он машинально выбросил вперёд сжатый кулак в маниакальном отчаянии, дабы оттолкнуть мутанта. Удар пришёлся прямо в жабры, всего в нескольких дюймах от его острых зубов, которые вдруг сомкнулись с окончательным щелчком. По всей руке пробежали лёгкие водяные вихри. Ужасающие фантазии гудели в его голове: если бы он ударил на два градуса левее... Просто чудо, что это сработало. Его рука горела от соприкосновения с толстой плотью: с давлением воды, работающим против него, он был почти уверен, что удар не причинил мутанту никакого вреда вообще. Тем не менее, шок от нападения, казалось, на мгновение оглушил его. Он откинулся назад, кружа прямо в свете фонарей и позволяя Саймону лучше разглядеть его. На его боку зияла крупная рана, из которой сочились грибовидные облака крови, мутящие воду. Его гипертрофированные плавники извивались в беспорядочном движении. После этого он ускорил шаг, почти бежал, не позволяя себе расслабляться. Он чувствовал, как рыбьи глаза-бусинки следят за его продвижением, словно выжидая ещё одного момента застать их врасплох. Мутант лишь зализывал свою рану. Но они не могли терять времени – им нужно было добраться до безопасного места, прежде чем он снова попытается нанести удар. Такой удачи уже не будет.

***

      Хотя Росс по-прежнему молчал, он явно был потрясён. Но сейчас достижение безопасности было их первым приоритетом. Вход в туннельную систему станции Тау приветствовал их, и, несмотря на все кошмары, ожидавшие их внутри, облегчению Саймона не было предела. «Должно быть, он был сильно ранен», - тихо сказал Росс, выравнивая дыхание - «Глубоководные существа обычно ведут оседлый образ жизни». Это было одновременно и утешительно, и огорчительно - вспоминать, что Росс идёт прямо за ним. Он почти забыл о его присутствии, пока он вновь не заговорил.       — Ты же вроде не биолог, - растущий гнев и отвращение держали его в постоянном напряжении. Он чувствовал, как его сердце забилось громко и неумолимо. - Если ты ещё не понял, то здесь давно происходят странные вещи. Всё, что находится в радиусе действия объекта, будет подвержено той или иной степени заражения. В голову пришла ещё одна нечёткая мысль, отнюдь не очищенная от взаимных обвинений:       — Как же ты раньше так легко перемещался? «НИУ» - в голосе Росса слышится такой горько-сладкий диссонанс, что Саймон невольно оборачивается. - «Он направлял большую часть своего электромагнетизма через меня. Я точно не знаю, чего он хотел этим добиться, но ни одно другое существо не обладало таким же контролем над другими, как я. Сейчас мои силы угасают». Саймон представил себе пульсацию электромагнетизма: горячую и неумолимую, бегущую по его венам. Он поморщился. Должно быть, это была головокружительная агония. Бесконечная пытка. Через некоторое мгновение Росс добавил приглушённым голосом: «Он ведь знал, что ты можешь покончить с этим кошмаром. Значит, он целится в тебя».       — Ну, в итоге-то всё и обернулось против меня. Я убил его, несмотря ни на что. - его тон выражал усмешку. Это был первый раз, когда Саймону удалось подогнать выражение лица под свою персону, убрать несоответствие тона и внешнего вида. Странная мысль... Единственное противоядие, о котором знал Росс, было в теле Райли Хербер.       — Интересно, как? «Ты перегрузил его». - сказано было удручающе коротко, а Саймону было любопытно узнать все подробности. Отстранённый голос Росса заставил его замолчать. Видимо, знать это ему не положено.

***

      В этих туннелях не было ничего интересного. Лишь лёгкое ощущение прежней опасности искажения. Он представил себе, что им обоим было бы ещё теснее и неудобнее, если бы они были в своих первоначальных телах – Саймон, конечно, никогда и не был высок, но сохранил небрежную походку на протяжении всей своей юности, совершенно не думая о том пространстве, которое он занимал. Росс же, напротив, был на голову выше остальных своих коллег. Его новое иссохшее жилистое тело было гораздо лучше приспособлено к протискиванию сквозь руины разрушенного туннеля. Из-за отсутствия интереса к происходящему, его разум пыхтел и брызгал слюной. Вопрос беспечно ускользает от него – он уже привык разговаривать сам с собой. Легче заполнить гнетущую тишину своими мыслями, чем позволить давлению изоляции полностью смыть его голос и разум.       — Саранг... он... покончил с собой, пока загружал свой скан в «Ковчег», и другие последовали его примеру. Может быть, это тоже влияние Карфагена? - губы искривились. Он казался таким уверенным в себе, уверенным в своей интонации, излагая свои опасные убеждения, философскую чушь, оборвавшую жизни стольких людей. «Самоубийство?» - удивление Росса не было притворным, но усталость медленно просачивалась в интонацию его ответа. - «Этот проект мало что значил для Карфагена. Я сомневаюсь, что они вообще об этом знали. Но с другой стороны, академическая позиция Саранга в отношении биологической индивидуальности всегда была довольно жёсткой... какой-то определённой. Возможно, он рассматривал проект как свой второй шанс». Кусочки головоломки собираются вместе. Одержимость Акерса гелем; его собственное странное желание засунуть руку в соцветия НИУ.       — Срань господняя, - прошептал он. Посмотри на нас сейчас, Саранг. Они молча продолжали свой путь. Саймона всё ещё мучался от осознанного, пока Росс не озвучил одно из своих собственных предположений: «Вот, что изменило параметры НИУ. Ты говоришь про массовое самоубийство - люди убивали себя ради счастья в «Ковчеге». Он решил вмешаться. Очевидно, на нас нельзя было положиться». Слова прозвучали в напряжённом, побеждённом гневе:       — Имеешь в виду, человечество заставило НИУ действовать? Неужели ему действительно было так трудно собраться с мыслями? Человечество грабило и завоёвывало свою же планету, создавая бедствия и сейсмические изменения в атмосфере. Инсценировать своё собственное падение было всего лишь последней главой того же самого исследования - неспособностью учиться на ошибках. Ответа не последовало. Он, казалось, не чувствовал необходимости повторять очевидное. Саймон не смог удержаться от другого сравнения, поглощающего разум:       — Когда Акерс подключил меня к НИУ, я видел воспоминания из прошлой жизни. О людях, которых я любил. В некотором смысле Саранг был прав. «Ковчег» - его вторая лучшая ставка. Без надежды когда-либо попасть в «Ковчег», жизнь в отрицании не принесла ему ничего хорошего. Если не считать гнева, страха и несправедливости, его умственные способности были ясны. Его опыт по отправке проекта в космос оказался плацебо. Тщетность всего, что он сделал, осенила его. «Есть большая разница», - сказал Росс твёрдо и непоколебимо, - «Этот проект был чем-то таким, что человечество создало в качестве своей последней надежды. Я уверен, что там есть талантливые люди. Они наверняка что-нибудь придумают. А может быть, его обнаружат инопланетные существа в соседних галактиках – кто знает? В любом случае, это прогрессивное действие». Вызов в голосе Росса был резким. Он не был так уж оптимистичен, но в его тоне звучала спокойная практичность, пробуждающая надежду. Саймон был уверен, что именно перспектива восстановления связи с живыми существами так долго поддерживала его мотивацию. Вместо этого он направил всё своё внимание на их предстоящий путь. Увидев знакомую развилку, скрытую за грудами обломков, он сказал:       — Тропинка ведёт направо. Он тут же дал себе пинка за эти слова. Это была территория Росса – он, вероятно, мог бродить по ней с закрытыми глазами. Он не оглядывается назад, подвергая себя смущению.       Уровень воды в туннелях постепенно понизился за время их разговора. Его настроение немного улучшилось, когда они наконец поднялись по лестнице в Тау. Несмотря даже на то, что он остро ощущал присутствие монстров на станции. Саймон надеялся сделать небольшой привал, перевести дух, Росс был непоколебим: он неподвижно стоял в коридоре, как будто бы проход в комнаты был строго запрещён. «Нужно поторопиться», - говорит он, - «Здесь нам делать нечего». Другая форма беспокойства постепенно поселилась в его сознании. Воскресшие воспоминания о том, как его грубо втолкнули в структуру НИУ. Те ошеломляющие удары электромагнитной силы, безжалостный голос, который подталкивал его вперёд. Росс был прав: им следует поторопиться. Нужно добраться до Омикрона и сделать то, что должны.       — Ты ведь знаешь про того монстра наверху, верно? - спросил Сай. - Есть ли какой-нибудь способ его обойти? «Джин Йошида», - ответил Росс, усмехнувшись. - «Он был последним из нас. Из тех, кто выжил. Он полностью отказался геля и цветов НИУ. Из-за этого НИУ было трудно добраться до его тела. Это случилось несколько недель назад».       — Это объясняет такую скорость. «Мы просто пройдём мимо него, вокруг. Пусть петляет посередине холла». Это было просто нереально. Путешествуя с Кэтрин, он старался держаться как можно дальше от монстров и вмешиваться только в случае крайней необходимости. Ход мыслей напомнил ему о его первоначальной цели. Он не хотел просить о помощи, но был в долгу перед Кэтрин. Прежде чем Росс успел добраться до основания лестницы, он крикнул:       — Как думаешь, я смогу починить скан Кэтрин с помощью геля? Он повернулся к нему и нетерпеливо тряхнул головой. «Ты рискуешь отравить её. Лучше всего просто добраться до Омикрона. У них там куча сосудов с откалиброванным. Гель всё равно должен работать. В конце концов, потребуется некоторое время, чтобы влияние НИУ полностью исчезло» Правильно.       — Ладно, тогда давай сделаем это.