Сказки на ночь (Drabbles)

Все здесь предназначено для того, чтобы расслабиться, и это отлично работает. Питер с трудом может связать несколько мыслей, так как его нос заполнен ароматом лаванды и меда. Масло, которое втирают в его руки и плечи, покалывает на коже, оставляя после себя приятное тепло, а стол, на котором он лежит, настолько мягок, что его тело растекается на нем. На нем только маска для глаз и полотенце на ягодицах, но ему так тепло и комфортно, что он начинает думать, что нет ничего удивительного в том, что люди делают это все время. Руки массажиста так хороши. Они дарят пьянящее, вызывающее привыкание чувство, и оно так глубоко проникает в его мышцы, что он обмякает, как макаронина, растекается лужей удовлетворения, растворяясь в неге. Ему всего восемнадцать, и он думает, что, может быть, ему не следует держать весь этот накопившийся стресс в себе, но, честно говоря, он чувствует, что все его проблемы рассеиваются, когда этот мужчина разминает его мышцы, развязывая узел за узлом, о которых Питер даже не подозревал. Он чувствует себя невесомым и пьяным от этих ощущений. Руки Тони, а именно так звали массажиста, скользят по плечам Питера, по его груди и достигают живота, прежде чем снова вернуться вверх. – Вот так хорошо, малыш? – спрашивает он этим прекрасным глубоким баритоном. Питер только кивает, потому что он слишком взволнован, чтобы говорить. А потом эти влажные, грубые ладони опускаются на его грудь и сжимают соски, и он немного напрягается. Двойные искры удовольствия – второе удовольствие отличается от того, которое он уже испытывал, более грязное удовольствие – пронизывают его. Его соски всегда были немного чувствительны, но теперь, в этой комнате с этой атмосферой и руками этого мужчины, его чувства как будто обострились. Он ничего не видит, он может просто вдыхать восточные ароматы и чувствовать. Руки Тони снова щиплют соски, его пальцы крепко сжимаются вокруг них, и Питеру приходится стиснуть зубы, потому что он чувствует знакомое чувство в нижней части живота, и, о боже, Тони подумает, что он какой-то извращенец. Может быть, он должен что-то сказать, может быть, он должен... Белые пятна появляются за его закрытыми глазами, когда пальцы Тони одновременно сжимают его соски, и Питер чувствует, как его бедра инстинктивно поднимаются над столом. Он хочет умереть. – И-извините, – бормочет он, тяжело сглатывая, чувствуя, как румянец расползается по его щекам. Тони посмеивается, обнадеживающе и добро. – Не переживай, малыш. Это совершенно естественная реакция. Совершенно естественная? Питер очень на это надеется. Он просто не знал, что массаж включает в себя растирание и щипание его… ну, может, ему следовало провести какое-то исследование в этой области. Хотя это не так уж и важно – все его тело растирают и массажируют, так почему его соски должны быть исключением? В этом нет ничего плохого, ему просто нужно успокоиться. Кажется, руки Тони сейчас сосредоточены на его сосках, но, может быть, Питер просто воображает. Эти волшебные пальцы тянут, сжимают и щелкают по его соскам так сильно, что это кажется лучшим видом мучения. Он едва может оставаться неподвижным на столе, он немного извивается и задыхается и да-да, он определенно становится твердым, потому что вся кровь устремилась к его члену. Руки Тони не останавливаются, он чувствует, что его соски уже пылают, и внезапно что-то гораздо более твердое сжимает их, и что-то мокрое прижимается к ореолам. Питер хмурится и хочет спросить, что это такое, но он чувствует себя так хорошо и... – Перевернись, приятель, – прозвучал над ним голос Тони, и Питеру нужно несколько секунд, чтобы прийти в себя. Перевернуться это... это лучше, верно? К его соскам больше не будут прикасаться, не о чем волноваться, и все же небольшая часть его разочарована. Тони приподнимает его и переворачивает, поправляет полотенце, и Питер съеживается, когда его эрекция прижимается к столу. Интересно, заметил ли Тони... – Это тоже естественная реакция, – смеется Тони, и лицо Питера становится красным. Но вскоре он погружается обратно в прекрасную негу, руки массажиста теперь сосредоточены на его шее, обрабатывая узлы и он чувствует струйку масла, которая льется на его кожу. Стопам немного щекотно, но когда начинают разминать его икры и лодыжки, он думает, что попал в рай. Вскоре руки Тони пробираются к его бедрам, и полотенце убирают с дороги, чтобы не мешало. Питер внезапно чувствует немного более прохладный воздух на своей коже, но прежде, чем он может задуматься об этом, руки Тони начинают массировать мышцы его бедер, и это так хорошо, что его тело превращается в желе. Он не понимает, что на внутреннюю часть его бедер оказывает давление до тех пор, пока его ноги довольно внезапно не оказываются свешены по краям стола, широко раздвинутые. Он может чувствовать, как ягодицы непристойно расходятся в стороны, и чувствовать прохладный воздух вокруг своего ануса и черт, он, должно быть, выставлен напоказ, но... Тони ничего не говорит. Просто продолжает массировать бедра, медленно опускаясь к изгибу колена Питера. Ну, может быть, это... это нормально. И полотенце, вероятно, покрывает его больше, чем он думает, потому что, если он действительно – он сглатывает – выставлен напоказ там внизу, Тони сказал бы. А Тони ведет себя совершенно нормально, так что это... это нормально. Его бедра не сгорают от непристойного натяжения, потому что он довольно гибкий, и даже если бы это было не так, Тони проделал удивительную работу, сделав напряженные мышцы податливыми. Его ноги свисают с краев стола, и он чувствует тепло от свечей на полу кончиками пальцев. Это приятно, это расслабляет. Он вздыхает и старается расслабиться. Медленно, так медленно, что Питер даже не осознает этого, руки Тони поднимаются все выше и выше по его бедру, пока они не проходятся по его ягодицам и снова опускаются вниз. Питер немного дергается, но ничего не говорит. Его разум плывет, и он пытается почувствовать полотенце на своих ягодицах, но не может. Куда оно делось? Оно все еще там? Он как желе, и он чувствует себя так хорошо, что это, вероятно, не имеет значения. Он снова дергается, когда руки Тони скользят по расщелине между ягодицами, но движения Тони сильные, уверенные и твердые, поэтому он предполагает, что мужчина знает, что он делает. Он подпрыгивает на столе, когда большой палец Тони прижимается к его отверстию. – Что… – удается сказать Питеру, слегка приподняв голову и смущенно осознав, что он почти пускал слюни. – Это... – Совершенно естественно, – снова говорит Тони. – Постарайся расслабиться, Питер. Будь хорошим мальчиком. Что ж, хорошо, черт, Питеру нравится покалывание в теле от этих слов, и он хочет быть хорошим мальчиком, поэтому он снова опускает лицо в отверстие в столе и прикусывает язык, когда большой палец Тони снова и снова крепко прижимается к его дрожащей дырочке, скользя вверх и вниз по расщелине. Это и правда хорошо, и Тони сказал, что это естественно (естественно? Разве в этом есть смысл? Его разум слишком затуманен от удовольствия, чтобы волноваться об этом). Его ноги раздвинуты, все тело расслабленно, а руки Тони такие сильные и такие нежные... Большой палец снова, на этот раз настойчивее давит на отверстие Питера. – Только быстрый внутренний массаж, хорошо, Пит? – говорит Тони, и хотя это звучит как вопрос, это не совсем так, и вскоре скользкий большой палец проталкивается внутрь и... Ох. Ох, это... – Это приятно, – бормочет Питер, слегка приподнимая бедра навстречу. Внутренний массаж, он никогда не слышал о нем. Это потрясающе. Тони смеется, и что-то темное проскальзывает в его голосе. – Да? Тебе нравится, малыш? А как насчет этого? – он достает большой палец, и вдруг два других, указательный и средний, толкаются внутрь. Питер тихо шипит от болезненного растяжения, но, боже, он чувствует себя так хорошо. Пальцы Тони толкаются глубже, и вдруг они о что-то трутся и... ...и сильные искры удовольствия проходятся по его позвоночнику, и у него перехватывает дыхание. – Это… ох, да, – выдыхает он, и Тони снова смеется, продолжая настойчиво потирать чувствительное местечко. Питер рад, что не нужно разговаривать, потому что он не думает, что не смог бы связать даже несколько слов. Растяжение внутри сводит с ума, и он предполагает, что теперь внутри три пальца, хотя наверняка он знать не может. Что он действительно может знать, так это то, что его член обильно истекает предэякулятом, и он возбужден как никогда раньше. Он то прижимается к столу, чтобы потереть свой член о стол, то подается обратно на пальцы Тони, и все плывет от возбуждения. Вдруг стол издает скрип от дополнительного веса. Он немного хмурится, застонав, когда мужчина достает из него пальцы. Его дырочка сжимается, и он хнычет. – Не волнуйся, малыш, – шепчет Тони, и Питер снова хмурится при слове малыш, но мужчина уже говорил раньше, что это нормально… – Тебе нужно что-то побольше, да? Будь хорошим мальчиком. Эти слова сразу же подействовали, и Питер доверчиво расслабляется, когда что-то большее толкается в его дырочку. Он тяжело дышит, боже, он так этого хочет, что слегка подается бедрами назад, и Тони смеется, крепко удерживая талию Питера руками. Но подождите, если на нем его руки, тогда что... Его голова пустеет, когда что-то восхитительно длинное и твердое скользит в него, и все, что он может сделать, это стараться не кончить прямо там. Он входит целую вечность, глубоко погружаясь внутрь Питера и упирается в то самое чувствительное местечко, которое Тони массировал раньше, и он всхлипывает от нужды. Он не понимает, но он хочет больше, он хочет... Объект немного выходит, прежде чем снова толкается в него, и, боже, да, это именно то, чего он хочет. Он может только безвольно лежать на столе и принимать его в себя, когда Тони прижимает к нему свои бедра. Питер слышит тяжелое дыхание мужчины возле уха, а затем Тони начинает бормотать что-то себе под нос, и Питер, должно быть, плохо слышит, потому что слова очень похожи на: – Черт, да, какая ты хорошая маленькая шлюха! Ты даже не знал, как сильно ты этого хочешь, сладкий? Давай, расслабься, ты такой хороший мальчик. Черт, ты так хорошо сжимаешься вокруг меня. Спорим, ты никогда не знал, что можешь чувствовать себя так хорошо. Я первый у тебя, не так ли, малыш? Но ты так хорошо раскрылся для меня... Питер почти уверен, что он только воображает это. Внезапно руки на его талии исчезают, перемещаясь на грудь и сжимая его соски, и он громко стонет, когда одновременно с этим объект толкается в него… Он кончает, пачкая горячей спермой стол и живот, и видит звезды, когда Тони скручивает и дергает его соски, и... о боже, он громко задушено всхлипывает, он никогда так долго не кончал. Внезапно что-то теплое и липкое высвобождается глубоко внутри него, и он даже не знает, должен ли он отстраниться или просто наслаждаться. Тони нежно гладит его соски, и Питер снова стонет. – Ты так хорошо сжимался вокруг меня, малыш, я не мог ничего с собой поделать, – шепчет Тони, прежде чем вытащить из него объект, а затем, словно ничего и не было... … его икры начинают массировать. Как будто это была только часть массажа. Возможно, так и было. Питер дремлет, уставший и насыщенный, и когда он просыпается, Тони улыбается ему и говорит, что их время истекло. Питер встает и моргает. Простыня под ним чистая, полотенце лежит на прежнем месте, и все кажется... нормальным. Он застенчиво улыбается Тони, который пристально смотрит на него, прежде чем встать. – Спасибо, – усмехается он, – это было… это было действительно хорошо, – он немного краснеет, прикрывая бедра полотенцем. Тони кивает, слегка ухмыляясь. – Вы были отличным клиентом. Похвала вызывает покалывание в теле, и Питер идет в душ, чтобы помыться и одеться. Его мышцы, в хорошем смысле этого слова, болят, и он задерживается возле стойки регистрации, чтобы записаться на еще один прием.