***
Я помню всё, Майкл. Тот день, когда мы впервые встретились. Тебе было от силы десять лет. Тебя тянуло к этому дому невидимым, мистическим магнитом. Каждый раз она пыталась увести тебя отсюда, и каждый раз ты убегал и приходил снова. Словно какая-то сила постоянно помогала тебе сбегать от неё и находить дорогу к нам. В один из таких визитов я решила показаться тебе. Я и моя мама. — Кто вы? — спросил ты тогда. Не испугано, нет. Твои прекрасные голубые глаза просветлели. Ты улыбнулся мне. — Это твоя сестрёнка, Майкл, — да, мы знали тогда о твоих выходках. Твоя бедная бабушка рассказывала нам. Но ты казался таким невинным, милым ребенком, что мы смотрели на тебя, и не верили. Ты уже тогда одурачил нас, двух добрых, милосердных женщин. Но в нашей бестелесной, монотонной, мёртвой жизни, которая больше походила на суровое наказание за все человеческие грехи, появилось хоть что-то, за что можно было уцепиться. Это был ты. Ты внёс в наше существование жизнь, и мне было плевать, что будет дальше. Я стала эгоистичной. Но за семь лет, проведенных в заточении, я устала… От этого ада… Я хотела чего-то нового. Я не обрела покой. Я все ещё человек с потребностями и вечной мукой. Я помню, как ты рассмеялся и, не раздумывая ни секунды, побежал ко мне и обнял меня. Просто так. Не спросив. Не испугавшись. Помню, как, когда ты ушел, Тейт кричал на меня и молил не подходить к тебе. Ведь ты чистое зло. Как и он… Я была зажата между двумя убийцами, между отцом и сыном. Между другом и братом. Но я не послушалась его. Конечно нет. Ты приходил так часто, что я порой забывала, что ты живой человек, а не очередная жертва этого дома, обречённая вечно ходить по его сырым коридорам. Мы играли с тобой в игры, которые ты сам придумывал или приносил. Вопреки просьбам Тейта. Мы сидели в нашем саду, под тенью деревьев, смотрели на птиц, которые беспечно летают по небу. У тебя они не вызывали никакого интереса, а на меня до сих пор навевают тоску и зависть… Со мной ты становился беспечным ребёнком. Совсем не злом… Совсем не убийцей. Я научила тебя многому. Человечности… В конце концов Констанс разрешила тебе приходить, так как я отвела от неё многие страдания. Теперь ты приносил мертвых животных не ей, а мне. И слава богу, они погибали раньше, чем достигали территории нашего дома. Иначе здесь развёлся бы самый невероятный зоопарк в истории. Но я отучила тебя делать так. Я сказала, что, делая им больно, ты делаешь больно мне и всем остальным вокруг. Что убивать их неправильно. Неестественно. Что у тебя нет права на это. А в качестве подарков людям, которых ты любишь, нужно приносить что-нибудь красивое и неодушевленное. И тогда ты целый час сидел в подавленном состоянии, задавая кучу вопросов. «Почему им больно?» « Разве они тоже умеют чувствовать». Я поняла, что тебе этого просто никто не объяснил до меня. Ты не знал, что хорошо, а что плохо. В тебе играли потребности твоего папочки. Мне стало так жаль тебя, мой милый Майкл. Ты не хотел меня расстраивать. Ты понял все с первого раза. Констанс просто не умела быть хорошей матерью. Она не смогла тебя воспитать… Я оберегала тебя от них. От Хэйден, всё ещё желающей заполучить тебя, как своего ребенка, которого так несправедливо потеряла. От парочки геев, которые убили моего отца. Все они страстно хотели взять тебя к себе. Страстное желание обрести счастье. Ребенка. У всех появлялась такая потребность, как только они заходили в этот чёртов дом. Завести ребёнка. Но ты был моим… Кроме меня никто не смел к тебе подходить. Ты полюбил меня. Как мать, как сестру… — Ты не можешь выйти отсюда? — спрашивал ты, с наивной тоской смотря мне в глаза. — Нет, я пыталась. За этот забор я выйти не могу, — отвечала я, улыбаясь тебе. — И ты никогда не сможешь покинуть этот дом и прийти к нам в гости? — Нет, — как можно безразличнее поясняла я. — Тогда я буду приходить к тебе. Каждый день, — с готовностью произносил ты. И в какой-то момент, весенним днём, на пороге нашего дома появился прекрасный парень, за одну ночь выросший из маленького мальчика во взрослого мужчину. И если бы я не привязалась к тебе до этого так сильно, я не узнала бы тебя. Единственное, что выдавало тебя, это твои ясные, невероятно красивые голубые глаза. Я, почему-то, не удивилась этому. Наверное потому, что ты был сыном призрака. Необычным ребёнком. — Майкл, это ты? — спросила тогда я, не в силах отвести от тебя взгляд. Не переставая любоваться тобой. Это произошло само по себе. Я увидела чудо. Светлое чудо. Я помню, что буквально почувствовала его злость спиной. Тейт смотрел мне в спину, мысленно, я знаю, посылая в твою сторону проклятия. Но он боялся подходить к тебе близко. А ты тем временем улыбнулся мне. Ангельской улыбкой. Счастливой. Я была в ступоре. Не только я. Весь дом застыл, следя за новым явлением. Я впервые ощутила себя по настоящему счастливым призраком. И почему-то заплакала. Просто не смогла остановить слезы тогда. Как будто вся тоска моей жизни обрушилась на меня в тот момент. А ты подошёл ко мне и мягко обнял меня. Я почувствовала невероятное тепло. Впервые. Тогда, в твоих объятиях, я поняла одну вещь… Меня никогда не обнимал ни один живой мужчина. Только папа. А в тебе бурлила жизнь. Ты был…очень теплым. И ты так нежно тогда вытер мои слёзы. Когда я стала такой ранимой, когда при жизни была такой бездушной? — Как…это произошло? — спросила я, посмотрев на тебя. — Я не знаю, Вайолет, — улыбнулся ты и взял меня за руку, всё ещё наивно пытаясь согреть. У тебя была эта привычка. Ты постоянно брал мои руки в свои и пытался согреть горячим дыханием. Каждый раз я смеялась и задорно лохматила твои волосы. И тогда ты вспоминал. Через несколько минут, пока мы стояли так, неловко, почти у всех моих родных на виду, ты все-таки сказал. Так неожиданно и быстро, что я никак не могла бы этого предугадать этого: — Я знаю лишь одно, Вайолет. Всё это время только ты была добра ко мне. И как только я увидел самого себя сегодня утром, я понял что это… это мой шанс. Я люблю тебя. Я видел, как любят по телевизору. Я знаю, что люблю тебя в сто раз сильнее, чем они любят друг друга. Они так…глупы. Но… Я рассмеялась. Ты был уже таким взрослым. Таким красивым… Но оставался ребёнком. Ты застрял в этом странном состоянии. Мне почему-то хотелось верить в то, что ты искренне говоришь это. Но как я могла поверить словам ребёнка? Однако это тронуло что-то внутри меня… И с тех пор ты стал приходить ко мне каждый день. Ты был у меня с утра до вечера. Ты приносил мне цветы. Приносил конфеты. Самодельные оригами. Я учила тебя быть взрослым. Я стала твоим наставником. Пыталась вывести тебя из состояния большого ребёнка, выросшего слишком рано. И ты был хорошим учеником. Ты хотел стать хорошим, это было видно по твоим глазам. И я была нужна тебе Я была для тебя не просто старшей сестрой… Ты любил меня всеми возможными вариантами. Как мать, как сестру, как друга…и как твой отец меня любил. И как это было неловко. Но моя привязанность к тебе в зародыше убивало эту неловкость. Хотя я сама ещё не понимала этого. Я помню наш первый поцелуй. Когда я читала тебе свою любимую книгу, «портрет Дориана Грея», ты спросил, не похож ли ты на главного героя. Я начала тебя поучать, сказала, что с него нельзя брать пример. Ведь он нарушил закон природы. Он заставил портрет стареть за себя, в то время, как портрет должен был служить вечным напоминанием о его молодости. Я забыла, что ты стал взрослым. Окончательно. И поучать тебя уже было глупо. Но ты рассмеялся и сказал, что ты имел ввиду другое. В книге описывалась неземная красота Дориана. Он цеплял своим изяществом. Я рассмеялась, поняв, что ты имел ввиду: — Если у нас когда-нибудь будут экранизировать этот роман, пообещай мне, что ты пойдёшь на кастинг. — Обещаю, — сказал ты, и, внезапно…поцеловал. Просто так. Просто сделал то, что долго хотел. Как будто это не было чем-то противоестественным. Для тебя — да… Но я знала, что это было неправильно. Во-первых я была твоей сестрой. Но ты не знал, наверное, что это запрещено. Во-вторых…у тебя должна была быть нормальная жизнь. С красивой девушкой, которая могла бы выйти за тебя и родить тебе ребенка. С которой ты мог бы жить и идти вперёд, а не торчать в этом доме. А я мертва… И несмотря на то, что я могла бы удержать тебя рядом с собой,. хотела, чтобы ты был счастлив. Но когда я объяснила тебе это, ты снова мягко утёр мои слёзы и с упрёком сказал, что тебе не нужно другой девушки. Всё, чего ты хочешь, это быть со мной. Может быть, любовь к определенному человеку тоже может переходить по наследству? Вся неправильность испарилась после одной единственной фразы, которую я сказала самой себе: «Я всё равно его люблю». Потом наши отношения пошли дальше поцелуев. Значительно дальше. До сих пор я знала, что Тейт следит за нами. За каждым нашим движением. За каждым словом, за каждым поцелуем. Но как только ты стал смелее, осмелел и он. Он ворвался в комнату, выбив дверь, оттащил тебя за шиворот, закричав на весь дом, что ты урод. Всё произошло слишком быстро. — Кто ты? — испуганно спросил ты, прижимаясь к стене, пятясь от своего отца. — Тот, кому ты обязан жизнью, тварь несчастная! — кричал он. — А знаешь кто она? Она моя! Моя! Убирайся из дома! — Отвали от него! — кричала я. Я знала, это неправильно. Знала, что не должна была позволять тебе зайти так далеко. Но я ничего не могла с собой поделать. И я хотела удержать тебя. В тот момент. В момент, когда была надежда на то, что ты одумаешься и перейдешь к нормальной жизни. Но я испугалась за саму себя. Эгоизм бушевал во мне. И Тейт не раз напоминал мне об этом в будущем. — Это правда, Вайолет? — спросил ты, с отчаянием смотря на меня, панически пытаясь найти ответ. — Конечно, Майкл, — ответил кто-то за моей спиной. Хэйден… Она тоже задалась целью спугнуть тебя. Отобрать тебя у меня. Снова. — Она делает это лишь из жалости, а не из любви… — А я жалею, что породил такое монстра, как ты, Майкл. Жалею! Ты — зло! — кричал он, сильнее и больнее прижимая тебя к стене, игнорируя появление новой заразы за моей спиной. — Убирайся! Ты причиняешь ей боль! — Нет! Прошу! Они лгут! — кричала я. Я не хотела потерять тебя. Столько времени я охраняла тебя. Ты был моим сокровищем. Лучом света в темном царстве. Но ты убежал. Захлопнув за собой дверь. О, я помню, как сидела у входа и била кулаками в дверь, пока ты убегал. Кричала. Ведь в душе ты был ещё маленьким ранимым мальчиком. Мама села рядом со мной, стараясь успокоить. Но я не могла успокоиться. Мне казалось, что из моей бренной жизни выкачали последнее счастье, а я даже не могла избавиться от неё. Не могла, как раньше, наглотаться таблеток и заснуть мирным сном. Я становилась похожей на Хэйден, с её низкими моральными устоями. Ты надолго пропал. Я не видела тебя несколько недель. Ни тебя, ни Констанс. Я вообще старалась избегать всех. Я не показывалась никому, даже маме с папой. Я осталась наедине с этим домом. Моим верным другом стал только он и его голые стены. Его старая мебель. Его дорогие люстры. Я стала снова рассматривать его и исследовать, как раньше. Игнорируя просьбы родных людей показаться им на глаза. Иногда я и не замечала, как уже сотый раз наворачиваю очередной обход вокруг дома, словно за эти несколько лет не исследовала его вдоль и поперек. Мой живой свет погас. На какое то время. Даже не столько потому, что ты ушёл из этого дома. А потому что я не могла этого сделать. Но ты должен был жить жизнью нормального, живого человека. С таким же живым человеком. Я знала, что это к лучшему. Что ты сбежал. Правда хуже всего было то, что я не знала, где ты сейчас. И я была уверена, что ты ненавидишь меня. Это было несправедливо. Я старалась заставить себя отпустить. Убедить себя в том, что всем будет только лучше, если ты больше не придёшь сюда. Если я тебя больше не увижу. Но эгоизм внутри меня твердил иначе. Эгоизм внутри меня молил тебя вернуться. Я разрывалась на части… …но и ты скучал также, как я. Ты сбежал от Констанс, слонялся по лесу. А потом вернулся. Обросший, уставший, потускневший. В тебе что-то изменилось. После слов Тейта, в тебе пропало детство. Я заметила это. Ты поменялся. Тебя всё-таки отняли у меня… — Как жаль, что я не могу вернуть тебя к жизни, и навсегда увести из этого дома, Вайолет, — глухо сказал ты, встав по другую сторону забора нашего дома. Границы моей дозволенной территории. Ты просунул свою руку через прутья и взял мою. Снова тепло… Мне ничего больше не хотелось услышать. Только то, что я не потеряла твоё доверие. Я не позволяла тебе зайти в дом. Я боялась того, что Тейт мог сделать. Что Хэйден могла сделать. Они могли убить тебя, навсегда поместив в этом доме твою душу. Назло мне. Я не желала тебе этого. Что бы ты не делал, я верила, что ты не заслуживаешь этого. И они знали это. Что как бы сильно я не любила тебя, я не хочу помещать тебя в свою невыносимо тёмную, гниющую, тугую безысходность. В свою тюрьму. Как —то раз, после того, как ты вернулся, к нам пришла Констанс и привела с собой медиума Билли. Они рассказали какую-то чушь, как мне казалось. Про ребенка, рождённого от призрака, который будет предвестником конца света. Эти слова были о тебе. Но я лишь посмеялась. Билли говорила, что именно поэтому ты и был таким жестоким. Потому что тобой правит зло, тобой правит дьявол. Твой настоящий отец. Но я не верила. Да, причина твоей агрессии была именно в том, что ты был рожден от призрака…от Тейта. Зло. Ненависть. До которых можно дотронуться. Тейт больше подходил под то описание, которое они повесили на тебя. Как мне казалось. А ещё одна причина- Констанс. И неправильное воспитание. Она никогда не умела быть матерью. Она была жестокой, черствой и эгоистичной. Старушка не смогла дать тебе материнскую любовь, в которой ты нуждался. Я постаралась выгнать их из моего дома. Кричала на них, говорила, что они не правы. Что я изменила тебя. Что ты теперь другой. Ты и сам говорил мне это. Я верила, что помогла тебе. Просто другие не верили. И вот, ты пришёл ко мне снова. Вопреки моим протестам, ты сказал, что не можешь больше жить без меня, ты попросил либо убить тебя в этом доме, либо впустить в него и вернуть все, как было раньше. Ты так сильно хотел быть рядом. Так отчаянно бился за меня. Ты так слёзно жался ко мне, пока все остальные ненавидели тебя. Ты хотел человеческого тепла. И как мне было горько от того, что просить его ты пришёл у призрака, а не живого человека. Неужели все окружающие тебя люди были мёртвыми? На этот раз нам никто не мешал. Ничего нам не препятствовало. Я знала, они смотрят. Глазеют из всех щелей. Смеются, ненавидят, морщатся от отвращения. Я знала, это неправильно. Но мне было так хорошо, что было плевать. Дом не останавливал меня. Ничего меня не останавливало. Словно все моё окружение смилостивилось и дало мне последний шанс. Последний раз… Чтобы потом… Потом к Констанс пришла полиция и начала спрашивать кто ты такой. Они наблюдали за её домом. Они узнали, что ты там живёшь. Констанс снова плела свои искусно выдуманные истории, в которых правды было так мало, что её трудно было бы разглядеть под сильнейшим микроскопом. А потом они заметили нас с тобой внутри этого дома. Когда ты выходил оттуда, не зная о том, что слишком поторопился. И когда я провожала тебя, надеясь, что в сумерках нас не заметят. — Кто вы такие? — спросил какой-то толстый мужчина и побежал к нам. У полиции куча предубеждений насчёт этого дома. Даже они боятся его. Думаю, насчёт меня в органах были какие-то дела. А тут я… собственной персоной, являюсь из дома, из которого, по словам Констанс, сбежала вместе с Майклом когда- то. — Они просто дурачатся, отправились в этот дом на разведку, подростковые забавы, — медовым голосом приговаривала твоя бабушка. Она всегда так говорила со своими детьми, думая, что так она демонстрирует свою любовь к ним. С тобой она никогда так не говорила… Её попытки были тщетны. На помощь тому мужчине бросились его коллеги. — Убирайтесь оттуда! — кричал этот мужчина нам. Я поняла, что оплошала. Если бы я скрылась, это вызвало бы много вопросов. А выйти за ограду я не могла. Я помню, как в поиске помощи смотрела на Констанс, в глазах которой читалась паника. Мужчина увёл тебя за изгородь и бросился ко мне. Он схватил меня руками и начал тащить к воротам. Никто не хотел помочь мне. Если я выйду с территории дома, то исчезну и появлюсь в доме. Снова. И это вызовет гораздо больше вопросов, чем то, почему я, считавшаяся сбежавшей, вернулась в этот дом со своим братом, который неестественно быстро вырос. Его руки буквально обжигали меня. Я сопротивлялась, пока он вытаскивал меня за ворота. Он обезумел. Вероятно, от страха. Сколько раз их вызывали сюда по ложным тревогам. Я не могла винить его, но мне было больно. Чем дальше я была от дома, тем больнее мне было. — Нечего…шастать…по этому чертову дому…— шипел он. Его коллеги пытались его оторвать от меня. Пытались успокоить. — Не трогай её! — кричал ты, пытаясь помочь. Но он отталкивал тебя. — Сэр! Перестаньте! — старалась помочь Констанс. — Ведёте себя как маленький! Они уйдут, пройдёмте ко мне, мы поговорим с вами об этих двух. Уберите от неё руки! Вы совсем с ума сошли, это же просто… — Я никуда не уйду, пока эта юная леди не отойдет от этого дома, я уже сказал! — рычал он и, когда я вырвалась и начала бежать к дому, он поймал меня и, очевидно, рассвирепев окончательно, ударил меня по лицу. Я упала. Наверное, мне было не больно. Я не помню. Помню только, что после этого он закричал, и его голова начала против его воли трястись. Я сначала подумала, что это Тейт, оставаясь невидимым, решил спасти меня. Но потом я увидела тебя. Ты стоял и неотрывно смотрел на него. Сосредоточено. С ненавистью. Твоя рука сжималась в кулак. Медленно и угрожающе. А когда сжалась…его голова просто лопнула. Я закричала. Констанс оперлась на забор, в ужасе смотря на труп мужчины. Один из его коллег грохнулся в обморок. Другой побежал на тебя. А ты схватил его и несколько раз ударил головой об железный забор, раскроив его череп. Что было потом…я не помню. Я закрыла глаза. Я не видела. Я не хотела смотреть. Бедный мужчина кричал ещё несколько секунд, а потом ты отбросил его с территории дома. Хотя бы в чём-то ты проявил милосердие тогда. Минуту я лежала на земле, не в силах пошевелиться. А когда встала, ты побежал ко мне. Я видела в твоих глазах панику и волнение. — Вайолет…ты в порядке? — повторял ты, пока помогал мне устоять на ногах. Ступор… Я стояла и смотрела на окровавленные, изуродованные трупы полицейских, валяющиеся на дороге. У всех на виду. Когда ты успел прикончить третьего? Для меня не существовало на тот момент ничего, кроме трёх бедных людей, чью жизнь ты так быстро и беспечно отнял. Ты повторял мое имя. Беспрерывно. Как будто бы это имя было твоей молитвой. Твоим щитом. Как будто, пока ты повторял его, ты был в безопасности. Но ты только что убил живое создание силой гребаной мысли. О какой опасности шла речь? — Н…н…не т…т…трогай меня…— произнесла я, переводя на тебя взгляд. Страх. Господи, знал бы ты, какой страх окутал меня тогда. Ты смотрел на меня, будто бы не понимая, почему я всё ещё боюсь. Почему я всё ещё плачу. Почему я вырываюсь. Ты не понимал… Зато я поняла. Поняла, что ты такое. Поняла, что то, что Билли рассказала недавно, было не детской сказкой, а очередным проклятием. Очередной легендой, которой суждено было сбыться. Вся моя убежденность в том, что я дала тебе новую жизнь, что я предотвратила превращение тебя в то, чем ты рожден, пропала. Ты был не просто сыном призрака, в котором играл ненормальный, садистский характер папочки. Ты был не просто грустным, испуганным мальчиком, которому надо было показать его путь. Ты был не просто избалованным ребенком, который готов убивать всех, кто приказывает ему. Ты был воплощением зла. Ты был злом. Ты был его вечным источником. Она бурлила в тебе постоянно, вырываясь при любом удобном случае. Когда тебе не подчинялись. Когда тебе приказывали. Когда тебя ни во что не ставили. А я была просто послушным призраком. Потакала тебе, сама того не замечая. В моменты, когда злость выходила бы из других лишь маленькими обрывками, из тебя она вырывалась наружу, словно из жерла мощнейшего вулкана. — Вайолет…прошу…— ты старался удержать меня. Твоя очередь была бояться. Я в страхе пятилась назад. К дому. Выискивая его защиту. — Убирайся…господи…убирайся прочь…— шептала я эти слова вразнобой, будто бы читая древнее заклинание. Ты испуганно шёл ко мне, медленно, словно боясь спугнуть животное. Словно хищник. Я споткнулась о ступеньку, и начала падать, но не упала. Сзади меня подхватил кто-то. Я обернулась, но сквозь слезы не могла разглядеть, кто это. Только размытые очертания. — Убирайся, — спокойно произнёс его голос за моей спиной. Тейт. Я подскочила на ноги, собрав в кучу всю оставшуюся энергию. Он, не отрываясь, смотрел на тебя. А я в отчаянии переводила взгляд с тебя на него. Я не чувствовала тогда ничего. Да, ты спас меня. Но стоило ли оно того? Стоило ли раздробленного черепа. Стоило ли адских мук? Стоило ли…вот этого? — Убирайся…— все тем же тоном произнес Тейт, почти не размыкая зубов. Как будто не желая тратить на это свои силы. Мне казалось тогда, что ты схватишь его за горло. Что ты, забыв о том, что он призрак, вышвырнешь его… Постараешься причинить ему вред. А потом он убьёт тебя, и покой, каким бы незначительным он не был, покинет этот дом… Но ты этого не сделал. Вместо этого ты стал будто бы меньше… Ты боялся его. Пятился и плакал. Тебе было страшно и тяжело. Ты снова потерялся. Как и я. Жалость. Она давила на меня. Стискивала меня. Вместе с моей привязанностью. Вместе с обрушивающейся надеждой. Уж лучше так, чем отдать свою жизнь неизвестно кому. Но я не могла ничего сделать. Я хотела успокоить тебя. Обнять. Даже несмотря на то, что ты только что сделал. Я все равно хотела защитить тебя. Только на этот раз мой разум остерегал меня. Как и мои родители, которые, появившись за моей спиной, медленно отводили меня от тебя. Обнимали и старались успокоить. Снова. Наконец ты отвёл свой взгляд от своего отца и посмотрел на меня. С мольбой. С просьбой. — Вайолет, прошу…—взмолился ты, падая на колени. О эта материнская жалость. О эта женская доброта. Они меня толкнули было подбежать к тебе и успокоить. Но разум снова остановил. Железной рукой. Бетонной преградой. Или не разум? Или это был страх? Нет… За мной была моя семья. Вечно любящий меня человек стоял между мной и тобой, защищая меня. Это был не страх. Это была безысходность, которая убедила меня стоять на месте и смиренно ждать конца… Как бы мне не было жаль тебя, я надеялась что эта жалость пройдёт. Потому что то, что я видела, я не могла принять. Я знала, что будет лучше, если я больше никогда тебя не увижу. Я перестала плакать. Перестала трястись. Я смотрела на тебя с осуждением. Возможно, я смогла бы тебя простить… Но мне было страшно. За себя и родных. Потому что если Билли права, ты мог сделать всё, что угодно, и эта неизвестность пугала. Тейт был похож на бомбу замедленного действия. Которая вот- вот взорвется. Ты ждал моего приказа… Моего приговора. Ты — человек, который больше всего ненавидел, когда ему приказывают, который хотел возвышаться над другими, в которого было заложено это с рождения, ты стоял сейчас ниже нас и ждал моего слова. Моего окончательного решения… — Уходи, прошу…— поверь, мне больно было произносить эти слова. Я помню как из твоих ясных глаз окончательно пропали свет и надежда. Твой мир рухнул. Не прошло и секунды, как тебя уже не было рядом. И никогда больше не будет. Этот дом вновь опустел… Прости меня, я не та, которая могла бы спасти тебя. Я слишком слаба для этого. Твоя природа — зло. Зло, которое ты отчаянно пытался скрыть. Наверное, идти против неё, было ошибкой.***
Я вышла на крыльцо и ждала, пока она уйдёт. А потом подбежала к тебе. Стремительно. Словно меня кто-то сам понёс вперёд. Ты лежал в неестественной позе, уже на границе между жизнью и смертью. Я не ожидала такого исхода. — Майкл, — тихо позвала я тебя, и ты услышал. Ты повернулся ко мне и, собрав последние силы в кулак и улыбнувшись, протянул руку, пытаясь дотронуться до меня. Перед смертью твоей последней целью было прикоснуться ко мне… Дальше я идти не могла. Не позволяло мое проклятие. Наше проклятие. Проклятие дьявола и потерянной души. Я смогла взять твою руку в свою. Попыталась согреть, как ты когда-то. Но моё дыхание оставалось холодным, замогильным. —Спасибо тебе…— прошептал ты сквозь слёзы, преодолевая смерть, чтобы последние секунды жизни быть рядом со мной. Или нет… Ты сжал мою руку. Может быть ты надеялся, что я смогу перетащить тебя ближе к нашему дому. Поэтому ты с такой надеждой смотрел на меня. Я снова была для тебя лишь средством для достижения цели? Я могла бы. Я хотела этого. Я была в шаге от этого. Но я сделала свой выбор. Правильный выбор. Ты опасен для этого мира. Для меня. Для этого дома. Мы больше не встретимся, Майкл. Нам просто очень сильно не повезло родиться не в том месте, не в то время, под несчастливой звездой. Ты с просьбой смотрел на меня. С вопросом в глазах. С недоумением. — Я люблю тебя, — выдохнула я сквозь рыдание, отпустив твою руку. — Прощай… прости… — Прошу…— на последнем издыхании взмолился ты. Да, ты хотел жить. Рядом со мной. В этом доме. Но я лишь встала и отошла. Трусливо и безжалостно, дав себе слово не оборачиваться, и нарушив его в эту же секунду. — Вайолет! — вместо крика вырвалось предсмертное шипение, и твоя рук безжизненно упала на на асфальт, а пустой взгляд остановился на мне. Осуждение… Помимо всех страданий, пережитых мной, со мной навсегда останется твой осуждающий взгляд… Выбирая между двумя адами, которые легли перед тобой, мой милый Майкл, я никогда бы не выбрала тот, в котором оказалась сама. Прощай. И хотя эта фраза звучит так нелепо и глупо из уст глупых актёров из фильмов, из моих она приобретёт новый, настоящий смысл. Я буду вечно помнить, Майкл…