Лёд

По запорошенной снегом дороге брёл закутанный в плащ и накидку человек. Его звали Георгий, но сам он едва ли помнил своё имя. Он давно сбился даже со счёта, сколько дней продолжался его, казалось, нескончаемый путь. Повернуть назад он не мог: следы за ним заметала метель. Наряду с этим на метр впереди нельзя было разглядеть хотя бы что-то, помимо белой ослепительной пустоты, и потому взгляд путника почти всё время был опущен. Вдруг налетел порыв ветра столь сильный, что заставил путника крепче сжать края накидки, но под пальцами хрустнуло что-то. Гоша испуганно взглянул на руку — всего лишь обветрена, — приложил ладонь к груди. Снова хрустнуло. Георгий дражайший гербарий держал прямо под сердцем в кармане с начала пути. Воспоминание об этом внезапно возникло в его голове, подсказывая ему, кто он и куда идёт. Однако не успел он вытащить веточки сухих цветов, чтобы внимательнее рассмотреть их, как вьюга взвыла и взвилась вокруг него колючим вихрем. Глаза сощурились от вороха снежинок, и сам он весь съёжился. Неожиданно всё стихло. Лицо, казалось, принялся лелеять летний ветерок, ласковый и тёплый, словно уже наступил благодатный июль. Гоша приоткрыл глаза и обомлел: вдали, в тени цветущих лип, расслабленно раскинулись два юноши. Густые лиственные кроны над их головами отливали желтизной под лучами полдневного солнца. Лица людей лучились молодостью, и слабая улыбка то и дело трогала уголки их алеющих от поцелуев губ. Один из них вертел что-то в руках, другой — глядел на облака, пенящиеся на разлитой над землёю лазури. Жёлтое светило в небе было столь ясно и лучезарно, что казалось, это эмпиреи пригласительно приотворили свою дверь. — Это тебе, — пронеслось прямо над ухом отвлёкшегося на безмятежное созерцание небесных красот. — Волшебно. — Он повернулся к возлюбленному, попутно ловя запахи, что источала связка полевых цветов. — Макс, ты кудесник. Жизнь будто замерла, и казалось, счастье будет наполнять её вечно, однако едва наступила зима, как судьба напомнила, что не зря её зовут жестокой. Сначала Максим сказал, что видел на заледеневшей реке человека. Неизвестный слёзно кричал его, но стоило спуститься на берег, как налетевшая метель скрывала его на минуту, а после лёд уже был пуст. Гоша сходил вместе с ним на то место, но в тот день никто так и не появился, и все их поиски закончились ничем. Можно было бы подумать, что кто-то провалился под не совсем ещё крепкий лёд и утонул, но в городе никто не пропадал. Однажды Максим снова пошёл к реке, но уже в одиночку. В этот раз неизвестный явился и протянул ему руку. Макс, надеясь помочь бедному человеку, взял его руку в свою, и тут прятавшийся всё это время за деревом Гоша разглядел за ослабевшей метелью лицо Ледяного Короля. В ужасе юноша закричал и кинулся к берегу, но было уже поздно: лёд опустел. Теперь он вновь искал встречи с Ледяным Королём и следовал на север, откуда он являлся в облике вьюг и вихрей, где, по преданию, в окружении вечных снегов стоял его замок. Гоша шёл долго, настолько, что чуть не позабыл, в чём смысл его пути. Однако наконец перед ним вырос покрытый льдом горный хребет, преграждая путнику дальнейшую дорогу. Гоша попробовал его обойти, но, казалось, скалам не было конца, а проход меж ними, если таковой вообще существовал, теперь был запечатан снегами. Внезапно налетел порыв ветра и бросил горсть снежинок прямо в Гошины глаза. Тот немедленно зажмурился и выругался про себя, но когда он вновь открыл веки, то поражённо замолчал. Вдоль склона горы показалась тропа. Идти по ней было опасно: в вышине вихрь не утихал, а становился лишь сильнее и грозился сбросить с тропы к ледяному подножию, но Георгий решился. Прижимаясь всем телом к холодной скале, он терпеливо поднимался осторожными шагами до вершины. К тому моменту, как он добрался до наивысшей точки, единственной мыслью его было прилечь хотя бы на камнях. Однако только заглянул он за другую сторону, как силы вновь наполнили его измученное тело. Склон горы здесь, в отличие от того, по которому ему пришлось подняться, был пологим, да и камень покрывал не лёд, а слабая седая изморозь. Но, самое главное, вдалеке, за раскинувшимся хвойным лесом, на бледном солнце блестел шпиль ледяного дворца. Гоша скоро спустился к подножию гор и устремился в лес по проложенной кем-то, причём, по-видимому, весьма давно, тропе. Не обременённый надобностью блуждать в поисках дороги, Георгий наконец мог вздохнуть спокойно. Лес вокруг него тихо шумел под дуновениями поутихшего ветра, а где-то даже раздавалось птичье пение. Однако самих птиц видно не было, будто кто-то другой мастерски играл на флейте, спрятавшись в глубине сосновых крон и под пологом еловой хвои. Гоша опять напрягся и ускорил шаг. На опушке, куда он так спешил, его встретило ослепительное сияние стен ледяного замка. Прикрывшись щитком из ладони, юноша почти наугад шёл вперед, пока глаза, недавно вглядывавшиеся в полумрак чащи, не привыкли к яркому свету. Последний шаг — он на пороге. В нерешительности Гоша сначала отбежал к окну, заглянул за него: зала пустовала. Сбитый с толку, юноша вернулся к дверям и постучал. Лёд откликнулся глухим треском, но никто так и не пришёл отпереть затворы. Тогда Гоша упёрся в дверь рукою — она, что удивительно, поддалась. В лицо повеяло снегом, и, проморгавшись, Георгий с ужасом убедился, что внутри действительно никого не было: трон пустовал, в тёмных углах никто не таился, и лишь слабая метелица гуляла по пустому залу. В изумлении он вернулся назад и дрожащей рукой притворил ледяную дверь. Лицо его было белее лилии. Вихрь сорвал с головы капюшон, и по ветру развеялись отросшие за время скитаний волосы. Гоша не двинулся, ему не верилось, что всё было зря. — Вот так! — Гоша вскинул голову. Впервые за долгое время он слышал чей-то голос. Он пригляделся: за рощей голых деревьев, в отливающей белизне неба стояли две тени. Гоша дёрнулся и раскрыл рот в безмолвном вскрике. Ледяной Король, с лицом, словно выточенным изо льда, восхищённо наблюдал за юношей, что пускал в небо ледяные стрелы. Долетев до вершины, где светило бледное солнце, они с треском раскалывалась и осыпались мириадами блестящих осколков. На лицах обоих играла улыбка. Гоша сморщился и сжал грудь до хруста рассыпавшегося гербария. Выходило, что проделанный им путь не был напрасным, но для чего тогда он явился сюда? Чтоб растоптать чьё-то счастье, чтобы разломать чью-то жизнь? Они ведь улыбались… Но разве это не Ледяной Король первым разрушил его счастье?! Кто, если не он, похитил у него любимого, а вместе с тем и радость жизни? Гоша сжал зубы и, бросив решительный взгляд на рощу, стремительно направился туда. Стрелок и Ледяной Король удивлённо обернулись на хруст шагов. Изумление на лице последнего скоро сменилось надменной усмешкой. Максим же невыразительно взирал на Гошу, будто они вовсе не были знакомы. Губы его синели, крахмальная кожа почти сливалась с небом, а взгляд был холоден как лёд. Гоша в замешательстве переступил с ноги на ногу и осторожно приблизился. — Это же я, Гоша. Разве ты не помнишь? Разве… По наитию Ледяного Короля, опустившего на плечо юноши свою руку, тот бесцеремонно, даже не дослушав, поднял лук и натянул серебряную тетиву. Георгий вздрогнул. Как в дороге, он вдруг осознал, что ему уже не повернуть назад. Он отверг спокойствие, уют дома, всякую радость и, наконец, саму жизнь, только чтоб попытаться вернуть потерянное, и если это ему не удалось, то теперь не остаётся ничего другого, кроме как принять смерть от того единственного, к которому он мог вернуться. Он сделал шаг вперёд и склонил голову. И дышал размеренно, уже предчувствуя свою судьбу и соглашаясь с ней. И ждал, когда наступит тот самый момент освобождения, что станет ему скорбным утешением за проделанный путь. — Почему ты не бежишь? — прозвучал серый голос, и нужно было внимательно прислушаться, чтобы расслышать сквозящее в нём недоумение. — Отчего он даже не поднял руки, чтоб защититься? Кто это и почему он не боится? — просвистел хрип, как если бы в горле теснилось что-то, что мешало говорить. Раздался глухой удар: что-то упало наземь. Максим перевёл взор на Ледяного Короля. Встречный взгляд, источавший разочарование, был хотя резок, но будто лишён удивления, и оттого невольно вспоминалось те правды и небылицы, что слагали о Ледяном Короле. Он похищал людей, надеясь отогреться в пламени их светлых чувств, на которые сам он был неспособен. Однако никто и ничто не могло уж спасти его, ведь, несмотря на все попытки, он глубоко в душе подозревал: тепло для него — значит смерть. И потому все эти люди рано или поздно пропадали. Ледяной Король, в свою очередь, возвращался к одинокому прозябанию опостылевшей жизни, с которой он, впрочем, боялся расстаться. Так продолжалось уже много, много лет. — Вон, — прошептал он. Никто не шевелился. По лицу Максима потекла слеза, и если б Гоша осмелился поднять взгляд с земли, на которой утопал в снегу брошенный лук, то понял бы, что это тает наледь на его глазах. — Вон! — прокричал Ледяной Король, распаляясь и болезненно сжимая пальцы. Макс что-то прошептал. На мёрзлой земле рассыпался спавший с его уст синий иней. Гоша поднял взор и решительно взял бледную руку в свою. С кожи как стёрся белый актёрский грим, обнажая налетевшим ветрам чистую человеческую ладонь. Уже осторожней Георгий потянул друга в сторону и вопросительно взглянул ему глаза. — Прости, — проговорил Максим, и Гоша на минуту замер, подумав было, что он решил остаться, но стоило ему получше вглядеться в воспалённые глаза, как он мигом всё понял. — Тебе не за что извиняться, — уветливо пробормотал Гоша и приобнял Макса. — Идём домой. Им предстоял тяжёлый путь, чтобы вернуться обратно, но теперь они были неодиноки, и все сложности и невзгоды казались теперь ничем по сравнению с тем, что они пережили, и на что обречён был навечно Ледяной Король.