Родственная связь

Действия разворачиваются в Хэддонфилде, штате Иллинойс, 1987 г. Главному герою на момент развития событий 16 лет. — Чмо и пидор, — школьный хулиган толкнул неказистого паренька в плечо от чего тот повалился на траву. Все учебники разлетелись, и он принялся быстро собирать их с земли, стараясь не обращать внимание на сотни внимательных глаз. Чья то рука с длинными малиновыми ногтями и разноцветными браслетами подала последнюю книгу и Гэлл поднял глаза. Напротив сидела его одноклассница, Лили. Её кудрявые блондинистые волосы были собраны в высокий аккуратный хвост, закреплённый яркой розовой резинкой. Она мило улыбалась своими накрашенными губами, сочувствуя Гэллу за его суровую долю. Парень забрал учебник, опуская глаза в землю стараясь как можно быстрее подняться и отряхнуть колени. — Ты Гэлл Мосли, да? Этот задира Редж снова тебя донимает? Почему ты не расскажешь кому-нибудь? — её нежный высокий голос был взволнован, она смотрела на него с неприкрытым сожалением и, видимо, старалась помочь. Почему Гэлл не мог никому сказать? Да просто некому. Его семья никогда не была несчастной. Наоборот, любовь и ласка всегда присутствовали в жизни Гэлла. До смерти отца. Он погиб не своей смертью, мать обезумела от горя, пила, шаталась где попало. Её начальство конечно быстро узнало об этом, и она вылетела с работы. Долгое время она беспробудно выпивала, а когда деньги кончились, пошла работать в бордель. Там её и заприметил Дерок, какая-то важная шишка. Он её быстренько забрал, а Гэлл был как груз, который ни его мать, ни Дерок тащить не хотели. Вроде, всё более-менее наладилось, Дерек задаривал его маму подарками, иногда не скупался на Гэлла, возил на курорты, модные показы, покупал технику, одежду, на что только его мама пальчиком покажет. Но вот к обычной жизни она так и не вернулась. На её прикроватной тумбе так и стоят разные таблетки, которые ей прописал психиатр. Их семья переехала в Хэддонфилд недавно, а парень друзей так завести не смог. Гэлл давно разучился общаться с нормальными людьми. Постоянные визиты к шишкам города, их крутые дети с коронами на головах, бесящие до скрипа зубов, выводили Гэлла из себя, и он сидел молча, считая, что лучше так, чем деградировать, как все вокруг. Отчим хоть и баловал Гэлла, но нисколько его не уважал, даже открыто презирал, иногда в порыве гнева говоря обыднное «Хорошо, что ты мне не родной, сгорел бы от стыда, будь мой сын гомосеком». Его мать к этому относилась «никак», как в принципе к его жизни и к нему в целом. Она охладела к Гэллу и потеплела к Дероку, забывая, кто в своё время сидел в слезах у её кровати в больнице после отравления медикаментами, умоляя бога, чтобы с ней всё было в порядке. Сейчас он уже адаптировался к такой ситуации, понимая, что поменять он ничего не в силах, плыл по течению наслаждаясь тем, что есть сейчас. Каждое утро он встаёт, ест безвкусный завтрак, заходит в ванную и долго на себя смотрит, копаясь внутри. Почему? Что с ним не так? Может дело в бронзовых глазах? Или в русых прилизанных волосах? Или в веснушках, что покрывает почти всё его тело? Может дело в низком росте, худощавом теле или слишком белой, даже молочной коже? Или его так портило родимое пятно на бледном плече? «Ты посмотри на себя. Оделся как ботаник, даже очки нацепил, но у тебя на лбу написано, что ты пидор, а не ботаник. Что это за жилетка? А эти штаны. Разве такие, как ты не должны ходить в платьицах, цокая каблучками, а? Ну и чо ты трясёшься? Смотри не обоссысь от страха, уёбок. Сегодня у меня нет настроения тебя бить, но завтра мы обязательно увидимся и я сделаю тебе такой макияж, которого будете достойны только ты и твоя мамаша шлюха». — так однажды сказал Редж. Разве это причина тому, почему всё так перевернулось? Разве это оправдание тем, кто так его унижает? Это Гэлл спрашивал у отражения каждый день, но увы, не находил ответа. Душ был единственным спасением. Он мог провести в нём несколько часов, просто стоя под струями воды. Она отвлекала, она успокаивала, она очищала и тело, и душу. Так казалось раньше, пока не появилась новая проблема — первая любовь. Однажды в школе Гэлл увидел просто потрясающего парня. Красивый, умный, такой школьный бэд бой, но по совместительству самый популярный парень. Чёрные густые волосы уложенные в модную причёску, красный бомбер с эмблемой школы, всегда победное выражение лица и такие потрясающие янтарные глаза змия. Гэлл сразу понял, что ему не на что даже надеяться, поэтому лишь тихо дрочил в своей комнате глубокой ночью, крепко сжимая фотографию этого парня в ладони. Он часто грезил о том, как бы этот парень его взял, но до игрушек никогда дело не доходило. Гэлл слишком сильно стеснялся их купить, да и если бы Дерок их нашёл, Гэлл бы просто сгорел от стыда. Но однажды что-то его выдало в его высоких чувствах к школьному плейбою, и Гэлл стал посмешищем. На его ящике каждый день появлялись новые надписи с одинаковым содержанием — пидор, чмо, вонючка, дрянь и прочие оскорбления. Гэлл надеялся на понимание со стороны его первой любви, но разочаровался, когда он вместе со всеми открыто унизил его, сказав «А зачем такие вообще живут? Лучше сдохни, пидор». После всех словесных унижений, его ещё и побили за школой какие-то парни, к счастью не заставляя делать другие грязные вещи, хотя Гэлл допускал, что заставят. Домой он шёл в ужасный ливень поздно ночью, ведь очнулся он только через несколько часов после произошедшего в какой-то канаве у здания школы. Вся одежда разорвана, штаны в грязи, на очках трещина и погнутые дужки, весь он сам промок и замёрз. Дома его никто не встретил, не обнял, не спросил что случилось, Гэлл лишь тихо зашёл в ванную и заперся в ней. В этот день была его первая попытка суицида. Он порезал себе вены. К его сожалению, отчим заметил в коридоре ботинки пасынка и, не найдя его в комнате, постучал в ванную, а когда ему никто не ответил, выбил дверь, видя там Гэлла, всего в грязи и крови. Дерок сразу отвёз его в больницу, где парня напичкали снотворным, после которого он спал очень долго. На этом забота отчима закончилась, и началось ещё более тяжёлое время — зависимость Гэлла от самоистязания. Чуть что — слезы и новые порезы, его психика дала трещину. Когда отчима заколебали его концерты, он повёл его к психиатру. После долгого лечения состояние Гэлла хоть и не дошло до отметки «норма», но хотя бы было приближено к ней. Хотя даже сейчас любой стресс вызывал у него панику, которая могла дойти до истерики. Произошла ситуация с первой любовью, к счастью, в другой школе и об этом позоре в Хэддонфилде никто не знал, но это никому не мешало и так над ним глумиться. Последние 3-4 года его жизни это отчаяние, боль, ненависть, подавленность, отвращение. Весь этот перечень чувств и эмоций не просто пребывает с Гэллом, он сам стал им. Люди радуются, когда чувствуют спокойствие и счастье, он же рад моментам, когда не чувствует ничего, когда эмоции не рвут душу на куски и он может просто помолчать сам с собой. На радость жизни, на её яркие краски Гэлл уже очень давно не надеялся. Сколько бы Гэлл себя не убеждал, что он тут не причём и от него ничего не зависит, парень ощущал вину. Вину за смерть отца, за состояние матери, за то, каким Гэлл родился, за все те унижения, что преследуют его. Сколько бы Гэлл себя не убеждал, что в этих ощущениях нет ничего плохого, он ощущает стыд. Стыд за свои слёзы, за слабость, за ущемленность. Гэлл разучился смеяться, разучился просто улыбаться, не натянуто, а искренне. Когда его обнимали в последний раз? В тринадцать, когда отец ещё был жив? Когда жизнь напоминала волшебную сказку про принца и принцессу, у которых родился прекрасный сын и у него впереди светлое и долгое будущее? Ответ на этот вопрос Гэлл знал, да только признаться в этом себе было слишком тяжело. Это сказка не закончилась, ведь она даже не начиналась. Ведь нет дракона и принцессы в башне, прекрасного рыцаря в серебряных доспехах на белом коне. И это рыцарь не спас ту принцессу, и у них не родился сын, и не жили они долго и счастливо. Ведь сказка — это всего лишь сказка. Сейчас, стоя у дверей дома, Гэлл мечтал просто лечь спать и наконец-то отдохнуть после всех тех мыслей, что снова поселились в его голове и жужжали словно рой пчёл. На календаре горело дата «тридцать первое октября», что означало, что вечером начнут отмечать Хэллоуин. Все будут наряжаться в причудливые костюмы, зажгутся красные тыквы, дороги усеют чудовища и духи, только вот Гэлл совершенно не был рад. Этот Хэллоуин у него в печенках сидел после издевательств Реджа. «Скоро Хэллоуин, и Майкл Майерс придёт за тобой, он всегда убивает таких убогих, как ты». Сколько раз Гэлл это слышал? Два? А может пять? Парень даже не знал о ком речь, но его активно запугивали, пытаясь довести. Счёт нападок Реджа уже давно сбился, и начался счёт спокойного времени без него. В любом случае для Гэлла этот праздник ничего не значит, и он решил провести время за чтением или, может, просто выспится и отдохнёт хорошенько. Хотя, если признаться честно, он бы хотел так же веселиться, как и все на улице. Так же бегать по домам с друзьями и выпрашивать конфеты, напиться чего-то очень крепкого и не думать о проблемах. И второе вполне выполнимо, но он ещё не настолько отчаялся, чтобы пить в одиночестве. В голове ещё свеж образ матери, сидящей с бутылкой около стола и пьющей даже не из стопки. В итоге его решением было просто купить что-нибудь вкусное на вечер, взять пару банок пива и посмотреть какое-нибудь страшное кино, раз уж Хэллоуин обломится. Не зная, что его планам не суждено сбыться, Гэлл лёг в постель со спокойной душой погружаясь в такой же спокойный сон.