Тот самый пост из тамблера

«Это было лучшее изо всех времен, это было худшее изо всех времен…».* Нет, Чарльз, для кого-то это был тотальный пиздец, без всяких двойственностей. Категорично и однозначно: пиздец. Никогда не становитесь писателем. Вообще не стоит идти в искусство, если вы хотите кормиться едой, а не только своими амбициями. Вы будете разочарованы в людях. Каждый, кто будет критиковать, не станет отягощать свои умозаключения конструктивностью, или хотя бы, элементарной логикой. Сказал тебе Федя Васькин, что ругаются не как «кот с псом», а «как, кошка с собакой», потому что «только бабы так грызться могут, ващет», и накрылось твое сочинение по Онегину вместе с четверкой по литературе в четверти. Но что там Федя Васькин, если есть родня, авторитетно заявляющая о бесполезности и несерьезности твоего писательского дела. Ни поддержки, ни участия, ни словечка доброго не услышишь на очередной семейной сходке. Зато, вместе с щедро приправленными майонезом салатами, отправится в путешествие по канализационным трубам и твоя самооценка. Да, у винегрета на сегодняшнее мероприятие «плюс один» — обосранное мнение «писаки». Пожелаем им прекрасной прогулки по стокам клоаки спального района Академический, ведь там самое место взглядам, которыми молодые «мозги себе засирают». Нет бы, оставить таких «критиков» позади себя, и не тащить этот груз. Мир огромен — ищи себе единомышленников не хочу. Найдутся и те, кому творчество твое по душе. Но люди, которые похвалят работу, сами того не осознавая, лишь продлят агонию саможалости, в которую попадаешь еще с первый буквы написанного… Что же ты, беспечный обыватель, ищешь в этой веренице лингвистических страстей? Зачем ты даешь мне сладкую, но ложную надежду? Неужели мои бессознательные стремления достойны хоть толики твоего внимания? К чему же мне даны глаза, уста и персты, если я не могу надлежаще ими пользоваться? Все тлен, тлен, тлен… Искусство эквивалентно экзистенциальной драме. Упс. Но эта история была не так примитивна в плане личных страданий. До определенного момента. Началось все с книги. С первой в жизни книги сказок. Маленькому Эрнесту совершенно не удавалось понять, как то, что можно было держать на своих детских коленках, могло вмещать в себе леса и океаны, башни с грустными принцессами, и дворцы с воинствующими рыцарями. Каждую ночь взгляд мальчика из последних сил цеплялся за темно синюю обложку — перед тем как заснуть, он пытался разгадать тайну книги. Днем она всегда молчала, только звонкий шелест пожелтевших страниц доносился до ушей Эрнеста. Хранительница сказок, всегда покорно лежала в руках, когда была закрыта. Но когда мама раскрывала ее и начинала читать, ребенок попадал в совершенно иной мир. Вдруг его русые мягкие волосы становились черными и густыми. Обзору начинал мешать капюшон из грубой ткани, натянутый на глаза. Ноги и руки вмиг вытягивались, чтобы было удобнее нападать на кареты и обворовывать толстощеких господ. Или он начинал чувствовать запах океана. Напряженные мышцы, зоркий взгляд, устремленный за черту горизонта, уже ждали новой авантюры. Дерево руля, нагретое зенитным солнцем, доверяло юному капитану судьбу экипажа. «Курс на Южные Земли, где ждет слава, где ждет почет, куда зовет отвага!». А после этого, он становился принцем, который ловко ведет даму в танце. Пары, быстро несущиеся по паркету в ритме вальса, огромная зала смешивается в цветастое нечто, но это неважно, ведь он полностью доверяет себе — он не оступится, каждое движение доведено до совершенства. Улыбка, речь, жесты, манеры и мысли — все, что можно прочесть во взгляде, преисполнилось возвышенностью и достоинством. Это его последний бал — завтра он отбудет на поле брани, где будет сражаться за короля и Родину. Сказки будоражили воображение, но все еще оставались немыми для маленького Эрнеста. Как мама могла говорить все то, что говорила книга? Какое заклинание она знала, раз могла так легко, так играючи убаюкивать малыша словами? Пока эти сложные вопросы затихали в голове засыпающего мальчика, волшебство, любовь, приключения, что сопровождали каждую историю, оставались тлеющими искрами в сердце. Они стали основой самой главной, определяющей черты Эрнеста. Они ждали своего часа, чтобы воплотиться в собственных историях. Потом было много книг. Море книг. Океан книг. Они смотрели в лоб со столов, подглядывали с полок, жались стопками в углах, осуждающе шелестели страницами с подоконника возле открытого окна, как бы говоря: «что рот раззинул — птица гнездо совьет». Бабушкина библиотека не позволила Эрнесту мирно существовать в качестве потребителя искусства. Она сделала его производителем. У преподавательницы немецкого языка и литературы в университете было немало книг. Изольда Рудольфовна была пылкой почитательницей русской классической литературы. Но вопреки своему консерватизму во вкусе, она также яро была убеждена в том, что достойная книга — это книга, которая заставляет менять естественное течение твоей мысли. Оставалось соединить данную идею с природной любознательностью женщины, которая только усиливалась с годами, выделить комнату и за сорок лет появится библиотека мечты. В ней можно было найти практически любое произведение любого русского писателя, начиная с «Писем русского путешественника» Карамзина, заканчивая «Письмами о добром и прекрасном» Лихачева. Профессия и собственное желание обязали обставить один стеллаж оригиналами немецких писателей: Шиллер, Гете, Гебель, Лессинг, Гофман, Белау, Поль. Было много книг по искусству, архитектуре и биографий этих же деятелей искусства. Никто не знает по каким причинам они попали в руки к Изольде Рудольфовне, но у нее было множество учебников и методичек по электротехнике, механике и черчению. Но больше всего в этой библиотеке Эрнест любил зарубежные романы. Они были прочитаны Изольдой Рудольфовной по большей части по одному разу (в отличие от остальных), но, то ли из-за советского инстинкта хранения всего, что хорошо в руке лежит, то ли из-за собственнического отношения к книгам, она не рассталась с ними. Книги просто лежали стопками на столе или полу: не было возможности ставить еще один шкаф, но женщине так больше нравилось, из эстетических соображений. Так с комнаты в двадцать квадратов, началась новая глава жизни мальчика. Так со своего одиннадцатого лета Эрнест увлекся литературой. Если он брал читать зарубежные произведения, то Изольда Рудольфовна еще добавляла, для обязательно-принудительного прочтения, какую-нибудь книгу одного из русских классиков. Разумеется, новый роман из стопки можно было взять только после основательного, а зачастую и детального, обсуждения с бабушкой сюжета и героев произведения соотечественников. Миры и персонажи, с которыми мальчик встречался в книгах, пробудили в нем желание сочинять, а стараниями бабушки были привиты уважение к русскому языку, а также благоговейное восхищение перед поэзией. Сначала Эрнест просто записывал идеи в черновики, пока делал уроки. С течением времени учителя уже порывались вызывать родителей в школу, из-за небольших диалогов в тетрадях, что сами-собой просились из-под руки мальчика во время тягомотного «обучающего» процесса. И вот уже почему-то одноклассница Кристина Азовцева вручила ему ежедневник на 14 февраля, хотя все в классе договорились подарить валентинку своему соседу по парте. А мама вдруг начала отчитывать за трояки по русскому, приговаривая: "Эх ты, писатель". Эрнест был уверен: его небольшое увлечение породило у всех глубокое заблуждение на счет того, что ему суждено творить с помощью пишущей машинки. Однако, что-то перевернулось внутри него, когда отец привез ему блокнот ручной работы. Черная, холодная кожа, будто влажная на ощупь, идеально лежала в руке мальчика. Горящим взором он окидывал девственно белые листы плотной бумаги. Руки потряхивало от нахлынувших эмоций, живот стянуло невидимым корсетом, а в голове не было ни одной связной мысли. Было только безоговорочное осознание того, что если он не будет писать - он не будет жить. Той ночью он исписал семь листов, а утром в школе он сказал своему классному руководителю - учителю по русскому языку и литературе - что он согласен на участие в конкурсе сочинений. И после этого он уже не останавливался. Сочинения, конкурсы сочинений, конкурсы рассказов, конкурсы-конкурсов по сочинениям, конкурсы поэзии, конкурсы современной прозы… Много конкурсов. Благо бабушка вертелась в нужных кругах и всегда подкидывала варианты, куда еще чего можно отправить. Конечно, ни один из шансов упущен не был. Эрнест легко вспоминал истории героев прочитанных книг, умело их компоновал, а затем писал совершенно противоположное — так создавался сюжет. Персонажи были живыми. Внешность, привычки и мотивы сами слетали с конца ручки. С шестнадцати лет его рассказы начали стабильно печатать в литературных журналах для молодежи. В девятнадцать он издал свой первый фэнтезийный роман. В двадцать один — детектив, действие которого разворачивались на просторах бескрайнего космоса. Описание мира, логичность и целостность сюжета, прописанные до мельчайших деталей герои, крышесносные сцены боев - о, этот парень забирал лавровые венки во всех номинациях, по отзывам читателей. Но для Эрнеста этого было мало. Он был рад, что людям нравится то, что он пишет. Но ему хотелось заставить их мыслить. Хотелось, чтобы люди рвали свои шаблоны, чтобы они знали, что если бы не книга, то они бы об этом не задумались. Эрнест жаждал писать так, чтобы ни один читатель не оставался равнодушным к его произведению. Поэтому, воодушевив своего редактора на новые свершения, юноша начал свою новую книгу.