В крохотном, крепко сжатом кулачке шуршит ярко-красная обёртка.
— Коннор?
Коннор не отвечает, прикусывает изнутри губу, куксится, спрятанные глаза блёстят под ярким светом настольной лампы.
— Что это, Коннор?
Он заводит руку за спину, стараясь не шуршать, почти не дышит, его плечи не двигаются.
— Коннор?.. Покажи, что у тебя в руке.
— Ничего.
— Тогда что ты от меня прячешь?
— Ничего, — упёрто повторяет мальчик. Со стороны слышно дрожь и напряжение в худеньком горле, как дыхание удушающе застревает в нём, приглушая любой звук, скатывается в ком, отчего глаза блестят сильнее.
— Пожалуйста, дай мне руку, — терпеливо и по возможности мягко цедит Гэвин.
Перед ним послушно вытягивается раскрытая ладошка.
— Другую, — ещё сдержаннее цедит.
Коннор заводит её за спину, шуршит фантиком, меняя.
— А теперь обе.
— Я не могу...
— Почему? — вдруг более спокойно спрашивает Гэвин, утратив в лице только появляющиеся первые морщины, складку на переносице, выглядит непринуждённо и с лёгким недоумением. Он сидит напротив на детском стуле в комнате сына. Работа не отпускает Рида даже в его собственном доме.
Коннор умный мальчик, и поэтому никак не находит логичную важную причину, почему он не может показать обе руки одновременно, чтобы не отдавать батончик и не ронять за собой на пол.
Он видел однажды допросную. Одним глазком, пока папа говорил с тем большим, носатым, лысым дядей. И сейчас собственная комната в детском воображении рисовалась именно так: серая, голая, холодная, только два стула и стол, над ними тусклые лампы, а за стеной сидит и слушает N — главный обвинитель.
На секунду Коннор сильно жмурится, силится, и перед Ридом оказываются две дрожащие, зажатые в кулаки ручонки, в одной из которых конфета. Кажется, она теперь раздавлена.
— Что это? — вновь нарочито беспристрастно чеканит Гэвин. Он старается не быть слишком серьёзным, давить или пугать, но сохранять в лице сосредоточенность, когда видит, что сын почти на грани и готов заплакать, — ему удаётся.
— ... бисквит, — не выдерживая, мальчик понемногу давится комком нервов, тяжело сопит. Крохотное сердечко стучит часто-часто, как у пташки. Батончик скользит в руке.
— Где ты его взял?
— У Питера.
— Хорошо... Ну-ну, Коннор, расслабься. Я просто хочу узнать подробности, не более того.
Но он не может.
Он видел тех людей, с которыми работает папа. Видел, что с ними делают. Коннор умный мальчик и знает, что это такое. Видел их побитые, искорёженные лица, полные скорби, пустоты и равнодушия к собственной жизни. И мысль, что его вот-вот закуют в наручники, как тех несчастных, заставляет дышать совсем часто и сбито, не в силах сопротивляться скатывающимся слезам по раздувающимся и втягивающимся щекам от панических вздохов, но он исправно держит руки над столом.
Гэвин меняется в лице, сутулится вперёд и тянется к мальчишке, чтобы прихватить за трясущиеся плечи. Он старался не переборщить, но живое воображение ребёнка слишком опасная вещь, с которой он не сумел совладать, и теперь напряжённо хмурится. Дети явно не его профиль.
— Тише... К-коннор, тебе нечего бояться. Тебя никто не будет ругать, слышишь? Кивни, кивни, если ты меня понимаешь. Умница... Послушай, тебе абсолютно ничего за это не будет. Обещаю! Ты же знаешь, что папа всегда сдерживает обещания?.. — Коннор кивает. — Да, знаешь. Просто расскажи, откуда у тебя эта шоколадка.
— Мн-не её д-дал П-питер...
— Тот самый?
— Д-да...
— Он ведь кому-то ещё давал? Много?
— Дав-вал... — совершенно бесконтрольно Коннор мнёт несчастную обёртку, измельчая содержимое в крошку. Его лицо заплывает слезами, быстро краснеет. Гэвин понимает, что нужно скорее закончить и надеется, что Н. не вмешается. За этот приступ он будет себя корить ещё очень долго. Рид знает точно.
Ему плевать за эту несчастную конфету. Да и чёрт бы с ней! Он купит ещё. Пять, десять... да хоть сотню! Сколько угодно! И также знает, что от ядовитого чувства вины никакими сладостями в мире не откупится. Этот наивнейший ребёнок ему всё простит: любую гадость и подлость, любое бранное слово, когда мамы нет рядом, любую сигарету в своём присутствии. Но вот за
это собственная совесть не простит Гэвина.
Не хотел, но сделал.
— Тш-ш-ш, ну, Коннор... — он выбирается с места, подползает к сыну и берёт его на руки, совсем обмякшего, трясущегося и заикающегося, жмёт к груди и пытается на манер N неумело качать. — Это всего лишь конфетка.
— Пит-тер... ук... ук... укр... украл их в... в... в... в маг-г-газине...
— Не бери больше у него, ладно? — совсем негромко у плеча спрашивает детектив и чувствует частый вялый кивок. — Попросишь меня, если захочешь. И я тебе куплю. Да? — опять кивки.
Гэвин приглаживает затылок сына до влажной шеи и шипит до тех пор, пока всхлипы не затихают совсем, и только потом ощущает, как тело всё тяжелеет в его руках, виснет на нём. Детектив аккуратно поднимается с пола, придерживая Коннора так, чтобы не потревожить, доходит до постели, убирает порченое печенье из кулака и затем снимает прелую футболку, ей же утирает сопли, подсыхающие слёзы – всё равно стирать. В шкафу где-то свежие лежат.
Пальцы не сводятся в чёткий ряд, большой вообще неестественно дёргается.
Когда он оставляет детскую, первое, что делает тут же, уходит к себе, чтобы молча перекурить. В голове роятся мысли, много мыслей. Снова поучительная забава вышла из-под контроля. Нужны средства на приём. Опять начнётся заикание. В очередной раз всё испортил.
N молча стоит за дверью комнаты мужа, тревожно прислушивается, жмёт ладони к груди, и он даже не слышит вздох. Ей всегда немного боязно в такие моменты к нему заходить, поэтому N неслышно отступает и возвращается в комнату Коннора.
Рид не замечает, как тянется к третьей подряд сигарете. Сердце стучит набатом от скорости затяжек. Отвлекает от пачки уведомление на мобильный:
Поздравляю.
6:03 p.m., Тина
Не сразу доходит, что к чему, но в ответ на сообщение Гэвин усмехается. Лицо окатывает тяжестью, он трёт веки и выдыхает. Дрожь сходит.
На следующий день он покупает самый вкусный торт и смотрит, как Коннор с неописуемым удовольствием утыкается в него прямо разинутым ртом, мажется в шоколаде с кремом и заливисто смеётся с улыбкой до ушей, хлопая в ладони, будто это его второй День Рождения за год.
Гэвин готов скупить все лучшие кондитерские в городе.
