Порочный круг

В тронном зале пика Сышэн не было никого, кроме двух мужчин. Один из них восседал на золотом троне и с ядовитой насмешкой смотрел на то, как другой мнется на месте, собираясь о чем-то попросить. Тасянь Цзюнь только что вернулся с поля боя, и его сразу же ждал подарок в виде решительно настроенного Наставника, который прямо-таки рвался, чтобы обсудить какой-то очень важный вопрос. У Чу Ваньнина был такой серьезный вид, что Императору стало даже любопытно, и он сразу направился в тронный зал. Одежды, руки и даже лицо мужчины покрывала свежая кровь, но это не доставляло ему никакого дискомфорта — Мо Вэюй наслаждался стойким запахом железа, что пропитал его тело подобно драгоценным благовониям. Сделав глубокий вдох, Император поднял руку и разместил на коленях обнаженный безымянный меч. С его угольно-черного, как глаза хозяина, лезвия медленно падали густые бордовые капли, образовывая у ног Мо Жаня небольшие лужицы. Повелитель Мира Смертных опьянённый победой всё ещё не мог взять под контроль свои силы, поэтому воздух вокруг дрожал от подавляющей чудовищной мощи, которая внушала дикий страх и обращала всех врагов Мо Жаня в бегство. Даже привыкший к этой своеобразной ауре Чу Ваньнин с трудом переносил подобное давление. Бессмертный Бэйдоу несколько взволнованно облизал свои губы и тихо произнес: — Не убивай Сюэ Мэна. Уже ожидая подобного требования, Тасянь Цзюнь в притворном удивлении приподнял брови. Наклонившись вперёд, мужчина положил подбородок на ладонь и стал рассматривать Учителя. Чу Ваньнин сейчас очень сильно напоминал диковинную зверушку, которая беспомощно возилась у ног Императора, желая, чтобы он исполнил любую прихоть. Вот только куда несмышленой твари тягаться с Правителем Мира Смертных? Естественно Старейшина Юйхэн не смел ничего требовать, а поэтому, наступив на горло своей гордости, он мог только смиренно просить… ну или торговаться, предлагая свое тело в обмен на что-то нужное ему. Жалкий слепой котенок… — Ты приказываешь Нам? Учитель, ты видимо забылся. Наверное, мне стоит снова напомнить о твоем статусе наложницы? Прекрасные глаза феникса на одно мгновение гневно сверкнули, а после Бессмертный Бэйдоу прикрыл их, скрывая истинные мысли за длинными ресницами и каменной маской безразличия. Поразмыслив, Юйхэн немного перефразировал свои слова: — Я… прошу тебя не причинять Сюэ Мэну вреда. Тасянь Цзюнь усмехнулся, поражаясь наглости этого человека. Будь Мо Жань в плохом настроении, то определенно устроил бы порку или же любым другим способом причинил бы страдания этому невыносимому в своей лицемерной праведности человеку. Сейчас же безумный демон, который жил в груди Тасянь Цзюня, был сыт. Он вдоволь попировал на поле боя, поглотив разом больше сотни жизней и теперь хотел просто немного поразвлечься. Естественно Мо Вэюй в этой жизни не собирался отказывать себе ни в чем, пробуя самые дорогие вина, вкушая сладость прекраснейших женщин и мужчин и издеваясь над самым ненавистным своим врагом. Император выпрямился и потёр свой подбородок, осматривая Бессмертного Бэйдоу с ног до головы, словно тот был продажной девицей в доме удовольствий. Учитель тут же напрягся под этим неприятным и вульгарным взглядом. Он постарался приготовиться к любому бесстыдству, которое только могло бы прийти в голову Мо Жаня — вот только его скулы все равно запылали от смущения и гнева. Конечно, Император не заставил своего «дорогого» Учителя долго ждать и, сочащимся от едкой насмешки голосом, поинтересовался:  — Похоже Уважаемый Наставник Чу забыл, как стоит правильно просить Нас о чем-либо… Бессмертный Бэйдоу поджал губы, явно борясь со своей же гордостью и проигрывая в этой схватке, но ведь на кону была жизнь его ученика. Сокрушаясь, мужчина медленно подошёл к трону и, встав на колени, дрожащими руками коснулся бедер Тасянь Цзюня, разводя их в стороны. Громогласный хохот прокатился по залу. Юйхэн вздрогнул и отшатнулся, а по его красивому, безразличному лицу разлилось алое зарево. — Ты… Мо Жань поставил меч рядом со своей ногой, совершенно не беспокоясь, что каменный пол может затупить клинок и, подняв окровавленную руку, грубо схватил Учителя за нижнюю челюсть. Вдоволь налюбовавшись досадой, раздражением и смущением в этих прекрасных, словно горящие угли, глазах феникса, Император, смакуя каждое слово, произнес: — Мы не просили тебя ублажать нас. Вот опять шлюха Чу делает только то, что хочется именно ей. Конечно, со всеми этими проблемами, что принес Мэн-Мэн, Мы забыли о телесных удовольствиях и давно не навещали Нашу ненасытную наложницу… Ха-ха-ха… Учитель, признай, что хочешь этого достопочтенного, а Мы выполним твое желание и трахнем тебя прямо тут. Похабная и ужасно пошлая, неуместная в данной ситуации ухмылка отразилась на лице Императора. Не в силах смотреть на своего ученика Чу Ваньнин отвёл взгляд в сторону и тихо прошипел: — Иди к черту! Юйхэн попытался вырваться, но хватка Тасянь Цзюня была крепкой. Сейчас Чу Ваньнин ничего не мог противопоставить своему бывшему ученику и поэтому быстро сдался, памятуя о том, что это он сам пришел к Мо Жаню, чтобы попросить о снисхождении к одному из двух оставшихся учеников. — Если ты не хочешь, чтобы я… тогда что тебе нужно? Ухмылка медленно сошла с лица Императора. Надо же, как низко готов пасть этот лицемер, чтобы не упасть в глазах одного павлина. Удивительно… Мо Вэюй силой воли подавил раздражение, что начало подниматься глубоко внутри, и отпустил Учителя. — Я и раньше знал, что ты высоко ценишь Сюэ Мэна, но мне интересно насколько далеко ты можешь зайти в своем стремлении защитить его никчемную жизнь. Мо Жань поднял меч, и острие едва-едва коснулось плеча Учителя. Даже такого лёгкого контакта хватило, чтобы клинок прорезал ткань и рассек кожу. По белой одежде тут же стало растекаться алое пятно. — Что если я сохраню жизнь упрямца в обмен на руки Учителя? Тасянь Цзюнь убрал меч от плеча и приставил к бедру Чу Ваньнина, снова пуская кровь. — Или на ноги? Ваньнин, если я прикажу тебе отсечь их, то ты сделаешь это ради дурака, который своими выходками только усложняет тебе жизнь? Император естественно не собирался позволять этому ненавистному человеку отделаться так просто. Скорее мужчина хотел напугать Учителя и заставить его отречься от главного ученика так же, как когда-то Чу Ваньнин отрекся от него, бросив с трупом Ши Мэя на руках. Бессмертный Бэйдоу естественно не знал, что это проверка и, не колеблясь ни секунды протянул руку, собираясь принять меч и выполнить свою часть соглашения. — Я сделаю это… Тонкие пальцы Юйхэна накрыли чёрное лезвие и с силой стиснули, словно от этого зависела его собственная жизнь. Клинок тут же обагрился кровью Чу Ваньнина. Она струйками стекала вниз по безымянному мечу и капала на сапоги Императора, пачкая их ещё больше. Выражение лица Тасянь Цзюня тут же переменилось. Веселье было сметено волной ревности и злости. Императору казалось, что своими словами и действиями этот проклятый человек снова и снова ранит его душу, а после безжалостно льет на эти свежие вздувшиеся и сочащиеся кровью рубцы уксус, причиняя больше мук. — Убери руку… От этого дрожащего от скрытой ярости голоса Чу Ваньнин ощутил, как его тело взмокло и покрылось мурашками. Мужчина не понимал, чем же вызвал гнев Мо Вэюя, а потому подчинился. Вот только стоило пальцам соскользнуть со стали, как Мо Жань с чудовищной силой ударил Учителя ногой в грудь. Хрип сорвался с искусанных губ, и Бессмертный Бэйдоу, скатившись по ступенькам, упал на пол. От силы удара Ученика дыхание мужчины перехватило, и он мог только хватать ртом воздух в надежде сделать вдох. Перед глазами плясали черные точки, а боль растекалась по всей груди. Через несколько мгновений Чу Ваньнин все же смог сделать судорожный вдох и тут же закашлялся кровью. Его лёгкие будто пронзили сотнями раскаленных игл. Кажется это слабое тело снова подвело Чу Ваньнина — даже такой удар сломал мужчине несколько ребер. Однако Юйхэн ночного неба не собирался показывать свою слабость. Вытерев губы дрожащей рукой, мужчина встал и посмотрел в глаза Мо Жаня, которые буквально горели от ненависти. Император поднял меч и начисто вытер его о свои же одежды. Тасянь Цзюню было неприятно видеть кровь Учителя на оружии, а это испортило настроение демона ещё сильнее. Мо Жань поднялся на ноги и стал медленно спускаться по ступеням. Каждый шаг мужчины гулким эхом разносился в пустом зале. — Если хочешь, чтобы Сюэ Мэн жил, то поклонись этому достопочтенному. Или Учителю не полагается преклонять колени перед своим Учеником? Кто же ты, Чу Ваньнин: Наш уважаемый Наставник или же подданный и наложник? Бессмертный Бэйдоу побледнел, и теперь его кожа была подобна снегу на нетронутых людьми вершинах гор. Каждый вдох приносил мучительную боль, но она ни шла ни в какое сравнение с той агонией, что царствовала в душе Наставника. Под коленями мужчины скрыто золото, и преклонять их просто так означало опозорить себя… Вот только речь шла о чужой жизни. Чу Ваньнин мог ставить на кон только свою судьбу, но он не имел право спокойно смотреть, как Сюэ Мэн погибнет только из-за того, что он не смог пережить унижение. Длинные ресницы Чу Ваньнина дрогнули. Великий Наставник медленно опустился на колени и, практически касаясь лбом пола, низко поклонился. Сейчас Бессмертный Бэйдоу был очень рад, что Мо Вэюй не мог видеть выражения его лица, иначе он бы наверняка разозлился. Вот только и такая покорность вовсе не порадовала Тасянь Цзюня… она напротив только сильнее разозлила мужчину. Ощущая неприятную горечь, Мо Жань остановился прямо перед униженным Чу Ваньнином. — Я не вижу в твоём поклоне уважения и трепета перёд Нами! Ниже! Мо Жань поднял ногу и наступил на затылок Учителя, буквально вдавливая лицо ненавистного наставника в пол. Бессмертный Бэйдоу стиснул зубы, всеми силами подавляя желание спихнуть со своей головы ногу и встать. Только что Мо Вэюй сделал с ним действительно отвратительную вещь… Он лишил его самоуважения и чести. По сравнению с этим изнасилования и вечная травля казались сущей ерундой. Своим поступком Тасянь Цзюнь заставил Наставника опустить руки и мечтать о том, чтобы смерть избавила его от тягот жизни. Как можно спасти хоть кого-то, когда он сам ничтожно жалок…? — Уже намного лучше, Учитель… Последнее слово сорвалось с губ Мо Жаня словно ругательство. Немного успокоившись, он убрал сапог с головы Наставника и намеревался вернулся на трон. Вот только не успел он сделать и шага, как в зал вошла императрица. Стоило женщине заметить «Великого» Наставника Чу в раздавленном и таком жалком виде, как она с трудом сдержала счастливую улыбку. Было опасно показывать свои истинные чувства — в последние годы Тасянь Цзюнь все сильнее концентрировался на этом проклятом человеке и все меньше прислушивался к своей супруге. — А-Жань! Императрица пропорхнула мимо неподвижного Чу Ваньнина и подошла ближе к Мо Вэюю. Низко поклонившись, женщина мелодичным, как перезвон серебряных колокольчиков, голосом произнесла: — Эта недостойная хотела предложить Вашему Императорскому Величеству немного отдохнуть после боя и заодно отпраздновать великую победу! Давайте отправимся на горячие источники? Мо Жань кинул на супругу раздраженный взгляд, собираясь вышвырнуть ее вон, но заметив изящные черты лица, которые так сильно напоминали мужчине о Ши Мэе, Император подавил свой гнев и улыбнулся. Протянув руку Тасянь Цзюнь нежно коснулся щеки супруги, оставляя кровавый след на подобной нефриту коже. — Хорошо, Нам и правда стоит отдохнуть… Иди и подготовь все к отъезду, а я пока закончу тут. Императрица просияла и, снова низко поклонившись, покинула зал. Стоило ей скрыться с глаз своего супруга, как ее лицо тут же искривилось от отвращения. Достав платок, женщина принялась с силой стирать с кожи кровь и неприятную ей ласку. — Животное… Ее тонкий голосок естественно не достиг ушей Тасянь Цзюня, потому что он был целиком и полностью сосредоточен на мужчине, что сейчас покорно стоял на коленях. Император присел на корточки и поднял с пола одну из прядей Чу Ваньнина. Он погладил ее пальцами, невольно поражаясь ее мягкости и гладкости. — Учитель, я готов пощадить Сюэ Мэна, если ты докажешь свою искренность. Стой так до моего возвращения, и на этот раз Мэн-Мэн сохранит свою жизнь. Мы оставим тебя. Ваньнин, хорошенько поразмысли над тем, кого стоит защищать, а кого нет… Отпустив волосы Юйхэна, Мо Вэюй поднялся на ноги и покинул зал, оставляя коленоприклонного Наставника одного. Чу Ваньнин всегда мог справиться с физической болью, но душевные страдания и унижения сносил с трудом. Даже сейчас этого гордого человека бросало, то в дрожь от холода, то в жар. Тело мужчины покрылось потом, и взмокшая одежда стала неприятно липнуть к коже. Бессмертный Бэйдоу прикрыл покрасневшие глаза и коснулся пылающей щекой ледяного пола, стараясь хоть так потушить свой гнев и смирить дух. Видимо, теперь его удел — терпение и покорность… Стоило Мо Жаню уйти, как в дверном проёме появилась Императрица. Издалека взглянув на одинокую, сгорбленную фигуру Наставника Чу, женщина поймала одного из слуг и распорядилась: — Потушить жаровни! Зачем тратить дрова на обогрев зала, если Император покидает дворец? Развернувшись, она, довольная собой, направилась к своему супругу, планируя хорошо провести время. Слуги никак не отреагировали на странное поручение и тут же залили жаровни водой. Выполнив приказ, они, словно безмолвные тени, удалились. Зимний холод, который теперь не сдерживали жаровни, быстро проник внутрь зала и в мгновение ока проглотил все тепло. Пальцы Юйхэна стали неметь и покалывать, а дыхание, что с хрипом вырывалось изо рта, обращалось облачками влажного пара. Короткий зимний день быстро подошёл к концу, и ночь незаметно укрыла небеса черным покровом. Стало ещё холоднее, и теперь Старейшина Юйхэн, уже не переставая, дрожал. Его руки и ноги затекли от долгого пребывания в одном положении, а мышцы сводило судорогами. Онемение сменилось на боль, и каждое мгновение превратилось в настоящее испытание решимости и стойкости. Чу Ваньнин никогда не испытывал недостатка ни в первом, ни уж тем более во втором, а поэтому сносил все молча стискивая зубы. Юйхэн готов был пойти на любые жертвы, лишь бы Мо Жань не тонул дальше в этом кровавом безумии, втягивая за собой всех близких людей. Что же ему сделать, чтобы его любимый ученик наконец пришел в себя? В голове Чу Ваньнина вертелось слишком много вопросов, и ответов на них этот ученый муж найти не мог, как бы отчаянно не старался. Вдруг его почти синих рук коснулось что-то теплое и влажное. В своей задумчивости, мужчина совершенно перестал обращать внимание на происходящее вокруг и поэтому невольно вздрогнул, испугавшись. Бессмертный Бэйдоу попытался открыть глаза, но у него ничего не вышло. Капельки влаги, что из-за дыхания оседали на лицо, превратились в мелкие кристаллы льда и склеили ресницы вместе. Тихий стон сорвался с губ, когда что-то влажное на этот раз коснулось щеки, обдавая мужчину запахом зверя. — Ляньсаньбахо? Большой пёс запрыгал на месте, радостно виляя своим хвостом. Подняв крупную голову, он несколько раз то ли гавкнул, то ли завыл и припал на передние лапы, явно прося поиграть с ним. Чу Ваньнин потёр лицо об руку, убирая с ресниц лёд и посмотрел в глупые, но радостные глаза пса. Губы против воли дрогнули в лёгкой улыбке. Бессмертный Бэйдоу часто возился с собакой Мо Жаня: стоило псине заметить вдали силуэт в белоснежных одеяниях, как она тут же дурела и, как щенок, неслась к Юйхэну. Ляньсаньбахо громко лаял и игриво хватал мужчину за длинные рукава зубами, чтобы привлечь к себе внимание и выпростить немного ласки. Долгое время этот пёс был единственным, кто не испытывал ненависти к Чу Ваньнину, и поэтому Наставник так же проникся к нему глубокой симпатией. Хоть на самом деле Старейшина не любил собак, но Линьсаньбахо слишком сильно напоминал мужчине того Мо Жаня, который только пришел на пик Сышен. — Прости, я не могу сейчас с тобой поиграть… кха-кха-кха… Чу Ваньнин закашлялся, мучительно скривившись от боли в груди. Похоже, что к поломанным рёбрам добавилась ещё и простуда. В горле першило, а нос заложило, отчего Юйхэну приходилось дышать через рот. Заметив, что человек так и не двинулся с места, пёс повесил уши и снова ткнулся мокрым холодным носом в щеку Бессмертного Бэйдоу, а потом повертевшись на месте лег рядом, тесно прижимаясь пушистым боком к товарищу по играм. Тело Ляньсаньбахо было большим и горячим, а мех очень густым. Ледяные, как у мертвеца, пальцы мужчины утонули в шерсти, немного согреваясь. — Спасибо… Глаза Чу Ваньнина заблестели от влаги, и он сморгнул глупые слезы. Соленые капли стали медленно скатываться вниз, и пёс, тихо скульнув, слизнул их, недовольно ворча что-то по-собачьи. Так Ляньсаньбахо провел с Чу Ваньнином ночь, а затем день и снова ночь… После суток в холодном зале, согреваемый только собакой, что ни на минуту не покидала мужчину, Чу Ваньнин перестал воспринимать время. Его тело одеревенело и утратило любую чувствительность, а порой он даже забывал моргать и бессмысленно пялился в никуда. Если бы не пёс, то возможно именно таким вот жалким образом закончилась бы жизнь Великого Наставника. Мо Жань не вернулся на следующий день, и естественно никто не побеспокоился принести стоящему на коленях Великому Наставнику Чу чашу с горячим чаем или же хотя бы какой-то еды. Мужчина кашлял, уже не переставая, и время от времени просто терял сознание. Дни слились в одно грязное размытое пятно, и только лай Ляньсаньбахо не давал Бессмертному Бэйдоу окончательно потеряться в бреду. На третьи сутки отсутствия Тасянь Цзюня пёс лаял и выл, но Чу Ваньнин этого не слышал. Он только тихо постанывал и царапал ногтями пол, оставляя кровавые полосы от стертых пальцев. Руки так замёрзли, что Чу Ваньнин совершенно их не чувствовал, а эти странные движения были слабой попыткой ползти. Утром, на четвертый день, на пик Сышен вернулся отдохнувший и подобревший Тасянь Цзюнь. Здоровый румянец играл на его щеках, а в глазах, подобно фейерверкам, искрилось веселье. Мужчина пребывал в отличном настроении, чем пользовалась Императрица. Она льнула к своему супругу, как гулящая кошка, чуть ли не мурлыча, когда ей оказывали знаки внимания. На самом деле женщина не любила своего супруга, но просто ее пьянила власть над самым безжалостным и сильным зверем во всем мире. Это возбуждало ее куда сильнее, чем умелые ласки Мо Жаня. — Твое предложение отправиться на горячие источники было хорошим, и Мы хотим наградить тебя за это. Чего хочет Императрица? Женщина повернула лицо чуть вбок и нежно улыбнулась супругу. Она давно поняла, что именно это выражение влияло на Тасянь Цзюня, ибо оно делало женщину копией его погибшего возлюбленного. — Эта недостойная смеет просить, чтобы А-Жань провел эту ночь с ней… Женщина опустила свои глаза, притворно смущаясь. Император, усмехнувшись, приблизился к губам супруги и поцеловал их, слегка прикусывая. — Хорошо, да будет так. А теперь Нам пора возвращаться к делам. Скинув с плеч отороченный черным мехом тяжёлый плащ, Тасянь Цзюнь невольно поежился от холода, но не придал этому значения. Он твердой походкой направился в тронный зал, отмечая, что кто-то потушил все жаровни. Император хотел было позвать слуг, чтобы снова их разжечь, как услышал тоскливый вой. Мо Жань нахмурился, внимательнее прислушиваясь. Ещё никогда Император не слышал, чтобы его глупый пёс так отчаянно заливался в сиплом дрожащем плаче. Внутри все сжалось от плохого предчувствия. Развлекаясь и пируя в компании супруги, Мо Жань явно забыл о чем-то очень очень важном… Но о чем именно? Он начал мысленно перебирать все, начиная от принятых законов и заканчивая мелкими поручениями, которые он давал слугам. Ничего! Как Тасянь Цзюнь не старался, но так и не смог вспомнить, что же именно он позабыл… Тревога рвала душу острыми когтями, а внутренности сжались в тугой комок. Эти странные реакции в теле ужасно раздражали, и Император нахмурился. Нервозность смешалась с гневом, и они тяжёлыми свинцовыми тучами нависли над головой Правителя Мира Смертных. — Ляньсаньбахо… глупая псина, какого демона ты там развылся?! Заткнись! Тасянь Цзюнь невольно ускорил шаг, а затем и вовсе сорвался на бег. Влетев в тронный зал, Мо Вэюй встретился глазами с псом. Заметив хозяина, обычно добрый Ляньсаньбахо неожиданно взбесился. Он вскочил на лапы и закрыл своим крупным телом по прежнему коленнопреклонного Чу Ваньнина. Отсюда Мо Вэюй не мог сказать о том, жив ли вообще мужчина или нет. Одно оставалось ясным: его Наставник выполнил волю Императора и, согнув спину в поклоне, дождался его возвращения. — Ваньнин… Тасянь Цзюнь сделал шаг вперёд, но тут же остановился, заметив бешеный оскал своего пса. Пусть Ляньсаньбахо и трусливо поджимал хвост, но все же показал свои крупные клыки хозяину, защищая Юйхэна, словно своего щенка… нет, скорее маленького жалкого котенка. Чу Ваньнин вдруг надрывно закашлялся, сотрясаясь всем телом. С уголков его рта капала кровь, а лицо приобрело восковой оттенок. — Мо… Жань… хочу… увидеть тебя… Сердце Тасянь Цзюня замерло на миг, а затем бешено забилось. Кровь зашумела в голове, отчего Император с трудом расслышал зов Чу Ваньнина. — Учитель! Совершенно не колеблясь, мужчина рванул вперёд, желая поднять Бессмертного Бэйдоу на руки. Острая боль в ноге заставила Мо Вэюя зашипеть. Он повернулся и увидел, что Ляньсаньбахо вонзил свои зубы ему в бедро и хорошенько тряхнул головой, разрывая плоть. — Сукин сын, не до тебя сейчас… Проваливай! Тасянь Цзюнь ударил пса по голове, и он, заскулив, опустил ногу хозяина, а потом и вовсе трусливо спрятался за неподвижной фигурой в белом. Император тут же забыл о предателе и своем ранении. Он встал на колени перед Юйхэном, откинул с его лица черные пряди волос и сокрушенно простонал. Его не было каких-то четыре дня, а Чу Ваньнин изменился так сильно, словно провел в продуваемых всеми ветрами тюремных камерах несколько месяцев, а то и год. Красивое лицо наставника осунулось так сильно, что скулы ненормально выпирали, а темные круги под глазами напоминали синяки после серьезной драки и только потрескавшиеся, кровоточащие губы едва-едва двигались, бормоча что-то непонятное. Чу Ваньнин явно был в бреду и не осознавал ничего из того, что происходило вокруг. Рука Мо Жаня легла на мокрый от пота лоб и спустилась вниз к щеке. Несмотря на жуткий холод в зале, кожа Учителя буквально обжигала. Снова слабое здоровье мужчины дало о себе знать! — Даже не думай, что сможешь умереть из-за простуды! Я этого не допущу, Учитель… ты ещё долго будешь сопровождать этого достопочтенного, пока однажды я сам не сверну твою шею… Слышишь? Мы вместе спустимся в нижний мир и никак иначе. Тасянь Цзюнь попытался поднять Чу Ваньнина на руки, но тут же встретился с неожиданным сопротивлением. Бессмертный Бэйдоу начал выворачиваться и отбиваться от сильных рук, что потревожили его. — Нет! Он скоро придет! Пока Мо… Жань не вернётся, я не могу… Лицо Чу Ваньнина исказилось от муки, и Мо Вэйюй, не зная, что ему делать в такой ситуации, просто крепко прижал Наставника к себе. Уткнувшись лицом в его волосы, Император раздраженно прошептал: — Я уже вернулся, прекрати дергаться… Как и обещал, я сохраню жизнь Сюэ Мэну, а теперь отдыхай… Услышав эти слова, Юйхэн сразу же обмяк, прекратив сопротивление. У мужчины совсем не было сил, и Наставнику оставалось только подчиниться, надеясь, что Мо Вэюй не станет лгать. Бессмертный Бэйдоу, мягко улыбнувшись, медленно приоткрыл сияющие, подобно драгоценному жемчугу, глаза. В их влажной глубине непролитыми слезами читалось облегчение и намек на благодарность. Невольно Тасянь Цзюнь ощутил, как от чувства вины у него перехватило дыхание, и он крепче прижал к себе Учителя. Чу Ваньнин повернул голову и прижался щекой к груди Мо Жаня. Замерзший, он искал любой источник тепла и прижимался к нему, стараясь хоть немного согреться. — Мо Жань… это ты? Учитель поднял руку и кончиками пальцев погладил щеку и губы мужчины, словно пытаясь проверить действительно ли перед ним был его любимый Ученик. Император, ощутив это лёгкое прикосновение, прикрыл глаза и шумно выдохнул. Сердце с бешеной силой стало гнать кровь по венам, и мужчина почувствовал легкое головокружение, словно он не ощутил ласку Чу Ваньнина, а выпил чашу крепкого вина. Дрожь прокатилась по его телу, и мужчина потерся щекой о ледяную ладонь. — Да… Тонкие пальцы Чу Ваньнина дрогнули, и он устало прикрыл красивые глаза феникса. Словно перебарывая самого себя, Юйхэн тихо пробормотал: — Мне так холодно… Мо Вэюй снял с себя верхний халат и заботливо укутал Учителя, пытаясь хоть немного согреть дрожащего мужчину. Он осторожно поднял Чу Ваньнина на руки, а затем понес прочь из этого холодного зала. Император, как озлобившийся пёс, которого слишком часто и сильно били, возненавидел своего хозяина, но стоило последнему сменить гнев на милость и показать хоть немного ласки, как на свирепой морде тут же появлялось глупое щенячье обожание, а его собственный хвост сразу начинал бешено бить по бокам. Ну разве не был глупцом Император Мира Смертных?! — Сейчас, подожди немного… Мо Вэюй быстро направился в свои покои, с каждым шагом становясь мрачнее все сильнее. Когда он оставлял Чу Ваньнина одного стоять на коленях, то и подумать не мог, что все обернется таким образом. Тело старейшины Юйхэна в последнее время было слишком слабым, а именно поэтому Император не посещал спальню мужчины, планируя дать его и так шаткому здоровью время на восстановление. Что было бы, если Мо Жань вернулся не через четыре дня, а через месяц? Полгода? Он бы увидел тогда только мертвое тело? На краткий миг перед глазами поразительно четко появилась картина, на которой он сам стоит перед мрачным могильным камнем. Мир пал к его ногам, но это больше не приносило ни радости, ни удовлетворения. Все его чувства покоились под слоем земли в каменном гробу, в котором лежал Бессмертный Бэйдоу. Учитель не может умереть! Волна неконтролируемой ярости ударила в голову, и Мо Жань буквально ощутил во рту вкус человеческой крови. Убийственная аура стала черной дымкой клубится вокруг Императора, и он прорычал: — Я отрублю головы всем слугам… Чу Ваньнин, что лежал на руках императора, сжался, и от этого он выглядел особенно хрупким и уязвимым. Услышав дрожащие от ярости слова Тасянь Цзюня, Наставник слегка нахмурился и тихо попросил: — Не… делай этого. Мо Жань нахмурился. Внутри буквально все кипело от гнева, и этот огонь стремился вырваться наружу и обратить всех неугодных в пепел. — И почему я должен слушать тебя? Ты не жалел меня, когда наказывал! Так почему сейчас ждёшь снисхождения от меня? Ваньнин, ты пытаешься спасти всех вокруг? Бессмертный Бэйдоу стиснул непослушными руками дорогие одежды Ученика. — Нет, я пытаюсь спасти… Мо Жаня. Он так бы не поступил… он хороший, пусть и… глупый… Эти слова обрушились на Тасянь Цзюня словно удар молнии, который пробежался по всему его телу болезненными разрядами. Мужчина медленно выдохнул и поджал свои губы, не зная что сказать. Император вошёл в свои покои и положил мужчину на кровать. Он хотел было позвать слуг, но руки, что по-прежнему сжимали одежду Мо Жаня, не отпускали мужчину. Тасянь Цзюнь попытался высвободиться из цепкой хватки, но добился только того, что Чу Ваньнин только сильнее сжал пальцы. — Отпусти! Учитель сипло простонал и вдруг, согнувшись пополам закашлялся. Кровь попала на лицо и грудь Императора, заставив мужчину раздражённо поморщиться. Сжав свое одеяние, Император дернул его, оставляя в руках Учителя значительный лоскут ткани. Пусть Мо Жань и испортил свою одежду, но теперь он мог свободно передвигаться. Позвав слуг, Повелитель Мира Смертных приказал принести ему лучшие целебные снадобья, немного бульона и горячей воды. Закончив с распоряжениями, Император вернулся в покои и стал раздевать своего Учителя. Как обычно Бессмертный Бэйдоу был закутан в ткань с головы до ног. Пытаясь сохранить свою давно опороченную чистоту, этот мужчина как и прежде прятал тело, оставляя на виду только лицо и кисти рук. Обычно это забавляло Мо Жаня, но не сегодня. На его темном от гнева лице заиграла резкая, неприятная ухмылка. — Этот достопочтенный просит прощения у Учителя. Мы совершенно позабыли про уважение и почтение перед Нашим Наставником. Сильные руки стали с ненавистью разрывать белую ткань, словно она была самим Чу Ваньнином, обнажая порядком исхудавшее тело. На том месте, куда четыре дня назад Мо Вэюй ударил Учителя, расплылся огромный уродливый темно-фиолетовый синяк. Кровоподтёк был такой большой, что его невозможно было спрятать, даже если накрыть его двумя ладонями. Раздался тихий стук в дверь. Тасянь Цзюнь поджал губы и быстро накинул на Чу Ваньнина покрывало, скрывая его обнаженное тело от чужих глаз. Слуги принесли все необходимое и сразу же удалились, оставляя двух мужчин наедине. Безмолвный и мрачный, Мо Жань взял исходящий паром лекарственный отвар, от которого сильно пахло травами, и попытался немного влить в рот Чу Ваньнина. Мужчина тут же дернулся и выбил чашу из рук Тасянь Цзюня. Теплая жидкость практически полностью пролилась на и без того испорченные одежды Императора, выводя его из себя. — Проклятье! Схватив Бессмертного Бэйдоу за волосы, Мо Вэюй поднял его голову и с яростью ударил по лицу, разбивая дрожащие губы. — Мы тратим на тебя свое время и лучшие лекарства, а ты… ты… Тасянь Цзюнь сделал глоток горького отвара и прижался к губам Чу Ваньнина, вливая в рот этого упрямца все без остатка. Учитель стал дёргаться и вяло отбиваться от своего мучителя, но Мо Жань был непреклонен. Мужчина подождал пока Юйхэн проглотит все до последней капли и только тогда отстранился. Чу Ваньнин закашлялся от нестерпимой горечи и его чуть не вырвало. — Только, бл**ь, попробуй! Император грубо накрыл губы Наставника ладонью. По щекам Чу Ваньнина потекли слёзы, и он протестуя замычал. Естественно будь он в сознании, то не опустился бы до подобного детского поведения, но сейчас Юйхэн был в бреду и болен, а оттого и все его постоянно подавляемые и скрытые чувства выбирались наружу. Постепенно рвотные позывы стихли и вспотевший, и окончательно утративший силы мужчина безвольно обмяк на постели. Тасянь Цзюнь отпустил Учителя и взял на этот раз бульон. Накормить Юйхэна было куда проще, чем влить лекарства, и поэтому Мо Вэюй быстро справился, раз за разом прикладываясь губами ко рту мужчины. Как бы упорно Тасянь Цзюнь не твердил самому себе, что мужчина перед ним ублюдок и законченный лицемер, но каждый раз, когда Мо Жань касался его, то чувствовал волнительный подъем и неописуемое удовольствие. Тасянь Цзюнь по-собачьи мотнул головой, вытряхивая из нее нелепые мысли и чувства. Взяв полотенце, мужчина намочил ткань в теплой воде и, хорошенько отжав, повернулся к Учителю. — Уж лучше тебе и дальше не приходить в себя и спокойно лежать, пока Мы не закончим. Тасянь Цзюнь резким движением откинул покрывало, что прятало от темных жадных глаз Императора тело Чу Ваньнина, и стал медленно стирать с бледной кожи пот. Стоило теплой влажной ткани коснуться груди, как Учитель тихо выдохнул и неосознанно постарался прикрыться. Император небрежно отпихнул его руки, сердито проворчав: — Не прекратишь дёргаться — я свяжу тебя. Мо Жань уже в сотый раз пожалел, что самолично решил лечить Бессмертного Бэйдоу. Он явно не дождется даже благодарности… а на то, чтобы этот чистоплюй изменил свое отношение к нему, Император даже и мечтать не смел. «С детства дурной характер. Не поддается воспитанию». Всего две фразы когда-то давно брошенные этим красивым человеком до сих пор причиняли боль. Мо Жань рос среди шлюх и их клиентов и слышал много бранных и оскорбительных слов, которые постоянно сыпались на него. Что уж говорить, некоторое время этот достопочтенный искренне верил, что его имя «Ублюдок», а фамилия «Сын этой суки». Вот только вся эта грязная и отвратительная ругань едва ли его волновала… в отличие от двух этих проклятых фраз, что ударами золотой ивовой лозы были вбиты в его голову. — И ты все ещё думаешь, что у меня дурной характер? Если бы это было так, то я бы просто выбросил твое никчемное и слабое тело на поживу падальщикам и с радостью бы наблюдал, как твои кости растащат по всему пику Сышэн, а может и дальше. Старейшина Юйхэн конечно же не мог ответить своему Ученику, так как и не слышал страшных угроз. Этот некогда великий заклинатель сейчас старался свернуться калачиком, чтобы согреться. По влажной после протирания коже бегали мурашки, и очень чувствительный к холоду Чу Ваньнин начал трястись, громко клацая зубами. Тасянь Цзюнь обтер торс и спустился к длинным и ровным, словно каллиграфические кисти, ногам. При малейшем прикосновении мышцы Учителя тут же напрягались и красиво перекатывались, заставляя Мо Вэюя испытывать эстетическое удовольствие. Даже такое порядком исхудавшее тело Чу Ваньнина было прекрасным — не испытывать желание при взгляде на него было невозможно. Стараясь унять поднимающийся внутри жар, Тасянь Цзюнь прикрыл глаза и постарался побыстрее закончить. Накинув на Учителя покрывало, Мо Жань убрал воду подальше и принялся снимать с себя одежду и сапоги. Босиком он подошёл к постели и внимательно посмотрел на Учителя. Длинные волосы Бессмертного Бэйдоу были в беспорядке. Они подобно чернилам разлились по подушке и покрывалу, пряча широкие плечи и грудь мужчины. Глаза феникса припухли и воспалились, а сухие губы, не переставая двигались, что-то беззвучно бормоча. Тасянь Цзюнь покачал головой. — Тц… и какого демона я решил возиться с тобой? Тем не менее, что бы Тасянь Цзюнь не говорил — он с трудом сдерживал беспокойство. Мужчина сел на край кровати и положил руку на влажный лоб Наставника. Он уже был не таким обжигающе горячим, и Император облегчённо выдохнул. Краски стали медленно возвращаться на бледное, почти серое лицо Юйхэна. Неожиданно этот лихорадочный румянец, показался мужчине странно привлекательным… Его цвет напоминал нежно-розовый спелый персик, в который так и хотелось вонзить зубы. Невольно Мо Жань задумался о том, будет ли у этой кожи такой же сладкий вкус, как и у плода. Желая проверить это, Тасянь Цзюнь наклонился и лизнул щеку Чу Ваньнина. Чу Ваньнин тихо ахнул и вдруг обвил шею Мо Жаня руками, притягивая ближе к себе. Наставнику казалось, что сейчас он прибывал в каком-то бредовом, навеянном болезнью сне, в котором он вернулся в прошлое. Иного объяснения воспалённый из-за лихорадки разум найти не мог: ведь не мог же сам Тасянь Цзюнь решить заботиться о нем. Нет, Император бы продолжил всеми силами втаптывать мужчину в грязь и унижать. От этой пусть и мнимой, ненастоящей заботы сердце Старейшины Юйхэна наполнялось любовной тоской и печалью. — Не уходи… Взволнованный Император опустил голову и посмотрел на Учителя, который наблюдал за ним из-под полуприкрытых век. в этом взгляде было столько нежности и тепла, что Мо Вэюй засомневался, что Учитель обращается именно к нему. Смущённо кашлянув, Тасянь Цзюнь спросил: — Кого ты просишь остаться? Губы Чу Ваньнина изогнулись в болезненно доброй улыбке и мужчина тихо ответил: — Моего любимого ученика… На Мо словно разом вылили ведро ледяной воды. Император тут же выпрямился, разрывая эти робкие объятия и с ненавистью посмотрел на такого нежного и расслабленного учителя, отчаянно желая свернуть его голову прямо сейчас. Зарычав, словно раненый насмерть зверь, он буквально в одно мгновение разнёс свои покои, превратив богатое убранство в груду хлама и щепок — только одна кровать осталась нетронутой. Разбитые кулаки кровоточили, но Мо Жань этого и не замечал. В его и без того порядком истерзанную этим лицемером душу снова вонзили клинок. Его острие было затуплено, и металл давно покрыла ржавчина, отчего Императору было только больнее. — Бл**ь! Я и без твоих постоянных напоминаний знаю, что ты любишь Сюэ Мэна намного сильнее меня! Зачем снова мне говорить это? Мужчина стал метаться по комнате, распихивая ногами обломки столов и ширм, пытаясь хоть немного унять жгучую ревность и обиду. — Только посмотри на себя! Ради него ты чуть не умер, замерзнув на холодном полу, как собака! Кто тебя отогрел? Кто дал лекарства? Я что, бл**ь, совсем не заслуживаю твоей любви?! Тасянь Цзюнь с горечью посмотрел на Учителя, который по-прежнему наблюдал за ним и, запустив руки в свои волосы, расхохотался, как сумасшедший. — Ах-ха-ха-ха! Видимо я сошел с ума, раз посчитал, что ты можешь быть добр ко мне! Сошел с ума! Ха-ха-ха… Тасянь Цзюнь запрокинул голову, давая выход тому гною, что скопился в воспаленных ранах нанесенных Учителем. Больше он не будет грезить о том, что Бессмертный Бэйдоу снизойдёт до него и одарит своей любовью. Для Чу Ваньнина есть только идеальный Сюэ Мэн и больше никого… остальные два ученика давно мертвы. Тасянь Цзюнь медленно подошёл к постели и схватил Наставника за горло, сильно стискивая его. — Я ненавижу тебя, Чу Ваньнин! Ненавижу так сильно, что мечтаю разорвать на тысячи кусочков… Вот только после того, что ты сделал с Ши Мэем и со мной, ты не достоин быстрой смерти. Я буду мучить тебя каждый день, пока ты сам не сойдешь с ума от горя и боли! Я стану твоей совестью и сожгу тебя изнутри! У тебя не будет лёгкой смерти… Мо Жань отпихнул Чу Ваньнина и, утирая слезы, стремительно вышел из покоев, уже планируя, как именно он уничтожит все, что дорого его Учителю.