Грибы с сырным соусом и зелёной пыльцой

Q: Мания или Деменция? — Мания или Деменция? Правое или левое? Сладкое или мягкое? Зелёное или гладкое? Что за вопросы, смертный! Если бы ты видел своими глазами мой план, ты бы не задал этого вопроса. И Мания, и Деменция неразрывны, одно не может без другого. Одно другое дополняет. Цельность. Целостность и полнота картины! Взять вот хотя бы Манию отдельно. Представь, человечек, эти яркие краски, от которых слезятся твои глаза. Роскошь и нега, искусство в высшем его проявлении — и самые тайные, самые сокровенные пороки. Скажешь, у тебя их нет? Как бы не так, смертный, как бы не так… Голос Шеогората в голове призвавшего умолк на несколько мгновений, словно Принц задумался — или забыл, о чём был вопрос. Или утратил интерес к ответу. — Мания — обложка Островов, яркая картинка на золочёном переплёте книги с сакральными знаниями. Она завлекает, зовёт к себе, обещает наслаждения, которых ты никогда не испытывал, но о которых всегда мечтал. Мечтал тайно, стыдливо оправдываясь перед самим собой. Безумное богатство, богатое безумие, скумные реки и лунно-сахарные берега! Дикие танцы, пока твои кости не начнут трескаться, жаркие оргии… о чём это я? Так вот, Мания — это то, что ты хочешь видеть в безумии. И не лги, что не хочешь, маленький негодник, — Шеогорат засмеялся и вновь голос его зазвучал ровно. — Мания это музыка сумасшествия, это лишённые рассудка поэты, это художники, воплощающие в своих картинах саму суть безумия. Это актёры и актрисы, играющие свои роли, не смотря ни на что. Он замолчал, словно давая время вызвавшему его, чтобы представить это невозможное буйство искрящегося золота. Когда Безумный Бог снова заговорил, голос его звучал иначе, без восторженного придыхания, как раньше. Нет, теперь он был вкрадчивым, обволакивающим, тягучим. — Деменция же неприглядна. Она прекрасна в своей разрушительной красоте, в тленности и отчаянии, в боли и скорби. Она, испачканная нечистотами ваших страхов, самых глубинных, самых затаённых, сияет приглушённо, как гнилушка на могиле твоей матери. Деменция — оплот самоубийц, параноиков, тех, кого не отпускают тревоги и подозрения, кто видит везде заговоры и коварства, для кого повсюду враги и завистники. Слышал про Равата, смертный? Вот оно, влияние Деменции. Она проникает в разум лёгкой светлой печалью и сгущается, сгущается — как липовый мёд с мёртвыми пчёлами внутри. Жалит, подстёгивает ударами воспоминаний, искажая их. Стирая из них всё то доброе, что ты любил и оставляя только тлен, безразличие к собственной судьбе и тягу к саморазрушению. Деменция — это стоны умирающих и крики жаждущих смерти. Это рыдания в темноте и грязь человеческих помыслов. Деменция — это то, что ты напрасно гонишь от себя в минуты одиночества, маленький смертный. Речь Шеогората замедлилась, будто он врезал каждое произнесённое слово в разум призвавшего его. — Так что не Мания и не Деменция, не святые и не соблазнители. Острова, мой маленький глупыш, целиком Острова — вот мой выбор. Мне казалось это очевидным. А теперь поди прочь, ты утомил меня своим дурацким вопросом. В следующий раз придумай что-нибудь более умное, или я превращу твои уши в пауков!