Карантин

В высоких весенних небесах пламенеет закат. Отлично так пламенеет, точь-в-точь как в тех романах, что экзальтированные сочинительницы строчат для восторженных читательниц. Ну, и читателей тоже — слегка иронично воспринимающих это всё. Далее по сюжету персонажи, если они влюблённая пара, обязаны целоваться под соснами на берегу большой реки. А потом из чьих-то густых спутанных волос придётся вычёсывать мелким гребнем сосновую смолу с частицами красноватой коры. В романах об этом не пишут, но оно так. С ума сойдёшь, трижды поссоришься и помиришься, пока всё снова не будет ровно да гладко и совсем не липко. Может, потому и пишут — кудри смоляные? Явно ведь не про цвет, смола не чёрная. Пустые мечты! Нет никаких прогулок весной на берегу под соснами на закате. Ни весны тебе, ни берега, ни сосен в ближайшем будущем, а закат — вон он, выходи на балкон, любуйся. О прогулках забудь! Не в обнимку, не сцепившись пальцами, как сентиментальные школьники — просто рядом шагать по набережной и смеяться своим каким-то шуткам, обоим понятным с полуслова, — нет. Только поодиночке, короткими перебежками, на сто безжалостно коротких метров в плотной тканевой маске до ближайшего супермаркета — сумасшедшее счастье хоть так вырваться из душного кошмара самоизоляции. И никаких тебе лишних жировых отложений — старые добрые гантели и привезённый с работы ещё в первую апрельскую неделю велотренажёр на лету сшибают упорно создаваемые жареной картошкой килокалории. Надо быть в форме — фитнес-тренер Геннадий Калугин, работая на удалёнке, должен являть собой положительный пример озабоченным своей красотой неземной провинциальным (и даже некоторым столичным!) дамочкам. А то деньги на карту фиг получишь, не на что будет и сиротскую картошку покупать. — Ген, а Ген… Чеб ноет над ухом, требуя внимания. Будто маленький, будто не двадцать шесть лет ему, будто не понимает, день-вечер-ночь не вылезать из скайпа, отвечая на провокационные вопросы скучающих в самоизоляции посторонних баб, — это ни разу не кайф для Геннадия, а убивающий нервные клетки каторжный труд. День-вечер-ночь, гантели-велотрен-скайп, а передышка наступает ранним утром, часов в шесть-семь, когда изнурённые полезными для здоровья упражнениями клиентки ещё (уже) спят. Только вот Чеб в эти спокойные утренние часы тоже дрыхнет, а Гена, не решаясь включить на компе кино или музыку (даже в наушниках, даже на кухне!) шуршит тихонько страницами любовных романов в бумажных обложках. Никогда не любил такого рода чтиво, а вот поди ж ты. Сказочки! А предпочитаемые им прежде мрачные утопии с зомби-апокалипсисом слишком уж похожи на реальную жизнь… — Ген, — трётся рядом, чешет нога об ногу, лохматит свои густые, вьющиеся слегка волосы. — Ну, можно я хоть в магазин схожу? Бедный парень, тошно ему сидеть взаперти. Но какие прогулки, когда иммунитета — кот начихал? — Не выдумывай! Там сейчас толпа с тележками: москвичи-дачники мясо для шашлыков скупают тоннами, а старухи гречкой затариваются, пока не подорожала. Толкотня и злобный вирус, тебе оно надо? Сам попозже куплю, что нужно. — Я только сок хотел, — обиженно тянет Чеб. — Ещё вчерашний не кончился, посмотри в холодильнике, — менторским тоном замечает Геннадий, не прекращая крутить педали велотренажёра. Был бы это реальный велосипед, он сегодня уже до Москвы бы доехал. Три раза. — Там только апельсиновый… Ну, Гена! Тебе жалко, что ли? Конечно, жалко. Не сока, не денег — его, неразумного! Подцепит инфекцию… И даже не в том дело, что обращение в больницу, как и в любую официальную инстанцию, вызовет массу вопросов — от «Кто вы друг другу, ведь не родственники?» до «Что у чувака с паспортом?». А с паспортом у парня, который не однажды, а дважды, как тот колобок, «от всех убежал», действительно полная фигня. Но с бюрократией и даже с правоохранителями можно справиться, были бы деньги на взятки. А вот увидеть Чеба ослабшим, задыхающимся, умирающим от грёбаной пневмонии — выше его сил. Не дураки придумали это «сидим дома». Вот и пусть сидит! Пусть дуется, капризничает, становится невыносимым, но остаётся живым и здоровым. Пусть. — Чеб, тебе заняться нечем? — Нечем. Поспал, поел. Зарядку сделал, даже грушу поколотил, — он демонстрирует до крови сбитые костяшки тонких пальцев. — Сейчас освобожу велик, садись и крути педали. Или книжку почитай. Чеб корчит смешную гримасу: — Не хочу. — А чего хочешь? — На улицу. — Нет. — Да. На пятнадцать минут. Всего. На десять минут, Гена!.. Ни на десять, ни на пять. Даже в маске — толку от неё чуть, если сдвигать на подбородок, когда кажется, будто никто не видит, и чесать нос. Геннадий сам сходит в супермаркет перед его закрытием, в двадцать два тридцать. Конечно, в маске. Галя нашила по выкройке из интернета многоразовых, принесла, оставила в пакете, привязав к дверной ручке. Одна — зелёная, словно для смеха: крокодилья морда! Гена выбрал чёрную, она выглядят стильно — как на иллюстрациях к тем самым антиутопиям, которые когда-то читал с интересом, а теперь перестал, и без того тоскливо и тошно жить. Тоскливо и тошно, но — надо! После каждого похода в магазин маски требуется стирать. Геннадий обычно, не заморачиваясь, кидает их в машинку вместе со своим и Чебиным бельём. Стиральная машинка — новая, первое их совместное приобретение. Реально совместное — Чеба с гордостью отдал ему половину своей зарплаты. Тогда она ещё была… Теперь насидится без денег, кому в эти унылые карантинные дни нужны аниматоры для малышовых праздников. Нет никаких праздников. Наверное, даже выпускные в детских садах отменят. Машинка крутит бельё в ванной, сменив свою предшественницу, которую доломали вдвоём, используя не по назначению. Большая коробка от неё стоит в спальне. В гостиной некуда поставить, там «поселился» велотрен, а вынести на помойку то времени, то памяти нет. — Ген, ну на ми-ну-точку! Туда и обратно… — Сказал — нет. Нечего заразу домой носить. Геннадий включает ноут и принимается отсматривать видеоролик, присланный одной из его подопечных, чтобы понять, что в своих упражнениях девица делает не так. Не так — абсолютно всё, и он задумывается, как же помягче и подоходчивей ей это объяснить. — Уйду тогда и не вернусь, — бубнит Чеб, шнуруя оранжевые кеды. — Куда ты уйдёшь? — рассеянно бросает Геннадий. — Где раньше… куда-нибудь, — слышит он невнятный ответ. — Бомжевать буду. А чё такого? Это его «чё» выбешивает просто. Строит из себя уличного мальчишку, филолог с незаконченным высшим! …Когда через довольно продолжительное время Геннадий, наконец, отрывает глаза от экрана и пальцы от клавиатуры, завершив переписку с клиенткой, он обнаруживает, что дома как-то подозрительно тихо. Никто не бормочет сам с собою, не включает на телефоне музыку, не звенит ложкой в кружке, размешивая растворимый кофе, не хлопает дверцей холодильника. В прихожей не валяются Чебины кеды. И куртки с капюшоном на вешалке нет. Ушёл всё-таки. Обиделся… Паника подступает тошнотой к горлу, сдавливает виски тесным обручем, пробегает мелкой дрожью по спине, холодит пальцы рук и ног, впивается ледяной иглой в сердце. Забыв не только о маске, но даже об уличной одежде и обуви, Геннадий в тренировочном костюме и тапочках торопливо спускается по ступенькам, бестолково мечется по двору. Где же он, где? Времени прошло немало, если бы и впрямь выбежал в ближайший магазин за соком — давно бы вернулся. Геннадий выхватывает из кармана телефон, набирает Галю. — Привет, дорогая! Мой не у тебя? — С чего бы? — удивляется подруга. Значит, действительно ушёл. Совсем. Бомжевать. Геннадий возвращается в квартиру, чтобы переодеться и отправиться на поиски. Настроение хуже некуда. А незачем было огрызаться на маленького и свободу его ограничивать, сам виноват. Тоскливо и тошно. И закат догорел давно, разлилась над городом непроглядная тьма. Где он бродит, что ему дома не сидится? Заглянув в спальню, Геннадий натыкается на коробку из-под стиральной машинки. Надоела эта пустая тара, давно пора её выбро… Ох ты!.. В коробке, уткнувшись лицом в мохнатый капюшон тёплой куртки и раздвинув длинные ноги с голыми острыми коленками, спит Чеб. В В руке он сжимает пустую коробочку с трубочкой из-под апельсинового сока. Физиономия в жёлтых пятнах от напитка — и щека, и подбородок, и губы. Бомжует он… Как ребёнок, честное слово! Геннадий берёт лёгонького Чеба на руки, чтобы переложить на кровать, а тот спросонья обхватывает его за шею и тёплыми губами щекотно шепчет на ухо: — Хорошо, что ты меня нашёл. Да, Ген?..