Доктор?

      Он плыл в небытии, всё кричало от боли, сердца болезненно запинались. Барабаны, боль и этот ужасный голос, который вовсе не был голосом. Убей её. Убей её. Убей её. Убей её.              Он мог видеть её, женщину с грустными глазами, возящуюся с чем-то. Он помнил её. Помнил с тех пор, как она была маленьким мальчиком с самой прекрасной улыбкой и верой в его правду, что помогло ему не развалиться на части, когда больше никто не верил — безумен, безумен, безумен, безумен.              Судя по всему, она почувствовала прикованный к ней взгляд и обернулась, улыбнувшись печально и потерянно.              — Всё будет хорошо. Обещаю, — прошептала она хриплым голосом, словно плакала до этого.              Она говорила ему то же самое тысячелетия назад — снова и снова, снова и снова — Всё будет хорошо. Лжец. Ты чёртов лжец, Тета Сигма. Он видел это в его глазах, тогда, в день, когда его друг перестал ему верить. Он выглядел уставшим — прости меня, прости меня, прости меня — но пустые слова не помогли тогда. И сейчас не помогут.              Пустые слова не могли остановить боль и печаль. И точно не гнев.              Он ушёл тайно, старик со столькими сожалениями. Пойдём со мной, — прошептал он, не глядя ему в глаза, потому взгляд говорил всё — сумасшедший, Кощей, ты сумасшедший, — он умолял его остаться. Он безмолвно кричал в агонии — Тета, не надо! — но тот, как всегда, не слушал.              — Всё будет хорошо, — повторила она, как обычно солгав. Ничего не было в порядке. Но всё это не продлится слишком долго.              ***              1-2-3-4. 1-2-3-4. 1-2-3-4. 1-2-3-4.              Мастер не мог точно сказать, были ли это барабаны, его сердцебиение или Доктора. На самом деле, это не имело значения. Он лежал на спине, сражаясь с туманом в своей голове. Киберий копался в его прошлом, вытаскивая воспоминания, к которым Мастер хотел никогда не возвращаться.              1-2-3-4. 1-2-3-4. 1-2-3-4. 1-2-3-4.              Тета, Тета, Тета, Тета. Его лучший друг. Уходящий. О, он кричал. Столько боли. Столько предательств. Столько злости.              Гнев никогда не уходил.              1-2-3-4. 1-2-3-4. 1-2-3-4. 1-2-3-4.              — Доктор! — он пытался закричать, но звук больше походил на скулёж.              Тем не менее, она тут же оказалась рядом. Она смотрела на него со страхом в глазах. И всё же попыталась выдавить улыбку.              –Доктор… — повторил он, голос был чуть громче шёпота. — Почему я в наручниках?              — А как ты думаешь?              Не ответив, он попытался сесть, опираясь на сломанное запястье, и со сдавленным шипением опустился назад.              Доктор потянулась к нему, осторожно поддерживая, пока её разум неосознанно показывал то, что она видела. Было странно смотреть в её глаза и видеть лишь себя — вид был болезненным, а попытка сесть сделала его совсем бледным.              Мастер оттолкнул изображение и поднял ментальные стены.              — Ты знаешь, что произошло? — тихо спросила она, но получила в ответ лишь смех.              — Ой, да прекрати! — бросила она с досадой, но он, как всегда не слушал. Не сейчас, когда Киберий перелопачивал его разум, мир крутился, а Мастер был потерян в темноте.              С трудом открыв глаза, он был поражён осознанием того, что на самом деле был без сознания. Всего пятнадцать секунд, если он всё ещё мог доверять своему чувству времени, но Доктор уже держала его тело с окровавленным полотенцем в руках.              Всё, что он мог сделать, это тихо усмехнуться.              Даже в бедственном положении — с тёмными кругами под глазами и явной усталостью –она выглядела прекрасно.              — Доктор, Доктор, Доктор, Доктор, — хихикал Мастер, о, его голова. Она болела.              1-2-3-4. 1-2-3-4. 1-2-3-4. 1-2-3-4.              Она повернулась к нему, посмотрела старыми глазами на молодом лице.              — Ты понимаешь, что происходит, верно?              На губах Мастера заиграла улыбка, но совсем скоро она превратилась в гримасу. Почему-то стало очень-очень грустно.              — Конечно, дорогая. Я всегда был умным… — пробормотал он.              — Да, верно. Всегда…              — Не переживай, два дня, может, три, и тебе больше не придётся иметь со мной дел. Наконец-то, великолепный Вневременной ребёнок сможет уйти от надоедливого прилипчивого человека, который никак не оставит её в покое.              — Мастер!              — Киберий разрушает мой мозг, когда старается использовать меня. Я сражаюсь — не беспокойся, мне нужно всего лишь проиграть — он снова нападает. Бум, — он дёрнул наручник, и Доктор вздрогнула.              — Внутричерепное давление растёт, мозг не сможет это долго выносить — и смерть. Ну, регенерация, но мы оба знаем, как я отлично отказываюсь.              Её колени внезапно подкосились, лицо было бледным, но лишённым всяких эмоций. Доктор тихо опустила голову на край кровати, она не шевелилась, лишь тело немного подрагивало с каждым неглубоким вдохом.              — Цель достигнута, Доктор, — прошептал он, поглаживая её волосы и не обращая внимания на боль в запястье.              — Зачем? Всё это. Из-за меня? — Доктор холодно рассмеялась в матрас.              — Правда, зачем? Из-за меня? Как будто ты уничтожил Галлифрей, потому что не мог вынести мысли, что они существуют благодаря мне? — её голос становился всё громче. — Причина в этом? Ты хочешь умереть, потому что потерял свою судьбу из-за меня? Серьёзно, Мастер, это низко даже для тебя.              Мастер затряс головой. Глупый Тета, глупый, глупый Тета.              — Ты никогда не слушаешь, верно? Слышишь только свою правду. Они вредили тебе, они причинили тебе столько боли. Издевались над тобой, когда ты была ребёнком. Они должны были заплатить, они это заслужили!              Она подняла голову, глядя на него опухшими, но сухими глазами.              — Да, ты говорил раньше. Но это глупо! Это была не я!              — Это была как раз ты!              — Мне всё равно! Ты не слушаешь меня!              Мастер грустно улыбнулся.              — Верно, — он вспомнил её слова, её любовь к нему, её доброту. Даже правду в её словах. Но он давно потерял право заслужить это.              — Тогда почему ты не слушаешь?              — Я люблю тебя, — прошептал он, общеизвестная правда, но Доктор замерла, глядя на него. — Они причинили тебе столько боли. Это моя вина. Прошу, дай мне умереть.              Не сказав ни слова, она отвернулась и скрылась в маленькой ванной, а Мастер не переставал посмеиваться, пока по его щекам текли слёзы.              Потому что Тета бежал, всегда бежал. Даже если он умолял его остаться.              — Прошу, — человек, присевший перед ним, умолял, но Кощей отказывался смотреть Тете в глаза. Его друг выглядел старым, слишком старым для его возраста, отмеченный теми ужасами, что разрушили его жизнь.              — Кощей, ты слышишь? Я ухожу, я наконец ухожу! — лжец, лжец, лжец, лжец! Слова Теты были заглушены звуком барабанов, было хуже, чем обычно. Тета напомнил ему о нарушенных обещаниях, об ужасном предательстве.              — Кощей, прошу, поговори со мной или хотя бы взгляни на меня, — но он лишь смотрел сквозь своего лучшего друга, любовника — всё.              — Ты можешь пойти со мной, мы начнём сначала. Пожалуйста, — лжец, лжец, лжец, лжец. Как будто теперь он изменился. Тета, лжец, утверждавший, что знает его, не мог понять того, что Кощей пытался донести.              — Завтра, Кощ, пожалуйста. Я не хочу идти без тебя, — он попытался коснуться его, но Кощей отодвинулся, сжимая подушку рядом с ним и раскачиваясь в ритме барабанов.              — Кощ, — он не слышал ничего за шумом. — Прошу, дай мне помочь, — 1-2-3-4. 1-2-3-4. 1-2-3-4. 1-2-3-4.              Он чувствовал вибрацию в комнате от новых слов, но Кощей заставил себя отвести взгляд и не смотреть на своего друга — человека, предавшего его — и игнорировал его слова. Тете было плевать на него. Всегда было.              И всё же какая-то его часть кричала.              — Тета, прошу, останься.              — Тета, почему ты бросил меня? — завопил Мастер, но ни прошлое Доктора, ни его будущее не ответило ему.              — Он прижался губами к его впалой щеке, погладил по волосам и ушёл. Ушёл навсегда.              Кощей больше никогда не видел Тету. В следующий раз, когда он встретил своего друга, тот уже был Доктором. И сам Кощей тоже давно исчез, безвозвратно уничтоженный, прогнивший до мозга костей без помощи. И осталась только ненависть.              Ненависть и это глупое желание давно потерянной дружбы.              ***              Когда последнее тело Мастера умирало, его мысли — её мысли –были обращены к Доктору. Она спрашивала себя, почему он так долго не находит её.              — Доктор, — простонала Мисси. Последние слова в этом парализованном теле, убитом самим же собой.              Он не пришёл, хотя в тот момент Мастер всего лишь хотел, чтобы друг держал её, когда её сердца остановились. Умирая, Мисси злилась. Злилась, потому что друг бросил её — после семидесяти лет взаперти.              Она очнулась в новом теле, без Доктора, на космическом корабле, зависшем у чёрной дыры. Мастер боялся, что он мог быть мёртв.              — Доктор, где ты? Доктор! — но всё, что он сделал, это убежал. Снова.              Предательство ранило сильнее, чем он предполагал. Он умер за Доктора, но тот всё ещё бежал, постоянно бежал.              После того, как он открыл ужасную правду о ребёнке с глазами своего Доктора, он начал понимать.              И мир развалился на части.              ***              — Нет, уходи, — прошептал он, толкая разозлившийся ИИ, пульсирующий серебром на его коже.              Доктор до сих пор пряталась в маленькой комнатке, где он целовал её всего несколько часов назад. Эта женщина, она была поразительна. Как жаль, что он больше не сможет так её касаться.              Мастер видел её беспорядочную конструкцию, знал, что это такое, и понимал её замысел — почему-то ему было всё равно.              Он всё же сел, любуясь танцующим на его коже Киберием.              — Жаль, что мы не встретились при лучших обстоятельствах, — пробормотал он, прислонившись к спинке кровати. — Мы были бы невероятной командой, — у него вырвался небольшой смешок.              Словно услышав его, Доктор подбежала к нему. Волосы были грязными, а глаза потемнели.              — Я же не маленькая, верно?              Мастер уставился на неё, разглядывая усталую фигуру и лицо, отражавшее её возраст. Она же не серьёзно, да?              — Хочешь честный ответ?              — Ой, перестань! — Доктор хихикала. Мастер поднял бровь.              — Ну, раньше ты была выше.              — Нет, прекрати, не смей! — она смотрела на него с замешательством в глазах. Мастер широко улыбнулся.              — Я имею в виду, ты же уже должна была понять, что стала меньше.              — Ой, да брось, я выше тебя!              — Нет, не выше! Наконец-то!              Каким-то образом они снова были там. Два друга — Тета и Кощей — хихикали и смеялись, и никто из них не чувствовал себя так.              — Я тоже люблю тебя, ты же знаешь, — пробормотала Доктор едва слышно, но Мастер покачал головой.              — Нет, не любишь.              — Люблю. И поэтому я не стану смотреть, как ты убиваешь себя! Если ты не отпустишь Киберий, я умру вместе с тобой. Здесь и сейчас!              Мастер чувствовал, что снова хотел рассмеяться, слова, исходящие из уст всемогущей богини, рождённой в другом измерении, были просто неправильными.              — Почему? — спросил он вместо смеха, пронзая её взглядом.              — Потому что я не вижу смысла в жизни без Кощея Оакдауна! — прошептала Доктор, и что-то в нём сломалось.              — Пожалуйста! — выдохнула она, но Мастер лишь тряс головой.              — Ладно, — к его удивлению, она разблокировала наручники. Взгляд был прикован к нему.              — Тогда прости меня. Я не буду смотреть, как ты умираешь.              Она прижала его к кровати, быстро легла сверху, прижавшись к нему лбом и коснувшись пальцами висков.              — Нет! — он взвыл, пытаясь сбросить её, но Доктор оказалась быстрее. Быстрее и агрессивнее, чем он когда-либо видел её. Она ворвалась в его и так повреждённый разум, не обращая внимания на крики боли, и просто толкнула.              Его стены рухнули очень быстро, слишком повреждённые и так хорошо знакомые Доктору, но она не останавливалась. Киберий с шипением атаковал её разум, она сражалась с ним, погружаясь глубже в его голову, пока Мастер кричал в агонии.              Она пыталась пробраться как можно глубже за кратчайший срок. Доктор игнорировала остававшийся после неё хаос, который давал Киберию новые возможности для новой атаки.              Теперь он даже не смог почувствовать, что его тело движется без согласия, сжимая руками её хрупкую шею. Доктор задыхалась, сломанное запястье Мастера кричало от боли, но никто из них не остановился, пока Киберий диктовал указы.              Это напоминало абсурдный танец, их тела оказывались поверх друг друга, катались по кровати, запутавшись в простынях и сбросив подушку на пол. И всё же, пока их тела двигались в ужасной красоте, разумы были сплетены, сражаясь друг с другом.              Хотя Мастер боролся с Доктором и ускользал от Киберия, она на самом деле не защищался. Он позволил себе затихнуть, пока два ворвавшихся разума атаковали всё его существование. Воспоминания, давно похороненные эмоции — всё это разливалось в его голове — слишком много, слишком много, слишком много, слишком много – и Мастер кричал в реальном мире, пока его сломанная личность пряталась всё глубже в разуме.              Он поднял все свои оставшиеся стены, спрятавшись в глазу шторма, глядя словно сквозь туман на свой разрушающийся разум. Было легко игнорировать боль. По непонятной причине он чувствовал себя даже как-то умиротворённо.              В физическом мире их тела перестали сражаться, просто лежали, прижавшись друг к другу, соединившись лбами. Киберий решил взять под контроль остатки разума Мастера, но ему, спрятавшемуся глубоко в воспоминаниях, почему-то было плевать.              Доктор не понадобилось много времени, чтобы найти его. Они всё время изучали умы друг друга давным-давно, в Академии, во времена, когда их совместное будущее ещё было возможным.              Мастер сидел в колючей траве, глядя на безоблачное небо и начинающие заходить солнца. В его голове Галлифрей был идеальным, потому что на этих полях сохранилась обещанная дружба и два мальчика, которые действительно любили друг друга.              Тета поцеловал Кощея прямо здесь, когда эти поля были чем-то большим, чем воспоминанием о ещё не разрушенном мире Мастера. Тета всегда находил его.              Тета нашла его снова.              Доктор начала появляться перед ним, её глаза — почему-то они были больше карими, чем зелёными — переполняли эмоции, когда она смотрела на него.              — Кощей, — прошептала она, пока в физическом мире вжимала его истекавшее кровью тело в кровать.              — Доктор.              Она выглядела грустной и опустошённой, и всё же, здесь и сейчас, в воспоминаниях об их невинном детстве, о двух мальчиках, пообещавших друг другу бесконечность, он тянутся к ней.              Доктор. Тета.              Его слова затопили его разум, наполнили забытыми впечатлениями, а Киберий зашипел от гнева. Но Доктор оттолкнула его, опускаясь рядом с Мастером, пока тот всё ещё тянул к ней руки.              На этот раз она взяла их, её пальцы дрожали, и он не мог понять, почему.              Её тело начало мелькать, а лицо скакало между предыдущими воплощениями. Тета уставился на него, широко распахнув глаза от страха, и Мастер сильнее сжал его руку.              Мальчик покачал головой, глаза уже были старыми и полными сожалений. Мастер мог поспорить, что его тело тоже менялось, перескакивая между лицами, как менялся перед ним Доктор. И всё же она всегда возвращалась к его Тете, мальчику с такими большими надеждами на будущее.              Мастер не мог понять, почему не показывались её прошлые лица. Она прожила множество жизней до этого, рассказала так много историй.              — Прошу, не оставляй меня, — прошептала Тета. Её глаза беззвучно умоляли.              Он понимал, что она делает (или скорее не делает, Доктора никогда не заботила внешность), но это всё же работало. Тета смотрел на него глазами, слишком старыми для его молодого лица. Мальчик перед ним был не его другом детства, а Доктором, которая манипулировала им.              Она не знала, что делала это, а ему было всё равно. Он не хотел думать об этом.              Мастер не мог не притянуть Доктора ближе. Она споткнулась, случайно толкнув их, держащихся друг за друга, на землю.              — Я люблю тебя. Люблю, — зашептала она, но Мастер лишь покачал головой.              — Доктор, перестань! — её тело снова замелькало так быстро, что он не мог задержать взгляд на одном лице. Костюм-В-Полоску смотрел на него грустными глазами — Регенерируй. Просто регенерируй. Пожалуйста. Пожалуйста! Просто регенерируй! Ну же.              — Прошу, прекрати лгать!              Она замотала головой, вьющиеся волосы развевались вокруг.              — Я не могу жить без тебя… — снова Тета, не старше ста лет (ложь, ложь, ложь, ложь), он улыбнулся. Но точно так же Доктор улыбалась своим питомцам, когда понимала, что всё испортила.              — Я так устала, Кощ, — она закрыла глаза, и Мастер прижал её ближе, когда она обхватила его руками.              — Мы не можем закончить всё вот так… –прошептала Доктор, целуя его в лоб.              — Ты не закончишь, ты вневременной ребёнок.              — Не думаю, что вневременной ребёнок переживёт сверхновую, даже с бесконечными регенерациями.              Вздрогнув, Мастер шокировано уставился на её сломленную фигуру.              — Ты бы страдала вечно! Умирала снова и снова и… — он остановился. — Ты не станешь, ведь теперь знаешь, что случится.              Доктор пожала плечами.              — Без тебя я буду страдать в любом случае. Это уже случалось раньше. Я считала тебя мёртвым какое-то время, и не хочу проходить через это снова! Больше никогда!              — Ты лжёшь! — ответил он, хоть и чувствовал, что это было правдой. Он не хотел этого видеть.              — Не оставляй меня… — прошептала она, и Мастер внезапно понял, что делать.              В любом случае, для её глупого плана уже слишком поздно, так что он придумал кое-что, но нельзя было дать ей знать. Она как-нибудь справится.              — Ладно, ты выиграла, — он прижался ещё ближе.              Его конец был близок, но Доктор ещё не поняла этого. Не поймёт, пока не станет слишком поздно.              Мастер почувствовал слёзы, стекающие по его щекам, потому что хоть один раз Доктор прислушалась к его желанию. Она держала его до самого конца.       

— Кощ, проснись. Кощей!

      

Застонав, Мастер заставил себя открыть глаза. Обстановка выглядела знакомо. Он резко сел, разглядывая комнату, которую делил с Тетой тысячелетия назад. В Академии.

      

— Кощей.

      

Он вздрогнул, обернулся и чуть не столкнулся головой с Тетой. Мальчик широко улыбался, невинные глаза переполняла радость. Он был всего лишь ребёнком.

      

— Уходи, ты не настоящий… — пробормотал он, но Тета сел рядом с ним.

      

— А ты умираешь.

      

Мастер мрачно усмехнулся, глядя на порождение собственной памяти с лицом его друга детства. Его разум показывал ему то, что он должен был видеть.

      

Но всё же он чувствовал пустоту. Потому что всё это не было реальным.

      

— Ты не настоящий, — прошептал он снова, потянувшись к Тете и крепко его обняв, — не настоящий.

      

Друг прижался к нему, беря руки Мастера в свои.

      

— Я — нет, — сказал он с сожалением. — Но моё будущее реально. И ты нужен ей.

      

— Лжец, — Мастер снова засмеялся. — Ты всегда лжёшь.

      

— Я такой, каким ты хочешь меня видеть, Кощ. Я не настоящий.

      

— Ой, заткнись, Тета… где мы?

      

Друг переместился в его руках так, чтобы он мог видеть его глаза. Было неправильно видеть Доктора таким — молодым, счастливым, невинным.

      

— Глубоко в твоём разуме, так глубоко, что моё будущее никогда не найдёт тебя. Твоё тело отказало. Разве не чувствуешь?

      

Да, Мастер чувствовал. Запинающиеся сердца, хриплое дыхание, легкие, приближавшиеся к разрушению, конвульсии — у него оставалось всего несколько минут.

      

— Это было не очень хорошо, знаешь? Так обманывать её. Она правда думала, что сможет спасти тебя. Она никогда не хотела причинять тебе боль, но сделала это, потому что считала это единственным способом сохранить тебе жизнь. Но всё время ты просто ждал её атаки на разум, зная, что это наконец поднимет внутричерепное давление, которое достигнет критической точки, когда твоё тело не сможет справиться с этим без медицинской помощи. Ты умираешь.

      

Мастер мрачно рассмеялся.

      

— Умный Тета, — сказал он с издевкой, но его друг выглядел грустным.

      

— Очевидно, она уже поняла, что не сможет ничего сделать без Тардис.

      

— Тем лучше для неё.

      

–Нет, это не так, Кощей.

      

–Заткнись, хватит читать мне лекции! — зашипел Мастер на воспоминание Теты.

      

— Я это ты, я твой разум. Я говорю лишь то, что ты хочешь услышать.

      

— Это не то, что я хочу слышать! — он чуть не оттолкнул Тету. Но сейчас он не смог бы вынести одиночества.

      

— Они причиняли тебе боль. Бесчисленное количество раз. Они причинили тебе столько боли.

      

— Я знаю, Кощей. Но она так не думает.

      

— Мне всё равно.

      

Тета притянул его ближе, уткнувшись лицом Мастеру в шею.

      

— Не оставляй меня. Кощей. Прошу.

      

— Уже слишком поздно. И ты знаешь это. Разве не чувствуешь? Даже Киберий понял. Слишком поздно.

      

— Не оставляй меня! –Тета взвыл, но Мастер заставил свой разум вытолкнуть его из этого воспоминания, дальше от ненастоящего Теты, дальше, просто дальше…

      Мастер!              Доктор кричала в его голове, и без щитов (воспоминания о Тете) Мастер чувствовал, как его тело отключалось.              Она кричала везде. Разум выл в агонии, пока тело кричало.              — Доктор… — пробормотал он, прижимая её ментальное тело ближе к себе. Зрение, даже когда он находился внутри головы, находящейся под его контролем, начало темнеть по краям.              — Доктор… Тета.              Она потянулась к нему, когда его тело рухнуло, и его разум больше не мог поддерживать видимость порядка, но Доктор поймала его.              — О Рассилон, Кощей! — она рыдала. Мастер понял, что физическое тело совсем перестало работать. Он больше не дышал, а сердца запинались с каждым ударом.              — Я люблю тебя, — он больше не видел лица Доктора.              — Не твоя вина, дорогая, — он справился. Теперь было тяжело думать, голова ужасно болела, каждая мысль словно пробиралась сквозь вязкий мёд.              Она что-то говорила, но Мастер больше не мог обрабатывать её слова.              Уже знакомое давление Киберия начало исчезать, оставляя его содрогающееся тело, пока вдалеке кричала женщина.              Он больше ничего не понимал. Затем его сердца остановились.