Незаметная девочка в Дерри

Не хотелось бы признавать, но Томока не особо была рада переезду в Дерри. Мало того, что английский она знала по минимуму, так она начала сомневаться, что найдет там общий язык с другими. В Японии у нее было двое друзей, трап Труська и неудачник Мидория, в которого она была влюблена, но и этого ей было мало тогда, что уж говорить о новой стране. Очевидно, что они втроем и были неудачниками, потому что у Томоки был лишний вес. То ли от того что она любила сладкое, то ли болезнь какая у нее была, сама она этого не знала. Но они втроем неплохо проводили время, правда, Мидория так и не полюбил ее, пришлось в последний их день прибегать к крайним мерам... Чувствовала она себя, естественно, униженно, но она уже начала привыкать к этому чувству. Ей казалось, что оно ей даже нравится... Но к теме переезда. Конечно она сначала обрадовалась, ведь Америка - это страна возможностей, там совсем другой мир, не то что в Японии. Но вот только она начала осознавать весь ужас, когда она села с родителями в самолёт. А потом еще и увидела своими глазами городок, в которой они переехали. Зачуханный Дерри. А она раньше думала, что в Сидзуоке полная деревенщина. Но теперь-то она поняла, что, блин, нет. Полная деревенщина здесь. В Сидзуоке хотя бы было красиво, а тут грязно и люди какие-то странные, и говорят непонятно. Томоку не сразу устроили в школу, мама и папа неделю собирали нужные документы, а Томока не выходила из дома, просто смотрела в окно и грустила. И чуждо ей было всё, не ясно. Под конец недели шить начала, рисовать и готовить, всё-таки нельзя из-за переезда увлечения забрашивать, но тут уже надо было идти в школу. Мама, между делом, устроилась работать в церковь, отец же не работал, только уходил куда-то иногда надолго. Томока не лезла в это, он и в Японии часто уезжал в Токио, иногда даже брал Юзуру и Томоку с собой, там Томока могла насладиться магазинами с одеждой и тайно мангу покупала. Жилось неплохо... Хоть и раздражала ее своя незаметность. Ну так в Америке она стала незаметнее в два раза сильнее. Конечно сначала одноклассники поинтересовались как ее зовут, что знает, а потом утратили интерес, всё равно она мало чего понимала. Глупо было мечтать, что в другой школе всё будет по другому, теперь у нее и друзей-то не было. Чулко, а так называл ее Труська и Мидория, погрузилась в депрессию. Иногда с ней общался одноклассник Эдди, но по мелочи и не всегда. Где-то раз в недели две от силы. Все уже привыкли к тому, что Томока тихая и ничего не понимает, поэтому когда она стала понимать - это пошло ей на пользу. Ее редко спрашивали на уроках, а еще она могла подслушивать чужие секреты, потому что никто не воспринимал ее как человека, только как предмет. Так она услышала о клубе неудачников и о том, что у них есть свой штаб, ходила в лес даже посмотреть на него и нашла! Но это она утром делала одним прогулом, потому что не хотела попасться там на глаза. Там было очень уютно, хоть и грязно, но было видно, что неудачники с любовью к штабу отнеслись. Стало еще интереснее, когда неудачники начали обсуждать Бауэрс генг. О, конечно она тоже видела Бауэрс генг, однажды Патрик, проходя мимо, громко гавкнул около ее уха. Она очень испугалась, но вида не подала, хотя ему всё равно было смешно. Он уже и не смотрел на нее, наверное свои мысли были в голове в этот момент. Неудачники говорили как бауэрс генг их задирает, как написали ножом имя Генри, лидера, на пузе их друга Бена. Вот так сюрприз, вот так интрига! Чулка тут же захотела это нарисовать, но только не с Беном, а с собой... Для этого ей приходилось по долгу смотреть на всех, кто ей интересен, чтобы запомнить их черты лица. Это было просто, никто никогда на нее не смотрел в ответ, слишком уж она была невзрачна: Свитер колючий, джинсы, кеды, да волосы чёрные с квадратной челкой. Обычная японка. Ничего особенного. Изучая Бауэрс генг, Томока также узнала о Конноре. Он был хулиганским мальчишкой и братом Генри. Как бы хотелось заглянуть к ним всем домой! Она уже знала где кто живет благодаря слежкам, но было так сильно любопытно что же там внутри! И она стала фантазировать еще, рисуя себя яркой девочкой в компании неудачников, а также подругой компании парней из бауэрс генга, рисовала себе красивые костюмы, которые по итогу шила и стала жить не своей жизнью, а той, нарисованной. Она всегда с нетерпением ходила в школу, чтобы узнать что новенького случилось, дабы потом зарисовать. И, очевидно, очень сильно расстраивалась, когда тех не было в школе. Однажды Ричи случайно уронил линейку около ее парты, сказал ей даже что-то типа "Ой, сорян". Она была рада! Это же почти полноценный диалог! Как-то стоя неподалеку от Бауэрс генга и делая вид, что читает расписание, Чулко услышала, что они обычно собираются на свалке. И про холодильник Патрика услышала! Так что на следующей день всё утро по свалке огромной шастала, боялась увидеть кого кроме крыс, но по итогу нашла злосчастный холодильник и место, где собираются хулиганы. Даже холодильник открыла, там и в правду гнили животные! Это всё не выдумка! Она зарисовала это и пошла к выходу из свалки, правда, встретила там идущих Бауэрс генг, как раз, видимо, уроки кончились. Облегчение, что они не поймали ее на месте преступления, потому что Томока итак удирала долго от их "кис-кис-кис" и долгого смеха, хотя они даже не погнались за ней после этого. Просто напугали, видимо. Зато Томока могла зарисовать больше картин! Уже и секс стала ловко рисовать со всеми без исключений, настолько она была готова вжиться в роль, представить что ее насилуют и причиняют боль в гнилом городишке, что это стало ее смыслом жизни. Она даже краску для волос уже купила и готова была приступить к действиям, да только Юзуру нашла этот альбом. Благо, не подумала, что Чулко там себя рисует, слишком уж яркая была главная героиня, но Томока тогда получила с полна и от Юзуру, и от Апофиса. Юзуру дала ей пощечину и избила ремнем, а когда Апофис вернулся вечером, то долго бил ее кулаками и ногами, даже по голове. Томока так давно не кричала и не плакала, страшно было, что убьют родители. А потом унесли альбом с собой, оставив девочку тринадцатилетнюю на полу лежать с разбитыми губами, телом, лицом, сердцем. Альбом они ей, очевидно, не вернули. Томока потом увидела его в мусорке разорванный весь. Долго плакала после этого, еще сильнее, чем от побоев, потому что смысл жизни отобрали, а мама на следующий же день устроила Томоку работать с ней в церкви, полы мыть и свечки перегорелые убирать, чтобы времени свободного было меньше, видимо. Так и разбилась мечта Томоки, она даже не успела ничего сделать, альбом выкинули, мангу выкинули, краску выкинули, сигареты выкинули. Хорошо хоть платья не выбросили, не подумали для каких они ей нужд. Ведь, видимо, в моде нет ничего плохого, а всё остальное - плохо. Юзуру будто боялась чего-то, что Томока будет той еще чертилой. Конечно, Томока и в правду хотела быть "грешницей", но когда ты на коротком поводке - разве такое возможно? Вот и остались от разбитых грёз только платья у Томоки, да возможность смотреть и слушать своих "друзей", что не знали о ней. И злобно стало ей, обидно, что никто не спросит у нее что случилось, почему она такая грустная. Никто даже не спрашивал что она рисует, а рисовала она в тетрадках отрубленные головы в деталях, правда, после этого родителей в школу вызвали и Томока снова получила тумаков, так что вообще забросила рисование. Только иногда на песке ногой иероглифы писала "Умрите блять" или типа того, после чего быстро песком засыпала, чтобы никто не видел, будто она даже за рисование на земле могла получить. В церкви было скучно. Томока всегда хотела быть принцессой, а не уборщицей, которая слюни с пола бабушкинские подбирает, да и не нравилось ей там, а мама всегда молиться заставляла еще вместе с ней. Томока наизусть молитву выучила, а про себя повторяла "Господи, сделай так, чтобы все умерли, пожалуйста" или "Слава Сатане, Бога нет", потому что уже тошнило ее от запахов, людей, от монахов, что приказывали и иногда вожделеюще смотрящие на девочку, когда та наклоняется. Всё она видела и понимала, оттого и убить всех хотелось сильнее. Стыдно еще было, когда ее "друзья" приходили в церковь, а она там полы моет или типа того. Пока все сидят и молятся, слушают пастыря, японка где-то на заднем плане ведро с водой роняет. Ловила на себе взгляд Генри часто, но ей не хотелось этого, не такой он был должен ее увидеть, так что перестала совсем на него смотреть. Боялась увидеть насмешку или услышать, она бы этого не пережила. Приходили люди обычно по восресеньям, именно в этот день Томока иногда запирала себя в кладовке и тихо выла в свои ладони, потому что сдерживать слёзы уже была не в силах. Иногда таблетки дома воровала и высыпала горстку себе в ладошку, да только умирать было страшно. Выкидывала их по итогу в туалет или в траву около церкви, всё равно там всякого валялось. Бывало что поднимет шприц чей-то, а там внутри еще жидкость какая-то остается и думает по долгу: Вставить в себя или нет? Прикольно было бы, если наркотики, но хреново было бы, если яд, так что тоже не осмеливалась. Пинка ей какого-то не хватало. А там так три года и пролетело, Ричи себе подружку завел, Стэн, Коннор. Тошно было и обидно, но ведь они ей не должны ничего, они даже ее имени не помнят наверняка. И не знает никто, что Томока себя Чулкой любит звать, что веселая она, в целом-то, девчонка. Представляла порой, что умрет она и все будут страдать, говорить что были тайно влюблены в нее, но чем больше проходило времени, тем больше она понимала - нет, не будут они страдать. Умерла пара одноклассников, о них поговорили ОДИН ДЕНЬ и забыли, будто и не было никогда. А один из них с собой покончил ведь. Почему? Не узнает никто. Может несчастная любовь, может родители заели, может психом был изначально. Только Томока думала об этих умерших людях, даже свечку поставила за них в церкви, помолилась немного, хотя обычно не молится никогда. Время ни у кого не стояло на месте кроме нее. Как-то захотела посмотреть она на бункер лузеров, а он зарос весь, не открыть его даже больше, всё в земле и в паутине. А на свалке иногда музыка до сих пор играет, наверное генг всё еще собирается. И вот кто мог знать, что у таких злых пареньков дружба крепче оказалась? Да и Эдди к ним метнулся вроде. Вот так вообще сюрприз. И теперь, как и все, Чулку особо не замечает. А ведь она ждала. Ждала когда кто-нибудь из заточения ее заберет. Отчаяние ее охватило и одним воскресеньем бычок чей-то недокуренный подобрала с земли за церковью. Зажигалку стырила в школе, так что стала докуривать чью-то сигарету и нож к горлу подставила. Ну потому что а смысл? Ее никто не замечал и теперь не заметят. Такую замечательную и лучшую девочку Чулю. А ведь могли бы! И тогда бы жизнь их круто бы поменялась, правда-правда! Страшно умирать. Страшно думать о том, что ждет ее впереди, там, после смерти. Лучше вообще не думать. Ищет взглядом таблетки какие-нибудь наркоманские, да не находит, как на зло. Ну вот всегда так, а ведь сейчас бы она их точно приняла бы, чтобы либо сразу умереть, либо чтобы обнаркоманиться и не бояться. А то жутко, до трясучки. Проводит ножом по горлу, но недостаточно сильно. Даже царапины не оставила. Нож тупой еще какой-то. А ведь она даже осмелилась. - Ты че делаешь? Голос знакомый. Оборачивается. Там Генри стоит. Мда, неловко получилось. - Да ничего. - Чулко поперхнулась докуренной сигаретой и та сама вылетал у нее изо рта, а руку с ножом она за спину прячет. Бауэрс бровь возвышает и встает рядом, став курить молча. Десять секунд тишины, двадцать. Томока не знает куда деть взгляд. Уйти или воспользоваться шансом? А шанс этот что ей даст? Может она никогда не была в его вкусе, она просто жирная японка молчаливая, никто не знает о ее внутреннем мире и переживании. Она смотрит на Бауэрса и открывает рот, чтобы что-то сказать. Она не знает будет лучше или нет, но так как нечего терять, теперь можно и поговорить. Можно что-нибудь придумать и соврать. Всё равно уже конец. Завязался разговор...