Between two hearts

      Местность была похожа на роскошный сад, такой, который как правило прилагается к столь же роскошному загородному особняку. Где-то неподалеку был слышен плеск воды, если присмотреться, то за тисовыми деревьями и хвойными кустарниками можно было заметить вычурную беседку, а за ней изящный фонтан из мрамора – источник звука. Почти повсюду были высажены кустарники алых роз, словно рука садовника-мастера своего дела. Он никогда не был здесь, но почему-то все казалось таким знакомым и близким, точно всплывшее давно забытое воспоминание, что давно таилось в уголках почерневшего сознания. Витавший легкий аромат роз казался опьяняюще сладким. Приятная сладость. Было в ней что-то ностальгическое и одновременно... печальное? Тем не менее, все вокруг источало чистое умиротворение.       Ах, как давно он мечтал о покое. Каждая его мысль, тайное переживание, сожаление о содеянном — все улетело куда-то, словно листья, которые уносит с собой осенний ветер. Больше не было тихого гула в его голове или едва различимых загадочных голосов. Только он, это огромное необъятное небо над ним и покой этого сада. Максвелл раскинул руки и упал на мягкую подстилку из клевера и алых, слегка подсушенных лепестков. В тени тисового дерева ему было уже все равно: испортится ли его любимый костюм или растреплется тщательно уложенная прическа. Прохладный ветер, словно нежный поцелуй, коснулся лица мужчины и с шелестом скрылся в кустах алых роз. Макси…       Вместе с ветром послышался женский голос. Такой знакомый. Нет, скорее всего показалось. Она не может быть здесь. Максвелл поднялся и осмотрелся по сторонам, но тут же голос окликнул его снова. Оглянувшись за спину, он заметил Ее. Его бывшая ассистентка сидела на белом деревянном стуле, задумчиво уткнувшись в какую-то книгу, обложку которой мужчина не мог разглядеть. Рядом с ней стоял небольшой круглый столик, который покрывала кремово-розовая скатерть с мелким цветочным узором. На столике стояла маленькая позолоченная клетка, в которой на жердочке резвилась желтая канарейка. Вовлеченная в чтение женщина была такой, какой бывший фокусник ее всегда помнил. Миниатюрная и хрупкая, каждый жест ее был наполнен чистым изяществом и женственностью. Она сидела в белом летнем прогулочном платье, подол которого слабо колебался от любого легкого дуновения ветра.       Максвелл застыл на месте. Он был сконфужен и озадачен. Несмотря на все пережитые и увиденные ужасы его разум всегда сохранял ясность, он умел совладать со всеми кошмарами, населяющими Констант. Он не боялся монстров, он не боялся теней, но его сердце начинало биться чаще при мысли о возможной встрече с Ней. Он никогда не мог объяснить ту тревогу, охватывающую его каждый раз, когда он думал о том, что придется говорить лицом к лицу и смотреть в глаза самому близкому человеку. Человеку, чья жизнь разрушена по его вине. Мужчина был уверен, какие слова бы он не подобрал, Чарли никогда не простит его. Он застыл на месте, не отрывая взгляда от той, кого боится больше всего на свете. — Ты долго еще собираешься там стоять? — нависшее напряжение прервал ее спокойный и приятный голос. В нем не было ни печали, ни обиды, возможно в ее голосе слышалась даже некая непринужденна доброжелательность. С такой интонацией обычно приглашают выпить вместе чашечку чая. Максвелл нервно вздрогнул, но набравшись решимости все же попытался приблизиться. Внешне он оставался таким же уверенным с прозрачными нотками дерзости. Что-то тяготит тебя? Ты выглядишь таким уставшим.       Когда он начал приближаться к ней, все возможные звуки стали искажаться, постепенно превращаясь в неприятный трескучий шум. Он был таким давящим, что заставлял подскочить давление внутри черепа и можно было почувствовать, как пульсирует мозг. Максвелл замер, скованный необъяснимым страхом. Он ощутил, как холодный пот покрыл его тело, отчего рубашка неприятно прилипла к спине. Чарли сидела все так же, выражая всем своим видом невинное умиротворение, но он ощущал какую-то глубокую беспросветную черноту, исходившую от нее. Подойди хоть на шаг – и она утащит тебя в бесконечную бездну кошмаров. Его взгляд медленно скользнул к клетке, где пару минут назад резвилась задорная канарейка. Но сейчас на ее месте в ржавой клетке сидел огромный ворон, яростно терзающий что-то клювом. Мужчина пригляделся. Это была канарейка. Вернее, то, что от нее осталось. Максвелл ощутил, как к нему подкатила тошнота. Что-то тяготит тебя?       В мгновение ока Максвелл почувствовал ладони на Чарли своей шее. Он не успел заметить, как она оказалась прямо перед ним. Ее тонкие бледные руки все сильнее сжимали его шею, впиваясь ногтями в кожу и оставляя на ней кровавые подтеки. Ее руки казались обжигающе холодными.       Мир начал стремительно разрушаться, погружаясь во тьму, которая подобно смоле окутывала все вокруг. От красивого летнего сада остались гнетущие руины. В воздухе витал запах роз, горький и резкий, как яд, отдающий тоской и ненавистью. Максвелл не мог сопротивляться, а только рухнул на колени принимая этот исход как то, что он заслуживает. Его глаза были открыты широко и смотрели на бездушное лицо Чарли. Ее взгляд не выражал никаких эмоций до тех пор, пока двоих окончательно не поглотила кромешная темнота, в которой все вокруг растворилось, словно кубик сахара в крепком кофе.

***

      Максвелл проснулся в холодном поту. Он осмотрелся и обнаружил себя в своей палатке в лагере вместе с остальными. Снова очередной кошмар. В последнее время он начал ощущать свои кошмары еще реальнее, настолько, что он больше не может отличить их от действительности. Он вышел из палатки, чтобы свежий воздух вернул его в сознание. В глазах немного плыло, и он чуть пошатывался. В свете фонаря за соснами ему виделся женский силуэт, но как только Максвелл сфокусировал на нем свой взгляд, он тут же исчез. В последнее время он думает о ней слишком много. Достаточно для того, чтобы его подсознание воссоздавало ее образ снова и снова, давило на чувстве вины к ней через ужасные сны.       Эта ноша кажется невыносимой. Сидя на троне он был слишком занят и отвлечен собственным эгоизмом и самолюбием, чтобы сожалеть о том, что произошло с ней. Сейчас он остался наедине со всеми своими мыслями, со своим грузом. Ему не с кем поделиться этим. И не нужно. Скудный ум его “товарищей по несчастью” не сможет его понять, да и вряд ли у кого-нибудь найдется к нему лишнее сострадание. Это все его вина.       Сколько раз она проговаривала это в своей голове? Смотрит ли она сейчас откуда-то со стороны ликуя и злорадствуя? Да, наверняка сейчас он самый жалкий глупец в ее глазах.       И снова Максвелл не сомкнет глаз до утра.