***
Чонгук не знает, почему любит. Может, потому что у Тэхена красивые глаза, бархатный голос, нежное лицо (какие еще там бывают клише?), может, потому что он ночами стонет так, что эти звуки хочется слушать вечно, или просто потому, что всегда под ним кончает. Чонгуку все равно — он любит. И ничего не требует взамен. Только слегка потряхивает, когда Тэхен оказывается слишком близко к кому-то другому. Чимин любит обниматься — Чонгук прикрывает глаза на мгновение, чтобы не оттащить его от Тэхена за шкирку. — У тебя бывают дни, когда ты не сдерживаешься? — Нет. Только ночи. — А что ночью? «Ночью я вжимаю Тэхена в любую горизонтальную поверхность и довожу до оргазма», — думает Чонгук и пожимает плечами.***
У девушки Чонгука теплые руки и серые глаза. Они видятся раз в неделю: он приносит цветы и желтую черешню, она печет пирог и заваривает чай. Она — хорошая, она — та, за которую нужно держаться. Чонгук держится. По привычке. Она ждет предложения уже четыре года, но Чонгуку слишком наплевать — он думает о Тэхене и пряном запахе его тела, когда заставляет себя оставаться у нее на ночь.***
— Как она? — спрашивает Тэхен, когда они остаются наедине после тренировки. Чонгук поднимает брови. — Все замечательно. Секс раз в месяц и черешневый пирог каждую субботу. Я нами горжусь. Губы Тэхена трогает улыбка. Повисает пауза. Чонгук чувствует отголосок невысказанной неловкости, но выбрасывает это из головы. Ровно в тот момент, когда вплотную подходит к Тэхену и, оглянувшись на дверь, наконец-то целует.***
У Хосока день рождения, и Тэхен зовет вместе выбирать подарок. В задавленном чужими вывесками и баннерами магазине в огромном мегаполисе (каморке для швабр во дворце эпохи барокко) Чонгук может вдохнуть полной грудью. Тэхен проходит по залу, уставленному полотнами разных времен, и осторожно касается резной рамы. — Почему ты решил, что нужно дарить картину? — Чонгук подходит ближе. С холста смотрят вишневые деревья. Чонгук смотрит на блики в розовой листве, на желтое, величиной с монету, солнце, на зеленеющую траву. Красиво. — Потому что у Хосока такой точно нет, — голос Тэхена доносится словно издалека, возвращая в пыльную и мутноватую реальность. Чонгук морщится. — Лучше акулу. Из Икеи. И какие-нибудь кроссовки. Из тех, за которыми гоняются все реселлеры мира. — Очередные кроссовки, Чон. А если ему все подарят одни только кроссовки? — Не все. Джин точно выкинет что-нибудь в своем стиле.***
В (опять) холодный четверг они встают раньше Хосока, надувают шары и зажигают свечи на торте. Восковые цифры складываются в число, все в блестках и украшениях, и Хосок набирает побольше воздуха в легкие, чтобы задуть обе сразу. Задорные огоньки исчезают, Намджун достает хлопушку, и Хосока вместе с тортом осыпает невероятным количеством конфетти. В честь праздника тренер милостиво освобождает пораньше. «Надо же, давно такого не было», — думает Чонгук и делает усилие, улыбаясь и суя в руки Хосоку ярко-оранжевую коробку с огромной белой галкой. Внутри — какие-то невообразимые кроссовки из редкой линейки. Хосоку приятно — он тепло обнимает Чонгука и смеется, мол, будет в чем завтра прийти на отработку новой хореографии. Тэхен дарит картину, и Чонгук едва успевает не закатить глаза. Наутро цветущая вишня оказывается прямо на стене гостиной. Хосок на тренировку надевает любимые кеды.***
После ночи с Тэхеном Чонгук прячет шею под воротником водолазки и не хочет выпускать его из объятий. Он горячий, об него можно обжечься, но Чонгук готов — лишь бы сжимать пальцами его талию. — Завтрак, — напоминает Тэхен, пока еще подставляя покрытые синяками ключицы под поцелуи и пытаясь застегнуть рубашку. Чонгук перехватывает его пальцы. — Не сейчас, — почти стонет он и тянет Тэхена обратно в кровать. — Отпусти. — Почему? — Завтрак, — повторяет Тэхен, и Чонгук почти разбивается о внезапно появившийся в его глазах лед.***
— Чон. Он оборачивается. Джин, высокий и худой, похож на скелет в школьном кабинете биологии. Это неудивительно, и Чонгук лишь вздыхает, видя в чужих руках две чашки с чаем. Разговор будет долгим и, судя по выражению лица Джина, на редкость серьезным. — Что, мистер придурок и член группы, два в одном? Джин фыркает. — Я думал, травля осталась за школьными дверьми. — Не сегодня. Он ставит на стол чашки. Чон, не спрашивая, берет одну и делает глоток. Сладко. — Что ты хотел? — Хотел спросить, — Джин опускает глаза, видимо, подбирая слова, и Чон почти наверняка знает, что сейчас услышит. Он вдыхает глубоко теплый запах английского эрл грея и убеждает себя: нет, Джин не собирается лезть в их отношения. — Что у вас с Тэхеном? Словно обухом по голове. Чон, не сдержавшись, простанывает. Это долго, муторно, это никому не нужно, и зачем Джин вообще сейчас это начинает? Сам ведь все знает: да, у него есть девушка, да, он спит с коллегой по работе и (немного) другом, да, он понимает, чем это может обернуться. И да, это аморально. — Давай не будем? — предлагает Чонгук. — Нет, будем. Раз уж у нас сегодня день травли, — Джин отпивает чай, и Чонгук начинает отсчитывать секунды. Голос Джина путается с числами. Десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать… Он продолжает что-то говорить — про Тэхена, про нее, про то, что у них еще все впереди, главное только пережить этот период. Этот, блять, период. -… Ты просто портишь себе карму, — Джин щелкает пальцами перед глазами Чонгука, и тот вынужден вернуться в реальность. За неимением других вариантов. — Ну, у меня есть ты, — пожимает плечами он, выдавливая улыбку. — Мой рыцарь без страха и упрека, благодаря которому в следующей жизни я не перерожусь в навозного жука. Ты доволен? Я испытываю благодарность и трепещу перед тем, что ждет меня где-то там. Куда делась твоя непосредственность и почему ее заменила духота? Джин издает смешок. — Сбежала, наверное. И обзавелась поддельным паспортом, чтобы не нашли. Они допивают чай, и Чонгук ждет логичного завершения диалога. Джин, по-прежнему лучший человек на планете, хлопает его по плечу. — Я просто хочу, чтобы ты был осторожен. Пожалуйста. — Хорошо, мам.***
Ночью Чонгук опять приходит к Тэхену. Они обнимаются, целуются и наконец трахаются, и Чонгук не знает никого, кто делал бы это лучше Тэхена. — Я люблю тебя, — шепчет Чонгук, почему-то боясь повысить голос, и Тэхен в ответ только кивает, гладя его по волосам.***
Джин сказал, с этим пора завязывать. И Чонгук полностью согласен. В следующую субботу он не приходит к ней — лишь пишет короткое сообщение. «Привет. Я давно хотел сказать, что не люблю тебя. Нам нужно расстаться. Прости. Ты замечательная, и спасибо за все» Голос в голове, подозрительно похожий на голос Джина, называет его мудаком, но Чонгук только вздыхает — на этот раз более свободно. От сердца словно оторвали кусок. — Скоро пройдет, — бормочет Чонгук. И думает о Тэхене.***
Хочется быть тем, кого назовут «мечтой» и «идеальным парнем». Но, к сожалению, так говорят только фанатки и девушки до и немного за 16. В мыслях Чонгука так говорит и Тэхен. Говорит о нем. Говорит, обнимает, целует. Обещает, что никогда не бросит. В такси темно и холодно. Водитель молчит, и это прекрасно. «Привет, солнце. Что делаешь?» «Сейчас с Шугой играем в Mortal Kombat. Намджун назвал нас бестолочами. Ты как?» «Я сказал ей все.» Тэхен читает сообщение и долго молчит. Чонгук кусает и без того не зажившую губу. Сердце, изрезанное и разорванное, застревает в глотке. «Зачем?» «Потому что мне нужен только ты.» «Зря.» «Почему?» «Потому что ты не нужен мне.» Вот так. По-киношному и по-уебищному одновременно. Чонгук перечитывает несколько раз. Пальцы, дрожа, набирают новое сообщение, но это, кажется, и не нужно — Тэхен «был в сети минуту назад».***
Утро, серое и похмельное, Чонгук встречает один. Он берет футболку — ту самую, в которой ездил к ней в последний раз, — и надевает ее, пахнущую ее дорогими духами, на свое воняющее дешевым алкоголем тело. Он смотрит в лицо человека, которого любит, но не находит в его глазах ответной любви. Тэхен смеется с Шугой и выглядит лишь слегка виноватым — если мог бы, давно прижал бы уши. Джину не нужно ничего объяснять — он молча садится к Чонгуку и приобнимает за плечи, старательно избегая смотреть на Тэхена. Это правильно. И это ничего не меняет.***
Чонгук делает то, что хочет. Но не то, что нужно. Собравшись с остатками сил, он едет к ней с черешней и розовыми лилиями, но она уже не ждет. Чонгук оставляет цветы и черешню под дверью. И она, конечно, не будет выходить.***
Он смотрит на цветущую вишню и пьет горькое пойло. Тэхен, проходя мимо, ускоряет шаг. — Ты дерьмо, Чонгук, — говорит он сам себе. — И тебе с этим жить.