the cause

тэхен — беспамятно втрескавшийся придурок. чонгук — объект его обожания. он не помнил, где и когда они познакомились. не помнил, когда они стали так близки. не помнил, когда он по уши погряз в его обаянии и красоте. парнишка не помнил ни семьи, ни друзей, ни увлечений. для него не существовало ничего, кроме чона. зато ким детально изучил похитителя своего тела, сердца, души — себя всего. он не смог бы в жизни выбить из своей головы его глаза, которые заставляли проваливаться в бездну тьмы, едва ты только скользнешь по ним своим робким взглядом. у тебя перехватывает дыхание, и все вокруг меркнет, мир перестает существовать, и ты остаешься наедине с этими могущественными зеркалами души. навсегда в сознании паренька останется гордый стан чонгука: эти черные, точно уголь, волосы, небрежно уложенные пряди которых вечно норовили непослушно выбиться из-за ушек, нередко раздражая гука; эти широкие плечи, которые чаще всего, расслабленные, опирались на массивную спинку сидения; эти острые ключицы, что изредка можно было увидеть тэхену из-за двух верхних расстегнутых пуговиц белоснежной и безупречной — как и сам чонгук — рубашки; эти властные руки с выпирающими венами, по которым он так любил невесомо и не спеша проводить подушечками пальцев, точно боялся своими действиями нарушить спокойствие, рассеять ту ауру счастья, которая за мгновения окутывала парней. только такое блаженство длилось не долго, но тэхену было плевать — он запечатлял каждую долю секунды где-то там, внутри себя. после чон грубо отталкивал его той самой рукой, которой маленький глупыш касался с внеземной нежностью и трепетом, да с такой силой, что хрупкий тэхен отлетал на несколько метров, скользя по шершавой гальке кожей конечностей и живота. тело неумолимо ныло, ссадины и порезы кровоточили и жгли поверхности кожи, со старых ран, что не успели затянуться после очередной подобной выходки, сдиралась корка мертвых клеток, причиняя только больше боли. —но это ничего… — повторял себе он каждый раз, стараясь встать на ватные ноги, которые остро противились какой-либо нагрузке. тогда тэхен кое-как доползал до стены. он облокачивался о «спасительницу», которая словно назло врезалась в заднюю часть тела кима, доставляя больший дискомфорт. однако ничего из этого не имело значения, ведь потом чон начинал петь. его бархатистый, сильный, трогающий самые сокровенные струнки души голос заполнял все пространство почти пустого помещения, в середине которой стоял одинокий трон, украшенный странными, пугающими орнаментами и драгоценными камнями, в которых даже спустя долгое время тэхен мог бы разглядеть свое жалкое отражение, но не делал этого: все внимание было направлено на его хозяина. владелец этого чудного дара поднимал уголок розовых губок, чувствуя всю свою власть над мальчишкой. последний же каждый раз не мог поверить, что все события — реальность. он никогда не прикрывал глаза, предаваясь мечтаниям, потому что плод его грез сидел прямо напротив. ким вновь и вновь, глупо улыбаясь, с интересом разглядывал превосходящую его фигуру, стараясь заметить еще что-нибудь. он был уверен: «я не до конца знаю своего любимого». тэхен одержим чонгуком. он не чувствовал ни обиды, ни отчаяния, ни апатии, ни страха, ни ужаса — ничего из этого перечня. он выучил все текста и, наверное, ноты, которые только слышал от чонгука. он наверняка смог бы их спеть и сам, но так красиво, как у чона, у него никогда бы не вышло. да и смысла в этом не было — его гук идеален во всем. парнишка твердо убедил себя в этом. чон чонгук — единственный и лучший во всем мире, всей вселенной, всех измерениях… а все ведь началось с совершенно безобидной фразы, которой малыш гук поглотил разум тэхена. последний никогда не мог сдержать искреннего восхищения от всех испытываемых чувств при одном только упоминании данной конструкции слов…

"ʏᴏᴜ ᴀʀᴇ ᴛʜᴇ ᴄᴀᴜsᴇ ᴏғ ᴍʏ ᴇᴜᴘʜᴏʀɪᴀ~"