Звуки в его голове

Жизнь Майка Росса — это стресс и нестабильность. Это растворимый кофе, хот доги на пластиковых тарелках, дешевые салфетки, бумага из архивов, с которой ты читаешь, а потом отправляешь на переработку. Ничего постоянного и ценного. Только цикл мусора, который выкидывается, когда выполняет свое предназначение. Майк тоже отправится на переработку, и он это знает. Он — это временная затычка для места ассистента Харви. Временная, пока не узнает начальство, пока Харви не наскучит, пока не найдут получше, пока Майк не налажает. Он живет, сидя на тикающей бомбе, и никто не знает, когда она взорвется. Тик-так. Тик-так. Майк не знает, когда Тревор сядет за все свои махинации, но это случится. Майк не знает, когда Дженни возненавидит его, но это случится. Майк не знает, когда умрет бабушка, но это случится. Майк не знает когда он потеряет Харви. Вся его жизнь — это ожидание взрывов, и каждый новый день — чудо. Майк просыпается по утрам, смотрит в старый потолок и дышит. Убеждает себя мысленно, что все хорошо. Бомба тикает в его голове. Иногда быстрее, иногда медленней. Когда Майк курит травку, тиканье затихает, и он позволяет себе поверить на один вечер, что он в безопасности. Что плохие вещи — это то, что случается с другими, но не с ним. Травка не просто расслабляет, она дает надежду, что никакой бомбы нет, и это все просто метафора. Идеальная память ему не помогает, особенно учитывая, что это единственное идеальное, что в Майке есть. Он считает тиканья, и хотел бы сбиться со счета, но не может. Майк пьет кофе и считает секунды. Майк моет руки и считает секунды. Рейчел улыбается ему утром, Майк говорит: “Доброе утро, выглядишь великолепно!” и считает секунды. В мире, где не нашлось ни грамма стабильности для такого человека, как Майк Росс, он еще неплохо справляется. Видимо, когда он до рождения стоял в очереди за памятью и смекалкой, всю уверенность в завтрашнем дне забрал Харви Спектр. Харви и там был в костюме, только белом. В цвет облаков и ангелов вокруг. Он держал руки в карманах и исподлобья улыбался Всемогущему. Бог сказал: “Вот твоя порция, сын мой”. И тогда Харви достал желтую папку из ниоткуда, она ярко выделялась на фоне светлого рая, и бросил ее Богу на стол. Оттуда цветными пятнами посыпались фотографии, на которых Бог ебет Дьявола. Тогда, мистер Спектр забрал всю уверенность мира, и ушел твердой походкой на землю. Потому что компромат нужно учиться скрывать, Ваше Всемогущество, потому что нет ничего, до чего Харви Спектр не докопается. Майк уверен, что если мир — это таки симуляция, то Харви знает читы. Читы на то, чтобы пиджаки не мялись, прическа не трепалась, кетчуп с хот-догов не падал… У Харви точно есть знакомый хакер, который взломал реальность для него. По старой дружбе или отдал долг, это не важно, но даже в такой ситуации Харви использует чит коды на одни лишь мелочи. Потому что для важных вещей, они ему не нужны. Харви справится. Нет ничего, с чем бы он не справился. Бомба, что тикает под Майком, ускоряется на выходных, и под вечер воскресенья звук становится совсем невыносимым. Тогда Майк читает. Он знает, как заглушить своих демонов. Нужно просто вчитываться в строчки и концентрироваться на них. Он так начал делать, еще после смерти своих родителей. Пятилетний Майки перекрывал крики мамы в своей голове строчками о Мэри Поппинс, а Том Сойер затмил окровавленное лицо папы. Иногда Майк не помнит слезы Дженни только потому, что читает перед сном пятую поправку Конституции на память, как Отче Наш. Дженни презрительно смотрит на Майка. А тот себе повторяет, что лицо, обвиняемое в совершении преступления, имеет право на надлежащее судебное разбирательство… Дженни кричит на него. Лицо не должно привлекаться к ответственности дважды за одно и то же нарушение и не должно принуждаться свидетельствовать против себя… Дженни уходит. Он бегает от своих демонов и, в отличие от воспоминаний, они всегда догоняют. Тогда раздается противный шепот: Тик-так. Бабушка умрет. Тревор сядет. Дженни уйдет. Харви устанет. Тик-так. Наушники Майка — белые ремни безопасности, которые не дают ему слететь с катушек. Музыка приглушает демонов. Книги затмевают воспоминания. Травка притупляет тиканье. И с этим можно жить. Мир настолько нестабилен, что Майк научился уже серфить на волнах стресса. Он уверен, что от этих эмоциональных колебаний поседеет к сорока годам. Но потом смотрит на Харви и усмехается. Этот человек будет благоухать до самой смерти. И то, Майк не уверен, смертен ли Харви Спектр. Ведь когда смерть придет с косой, Харви окинет ленивым взглядом ее лицензию на практику, потом документ о правах владения оружием и цокнет языком. Смерть, конечно же, просрочила все даты регистрации в нужных инстанциях и никак не может его сейчас убить. Но, если госпожа с косой пообещает проигнорировать такой аспект, как бессмертность Харви Спектора, то тот, возможно, сжалится, и не подаст на нее в суд, лишив Смерть работы за халатность. Смерть лишь поблагодарит, неловко спрячет косу за спину и растворится. Не факт, что этого еще не случилось. — Майк! Тебя Харви зовет в кабинет. Бог, смерть и документы о владении оружием растворяются в мыслях, пока Росс огибает проходящих мимо адвокатов. Он спешит, потому что Харви позвал, но также он спешит потому, что они не виделись с пятницы. Голова гудит, бомба тикает, демоны шипят. Тик-так. Он зовет, чтобы тебя уволить. Тик-так. Тебе не хватит денег на лечение бабули. Тик-так. Тебя посадят за мошенничество. Демоны разгулялись за выходные и позволяют себе больше обычного. Бомба тикает с удвоенной скоростью. Адвокат, который проходит мимо, может посадить Тревора. Охранник у лифта заломает Майку руки, стоит Джессике хоть заикнуться об этом. Донна расцарапает Майку горло, если тот случайно навредит Харви. Тик-так. Майк спешит в кабинет. Но так же он спешит за дозой. — Ну наконец то! Сводки по Джефферсону готовы? У нас с ним встреча через час, — Харви поднимает глаза от своих дел и смотрит на Майка. Тик… — Еще теплые, — отвечает Майк, и кидает серую папку на стеклянный стол, — утром закончил. И вот она. Тишина. Харви награждает его одобрительным взглядом и ведет плечами. Словно его осанка и так не идеальна. Словно от него и так не веет уверенностью. Да, в мире, где Майк готов к краху всего, только твердая спина Харви и его характерный прищур готовы заткнуть демонов. Бомба не тикает, пока мистер Спектр пробегается глазами по документам. Ничто не смеет рушится в присутствии великого адвоката. Майк дышит и не хочет уходить. В голове тихо. Кто бы мог подумать, что демоны боятся не святой воды или крестов, а всего-то лучшего адвоката Нью Йорка по составлению сделок. В голове тихо всегда, когда он с Харви. Будь его воля, Майк бы ночевал на коврике пентхауса Спектора, лишь бы не покидать его. Ведь вокруг Харви даже бабочки-однодневки становятся долговечными. Естественно, пока тот их не раздавит. — Хорошо, с этим можно работать, — кивает Харви. — Передай Донне, чтобы сделала копию и для тебя. Нас ждет бесплатный ланч с клиентом. Майк усмехается. Харви думает, что из-за бесплатной еды. Майк думает о лишнем часе тишины. Наверное, это плохо — так психически зависеть от кого-то, но пока это единственный выход. Майк был бы рад встретить того, кто принесет такую же тишину. Кого-то такого же уверенного в завтрашнем дне, как Харви. Возможно, он даже окажется не таким пижоном. Майк искренне был бы рад. Но нет. Никого. — Составление сводок того стоило, — улыбается Майк и направляется к выходу. Ну, а что ему сделать? Не скажешь же: “Извини, босс, но я с ума схожу от беспокойства за все аспекты своей жизни, пока ты не рядом. Поэтому я потусуюсь у тебя под боком до самой своей смерти, потому что не способен сам договориться со своим подсознанием”. Нет, Майк не скажет: “Эй, Харви, а отсыпь мне чуток самодовольства, я занюхну разочек, просто там внутри эти бомбы и тиканье…”. Да. Харви не поймет. — И поменяй галстук на что-то поприличней, — добавляет Спектр в спину закрывающему дверь Майку, потом неодобрительно качает головой и возвращает глаза к документам. Тик-так. Слышит Майк. Тик-так. Майк знает, как выглядит тишина. Это янтарные вкрапления в глазах его босса. Майк знает, как пахнет тишина. Это запах лосьона для бритья, что слышен от Харви по утрам. Майк знает, как чувствуется тишина. Это теплота ладони, которую протягивает ему Спектр после удачной сделки. Росс уже большой мальчик, и знает, что это не здорово. Но навязчивые звуки у него в голове - тоже патология. Поэтому он принимает нужду в Харви как часть себя и живет дальше. Ланч проходит в лучших традициях “Ланча на Манхэттене”. Светлый минималистичный зал в одном из небоскребов, одетый в костюм клиент и слегка непонятные блюда. Официантка, как всегда, посылает Харви игривый взгляд, клиент, как всегда, что-то темнит. Обед идет как по нотам. Клиент подписывает соглашение о сделке, и не нужно даже тащиться в суд. Несколько угроз с компроматом заставили его простить работника за слив информации, а пара тысяч долларов заставили мстительного сотрудника забыть о моральном ущербе, нанесенном ему в компании. — Мы должны это отметить, — вздыхает Харви, когда они с Майком выходят из здания. Нью Йорк шумит, весенний ветер ему подпевает. Машины — смазанные огни, отражающиеся в стекле небоскребов. Майк уставший, но обычный. Под конец дня слегка виднеется щетина, галстук он так и не поменял. Упрямый парень. — Это закончилось гораздо легче, чем мы думали, не часто такое происходит. Майк смотрит прищурившись. Словно хочет что-то разгадать или найти подвох в предложении. Молчит пару секунд и вздыхает, засовывая руки в карманы брюк. Он точно перенял этот жест у Харви. В джинсах, в которых он щеголял когда-то давно, карманов вообще не было. — Да, не часто. Но еще реже ты предлагаешь что-то отметить вместе, — это не укор, просто замечание, даже переходящее в шутку. Но Майк и правда верит, что что-то не так, раз Харви хочет выпить в его компании. — Не пойми неправильно, — быстро добавляет он. — Я всеми руками за, особенно если платишь ты, но как только мы доберемся до бара, ты мне все расскажешь. — Никто не говорил, что мы едем в бар, — с усмешкой уточняет Харви, он доволен. Почти рад. — Запрыгивай в такси. Ряд желтых вкраплений в ночной город стоит у тротуара. Двери приветливо приоткрыты, поэтому упасть на заднее сиденье одной из машин не составляет труда. Майку некому позвонить, чтобы сказать, что он задержится. У него в последних набранных только Харви и бабушка. Он все еще удивлен, что случайно не позвонил бабушке по вопросам с документами. Что произойдет, если он наберет Харви с вопросом: “Как прошел твой день?”, Майк и думать боится. Харви садится рядом с Майком на сиденье и называет свой домашний адрес. Брелок с игральными кубиками висит на зеркале заднего вида и качается в такт мыслей Майка. Вправо-Влево. Они едут в пентхаус Харви? Прямо сейчас? Почему не в бар? Вправо-Влево. Харви расслабляет галстук и проверяет почту на телефоне. За окном скользят рекламы, люди, витрины и другие машины. Тишина в голове и в такси расслабляет, Майк позволяет себе откинуть голову на изголовье сиденья и прикрыть глаза. Главное — не заснуть. Интересно, каково было бы заснуть рядом с Харви? Возможно, даже кошмары побоялись бы появиться. Одеяло, подушка, простыни... Все пахло бы, как Харви, и защищало бы Майка. Наверное, мистеру Спектору снятся бизнес сны. Он там выигрывает дело, играет в баскетбол с Майклом Джорданом или имеет очередную красотку. Он точно не тонет в океане и не падает в пропасть. Харви знает, что не может умереть, у них же уговор со Смертью. Харви снится дым, бордели и стриптизерши. Интересно, каких он любит? Злых брюнеток или дерзких рыжих? Точно не мягких блондинок с большими глазами. Нет, на таких он даже не взглянет. А возможно, все решает фигура. Как бы то ни было, у Майка ни фигуры, ни больших глаз. И ему не то, что с Харви Спектром, ему и просто поспать не светит ни одной ночи в его жизни — адвокатам не положено. — ...а потом мы поедем к английской королеве и сыграем с ней в крикет, — с полной серьезностью на лице завершает свой рассказ Харви, и с искринкой в глазах смотрит на Майка. Тот в замешательстве смотрит в ответ. — Ты не слушал ни единого слова, которое я сказал с момента, как мы сели, не так ли? — Черт, прости, я на секунду расслабился. Что-то по сводкам? — пора учиться держать мысли про постель Харви подальше от самого Харви. А то еще пара таких фантазий, и его уволят. — Нет, я говорил, что если ты не пьешь скотч, то мне нужно заранее позвонить в обслуживание квартир, чтобы они прихватили тебе мохито, мартини или другую бурду. Зависит от того, что ты предпочитаешь. Майк предпочитает Харви. И из его рук он выпьет что угодно. Харви может сидеть и с ложечки кормить его чистым ядом, Майк даже не покривится. Преданность? Скорее помешанность. — Нет, — Майку приходится прочистить горло. - Скотч вполне подойдет. Харви молча кивает и возвращает свое внимание в телефон. Игральные кубики продолжают отбивать секунды в воздухе, оставшиеся до его личного фиаско. Майк пока не знает, какого, но он точно не готов увидеть дом Харви. Его кухню, коврик у входа, ванную… Кажется, что этот человек существует только в стенах Пирсон Хардман, а покидая офис поздно вечером просто перестает существовать, возрождаясь каждое утро из пепла возле прилавка с кофе. Есть ли у него дома фотографии близких? Кто на них изображен? Стоит ли у него корзинка с печеньем, или валяются коробки из-под пиццы? Может, ничего из этого. Вдруг там куча моделей, которые вальяжно лежат на кровати и диване с гроздьями винограда в руках? Они кормят Харви фруктами с рук каждый вечер и ходят в одном нижнем белье. Сигналящие снаружи машины прерывают цепочку странных фантазий, и Майк им даже благодарен. *** В квартире не оказывается ни коробок из-под пиццы, ни фруктов, ни моделей. Огромные окна, диван и журнальный столик с полупустой бутылкой и двумя стаканами. Их пиджаки висят на спинке барного стула и от факта, что Харви накрыл своим пиджаком пиджак Майка, по спине пробегают мурашки. Теперь его пиджак будет пахнуть как Харви, думает Майк. Теперь он весь будет пахнуть как Харви. Галстуки тоже, лишь символически висят на шее, будучи полностью развязанными. Харви закатал рукава рубашки, обнажая предплечья, и Майк забыл, как дышать. — За смекалку и находчивость, — поднимает Харви тост, и Майк, вместо того, чтобы чокнуться в ответ, отодвигает руку подальше и смотрит искоса. — То есть, за меня, ты хотел сказать? Вот гаденыш. Харви закатывает глаза и поджимает губы, сдерживая улыбку. — Да хоть за самого Джорджа Вашингтона, пей давай. И звон стаканов снова разносится по комнате, как куранты, отбивая последние секунды здравомыслия Майка. — Мистер Спектр, вы что, пытаетесь меня споить? Официозное обращение, риторический, кокетливый вопрос… Майк флиртует и не скрывает этого. Такие вопросы Харви задавали уже полностью готовые барышни в ресторанах. Майк — не готовая барышня. Он просто ассистент, которого Харви решил притащить к себе в дом, чтобы отметить завершение пустякового дела, найдя повод споить его. Да… пусть Майк и готовая на все барышня, но Харви ничем не лучше. — Пытаюсь? Миледи, да вы в хлам. Майк мог бы узнать цитату из фильма, если б постарался. Мог бы обидеться на “миледи”. Мог бы отставить стакан, развернуться и выйти. Но вместо этого он смеется в голос и откидывается на диванные подушки позади. Харви завороженно следит за каждым его движением и отставляет свой стакан. Он протягивает руку и ерошит волосы Майку, чем заставляет его резко замолчать. Харви тоже замирает с рукой в чужих волосах и говорит себе, что все это была отвратительная идея, и никаких ассистентов нанимать изначально было не нужно. Не говоря уже о том, чтобы приводить их к себе домой и спаивать. — Мягкие, — многозначительно заявляет Харви, словно пытаясь оправдать всю абсурдность сложившейся ситуации, и убирает руку. Тут Майку стоит встать и уйти, поняв, что дело принимает паршивый оборот. Встать, уйти, и завтра утром снова бегать за Рейчел, пытаясь залезть той под юбку. Он ведь этим каждый день занимается? И будет некрасиво, если наглый босс нарушит все его планы на счастливую брачную жизнь. — Еще бы. Я же не поливаю себя гелем для волос каждое утро. Это должно быть обидным. Но Харви представляет Майка по утрам, протирающим полотенцем влажный пресс, расчесывающим мокрые волосы, и издает звук, похожий на сипение. Он маскирует его под кашель и отводит взгляд. Майк доливает им обоим по новому бокалу скотча, и протягивает Харви напиток. Харви пьет залпом, в надежде утопить свои мысли и заставить их захлебнуться в шотландском пойле. Майк водит пальцем по кромке стакана и залипает на этом движении. — Знаешь, Харви, мне с тобой тихо. Майк обещал себе не говорить про бомбу и дьяволов с Харви. Его мало, что не поймут, но еще и сочтут за ненормального. Но как-то высказать благодарность нужно. Харви обязан знать про спокойствие, которое он приносит своим присутствием. Он тогда поймет, что Майк не помешан на нем, и вовсе не запал, а просто критически нуждается в его присутствии ради собственного здравомыслия. — Ты так уверен и стабилен, во всем, что ты делаешь, — решает объясниться Майк, — это завораживает. — Завораживает. Харви раскатывает на языке подобранное Майком слово с утвердительной интонацией. А потом хмыкает. Нет. Харви Спектр всех пугает, напрягает, возбуждает или бесит. Но уж точно не завораживает. — Только ты мог сказать что-то подобное, — улыбается Харви и откидывается на подушки. Теперь они с Майком оба полу-лежат. Майк смотрит пустым взглядом в потолок, словно там не светильники, а звездное небо. Они оба улыбаются уставшими, пьяными улыбками. Едва заметными, но довольными. Майк цокает языком и кладет голову на подушку. Теперь Харви смотрит в потолок, а Майк смотрит на Харви. Спектр знает, что если повернет голову, между ними останется пара сантиметров, и при всей его выдержке это слишком маленькое расстояние чтобы не думать о том, как он будет драть Майка. Он думает об этом часто. Чаще положенного. Последний раз это было, когда Харви, ставя на колени блондинку из бара, простонал его имя. Оно вытекло из него само, как что-то правильное, абсолютно естественное. Случайное. Харви понял, что налажал, но девушка тактично промолчала, и он решил не исправлять себя. Возможно, та ночь прошла чуть жестче, чем обычно, ведь она ушла еще до рассвета, оставив за собой, лишь след от ногтей на спине. Харви называет эти чувства — глупой влюбленностью, достойной лишь бульварных книжек. Служебный роман? Как избито. Но Майк остается допоздна в его офисе без пиджака и с расстегнутой рубашкой, потом Майк наклоняется слишком близко, чтобы посмотреть в документы, а потом Майк приходит к нему домой и опустошает напополам с Харви бутылку скотча. Если Бог есть, то он свидетель, Харви не виноват. Он поворачивает голову в ответ и накрывает губы Майка своими. Дальше все идет быстрее, чем пьяный мозг способен обрабатывать. Щетина о щетину, треск туго сидящей рубашки, дыхание Майка куда-то в шею. У Харви так не стоял с первого курса университета, когда он поимел отличницу в библиотеке, боясь быть застуканным. Он зарывается носом в волосы Майка, как всегда хотел, и вдыхает запах, погружая себя еще глубже в пропасть. Пропасть пахнет как Майк, стонет как Майк и такая же глубокая, как его зрачки, когда они с Харви наконец пересекаются взглядами. Рубашка Майка порвана, у Харви расстегнуты все пуговицы. Скотч одиноко наблюдает за бесплатным дешевым порно, развернувшимся на диване. — Если, — Харви прочищает горло и тяжело дышит. — Если ты хочешь уйти, и больше никогда не говорить об этом — сейчас самое время. Спектр опускает взгляд вниз, смотря на левую коленку Майка, обтянутую рабочими брюками. Брюками, в которых он вваливается к нему в кабинет каждое утро. Брюками, которые Харви стащит за секунду, если Майк захочет остаться. Если. Майк тоже тяжело дышит и молчит. А потом запускает ладонь под ремень Харви, и притягивает его ближе для поцелуя. Майк целуется как пьяная черлидерша на выпускном. Он делает это сразу с языком и без смущения. Он прикусывает нижнюю губу Харви и отстраняется. — Это да? — Уточняет Харви, потому что кивок Майка — последняя стена между липкими мечтами Спектора, и его уже полуголым ассистентом на диване. — Это да-пожалуйста-немедлен… Майк не успевает договорить, потому что Харви спихивает все подушки с дивана и опрокидывает его на спину. Майк тянется вперед и оставляет у Харви на ключице краснеющий засос с громким причмокиванием. “С такими же звуками он будет сосать”, — думает Харви, и его глаза застилает темное желание. Он помнит ночь отрывками. Он помнит, как Майки, стоя на коленях, сипло стонет: — Мистер Спектр… И он помнит, как Майк жадно насаживается в ответ, запрокидывая голову. Харви помнит как Майк кончает, закусывая запястье, чтобы не стонать во весь голос. Майк помнит лицо Харви, когда тот шепчет несвязанные пошлости. Он помнит звон ремня, который он расстегивал и то, как Харви сжимал челюсти, входя в него. Никто из них не помнит, как закончилась бутылка скотча или как они добрались до постели. Каким-то чудом простыни остались чистыми и Майк отрубился, сопя Харви в шею. Майк был прав. Спать рядом с Харви Спектром — бесценно. Ни один сон, ни хороший, ни плохой, не смеет потревожить их спокойствие. Демоны утихомириваются и довольно спят где-то глубоко в Майке. Таймер на бомбе молчит. Весь Нью Йорк замолкает, когда Харви Спектр просыпается посреди ночи, чтобы потеплее укутать своего ассистента и пробежаться сонным взглядом по оставленным отметинам: пара синяков на бедрах и темнеющий засос на шее. Могло быть и хуже. Если они действительно живут в симуляции, то вселенная останавливается и перестает прорисовываться. Доставщики пиццы так и замирают, не нажав на звонок заказчика, а официант в баре так и не разбивает соскользнувший с подноса стакан, что завис в воздухе. Земля прекращает вращаться, потому что процессор слишком перегружен, когда Майк обвивает ноги вокруг Харви посреди ночи и пускает слюни ему на подушку. Мир отмирает лишь с восходом солнца, вспоминая, что течение времени никто не отменял. Когда Харви нажимает кнопки на кофемашине и пытается продумать все варианты предстоящего с Майки разговора. По его телу все еще разливается теплой карамелью, посторгазменная усталость, а засос на ключице переливается синеватыми оттенками. Майк проходит в кухню, как король Франции, гордо завернутый в простыню, словно это элитный камзол. Он останавливается у Харви за спиной и осторожно кладет голову ему на плечо. Все напряжение Спектора как рукой снимается. Майк не злится. Майку не стыдно. Это главное. Все остальное можно уладить. — Мне с молоком, без сахара. Сонно шепчет Майк и уходит в поисках душа. Он слегка потерян и не собран. Это его первое утро за последнюю вечность, когда единственное тиканье исходит от настоящих часов, висящих на стене. В голове лишь гудение, вызываемое похмельем и воспоминания о прошлой ночи. Либо кто-то прокрался к нему в голову и обезвредил бомбу, либо тихий шепот “Ты мой”, который Харви обронил посреди ночи, уничтожил все попытки подсознания Майка на саморазрушение. Завтрашний день есть потому что Харви есть. И никуда не исчезнет. Ни через месяц, ни через год. Осталось только сказать об этом самому Харви.