Ненавижу

Яростно стучусь к этому идиоту в квартиру - хочу высказать ровно всё, что о нём думаю. Гордость за свой поступок - в кои-то веки набрался смелости отплатить ему за все унижения, что я вытерпел в школе - распирает немыслимо! И за все оскорбления получит, и за страдания, которые я мужественно переносил, за всё, мудак эдакий. Когда дверь наконец приоткрывается и из неё осторожно высовывается слегка помятая ото сна моська Артёма, я хмурю брови и с серьёзным выражением лица заезжаю ему по челюсти кулаком. Поделом ему, негоднику! ...А он только улыбается так странно-странно, будто озарение какое пришло, протягивает ко мне руки и целует. Прямо в губы. И пока я ахуеваю, Тёма времени не теряет. Затаскивает меня в помещение и зачем-то пытается стянуть мою испачканную вискарём рубашку. У меня слов на такую наглость не находится, и куда-то исчезают из моей дырявой памяти все заготовленные заранее крепкие выражения, способные по моему скромному мнению хоть немного задеть ублюдка. - Ты пил? - деловито интересуется он, ловко расстёгивая пуговицы; я мычу, бесполезно размахивая руками из стороны в сторону в попытках хоть как-нибудь задеть эту скотину. Что он, блядь, творит? Артём скептично задирает бровь и хмыкает. - Можешь не отвечать. От тебя за километр несёт - даже целовать противно. "Так не целуй!" - хочется заорать мне, но я лишь стучу кулаком по его груди, отстраняясь. Испуганно ловлю его взгляд и пячусь назад - пидор он что ли? Мудак закатывает глаза и, пользуясь самым наглым образом тем, что у меня нарушена координация, ловко заламывает мне руки и перевязывает моей же, чёрт побери, рубашкой! И раком ставит ещё к тому же. - Пусти, пидор ёбаный, я не гей! - минуты через две до меня доходит, что можно орать, и я тут же начинаю верещать как резаный. Извиваюсь змеёй и тщетно пытаюсь выбраться из этой импровизированной верёвки. - Насчёт пидора согласен, а вот выебанным сегодня окажешься ты, солнце моё бухое, - с придыханием говорит он, касаясь языком мочки уха. Я с ненавистью верчу задницей, пытаясь стряхнуть жадные ручонки извращенца, а тот только смеётся, сдавливая мои ягодицы. - Горячий какой! Поверти, поверти попкой, меня это заводит, - похотливо шепчет, упираясь возбуждённым пахом прям...туда. А вот тут мне становится не до смеха. - Отпусти меня, а? - жалобно хнычу, с ужасом слыша, как вжикает молния на моих джинсах. - Нет, - только и говорит он, зачем-то с силой нажимая пальцем на какую-то точку за ухом. Ноги тут же подкашиваются, и от удара головой об пол я вырубаюсь под тихий смешок Артёма. *** Разлепляю веки и сразу же обратно зажмуриваюсь. Голова. Голова раскалывается так, будто бы по ней пробежало целое стадо слонов. На ощупь ищу что-нибудь, что можно было бы приложить к воспалённой черепушке, и руки натыкаются на какой-то прохладный предмет. Минералка. С жадностью выдуваю почти половину разом и с наслаждением откидываюсь обратно на подушку. Через минуту, правда, от облегчения и следа не остаётся - в голове опять начинает невыносимо шуметь, а перед глазами - плыть. Но я, мужественно превозмогая боль и тошноту, привстаю и наконец-то замечаю, что обстановка...обстановка знакомая, да не дома я. И злоба с яростью внезапно охватывают всё моё сознание. Каким хером я оказался в квартире у этого ублюдка Артёма, которого ещё со школы ненавижу, - тайна, покрытая мраком, ибо память мне опять изменила, нахально стерев все воспоминания моей вчерашней пьянки. Разве что... Пытаюсь собрать в кучку все обрывки и кусочки того, что удалось-таки через силу вспомнить, в один паззл. ...И перед глазами только руки извращенца Артёма мелькают, стискивающие мою задницу. И на душе моментально холодеет. И рвотные позывы подступают. Блядь. Блядь. Бляяяядь! Подскакиваю как ужаленный, хватаясь за собственную драгоценную жопу. И сдавленно вскрикиваю от боли - носом прописался прямо в шкаф. От злости и обиды, мол, из-за Артёма всё, что-то взрывается внутри. - Сука, я тебе, блядь, покажу, как меня лапать. Я ж от тебя, ублюдок ты конченный, живого места не оставлю. Ты ж у меня, блядь, уебан такой, будешь на коленях ползать, мразь тупая! - вырывается у меня нечленораздельным потоком, в то время как я прижимаю ладонь к разбитому носу. Всхлипываю тихо, ударяя кулаком о дверцу несчастного шкафа. - Ненавижу тебя! Взгляд случайно цепляется за какой-то листок, криво прилепленный скотчем: "Дверь закрыта. Я ушёл, и ты уёбывай". И стрелка ещё живописная такая, жирненькая, с помарками закрашенная чёрным маркером, на окно показывает. Иду к подоконнику - первый этаж. Невысоко. Хорошо. Я уйду. Только сначала оставлю ему предупреждение. Найденным неподалёку маркером аккуратно вывожу дрожащей рукой: "Жди меня вечером, сука!" и распахиваю окно. Ахаю и охаю от головной боли и спрыгиваю вниз, на всякий случай ещё и сплюнув на стену. ...А поздним вечером, почти даже ночью, снова заявлюсь к нему в стельку бухим, сам полезу целоваться - надо же отомстить как-то за то лапанье! - и стяну его грёбаную рубашку. И на утро ни за что не дам ему оставить меня одного. За всё ответит мне, скотина. Со школы ведь ненавижу его, идиота. Со школы ведь о мести мечтаю. Со школы ведь... люблю.