Тень с белыми волосами

Знойный ветер, словно масса движущегося снега, дул прямо в лицо, впиваясь в щёки своими остроносыми иголками. Я поёжился, сильнее затягивая шарф. Смертная стужа – редкость на улицах Конохи, и лёгкая, почти летняя, одежда навевала ещё большую грусть- тоску. Серебристое осеннее небо, холодный, морозный вечер. Мне не хотелось поднимать глаза, и я продолжал идти по мокрой, ветвистой дороге, опустив глаза и пиная ботинками порыжевшие листья с асфальта. Слабость… Я никогда не задумывался над этим. В какой-то момент прошлого, такой, с которым сталкиваешься ежедневно, я бы забылся сном, спрятался за широкую спину Какаши-сенсея, обиженно шмыгая носом, но всё равно, словно по приказанию, растягивал бы рот в искрящуюся счастьем солнечную улыбку, улыбку от чистого сердца. Сейчас всё было по-другому - тучная масса трехэтажных мыслей, выпавшая из огромного мешка на мою несчастную голову, работа в виде малооплачиваемых миссий и безответная на первый взгляд любовь. Густая стена из шелухи мыслительного процесса заполнила сознание, наверное, я потерял способность осмысленно воспринимать окружающее и даже не замечал, как смежил усталые, отяжелевшие веки. Чувствую щемящее, склизкое чувство, томящееся в грудной клетке, я сглотнул вязкую чуть тёплую слюну, нащупал в кармане куртки-комбинезона резной кунай и еле заметно улыбнулся нахлынувшим вновь эмоциям, не поддающимся описанию. Лишь шум опадающих листьев доносился до моих ушей, и, делая шаг вперёд, я словно ступал на мягкую ковровую дорожку, выстланную сухими шуршащими ветками… Ино-чан? Увидав вдалеке знакомую с детства фигурку, я резко остановился, ошарашено хлопая густыми ресницами. В кого ты превращаешься, Наруто? Мои небесно-голубые глаза, когда-то светлые, полные жизни и энергии, жадно всматривались в её расплывчатый силуэт. Густая белёсая чёлка, прикрывающая один глаз; длинные, почти золотые волосы, цвета пшеницы; изящный, но сейчас недовольно сморщенный носик, чуть приподнятый кверху; нежные, аккуратные губы, не раз выдающие ядовитую усмешку с посылкой в мой адрес. Хм, разве рабочий день уже закончился? Я вытянул руку вперёд, с интересом поглядывая на часы и чувствуя, как тело покрывается гусиной кожей. Всё правильно – ровно шесть. Она остановилась как раз возле входа в госпиталь, поправляя складки на коротком топе. Эх, Ино-чан, когда же ты изменишь своим постоянным привычкам? Замёрзнешь, заболеешь, но не поддашься на провокации и уговоры! Плавной походкой, больше похожей на движения опытной рыси, я двинулся в её сторону, попутно снимая с себя тёплую кофту. Мурашки стадами носились по телу хоть и не изнеженному джакузи с шипящими мыльными пузырями, но и не закалённое в спартанских условиях, но с каждым шагом холод, пробирающий до костей, словно усиливался и чтобы не тешить расшалившееся воображение пустыми иллюзиями, я из последних сил сделал рывок в сторону Яманаки и опустил на её плечи почти невесомую, но греющую душу материю. То, что произошло дальше, невозможно описать словами: тихий вскрик, она отшатнулась, всплеснув руками и злобно сверля меня взглядом, раздражённо выдохнула слова, разбивающие душу на маленькие крупинки. - Я, кажется, просила тебя, Узумаки, не подходить ко мне ближе, чем на километр! - её нежные губы тронула жестокая ухмылка. - Но, Ино-чан, – я выдержал короткую паузу, стараясь затолкать, куда подальше нахлынувшие эмоции, - я волновался - холодно ведь! И потом, - улыбаясь, заявил я, стараясь не придушить её за гадостное напоминание, чем вызвал волну неконтролируемого гнева со стороны девушки, - негоже шастать по ночи в таком коротком топе! - рука потянулась вперёд, дотрагиваясь до шелковистых завитых локонов. Вдруг, Яманака схватила меня чуть повыше локтя, цепляясь за ткань куртки острыми ноготками. Резкий рывок, и я подался вперёд. Она, уверенно отталкиваясь ногой от пола, буквально впечатала меня в стену, по обе стороны от головы поставив тонкие руки. - Наруто, не смей мне указывать! – злобно прошипела куноичи, осторожно проводя кончиками пальцев по волосам, а удар, в самом деле, пришёлся в цель и проник глубоко, даже слишком. Я презрительно улыбнулся, но тут, же одёрнул себя за неосмотрительность, судорожно сжимая пальцами запястья Яманаки и ощущая прожигающий насквозь взгляд. Задел. Счёт один ноль, и заметь Ино – не в твою пользу. Холодный пот выступил на лбу, и я, шевеля потрескавшимися от ветра губами, шептал несвязные слова. Нельзя, чтобы она узнала! Пусть думает, что я тот же заботливый идиот, уссоратонкачи. Ведь с самого начала мне было известно, что она ненавидит всё, что связано со мной. - Ты права, Ино-чан, - затараторил я в привычной для себя и окружающих манере. – Извини, что потревожил, - выдавливая из себя жалкую улыбку, я растянул уста в хитрющий оскал Чеширского кота. - Бака, - она испустила сдавленный стон, больше похожий на всхлип, и обессилено опустила руки вдоль тела. - Свободен, Узумаки! – я видел, что ей тяжело это говорить так же, как и мне не менее болезненно постоянно ощущать тяжёлый взгляд на своём затылке, слышать едкие, злые словечки, которые она не стеснялась произносить за моей спиной. Разрешаешь уйти? Я подавил смех, который подкатывал к горлу шипящей пеной,преводя взгляд на пожелтевшие деревья за оградой госпиталя и, распрощался с внезапно поникшей девушкой. Внутри разгорался пожар, я бы добился успеха во всех начинаниях, но небо совершило ошибку, вложив сильного духом человека в тело, повернув в профиль слабую сторону обёртки. И нет, я говорю совсем не о Девятихвостом демоне, что сидит в глубинах сознания, а о разъяренной пантере, сотрясавшей ум нервной дрожью. Я стиснул зубы, скрывая очередной приступ неконтролируемой злости. Хотя, что я могу? Что я могу предложить Ино-чан? Маленькую однокомнатную хибару на краю деревни, одинокую упаковку лапши быстрого приготовления? Или, может быть, безбашенную детскую мечту стать Хокаге? Ничтожество… Я до хруста сжал натренированную широкую ладонь, как будто это могло что-то изменить, перевернуть жизнь с ног на голову и окунуть очерствевшую личину в живительный напиток вверх тормашками. И снова внутренний голос умолк, охваченный таким волнением, что на сером, почти белоснежном лбу сквозь тонкую кожу проступили крошечные морщинки. Ноги на крейсерской скорости подняли меня на высокий склон и пересекли длинный квартал, состоящий из трёхэтажных деревянных домиков. Солнце медленно клонилось к закату, окрашивая небо в оранжевый цвет и заполняя тёплым светом отяжелевшую тушку, но удручающее стрекотание цикад, подвывающих в ритм моих тихих, почти невесомых шагов, усыпляло и делало взгляд ещё более отдалённым от мира сего. Небо становилось алым, затем багровело и надолго переходило в розовый цвет, мягкий, с сумеречным наплывом. Связка ключей загремела в ладонях, и тихий скрип двери, заставляющий меня вздрогнуть, пробудил засыпающие мысли. Пошло ощущение, которое подстерегает без причины – и не угадаешь где. Я погружён в себя и расслаблен – странное состояние для нынешнего положения. Мне некуда приткнуть блуждающий взгляд в этой пустынной комнате, ну, если, конечно, не рассматривать грязную посуду. Лёгкое дуновение ветерка, и окно, не прикрытое с самого утра, распахнулось, стукаясь о стену с мелодичным сопровождением стеклянного звона. Я присел на краешек дивана, опираясь затылком на подлокотник. Погода портилась не только за окном. Я, мерно покачивая несчастной головой, держался за вязаный плед, жалобно прикрывая другой ладонью лицо, будто боясь, что кто-то увидит, как в моих синевато-облачных глазах билось страдание. Флешбек - Ино-чан, ну, покажи, пожалуйста, - стайка детей столпилась вокруг красивой маленькой девочки, восхищенно смотря на новенький отполированный кунай. Острое заточенное лезвие, ещё не использованное в бою, но уже не раз попавшее по мишени, сверкало, отбрасывая в сторону лучи холодного зимнего солнца. Эффектная малышка широко улыбнулась, демонстрируя товарищам по группе блестящие белоснежные зубы. Плотный синтепоновый пуховичок, плотно облегающий хрупкую фигурку, шерстяные ворсистые варежки, спасающие от холода нежную кожу, и вязаная шапочка, скрывающая шелковистые локоны Ино от любопытных глаз. Я зачарованно смотрел на её губы, которые постоянно растягивались в приветливую улыбку, вслушивался в ноты голоса неопределённо-высокой тональности, разливающиеся мелодичным звенящим эхом по площадке, прилежащей к корпусу детского сада. Популярная девочка с короткими светлыми волосами не в первый раз привлекала моё внимание к себе. Я, занятый своими мыслями, осторожно придвинулся ближе к толпе маленьких коноховцев. Теперь, стоя в четырёх шагах от неё, я мог лучше рассмотреть кунай, озаренный ярким мерцающим светом, но, оказалось, не я один хотел оказаться рядом с солнцем... Разворот и удар кулачком в солнечное сплетение. От неожиданности я пошатнулся и, не удержав равновесие, поскользнулся на гладко отполированный детскими сапожками лёд. Жгучий стыд, но одновременно и желание размазать нахала по льду, лицезреть его блестящие от слёз глаза. Тебе же не хватит сил, малышка! Во мне росла гроза, а глаза светились недобрым огнём, приводя душу в состояние сладостного трепета. Раздражающе-пугающий хохот детсадовской группы с металлическими отзвуками злобы как-то быстро утих, и я озадаченно поднял голову, замирая - сама Яманака плыла, нет, порхала в мою сторону, кинув злобные искорки на смелого задиру. Когда её ладошка приветливо потянулась ко мне, а сама Ино чуть подалась вперёд, обдавая щёку прерывистым дыханием… Прерывистым?! Да быть такого не может! От быстрого движения вязаная шапочка медленно слетела вниз, открывая взгляду чудесные пшеничные волосы, но закрывая тяжёлой волнистой шевелюрой обзор с боковой стороны так, что удивленным ребятишкам только и оставалось обиженно хлюпать носами. - Что ты здесь делаешь? – девочка ткнула аккуратным пальчиком мягкую материю моей куртки, словно отчитывая. Слегка пухлые щёчки порозовели, а носик с тихим свистящим звуком втянул воздух, морозящий кожу. - Ино-чан… ты простудишься. Надень, пожалуйста… - я осторожно коснулся ворсистой материи шершавой ладонью и протянул ей шапочку. Ино-чан… Красивая, очень. - Спасибо, - малышка почти развернулась к толпе лицом с хитрющей ухмылкой, зажмурив один глаз. - Но только, пожалуйста, Узумаки, не подходи ко мне ближе, чем на километр! – я обессилено опустил руки вдоль тела, видя удаляющуюся спину маленькой стервочки, слыша радостные возгласы её свиты и с тихим почти обречённым стоном выдохнул ледяной воздух. - Ух, Яманака! – раздражённо прохрипел я, но затем добавил, громко смеясь и возмущённо сжимая зубы, с блаженной улыбкой прислушиваясь к их скрипу, и интонацией не победителя, но ещё и не проигравшего, громко выкрикнул вслед уходившей группе – Я ещё доберусь до тебя, толстопузик, вот увидишь! – слова, долетевшие до детей, были ничем иным, как приглашением обидчика на «официальную дуэль», но никоим образом не касались Яманаки, которая заметно позеленела, подозрительно сильно сжимая свой драгоценный кунай в тощей ладошке и приобретая насыщено-капустный цвет лица. Конец Флешбека Молния сверкающими искрами осветила комнату. Я поёжился, придавленный отчаянием, разваливаясь на диване и следя взором за мокрыми каплями дождя. Погода окончательно испортилась… И как я этого не заметил? Придаваясь воспоминаниям около получаса, я мог с уверенностью сказать, что не видел ничего вокруг, погружённый в пучину детской боли. Со стороны двери послышался шорох и вялое сопение. Я нахмурился, поднимаясь на ноги и открывая дверь незваному гостю, точнее, гостье… - Ино-чан! - выпалил я, хватаясь за дверную ручку. Сказать, что я был удивлён, – это ничего не сказать! Каким ветром её сюда занесло? Никогда и ни при каких обстоятельствах я не позволял себе ехидничать в присутствии Яманаки, но сейчас почему-то губы складывались в тонкую линию и едва слышно шептали: «Попутным». - Давно надо было глазок повесить, тунеядец! – Ино ослепительно ухмыльнулась и, не спрашивая приглашения, переступила порог, проходя внутрь квартиры, а я так и стоял, как тут и росло, не в силах вымолвить даже простое слово «здравствуй», что и сама гостья делать, по-видимому, тоже не собиралась. Я неожиданно для самого себя стал свидетелем зрелища волшебного, непередаваемого! Ино-чан, собственной персоной, в абсолютно мокрой одежде, с трясущимися руками… и всё в том же коротком топе, к слову сказать, тоже мокром. Девушка вся дрожала, переминаясь с ноги на ногу, и будто ждала указаний. А я ведь предупреждал, что замёрзнет, причём неоднократно. Яманака сжалась, стискивая и свёртывая липучую материю в кулак, словно половую тряпку, да и было бы там что свёртывать! Я вытянулся струной, успокаивая развоевавшееся сознание и чувствуя укол вины. Ей ведь больно и холодно… - Ино-чан, - не обращая внимания на покрасневшие щёки, заявил я, - одежда на второй полке в шкафу - там футболка, скрывающая… ну, - девушка удивлённо уставилась на меня, хлопая шикарными ресницами. – В общем, располагайся! - я постарался поскорее телепортироваться к раковине, чтобы набрать в чайник холодную воду. Топот босых ножек по полу, шорох шифоновой материи и несвязный девичий шёпот. Гулкие удары трепыхающегося сердца, кровь приливала к ушам, но я старался не обращать на это внимания. Всё чепуха, расшалившееся воображение! Через пару минут приготовления к «модному показу» были готовы. - Можешь поворачиваться, - сквозь зубы буркнула Ино, теребя руками волосы. Я обернулся на тихий голос куноичи и замер, едва не выронив тяжелый свистящий чайник из рук. Ксо-о-о, лепота! Нежное пламенно чувство растекалось по телу дурманящей жидкостью. Молниеносная команда «лежать» не увенчалась успехом, и мне пришлось применить план «Б», чтобы, не дай свет, не раскрыть степень неземной одухотворенности. Я шмыгнул на стул, придерживая «водонагреватель» одной рукой, но Яманаке явно не было равных в проницательности. Раскладывал печенье в хрустальные вазочки и делая вид, что мы с чайником ни разу не специально, я краем уха уловил звук, похожий на надрывный чих. - Будь здорова! - с видом профессора я выложил последнюю конфету на стол, будучи искренне уверенным, что моя теория с заболеванием доказана. Смачный чих повторился, и я поднял на её взгляд, полный заботы. Девушка смеялась, суматошно прикрывая губы ладошкой. Ино-чан, настоящая… Я впервые видел эти задиристо-золотистые искорки, мерцающие флуоресцентными огоньками в ее глазах. Жестом пригласив её сесть, я пробормотал до скрипа заученную фразу, чем вызвал сноп сверкающих смешинок. - Чай с лимоном и с удовольствием! – на лицо возвратилась та самая светлая улыбка, о которой я уже успел сам позабыть. - Угу - протянула куноичи, будто обиженный маленький ребёнок. Трапеза проходила за милой беседой, а Яманака как всегда усмехалась уголками губ. Но в этих действиях была недосказанность, и вопрос лежал на поверхности, как бы мы ни старались замаскировать проблему радужными фанатиками. - И-ино-чан... - девушка воззрилась на меня большими теплыми очами, дохрумкивая конфету, покрытую нугой и медом, - как же ты… - я не хотел договаривать и не желал продолжать игру в гляделки, но надоедливо-фальшивые сомнения взяли верх, побеждая в незримой борьбе расчетливого разума и чувствительного сердца. - Как ты сюда попала? Твой дом находится в противоположной стороне Конохи, - я нахохлился, ожидая ответа блондинки. - Это элементарно, Узумаки! Я просто проходила мимо... решила зайти, - она замолкла, прислонясь головой к стене, и теперь мерзкую тишину нарушало лишь натужное сопение. - Пожалуй, я пойду, Девятихвостик, - куноичи перевела взгляд на часы и, картинно округлив голубые глаза, поднялась со стула. Время замерло, остановилось, затягиваясь, словно резина. Неужели она сможет вот так уйти, переступая через меня, но не обделяя вниманием свою холёную гордость. - Ино, - сердце учащенно билось в грудной клетке, а горло будто стянуло корочкой звуконепроницаемого льда. - Да? – проговорила девушка сиплым от волнения голосом. Да что происходит, в конце концов, Яманака? Девушка буквально поедала меня взглядом, в миг сметая гребень волны накатывающего смятения. Мне кажется, или в комнате действительно стало жарко? Щёки залились яркой морковной краской, глаза почти горели синим ледяным пламенем страсти. В тусклом свете ночника девушка выглядела ещё более грациозно: великолепные изгибы длинной шеи; прямая линия осанки; упругие бёдра, не стянутые тугими короткими шортами; волосы цвета слоновой кости. Изображение поплыло, и я стал видеть всё, кроме самой Ино: крошечные частички воздуха, смутные очертания предметов… Осторожно приподнявшись со стула, я вдруг оступился и распластался бы на полу, если бы не девушка, которая мгновенно сорвалась с места, придерживая своими тонкими руками мою спину. - С тобой всё в порядке? – она приложила легкую, почти невесомую ладошку к моему лбу, - Голова не кружится? – я не узнавал её! И куда подевался весь обширный словарь синонимов, которые Яманака соотносила со мной? Вопросы вопросами, но Ино-чан была рядом. Я чувствовал слабость в ногах и тщетно старался предпринять попытки к успокоению расшалившихся нервов. - Не нравится мне твоё состояние, Узумаки! – горькая улыбка появилась на губах девушки. - От тебя заботой заразилась, бака! – она машинально взмахнула волосами, и по воздуху разлетелся приятный терпкий аромат ванили. Сердце убежало в пятки, громко хлопая дверью. Надо действовать! Я замер в нерешительности. Колючие глаза цвета морской волны, густые пряди длинных волос, развевающиеся от завывания морозного ветра за окном. Ино выглядела спокойной, но я чувствовал на своей щеке её хриплое дыхание. Я осторожно наклонился, всем телом подаваясь вперёд, касаясь губ и ощущая её протяжный выдох. Влажные, чуть потрескавшиеся от накалённого воздуха в помещении. Разворот и я, сильнее притянув Ино к себе, провёл тёплым языком по её зубам, неосознанно скользя окоченевшей от внутренней бури ладонью по её хрупкой талии. Я потерял счёт времени, живя этим волшебным моментом. Казалось, один миг - и она рассыплется цветочной пыльцой, как это любят делать сказочные феи в добрых сказках. Изумлённый взгляд в ответ на нежные ласки. - Наруто… - она тихо сглотнула горький ком подступившего желания, упираясь в мою широкую грудь своими крошечными ладошками. Смятение охватило голову, убаюкивая тошнотворной сладостью. Тело горело огнём, желая продолжить начатое, а вялое сопротивление девушки только подливало масло в огонь. В сознание неожиданным потоком ворвалась бархатистая давно забытая навязчивая мелодия, запутывающая разум в тончайших сетях нерешительности. Лёгкое покачивание в такт словам, я потянулся к вороту широкой рубашки, вряд ли различая, где кончается тонкая грань между реальностью и приятными ощущениями. Я рывком стащил хлопковую материю с девушки, словно загипнотизированную моими действиями, прочерчивая губами дорожку влажных поцелуев от шеи к ключице. С её уст сорвался первый судорожный выдох, а моему взору предстала грудь, томящаяся в чашечках ажурного лифчика, стягивающих пластичные движения. - Ино-чан… - обронил я, проводя ладонью по плоскому дрожащему животу, случайно замечая, что взгляд девушки проясняется, а глаза наполняются предательскими слезами. - Убери этот дурацкий суффикс, Узумаки, мы не в детском саду! - Яманака яростно сжала руки, которые доселе блаженно перебирали пряди моих волос, в кулаки. Она развернулась, выбираясь из связывающих нас пут - рук. Горько, обидно, горячо. Я не мог по собственному малодушию смотреть на солёные капли, заполняющие её глаза, и, потрясённый, стоял спиной к ней, до боли сжимая голову ладонями. Ино собиралась не больше пяти минут и, грозно топая пятками по полу, громко хлопнула дверью, бросив наигранно-язвительное слово «прощай». Тошно, мерзко, противно… одиноко. Я подошел к окну. Девушка бежала вниз по дороге, иногда спотыкаясь, но продолжая держаться на ногах. Свет уличных фонарей скупо освещал крутую гору, и я едва различал её ровный силуэт вдалеке - благо помогало зрение шиноби. Спустившись до конца, Ино друг остановилась, поворачиваясь к моему дому мокрым то ли от ещё моросящего дождя, то ли от слез лицом, и тихо, почти не разжимая зубы, прошептала отчаянное: «Прости», прекрасно зная, что в академии нас учили читать по губам, а я очень сомневался - правильно или неправильно поступаю. И настолько эти мысли заполнили голову, что хотелось завыть от их гула и спрятаться в дальнем углу шкафа. Передо мной не стояла задача выбирать между чем-то, лишь требовалось твердое решение, которое я самому себе дать не мог. Но если я ещё мог простить себе смятения по поводу и без, то остальные не могли. Я почти что тыкал их лицом в свою неспособность принимать решения, и мне становилось стыдно за такого себя. Осень, дождь, одинокий вечер, Мокрый тополь в слепом окне.. Обними меня нежно за плечи, И поверь, если сможешь мне.. Я не стану бросаться словами, Жизнь свою и тебя судить Все, что было уже между нами, Надо молча принять и простить. Обними меня нежно за плечи.. Я сегодня с больной душой, Как и в день нашей первой встречи, Первой встречи моей с тобой... Обними, поцелуй на прощанье, И в последнем письме напиши: «Осень, дождь, это было свиданье, Заблудившейся, грешной души..» © (Chips)