Наточенные клинки

I've been less than half myself For more than half my life.

      У шиноби не было выходных. Если ты не на миссии, ты либо возвращаешься с неё, либо тренируешься, либо ты мёртв. Неджи хоть и не ощущал себя достаточно живым для полноценной жизни, но и с Шинигами за руку не здоровался, поэтому за неимением альтернативы в виде миссии, ещё до того, как лучи утреннего солнца успели осветить каменные лики Хокаге, собрал рюкзак и, интуитивно переступая скрипящие напольные доски в бесконечном коридоре поместья, вышел за врата, отделявшие обыденный мир от мира строгих правил и аристократических манер клана Хьюга.       Шаг — и дышать становится легко, свободно, словно грудную клетку лишили стальных оков. Свежий воздух? Или оставленное позади поместье с давящей атмосферой? Неджи не позволял себе проникнуться собственными ощущениями, он принимал их как неизбежное.       Улица сонливо наполнялась жизнью. В окнах домов, словно веки, расплющивались шторы, являя миру тусклые огни электрических лампочек, призванных спасти от утренних сумерек, что ещё не успели воплотиться в разливающийся солнечный свет. Двери лениво раскрывались, выпуская наружу непричёсанных хозяев, чьи голоса тонули в десятках точно таких же блеклых приветствий соседей. Время от времени резкий стук сандалий шиноби, эхом отскакивающий от деревянных стен, прерывал мерное течение утра, напоминая о нескончаемых тревогах, каждодневно наполняющих мирное существование. Но звук постепенно отдалялся, а вместе с ним и беспокойные мысли нерасторопных горожан.       В этом хилом, тягучем потоке людей Хьюга чётко выделялся, нарушая его устоявшееся движение своим уверенным и бодрым шагом. Неджи было не привыкать казаться лишним. Он сам себе везде казался лишним.       И лишь на изматывающих до помутнения тренировках и на командных миссиях он как будто бы находил своё место в жизни. Он старался не задумываться над тем, что ощущал себя значимым не на священной земле своих предков, а в кругу бесклановых шиноби, большая часть из которых носила немыслимые зелёные трико. Признать это для Неджи означало предать клан Хьюга, но и обманывать себя утверждениями, что служение клану — его нерушимая судьба, он тоже не мог, да и в саму судьбу года три как перестал верить. Он просто жил, отказываясь поддаваться рассуждениям, настойчиво звенящим в его голове. Он отрёкся от собственных мыслей, чтобы духовно не отречься от клана, а физически он и так всегда был связан с ним меткой.       Отвлекаясь от поглощавших раздумий, Неджи считал оставшиеся до тренировочной площадки шаги. Он знал весь путь наизусть и мог бы и с закрытыми глазами преодолеть его. Сейчас триста пятнадцать шагов вперёд, потом двести двадцать шесть направо, ещё пятьдесят пять влево — и он на месте. Каждое утро он как мантру считал про себя шаги, снова и снова убеждаясь в неизменности пути, но только этого.       Пятьдесят два, пятьдесят три, пятьдесят четыре, пятьдесят пять… Неджи остановился ровно у входа на площадку. Пока он добирался, солнце уже практически взошло над горизонтом, разгоняя осадок тьмы. Вдалеке пролетела пара птиц, дразня своим свободным полётом пригвождённых к земле. Всевидящий взгляд проследил за ними с долей редкого интереса и талантливо скрываемой завистью. Он хоть и в силах разогнуть прутья своей клетки, но наслаждение свободой, когда замок остаётся закрытым, порождает двойственные ощущения.       Внезапно Неджи почувствовал, как тонкая тень, рассекая воздух, летит в его направлении. Соориентировавшись в мгновение ока, Хьюга отскочил, провожая взглядом острый кунай, что вскоре уверенно уткнулся в сухую землю позади него.       — О чёрт! — раздался голос из глубины площадки. Серая фигура в три счёта спрыгнула с покрытого густой кроной дерева и побежала в сторону Неджи.       «Тен-тен?» — по голосу Неджи определённо догадался, что именно его сокомандница в столь ранее утро решила оккупировать площадку. Было не удивительно найти её здесь, удивительно было найти её здесь так рано. Эта площадка негласно давно закрепилась за командой Майто Гая. Конечно, любой другой шиноби был волен прийти и заниматься на ней, но сложно было найти время, когда бы она пустовала, если десятая команда не была на миссии. Первым с утра сюда обычно приходил Неджи, он предпочитал начинать день вдали от любопытных глаз, отводя недолгое время под медитацию и настраиваясь на продуктивную тренировку. Ближе к десяти утра прибегала Тен-тен, каждый раз виновато улыбаясь, замечая, что Неджи уже несколько часов как неустанно разносит ландшафт вокруг себя. И к полудню добирались уже измотанные Гай и Ли, начинавшие свой день с пятисот кругов вокруг Конохи, сотни отжиманий под воротами и трехсот приседаний у будки охраны, таким образом, встававшие, возможно, даже раньше, чем Хьюга, но усложнявшие свой маршрут во имя весны юности.       — Тебя не задело? — обеспокоенно спросила Тен-тен, остановившись в паре шагов от Неджи.       — Нет, — спокойно ответил тот. Обычный кунай для Хьюга был не более чем назойливым комаром, даже когда не ожидаешь его.       Неджи окинул взглядом свою сокомандницу: она явно уже не первый час тренировалась. Выбившиеся пряди из обычно ровных пучков, смазанные пятна от земли и зелени на светлых штанах, мелкие царапины от веток — всё служило доказательством ранних занятий девушки. Её дыхание было тяжёлым, прерывистым, заставлявшим грудь отчётливо и часто подниматься. И чтобы удержаться на ногах, ей пришлось согнуться и опереться руками о колени, давая себе небольшую передышку. Около дальних деревьев виднелись и причины столь уставшего вида Тен-тен: территория была усеяна холодным оружием, торчавшим буквально из каждого свободного метра как на земле, так и на деревьях.       — Пришёл тренироваться? — Тен-тен и так знала ответ, но сложно было вести будничный разговор с Хьюга, а стоять и молчать казалось неправильным.       Неджи лишь едва заметно кивнул, а после добавил своим привычным каменным голосом:       — Если ты планировала потренироваться одна, то я могу найти другую площадку.       Неджи посмотрел на напарницу в ожидании ответа, и та, разогнувшись и поправив выбившуюся прядь, спадавшую ей на лицо, пожала плечами и сказала:       — На самом деле, я уже собиралась уходить.       — Так рано? — невольно вырвалось у Неджи, привыкшего к безостановочным тренировкам в свободное время. Лишь необходимость подкрепиться могла заставить его прерваться и восстановить силы. Слабое тело с его ограничениями порой вызывало раздражение у сильного духом Неджи.       Тен-тен замялась, почувствовав в голосе товарища ни то презрение, ни то удивление, впрочем, возможно, обе эмоции нашли отражение. Захотелось оправдаться, словно она маленькая девочка, которую отчитали за мелкую пакость, а не одна из сильнейших куноичи своего возраста. У Неджи всегда отлично получалось быть гласом совести, что, как ни парадоксально, без слов мог заставить выбиваться из последних сил во время тренировки, даже если ещё недавно казалось, что силы исчерпаны.       — Знаешь, — Тен-тен чувствовала, что не может уйти без объяснений, — я сегодня пришла пораньше.       — Я заметил, — сухо ответил Хьюга, не понимая необходимость утверждать очевидные вещи. Но затем, уловив растерянность Тен-тен, и осознав, что причина тому его незримый укор, решил смягчить своё поведение, заставляя себя осознать, что он не в праве осуждать или принуждать товарища к тому, что считает правильным сам. У других людей есть жизнь, и они не обязаны проводить часы своих редких выходных на тренировочной площадке среди истуканов деревьев и не более разговорчивого напарника. — Хорошего дня, Тен-тен, — сказав это уже в более мягком тоне, Хьюга сделал несколько шагов вперёд, проходя мимо застывшей девушки. Что-то в её поведении смущало, но, даже примени он бьякуган, всех тайн человеческих душ ему не постичь.       И всё же он буквально спиной ощущал, что напарницу гложет недоговорённость, и она без всякого сомнения медлила, не решаясь ни продолжить разговор, ни призвать оружие в свитки и уйти. Неджи неосознанно замедлил шаг, словно предчувствуя, что Тен-тен непременно осмелится высказать то, что повисло в воздухе. Неджи давно уже не ошибался, и этот раз не стал исключением.       — У меня сегодня день рождения, — фраза, едва не уносимая ветром, прозвучала тихо, словно избитый факт, не представляющий собой никакого интереса.       Неджи замер. День рождения? Точно, сегодня же девятое марта. Хьюга знал дату рождения напарницы, — в своё время он видел её заявочный бланк на экзамен на чуунина — но никогда не придавал этому значения. Ведь для него самого день рождения был просто моментом появления на свет, что был жесток к нему ещё задолго до рождения, и стал точкой отсчёта пребывания в несовершенном мире. Но Неджи знал, что для других этот праздник несёт некий сакральный смысл, они ожидают непредвиденных чудес и стремятся провести его не так, как остальные дни в году. Поэтому больше из вежливости он произнёс, повернувшись к напарнице:       — Поздравляю, Тен-тен.       — Спасибо, — слабо приподняв уголки губ, ответила девушка.       На секунду между ними вновь повисло молчание, и Неджи почувствовал, что должен что-то сделать с этой тишиной, краткого поздравления было недостаточно.       — Будешь праздновать? — поинтересовался он, намекая на её причину раннего окончания тренировки.       Тен-тен понимала, что вопрос со стороны Неджи является проявлением воспитанности, и не уточни она про свой день рождения пару минут назад, он бы даже и не вспомнил. Ничего удивительного в этом не было: таков Неджи, и она давно приняла его с его непростым характером, как приняла Гая и Ли с их нетривиальными выходками. Впрочем, как и они принимали её, даже в моменты, когда слабость куноичи уравновешивала их силу.       Девушка мотнула головой, а потом добавила, равнодушно пожимая плечами:       — Нет, мне не с кем.       Впервые за их непродолжительную встречу Неджи испытал чувство похожее на изумление. Он никогда не интересовался жизнью своих товарищей вне команды, но почему-то на интуитивном уровне ему представлялось, что если у кого-то из их четверки и есть обыденная жизнь вне миссий и тренировок, то это у Тен-тен. Он давно смирился с тем, что он, Гай и Ли, имея диаметрально противоположные характеры, были похожи в одном: они никогда не смогут построить жизнь вне тотального образа шиноби. В то время как, казалось, что у Тен-тен ещё есть шанс на частично нормальную жизнь, что она не была потеряна для будущего. Но с кем поведёшься…       — А семья и друзья? — Неджи и сам не ожидал от себя этого вопроса, но он не мог смириться с тем, что Тен-тен такая же, как и они. Нет, он хотел, чтобы она была не такой. Чтобы она не теряла жизнь в рутине шиноби.       — Семья… Вообще-то они уже года два как переехали в другую страну, — задумчиво ответила Тен-тен. — Это связано с работой отца.       А Хьюга и не знал. Больше пяти лет в одной команде, а он и понятия не имел, что последние два года его напарница живёт одна. Конечно, это никак не влияло на выполнение миссий или совместные тренировки, но, тем не менее, отчего-то Неджи задело, что неизвестного между ними больше, чем он считал. Интересно, а Гай и Ли знают?       — И знаешь же, — голос Тен-тен прозвучал серьёзнее, крепче, — что у шиноби нет друзей. Нам ведь некогда строить отношения с незнакомыми людьми. Для нас самыми близкими друзьями становятся товарищи по команде.       Это прозвучало как истина. Ни грамма сомнений или колебаний. Словно Тен-тен давно жила с этим постулатом, с которым Неджи не позволили ознакомиться. Или позволили? Просто Хьюга считал себя выше эмоциональных связей, не позволял себе осознавать их, поддаваться им, но при этом всё равно переживал их. Иначе отчего ему сейчас не по себе?       — Ладно, мне пора, — раздался хлопок призыва, и разбросанное по площадке оружие исчезло в белой дымке. — Устрою себе небольшой выходной на природе. Удачной тренировки, Неджи! — И свернув свитки, Тен-тен махнула напарнику рукой, и как-то нерешительно дёрнувшись, всё же резко развернулась и, не дожидаясь ответа товарища, которого она и так, по её мнению, достаточно отвлекла, направилась в сторону города.       «Пятьдесят три, пятьдесят два, пятьдесят один, пятьдесят…» — Неджи застыл, непроизвольно отбивая в сознании шаги, что удаляли его напарницу. Ему необходимо было тренироваться, необходимо было развернуться и увеличить расстояние, что с каждой секундой разделяло их, но слова Тен-тен неожиданно впечатали его, послужили откровением, показав то, что не в силах был уловить бьякуган.       «Чёрт!» — выругался Неджи, обычно умевший держать под контролем собственные мысли. Столь непривычное чувство замешательства ураганом снесло все замки, что запирали его нежелательные импульсы. Хьюга закрыл глаза и постарался освободить своё сознание, отбросив всё лишнее, оставляя лишь сосредоточенность и рассудительность. Он направился к центру площадки с ясной целью приступить к тренировке, но, приняв боевую стойку и попытавшись сфокусироваться на плане действий, он обнаружил, что сознание стремительно наполняется нежеланными мыслями, разрушая в прах столь тяжело дававшуюся концентрацию. Неджи вышел из стойки и закинул голову к небу: и как быть?       Хьюга растерян. Оксюморон, непредвиденно воплотившийся в жизнь. В голове Неджи безостановочно мелькал образ удаляющейся Тен-тен и раздавалась её фраза: «самые близкие друзья — товарищи по команде». И если ей не с кем провести столь важный для людей день, то лишь потому, что её близкие друзья — товарищи по команде. Люди, которые не привыкли к праздникам и выходным, которые живут, поджидая смерть за каждым поворотом, не помнящие дни и не различающие сезоны. Но ведь и сквозь смертный хаос должны пробиваться лучи света?       Неджи, всё существование которого было пронизано рациональным, вдруг понял, что на этот раз необходимо сменить тактику, позволить себе допустить иррациональные действия. Не ради себя, а ради неё, ради товарищей. Друзей? Пусть это называется поддержанием командного духа, если это поможет его рациональной части принять его решение.       Тен-тен не должна быть сегодня одна. Она ничего не сказала, но Хьюга и без бьякугана уловил по её жестам, мимике, интонации, по тому, как она прятала взгляд, по всему её поведению в конце концов, что она не хотела оставаться одна, что она всё ещё обычный человек, который нуждается в чудесах на праздник, что она остаётся их мостом с реальным миром. И если не они будут служить её опорами, то кто?       Наконец у Неджи прояснился план действий, пусть и не тот, что чётким образом выступал с утра, совершенно иной, неожиданный, так несвойственный наследнику клана Хьюга, но всё же ясный и невозможно правильный. Для начала было необходимо найти этих двоих…       И в этот миг Неджи вспомнил, как позавчера он и Тен-тен еле смогли отказаться от заманчивого предложения, по мнению Гая-сенсея и Ли, провести трёхдневную тренировку в горах. После чего те двое, активно помахав сокомандникам на прощанье и подарив ослепительные улыбки, покинули Коноху, чтобы познать силу природы.       Становилось сложнее, но отступать было не в стиле Неджи. Однажды решившись, он не отходил от намеченного пути. И хоть он никогда не делал ничего подобного, ему показалось правильным найти что-то достойное, чтоб вручить Тен-тен. И со спокойной душой впервые с того момента, как Тен-тен ушла, Неджи тоже покинул площадку, так и оставшуюся нетронутой Хаккешо Кайтеном.                     Тен-тен сидела на берегу реки, покрытом травой. Давно она не чувствовала свежий воздух, не обливаясь при этом потом вперемешку с кровью. Как же она мечтала просто прийти сюда однажды и расслабиться, отпуская страхи и волнения вместе с течением реки. И день рождения стал надёжным оправданием для столь бессмысленного времяпрепровождения. Но, видимо, не для Неджи. Ей показалось, что он осуждал её за примитивные действия, и это, несомненно, не позволяло ей в полной мере наслаждаться непринуждённостью природы. Она не рассчитывала на поздравления с его стороны, лишь на понимание. Она всегда стремилась быть лучше в глазах своих товарищей, но особенно в глазах Неджи. Было ли это вызвано тем, что она безмерно уважала его как личность или тем, что по духу он был ей ближе всего из её команды? Или… просто был ближе?       Но теперь, казалось, что все её старания быть равной сгорели в пламени низменного желания отдыха. Как она могла так глупо поддаться своим иррациональным порывам, когда брала пример с самого рационального человека?       Ей было неловко. Еда, отставленная в сторону, больше не манила. Покрывало под девушкой всё больше сминалось, пока она прижимала колени к груди, продолжая вглядываться в равномерное течение реки, прерываемое всплеском редкой рыбы. Она ощущала подбородком каждый мелкий шрам на своих коленях — но шрамы утратили свою ценность, они больше не служили напоминанием о её тяжелой работе. Её мозолистые, не девичьи пальцы ногтями впивались в плечи, отвлекая болью от угнетающих размышлений. Но боль блекла в потоке сознания, и она вновь и вновь сталкивалась с укоряющим взглядом Неджи.       Была бы она такой, не попади в ту же команду, что и двое самых упорных шиноби на весь её выпуск? Тренировалась бы день и ночь, не покладая рук? Обдирала бы кожу до крови, не замечая, как та разлетается и каплями оседает на кунаях? Вставала бы сквозь непередаваемую боль от ударов по тенкетсу? Бросалась бы в бой с опустошённой чакрой? Занималась бы до изнеможения тайдзюцу, не имея сил даже дойти до дома и падая на ближайшей скамейке?       Определённо нет. Время, проведённое с этими двумя, вырезало из неё ту личность, каковой она сейчас является, удаляя резаком всё привычное, что мешало ей стать идеальным шиноби. Таким, как они.       И всё же она была слабее. Порой она не успевала за их темпом и нуждалась в передышке, чтобы перевести дух. Как и любой другой шиноби нуждался бы. Но признаться в этом означало опуститься на несколько ступеней обратно, вновь увеличить расстояние между ними, что она отвоёвывала годами.       «Хватит уныния, Тен-тен! — подбодрил внутренний голос. — Это всего лишь несчастный неполноценный выходной, который может позволить себе кто угодно!.. Но только не твои товарищи», –окончание мысли звучало уже в минорном ладу.       Девушка вздохнула, голова была непривычно тяжёлой, словно сдавленной. Бессознательно Тен-тен потянулась к пучкам и распустила их, пропуская усилившийся ветер сквозь волосы. Она прикрыла глаза и, откинувшись назад, выпрямила ноги, отдавая всю себя свежести весеннего дня. Тяготящие мысли постепенно уходили на задний план, оставляя девушку наедине с шумом реки и шелестением листьев, что наконец подарили ей умиротворение пускай и на недолгих несколько часов, после которых в её жизнь снова вернутся изнурительные тренировки, бесконечные погони и кровавые битвы.       — Тен-тен? — знакомый глубокий голос мгновенно вывел её из приятной отрешённости. Девушка остолбенела, не желая поддаваться на провокации своего опьяневшего от свежего воздуха сознания. Разве мог это быть он?       — Неджи? — куноичи развеяла оцепенение и повернулась в пол-оборота, с изумлением окидывая взглядом не иллюзию разума, а настоящего, из плоти и крови Хьюга.       — Можно присесть? — он кивнул на место рядом с ней, и Тен-тен, слабо осознавая, что сейчас происходит, расправила покрывало, приглашая напарника. Неджи неспешно подошёл к ней и аккуратно усевшись, молча принялся изучать даль, пока Тен-тен изучала его.       Она не решалась что-либо произнести, ведь всё же это он пришёл, значит, преследует определённую цель, значит, ему есть, что сказать. Но он почему-то продолжал молчать, словно загипнотизированный противоположным берегом с его возвышающимися деревьями, и лицо его было, на удивление, спокойным. В профиль черты казались ещё более правильными и отточенными, словно высеченными из камня. Ничто не нарушало его идеального образа, даже выбившаяся прядь своим исключением лишь подтверждала правило.       Они сидели рядом, как никогда раньше, в унисонном спокойствии. Покрывало не было достаточно широким для сохранения личного пространства, и бедро Тен-тен едва уловимо касалось Неджи, но столь непредвиденная близость, казалось, не тревожила их. Их волосы переплетались в потоках ветра, их жизни давно уже сплелись, а их взгляды теперь смотрели в одном направлении, запоминая картину мира, наполненного светом.       Не переводя взгляда, Неджи запустил правую руку в поясную сумку, и достав оттуда бумажный свёрток протянул его Тен-тен.       — Держи. С днём рождения. — Он не хотел поворачиваться к ней лицом. Он не боялся увидеть её, он боялся показать себя.       Тен-тен опешила. Протянутый свёрток выглядел как… подарок? Неужели Неджи пришёл, чтобы поздравить её? Но ведь это было не обязательно, ведь она не просила, она не хотела, чтобы кто-то был рядом. Или хотела, но не могла себе позволить представить это? Ведь её близкие друзья — товарищи по команде, и она давно смирилась, что её жизнь не будет обычной. Они сами живут иначе, и давать поблажек Тен-тен никто не собирался. Но почему тогда Неджи это делает? Почему он пришёл? Почему поздравляет её? И почему ей так горько-радостно от этого?       Тен-тен перехватила свёрток и, развернув его, обнаружила в нём свиток призыва. Неджи, заметив её некое недоумение, пояснил:       — В этом свитке запечатан вакидзаси. Ты же давно хотела научиться владеть мечом.       Глаза Тен-тен расширились, и Неджи это заметил, а вот ей, поражённой и растерянной, не было дано увидеть, как он силился сохранить непринуждённый вид.       Он помнил. Он помнил, как однажды вечером, отдыхая у костра во время привала, пока Гай-сенсей и Ли побежали за хворостом, приседая на одной ноге, они с Неджи вглядывались в блики огня, и она, разморенная усталостью и клонимая в сон, заполняя лесную тишину, рассказывала Неджи замедляющимся голосом, как хотела бы стать мастером длинных клинков, одним взмахом рассекать непреодолимые преграды и наточенным лезвием ослеплять врагов. Тогда ей казалось, что он, хоть и сидел неподалёку, отстранился от её навязчивой болтовни и просто отдыхал, но она продолжала говорить, может, больше для себя, пока наконец её голос не утонул в треске костра. Но он слушал. До последнего скомканного слова.       Она никогда не видела Неджи таким, как сегодня. Столько лет они состояли в одной команде, а она и не подозревала, что в нём гораздо больше чувств, чем он позволял увидеть другим, даже самым близким. И то, что сегодня покровы были сорваны, было ценнее любого подарка.       — Спасибо, — голос Тен-тен прозвучал удивительно тихо, и Неджи почувствовал неприятный укол от предположения, что выбрал неправильный подарок. Но он не успел проникнуться этими волнениями: чужие руки мягко обхватили его, и тело невольно подалась вперёд, соприкасаясь с теплом тела Тен-тен. Он не сразу понял, что произошло. Столько лет живший без физического контакта с другими людьми вне поля битвы, он не помнил, что значат объятья. И сейчас ощущая соприкосновение с напарницей, чувствуя лёгкие мурашки от её волос на своей щеке, вдыхая слабый запах её шампуня, он замер не в силах осознать свой ответный ход. Его руки продолжали безвольно висеть вдоль тела, словно не подчинялись ему, но сердце учащённо забилось, выдавая внутренний сумбур. И вдруг, пройдя долгие годы напряжения, настороженности и эмоциональной сдержанности, Неджи почувствовал себя таким лёгким и живым. Ненадолго, но он стал обычным человеком, и это было, на удивление, приятно. Неужели ощущение дружеской близости было столь целебно для опустошённой души?       Сейчас, чувствуя всю её благодарность, познавая свою полезность не только в качестве боевого товарища, но и как близкого друга, Неджи понял, что всё это делал не только ради неё, но и ради себя. В то время как Тен-тен менялась под грузом ответственности от нахождения в команде с сильнейшим шиноби выпуска, гением клана Хьюга, её влияние тоже не исчезало бесследно. Каждая минута, которую они провели рядом, оставляла свой отпечаток и на самом гении.       И руки нерешительно поднялись и охватили тело напарницы, прижимая ближе к себе.       — Не за что, Тен-тен.       И они застыли, передавая этим объятием больше, чем можно было бы выразить сотней слов.       Тен-тен знала, что скоро этот момент оборвётся, и уже через несколько часов они снова вернутся в строй, чтобы безэмоционально продолжать сражения, и всё станет как прежде, и всё же… Непередаваемое чувство близости и взаимного понимания навсегда останется с ними, наполняя их осознанием того, что никогда бы не произнесли вслух: они готовы отдать жизнь друг за друга.       Они одновременно отстранились, не испытывая ожидаемой неловкости. Словно давно задуманное воплотилось в жизнь. Мимолётное сожаление охватило Неджи: наполнятся ли его лёгкие жизнью ещё раз?       Тен-тен не могла объяснить себе, в какой момент её разум заволокло пеленой, и она поддалась не испытываемому раннее импульсу. Она ведь могла просто поблагодарить его, перебороть свои эмоции от непредвиденных действий напарника, но она никогда не была сильна в речах, а лаконичное «спасибо» не было способно отразить и доли тех чувств, что кипели в её груди, и в конце концов нашли себе выход в незамысловатом объятии. В ту секунду Тен-тен не думала о реакции Неджи, но сейчас, рассеянно размышляя о произошедшем, нашла удивительным, что товарищ без единого слова принял её объятия. Может, не посчитал правильным отстранять её? А может, он тоже ощутил необходимость в чём-то большем, чем просто слова?       Когда сердце замедлило скорый стук, благодарность и трепет в груди Тен-тен сменились любопытством: как выглядит вакидзаси? Под пристальным взглядом Неджи, заметившим движение со стороны напарницы, она развернула свиток и призвала меч. Из облака дыма появился короткий меч со слегка изогнутым лезвием. Его рукоятка была вырезана из дерева и оплетена темным узором нитей, а направленный на свет клинок отражал лучи склонявшегося к горизонту солнца. Тен-тен завороженно всматривалась в тонкую полосу стали, силясь уловить в ней своё размытое отражение и мысленно восхищаясь таланту мастера, выковавшего из бесформенного куска стали целое произведение искусства, что, возможно, переживёт не только своего создателя, но и хозяина, или даже нескольких. Куноичи вертела клинок, пока их с Неджи взгляды не пересеклись на стали: в тонкой серебряной полосе отразилась скоротечность человеческой жизни.       Лёгкий холодок сковал спину Тен-тен, внушая необъяснимое чувство тревоги. Девушка нерешительно отложила меч в сторону.       Неджи видел восхищение на лице сокомандницы, когда она распечатала меч, и почувствовал, что и сам испытывает некое непривычное подобие радости. Но наблюдая за Тен-тен, он вдруг осознал, что совершенно не знает, что её сподвигло выбрать тот путь, по которому она неуклонно следует уже пятый год. И можно было бы опустить эти подробности, но будет ли ещё шанс узнать её?       — Тен-тен, почему именно холодное оружие? — голос прозвучал необычно громко в царившей тишине.       Вопрос застал девушку врасплох, впрочем, сегодня удивляться действиям Неджи входило в привычку.       — Вообще-то я хотела сначала быть ирьёнином, — собралась с мыслями Тен-тен. — Но мой контроль чакры оставляет желать лучшего, да ты и сам знаешь, — смущённо улыбнулась она. Конечно, Неджи знал, кому как не гению с бьякуганом и идеальным контролем чакры видеть её слабые места. — Так что пришлось развиваться в другом направлении. И ещё с детства я часами проводила время за метанием кунаев. У меня это неплохо получалось. Меня манили все эти опасные железяки, не таившие в себе никаких уловок или загадок, до примитивного поверхностные, с которыми только от человека зависело то, насколько искусно они будут применены, хех, — она усмехнулась, невольно вспоминая свои первые неудачи, когда, оказалось, что идеально владеть холодным оружием не так просто, как это виделось со стороны. — Я обожаю своё холодное оружие. Но, знаешь, Неджи, я бы так хотела, чтоб оно заржавело…       «Что она такое говорит?» — мелькнуло недоумение у Хьюга. Он взглянул на лицо напарницы, и его словно молнией ударило: её глаза потеряли цвет, они смотрели в никуда, отражая непривычную для бойкой Тен-тен печаль.       — Почему? — вырвалось у Хьюга. Он не сводил взгляд с Тен-тен, пытаясь прочитать то, что гложет её, но не смог получить ответ.       Тен-тен отвернулась и, подняв меч с травы, уложила его себе на колени, снова усевшись прямо, боковым зрением улавливая выжидающий взгляд Неджи. Она аккуратно провела кончиками пальцев по плоской стороне клинка, оставляя смазанный след отпечатков на идеально начищенном клинке.       — Каждый раз, когда мы собираемся на очередную миссию, я протираю всё своё оружие, я трачу часы, натачивая до смертельно опасного блеска клинки моих кунаев, осознавая, что, возможно, скоро на них появится чужая кровь, — Тен-тен поджала губы, скрывая горечь от всплывших в голове грязно-багровых образов. Шиноби не должен проявлять эмоции. — Когда я вижу наточенные клинки, я знаю, что впереди ещё множество битв, которые принесут реки крови и неизбежные, но от этого не менее тяжёлые потери. Мир, что есть сегодня, завтра может исчезнуть… Но, пока мои клинки остро наточены, я готова к войне.       Тен-тен замолкла, неосознанно крепче сжимая рукоять меча, Неджи уловил этот неявный, но столь многозначительный жест, и каждый из них задумался о неизбежности смерти, наблюдая, как солнце уносит за горизонт последние мирные дни.