Дела семейные

Старый Бен всегда умел отыскать в толпе человека, который жаждет излить душу, причем все равно, кому. И надо сказать, многие этому умению завидовали, особенно такие же старики. Потому как если в таверне сидело хоть трое, то за выпивку Бен не платил. Наметанный, пусть и подслеповатый, взгляд сразу выделял того, кто поставит старику кружечку-другую доброго эля, пока будет делиться своими горестями. А уж слушать да сочувственно вздыхать Бен умел. Невелика плата за двойную выгоду — и пенсы целы, и будет, о чем потом посплетничать. Вот и сейчас, едва зайдя в таверну, он сразу заприметил в углу молодого головореза. Бен сделал вид, будто подыскивает местечко, а сам исподтишка разглядывал будущего собеседника. Рожа наглая, ухмылка щербатая, плечи широченные. А за плечами рукояти мечей — ишь ты, сразу два таскает, как нехристи сарацинские. Лук вон тоже... не простой английский длинный, а покороче, с накладками. Да, всяко не благородный лорд — головорез и есть, опасностью от него несет, как от дикого зверя. Но то для других, а Бен сразу почуял дармовое угощение. За первую кружку, как водится, пришлось заплатить, не подсаживаться же просто так. — Не помешаю, сынок? — Бен с кряхтением примостился рядом с парнем. — Что ж такой молодой, и носом в кувшин сидит. Из-за девки, небось? Ты не думай, одна ушла, так на ее место три найдется. На такого-то молодца. — Если бы... — тот вздохнул и приложился к кувшину. — Насчет девок ты верно говоришь: сегодня одна, завтра другая, Из-за них жизнь вверх тормашками не летит, она из-за другого... того. А все почему? Да потому, что меня окружают идиоты. Вот как с рождения повелось, так поныне и мучаюсь. Начать с батюшки моего. Любил он путаницу разводить, а может, и до сих пор любит, кто его знает. Я ведь мог жить и горя не знать, законный бастард, перечеркнутый герб, все как полагается. Пошел бы оруженосцем к какому-нибудь лорду, глядишь, и прославился бы, может, даже титул заслужил. Так нет же. Хотя кого бы там волновало. Мало ли у знатных лордов бастардов? У каждого, почитай, хоть один признанный, да бегает, об остальных уж молчу. — Твоя правда, парень, — покивал Бен, придвигая к себе кувшин. Собутыльник не возражал, только рукой махнул, чтобы еще подали. — Так оно и покатилось. И все беды от того, что вокруг одни идиоты! — Шериф наш покойный, Вейзи, тоже частенько так говаривал, — поддакнул Бен. — Умный, видно, мужик был, шериф этот. Хотя тоже идиот, иначе не связался бы с моими братцами, холера на них обоих. Они и поодиночке-то — стихийное бедствие почище урагана, а уж когда не цапаются и сообща, так впору сразу по себе заупокойную заказывать. Будь он поумнее, может, по сей день бы здравствовал, а так — где шериф Вейзи? Нету. Был да закончился. И все почему? Потому, что по собственной глупости связался с двумя придурками похлеще. Но везучими, из тех, кому даже своя придурь идет на пользу. — А разве так бывает? — удивился Бен и приготовился слушать очень внимательно. Речь шла явно о чем-то поинтереснее, чем неудачная любовная история. — Еще как бывает,— кивнул парень. — Вот кем надо быть, чтобы выдать яд женщине, которая тебя искренне ненавидит? Правильно — идиотом! Не зарезал же, хотя кинжал под ребро — и вся недолга. Так нет, рука у него не поднялась, и даже не подлил, просто выдал флакон. Мол, не хочу тебя на виселице видеть, лучше сама отравись. А кем надо быть, чтобы вместо яда купить снотворное, и не абы что, а редкое зелье, какое у сарацин в ходу? Везучим идиотом! Ясное дело, наша недоброй памяти сестрица, чтоб ей в гробу икалось и вертелось, зелье на себя переводить не стала, для дорогого братца да бывшего любовника приберегла. Обоим досталось. В результате первый получил два удара мечом, и отдал бы богу душу на месте, кабы не тот самый яд на клинке. От него человек похож на мертвого, сердце еле бьется. Только благодаря яду кровью и не истек. Второй тоже хорош, помирать собрался. А ведь раньше имел он с этим зельем дело, мог бы и понять. Благо ему немного досталось, оклемался быстро, но едва ведь не похоронили. Уже и обмывать начали как покойника! — Да уж, ну и родня у тебя, парень. — Бен сочувственно покачал головой, наполнил из кувшина опустевшую кружку и сделал большой глоток. Вот ведь удача какая — и эль хорош, и рассказ такой, что кума себе локти обкусает с досады. У нее то, поди, всех баек — кто мельничихе юбку задрал. — И это еще что. Так, цветочки. Ягодки после были. Ты вон про девок все правильно говорил. Тем паче мне если и встречаются, то опять же — идиотки. Я же и в историю эту влип, и с родней своей познакомился из-за бабы. Раз уж наставляешь рога мужу-шерифу, позаботься, чтобы он не узнал. Так нет, не удосужилась увериться, что старого хрыча дома нет, а меня едва не повесили. Вместе с родственничками, между прочим. К чему это я... ах, да, про ягодки и про баб. Была у среднего моего братца одна такая, Кейт, горшечница. Ничего не скажешь, смазливая, и все при ней, — парень провел руками в воздухе, показывая, что выпуклости у упомянутой девицы были очень даже. — Но ведь дура дурой. Изабелла — ну, сестрица моя покойная — хоть и стерва была, но зато с мозгами баба. Да и бывшая любовь Гая, теперешняя баронесса фон Рёйсс, умом не обижена. А эта... — парень постучал кулаком по лбу. — Курица. Не, я понимаю, что Робин с нею ночами не разговоры разговаривал. Но все равно, о чем думал, когда связался? Я от такой через седмицу сбежал бы, только пятки бы сверкали. А он терпел, совесть у него, понимаешь... И вроде ведь налаживаться стало, всё успокоилось, завалы помаленьку разобрали, даже строить начали. Гай на поправку пошел, уже на покойника лежалого не смахивал. И нападать никто не собирался. Я уж решил, что в кои веки поживу тихо-мирно. Так нет. Горшечница решила, что пора брать быка за рога. И проходу Робину не давала. Он от нее навострился прятаться почище, чем от солдат шерифа, причем с Гаем вместе. Оно и понятно: если за одного она все замуж рвалась, то второго мечтала на тот свет спровадить. В общем, рады они ей были — не передать как. Едва заметят где, и сразу деру, как зайцы в подлесок, только их и видели. И все бы ничего, весело, но тут девица на меня насела. Мол, поговори с братом, да поговори. Да выясни, как он ко мне относится, да скажи ему... И с чего она взяла, будто он на ней женится — ума не приложу. Нет, он у нас, конечно, не гордый, дружбу со всеми водит, с крестьянами вон едва не братается, но все же граф. Кровь с воспитанием не пропьешь и не прое... Кхм. Не пойдет он на мезальянс, ему если жениться, то леди нужна, чтобы происхождение, предки и все такое. Я честно ей это объяснил, вежливо. Сначала. Но ей хоть кол на голове теши! Ну я и ляпнул в сердцах, что Робин скорее на Гае женится, чем на ней. Кто ж знал, что она не поймет шутку?! А еще — что я попаду в яблочко! В общем, бросилась она их искать и поймала без штанов, считай... на свою голову... И на мою. Откуда мне было знать, что у этих олухов ума не хватит спрятаться получше? Визгу было... Половина окрестных ворон с деревьев попадала. И кто оказался виноват? Кто их подставил, натравил на них эту... гарпию? Правильно... — Арчер! — грозно прорычали от дверей. Бен подскочил от неожиданности, расплескав эль, и обернулся. На пороге, подобно карающим ангелам, высились его светлость шериф, сэр Роберт Хантингтон, он же Робин Локсли, не так давно известный, как Робин Гуд, и бывший, а также нынешний помощник шерифа, сэр Гай Гисборн. Мрачные, как туча, и физиономии обоих ничего хорошего не предвещали. Собутыльник Бена не стал дожидаться развития событий, а взвился с лавки и рыбкой нырнул в окно. Шериф рванул за ним, а помощник выскочил наружу, видимо, собираясь перехватить беглеца с другой стороны. Бен сполз под стол и едва не на карачках двинулся к кухне, где был еще один выход. Выбравшись из таверны, он привалился к стене и только тогда позволил себе облегченно вздохнуть. Да, сегодня его приятелям и куме придется обойтись без сплетен. Он лучше откусит себе язык, чем сболтнет хоть слово. Участи покойного милорда Вейзи, рискнувшего перейти дорогу этой парочке, Бен себе не желал. Как и участи шустрого Арчера. Надо бы зайти к Иосифу в аптеку, взять чего для глаз, тот хоть и еврей, но примочки с пилюлями у него хороши. А то совсем слепой стал, как крот, не признал шерифова младшего брата, помоги ему святая Бригитта. Из-за забора доносился шум и крики, время от времени можно было разобрать «сволочи» и «больше не буду!» Там явно кого-то били.