***
Сквозь прореху в занавеси Агата снова наблюдала за происходящим и недовольно морщилась. — А я сказала, нет! — Аница грохнула крюком по столу. — То, что вы место не поделили, да еще и жандармов навели — не моя вотчина. Я вмешиваться не буду. Сами разбирайтесь. Нищий начал еще что-то говорить, но старуха лишь головой мотнула карлику, мол, проводи. И когда посетитель ушел, напустилась на человека, который его привел. — Ты зачем его притащил?! Не наше это дело! Нищие сами по себе. У них Коста заправляет, вот пусть он и разбирается. А я в чужой монастырь не лезу! — Так ведь не все ладно там... можно и заработать... — А можно и головы лишиться, — старуха еще раз грохнула крюком по столу, так что склянки задрожали. — Пошел вон! Все еще раздраженная, она проковыляла к двери за столом, отдернула занавес и неприязненно уставилась на Агату. — Деньги принесла?! — А бумаги мои принесли? — ядовито-медовым тоном поинтересовалась та, хотя отлично знала ответ. — Не принесли. Нет бумаг, нет денег. Я за дело плачу, а не за разговоры. — Ты говорила, что там охраны нет! — старуха бесцеремонно отпихнула Агату с дороги прошла в комнату, которая служила ей и спальней, и кабинетом. — Одного человека положили, второго ранили. Чтоб уйти, особняк поджечь пришлось. Так что сгорели твои бумаги, сгорели! Но ты моих людей подставила, так что плати, красавица, и лучше по-хорошему. — Значит, это я виновата, что ты отправила на дело безруких тупиц, которые не смогли по-тихому в дом влезть и переполошили всю округу?! Да еще и платить должна за их дурость?! — Не заплатишь сейчас, где потом для своих делишек людей брать станешь?! — Не много ли на себя берешь, старая? Я ведь могу и жандармов свистнуть вместо того, чтобы тут перед тобой расшаркиваться! — Свисти, свисти. Тогда точно денег не будет. Ничего не будет. Я, Агата, про твои делишки немало знаю. И про тебя, и про сыночка твоего. Так что добром прошу, заплати. А то мало ли, как повернется. — Заплатить, значит? — Агата прошлась по комнате, провела рукой по спинке стула, на которой висел цветастый платок, и пальцы сжались на пестрой ткани. Аница и правда знала слишком много, и раз уж посмела угрожать в запале, тут и до открытого шантажа не далеко. А шантажисту раз уступишь — по гроб жизни платить будешь. — Заплачу, почему не заплатить, — платок словно сам лег в руку, пестрой змеей обернулся вокруг затянутых в перчатки ладоней. Агата сделала шаг, и прежде чем Аница успела сообразить, что не стоило поворачиваться спиной к человеку, которому угрожаешь, импровизированная удавка захлестнула ее горло. Старческая рука взметнулась, скрюченные пальцы вцепились в ткань, царапая, пытаясь ослабить петлю. Аница хрипела, билась, размахивала крюком, стремясь достать Агату, но напрасно. Сгорбленная дряхлая старуха мало что могла противопоставить женщине, которая была гораздо моложе и сильнее нее. Агата чуть отклонилась назад, уворачиваясь от крюка, туже затянула платок, рванула на себя и вверх, так что Аница болталась в воздухе, судорожно дергая ногами. Из-под ее юбок потекло, завоняло испражнениями. Вскоре конвульсии прекратились, и Агата выпустила платок. Старуха бесформенной грудой рухнула на пол, ее выпученные глаза безжизненно уставились в потолок, посиневший язык вывалился из раззявленного в последнем немом крике рта. Агата наклонилась, брезгливо пощупала грязную шею, приподняла веко, даже зеркальце к губам поднесла для твердой уверенности, что проклятая ведьма отдала дьяволу душу, и только после этого позволила себе привалиться к стене и облегченно вздохнуть. Ни ужаса перед содеянным, ни угрызений совести она не испытывала. Вот так, своими руками, убивать ей прежде не доводилось. Пистолет или яд — да, для остального же всегда находились подручные. Но придушить вздорную старушонку оказалось ничуть не страшнее, чем подлить отраву незадачливому ухажеру. А что руки подрагивают, так это с непривычки. Через несколько минут Агата пришла в себя настолько, чтобы задуматься о том, как действовать дальше. Встречаться с подручными старой ведьмы вряд ли стоило. Благо ее сюда никто не провожал, сама пробиралась, по катакомбам, потайным ходом. Значит, нужно быстро убираться отсюда, пока никто не спохватился, и пусть гадают, кто прикончил Аницу. Агата наклонилась, подобрала платок, бросила его обратно на спинку стула, даже разровняла, еще раз окинула взглядом комнату, убеждаясь, что никаких следов ее присутствия не осталось и... Позади зашуршало. Она вздрогнула как от удара, резко обернулась. Лихорадочно заозиралась в поисках хоть какого-то оружия. Мыслью, что со здоровым мужиком она справится столь же легко, как со старухой, Агата себе не льстила. Однако шумел спавший в углу за сундуком карлик-подручный, Минцио. Он стоял, опершись на край сундука, и глазами хлопал, но тревогу поднимать не спешил. Агата шагнула назад, проводя ладонью по столешнице, где заметила нож. — И много слышал? — поинтересовалась она, отступая еще на шаг. — Достаточно, — пожал плечами тот. — И что теперь? — Агата наконец нащупала нож и судорожно сжала рукоять. — Тело прибрать бы надо, хозяйка, — спокойным, даже деловитым тоном сообщил карлик. — Хозяйка, значит? — Агата чуть успокоилась, хотя нож отпускать не спешила. — Ну, по Анице-то все равно черти тризну справляют. Да и сдавать она последнее время стала. Чем вы хуже старой ведьмы? Неужто не справитесь? Ответила Агата не сразу. До этого она думала убраться по-тихому, а занять место ведьмы ей в голову не приходило. Но в словах Минцио определенно был резон. Если правильно все провернуть, выгода будет несомненна. И денежки будут, и наемники, на которых особо тратиться не придется, и работать эти наемники будут и за страх, и за совесть. Всего-то и нужно, что хорошо сыграть роль, а уж это она умеет. Агату не зря называли лучшей актрисой Валахии, и в Милане она блистала, и в Генуе, и в Париже. На спектаклях всегда был аншлаг, молодые дворяне, которые в сыновья годились, рассыпали комплименты ее красоте и мастерству. — А тебе это зачем? — Агата подозрительно прищурилась. — А куда мне еще? При Анице я был человек уважаемый, а так... — Не хочешь на паперти стоять? — На паперти — это в лучшем случае. А то ведь спрашивать могут начать, куда бабка Аница подевалась. Бежать или пятками в очаге оказаться — хорошего мало. Лучше я с вами, хозяйка, оно вернее будет. — Ну, смотри мне. Коли что, я и сама тебя пятками в очаг засуну. — Да уж не дурак, понимаю, — кивнул Минцио. Агата наконец решилась. Нож она так и не отложила, склонилась над трупом. Еще недавно грозная, мертвая старуха выглядела жалкой. Распахнутые глаза с красными прожилками лопнувших сосудов, перекошенный в гримасе беззубый рот, скрюченные пальцы, обтянутые пергаментно-желтой кожей, словно высушенная птичья лапа. Неприятное зрелище. Впрочем, долго рассматривать покойницу Агата и не собиралась, закатала рукав потертого платья, и подцепила ножом ремешок, которым к культе был примотан крюк. После бросила нож и протез на стол, сдернула с кровати ветхое покрывало, шикнула на Минцио. — Чего смотришь! Помогай! В четыре руки тело быстро упаковали в ткань, карлик метнулся к стене, нажал на какой-то камень и открыл потайной проход. — Тут недалеко. Колодец, в него нечистоты сливают. Скинем, ни одна собака не найдет. Агата, уже не обращая внимания на то, что пачкает роскошное платье, потащила труп в проем. В голове четко и логично выстраивался план действий. — Что ты там говорил? Что спрашивать могут? Рассказывай. С кем договориться можно, кого припугнуть, а кого... Многозначительная пауза легко давала понять, что несогласные могут последовать за Аницей в ад.***
Седой парик с длинными неопрятными патлами, дурацкий чепец, серое бесформенное платье разномастные пестрые юбки поверх него. Перчатка на одной руке, протез старой Аницы на второй. И скрытое тканью лицо, так что даже глаз не рассмотреть. Агата искренне радовалось тому, что образ, над созданием которого она тщательно работала несколько дней, предусматривает эту маску. Можно не так пристально следить за мимикой, не опасаться, что случайный взгляд или гримаса выдадут напряжение, а то и страх. Разумеется, она была словно на иголках, как перед любым выходом на сцену с новой ролью. Понравится ли зрителям? Воспримет благосклонно или освищет? Вот только публика, перед которой предстояло сыграть сегодня, состояла из десятка головорезов, и в случае промаха полетели бы не овощи, а ножи и пули. Но и ставка была куда выше, чем в театре. Деньги, влияние, власть. И Агата собиралась сыграть лучше, чем когда-либо. Минцио, который привел людей по ее приказу, куда-то удрал. «Трус. Но трус полезный. Главное за ним присматривать». Агата молчала, давая возможность приглашенным бандитам заговорить первыми, а сама тем временем рассматривала их. Разномастная публика, очень разномастная. У кого-то на морде написано, что только глотки резать и умеет. У кого-то глаза поумнее, похитрее. Напугать первых, уговорить, показать выгоду вторым. Чуть впереди, демонстративно держа руку поближе к кобуре, из которой торчала рукоять револьвера, стоял крепкий детина со сломанным в драке носом и без правого уха. «Джелу. Среди подручных Аницы был старшим. И был предан старухе. Этого убирать». Агата еще раз пробежалась взглядам по лицам, чуть задержалась на одном. Усатая физиономия, тоже бандит бандитом, пробу негде ставить, но именно этот человек недавно спорил с Аницей из-за нищих. «Как там его, Анестину, кажется. Похоже, неглуп, взгляд цепкий. На этого можно и ставку сделать». Молчание, наконец, закончилось. Как и ожидала Агата, первым голос подал Джелу. — Аница где? — Где была, теперь уже нет. Я заместо нее буду. — А ты кто такая? Ведьма с погоста? — Может, и Ведьма, — внутренности у Агаты сводило от волнения, но в голосе это никак не отразилось. Она выбралась из-за стола, напоминая себе горбиться и подволакивать ногу, сделала два шага вперед, но вплотную не подходила. — Можешь так звать. Теперь я тут хозяйка, и служить вы мне будете. — Сдурела, старая? Не много ли на себя берешь?! Аница здесь заправляла, а тебя мы знать не знаем. Посмотрим сейчас, что за цаца. Джелу потянулся к револьверу, но Агате только это и было нужно. Головорез попросту не ждал того, что у «старухи» в рукаве спрятан маленький дамский однозарядный пистолет. В закрытом помещении выстрел гулко ударил по ушам. Джелу пошатнулся и начал заваливаться навзничь. Остальные расступились, не спеша подхватывать то ли раненого, то ли убитого подельника. — Молод ты еще, со мной тягаться, — проворчала Агата, приближаясь к распростертому на полу мужчине. И снова порадовалась, что лицо закрыто. Ее замутило, но спектакль надо было довести до конца, иначе все напрасно. Здесь как в волчьей стае, только покажи слабину — вмиг загрызут. Это сейчас они напуганы, пока не бросятся, но если дать им время отойти от потрясения... Агата этого времени давать не собиралась. Она проковыляла к Джелу, схватила его за волосы, потянула, запрокидывая голову, и вогнала крюк в горло, рванула резко, раздирая плоть, чтобы кровью брызнуло во все стороны. Не задумываясь о том, дышал тот или нет. Сейчас важно было одно — продержаться, чтобы не стало дурно, не вырвало. Знакомый уже зловонный запах ударил в нос, и она сглотнула, подавляя тошноту. Мертв. — Еще кто поспорить хочет? — Агата повернула к присутствующим закрытое тканевой маской лицо. И хорошо, что глаз не видно, страшнее. Бандиты попятились, едва заметно, от силы на полшага, но и этого было достаточно, чтобы заликовать. «Боятся!» Она победила. Агата вернулась к покойнику. Старуха так согнуться не смогла бы, и она попросту опустилась на колени возле трупа, придерживая крюком, расстегнула пояс. Дорогой, из толстой кожи, а пистолет в кобуре так и вовсе явно непростой работы, с костяными и серебряными накладками на рукояти. « И где только разжился?» Агата свернула пояс вместе с кобурой, еще раз оглядела присутствующих и, окончательно определившись с выбором, кинула его Анестину. — Держи. Твое, — и протянула руку, чтобы помог встать. Тот понял верно, поймал подарок, шагнул вперед, подхватил Агату под локоть, помог выпрямиться. — Теперь ты старший. А если кому непонятно... — Я объясню... — пауза была чуть дольше, чем следовало, и Агата из последних сил держалась, чтобы не дрогнула рука. — Хозяйка. От нахлынувшего облегчения у Агаты едва не подкосились ноги. Ее признали. И ставка была верной. Анестину все понял. Что если сам не разберется, и придется ей вмешиваться, то это будет минус ему. — Вот и хорошо, — Агата отстранилась, заковыляла к столу. На этот раз ей даже притворяться не пришлось, чтобы изобразить старческую походку. Уже опершись на край стола, она обернулась. — И завтра пригласи того нищего, что третьего дня приходил, поговорим. — Будем помогать? — деловито поинтересовался Анестину. — Сколько просить? — Нисколько, — Агата под маской позволила себе усмехнуться. — До чужих нам дела нет. Помогать будем тем, кто под нашу руку пойдет. — Не всем понравится, — это был не вопрос, а утверждение, но в голосе подручного явно звучали выжидательные нотки. Что новая хозяйка скажет, как отреагирует? Разочаровывать его Агата не собиралась. — А то ты не знаешь, что делать с теми, кому не понравится? Анестину кивнул. «Жесткий. Беспринципный. И не дурак, совсем не дурак.» Джелу был человеком Аницы, а этот нет. Этот принадлежит ей. Ее волей вознесен на вершину, и ей будет предан. Дверь скрипнула. В комнату проскользнул карлик. «Как все закончилось, так приполз, червяк». — Хозяйка, там к тебе боярышня просится. — Так чего стоишь? Зови. Хотя нет, погоди. — Агата оглядела помещение, себя, и напустилась на бандитов. — Чего встали, как бараны! Труп унесите! Пол песком присыпьте! Не хватало еще, чтобы дама туфельки в крови извозила. Минцио, дождешься, пока приберут, и проси. Агата закончила раздавать приказы и двинулась к каморке за занавеской. Только там она позволила себе выдохнуть, стянуть маску, плеснуть в лицо холодной водой из кувшина, прогоняя дурноту. Но долго отдыхать было нельзя. Следовало еще переменить платье, а то у этого весь подол и рукава кровью залиты. Теперь снова натянуть парик, маску — и на сцену. Что там следует говорить? — Выкради его рубашку да принеси мне. И положи ему василек под подушку. А вот это подсыпь в вино, и он никогда тебя не забудет. Агата самодовольно усмехнулась. Определенно, это будет не худшая ее роль.