Игра

             Эта игра начиналась всегда внезапно, без всяких предпосылок и особых обстоятельств. Не привязывалась ни ко времени года или суток, ни к месту или настроению.       Это просто был особый задор, порыв озорства, принявшего обличье страсти, подталкивающий оседлать колени сидящего в кресле или на диване. Сжав его бёдра своими, словно предотвращая попытки побега, она брала его лицо в плен своих ладоней, успевая уловить предвкушающую улыбку, которую он спустя мгновение тщательно прячет за спокойно-отстраненным лицом. Целуя, она пробовала на вкус его настроение, оценивая, насколько трудной будет победа на этот раз.       За то время, что они вместе, она успела изучить его тело и предпочтения достаточно, чтобы знать на каких струнах можно сыграть, и какие кнопки нужно нажать, чтобы добиться желаемой реакции.       Что если провести языком вдоль линии его губ, прикусив нижнюю в конце, в его глазах зажжётся искорка желания.       Если пройтись губами от его уха до самых ключиц, его дыхание станет глубоким и рваным.       Она знала, что ему нравится, когда она его раздевает. Медленно, пуговица за пуговицей, попутно проводя кончиками пальцев по обнажившейся коже, слегка задевая ее ногтями. И если в этот момент притянуть его откинутую на изголовье голову к себе, воспользовавшись уже снятым галстуком в качестве лассо, в приоткрывшихся глазах можно будет увидеть, как из искр возбуждения разгорается пожар.       Для нее не было секретом и то, что он получает удовольствие от того, как она запускает свои пальцы в его волосы, как пробегает кончиками пальцев от его уха к затылку, сжимая пряди в кулаке, после чего слегка прикусывает чувствительное место на его шее под ухом.       За все то время, что они играют в эту негласную игру, она успела отметить для себя и «карту подводных камней» и старательно избегала гладить его обнаженную кожу на боках, потому как ее сдержанный мужчина, ее профессионал, боится щекотки. Она не позволяла своим пальцам забираться выше его затылка, иначе отдергивал голову в сторону и игра прекращалась сама собой.       Ей вообще нечасто удавалось выиграть. В большинстве случаев, устав от того, что все его участие выражается в легком поглаживании ее бедер, она резко покидала оседланные колени, признавая свое поражение. Тогда он ловил ее за запястье в последний момент и, подхватив на руки, относил в спальню, бросая на кровать, вдавливая в нее своим телом.       Порой он намеренно поддавался ей. Она могла это безошибочно различить по тому, что ему, несмотря на всю страстность, в таких случаях хватало терпения отнести ее на кровать.       Однако иногда, когда его самообладание и без того давало трещину по разным причинам, он сбрасывал панцирь сдержанности, давая волю своей истинной натуре.       Тогда ему становилось безразлично, где они находятся, и насколько удобен диван или кресло. Он переставал заботиться о сохранности одежды, и они нередко не только недосчитывались пуговиц, но и выбрасывали предметы гардероба вовсе.       И никто из них в такой момент уже не обращал внимания на то, какие следы они оставляют на телах друг друга. Все что их заботило — как близко они друг к другу, вжимаясь так, будто пытались слиться в единый организм. Все, что слышали — это ничем не сдерживаемые стоны вперемешку с хриплым дыханием.       После, когда их дыхание уже выравнивается, но тела все еще соединены, едва рассеется в глазах поволока экстаза, можно было увидеть его настоящим, целостным, а не набором масок. И этот момент стоил тысячи других.       И сейчас, слыша его судорожный вздох, чувствуя, как сжимаются его пальцы на ее бедрах, она улыбается сытой кошкой ему прямо губы. Сегодня победа будет за ней.