Quiet

— Гордость нашей школы - Зейн Малик! Аплодисменты послышались со всех сторон. Зейн улыбнулся на автомате и старался не смотреть по сторонам, пока шел быстрой походкой в сторону сцены. Очередная награда за великолепные достижения в учебе, спорте, творчестве - на этот раз олимпиада по английской литературе. И, конечно, он первый. Зейн всегда был первым. Так было проще. Зейн был уверен, что шепот и хихиканья были вызваны его персоной. Когда привычная тошнота поступила к горлу, он сжал кулаки и стиснул зубы. В этом месте было слишком много людей. Один из них стоял в сером, хорошенько выглаженном костюме и ждал, пока парень дойдет до него. Мистер Рочестер был таким директором, о котором мечтали если не все, то большинство школьников. Он знал всех учеников, даже самых тихих, поименно и со всеми был на одной волне. К нему не страшно было подойти и элементарно отпроситься - это был реально понимающим человеком и головой кивал не из вежливости. Зейн был одним из его любимых учеников - действительно умный, добрый и общительный, отзывчивый. Сам же парень уважал этого человека - Рочестер заслуживал уважения. Ярко улыбаясь, он подошел к высокому мужчине со светлыми голубыми глазами. Тот прохлопал его по плечу и передал грамоту. Зейн тихо поблагодарил его и встал рядом, продолжая давить из себя эту улыбку. Осталось потерпеть совсем немного, прежде чем он сможет уйти от всего этого. Совсем чуть-чуть до встречи с тишиной. Малик крепко сжал кулак, впиваясь ногтями в ладонь. Конечно, потом на них останутся следы. Ничего. Так будет проще. Так всегда было проще. Для себя брюнет давно признал, что у него проблемы. Действительно огромные проблемы. Настолько, что он немного задыхался, когда был среди людей. Порой даже среди родных. Его тошнило, голова кружилась и ему хотелось бежать. Бежать далеко и не возвращаться. Он ненавидел шум. Вообще. Даже любимая музыка всегда была тихой в его наушниках. Даже мамино "Как дела, сынок?" порой выводили из себя. О его лучшем друге и говорить не стоило. Луи был одним из самых родных ему людей, наравне с мамой, был другом, о каком только мечтать, но он был слишком громким. Действительно громким и болтливым. Возможно, Зейну стоило рассказать им об этом, но они все считали, что "нужно выговориться и станет легче". Кому угодно, но не ему. Зейну никогда не помогали разговоры - его спасала тишина. Причем говорить ему действительно было нечего. Единственная его проблема - лишние люди и лишние звуки. Это не было тем, о чем нужно часами разговаривать. Это просто было и он ничего не мог с этим поделать. Но они бы этого не поняли, а психолог - и подавно. Хотя, эти люди могли и не понимать, но они бы точно приняли - Зейн прекрасно это знал. Если честно, весь этот спектакль был ради них - его родных. Чтобы они не волновались, не чувствовали себя виноватыми, были в порядке, пусть и за счет его беспорядка. Эти люди этого заслуживали. И мама, и папа, и Луи, и девочки, и Гарри. Особенно мама и Луи. Только ради них. И это работало пару лет. А потом до них дошло, что что-то не так. Они поняли, что он не в порядке и спрашивали. Терпеливо ждали, когда он будет готов рассказать. Обнимали, когда ему было совсем плохо. Были рядом и волновались. Можно было прекращать притворяться общительным и веселым, но они бы не простили себе то, что он ради них делал себе еще хуже. И Малик продолжал. Мужчина положил ладонь на его плечо и сказал пару слов о нем. Пока он говорил, Зейн прошелся взглядом по собравшимся людям. Папа гордо смотрел на него. Мама обеспокоенным взглядом спрашивала, все ли нормально. Он улыбнулся ей чуть мягче и слегка кивнул. Заученное наизусть действие ее уже не успокаивало. Хотя с Луи было еще хуже. Тот был более настойчивым и его голубые глаза пронзали насквозь. Сейчас он сверлил его взглядом. Зейн сжал кулаки еще крепче. Ему стоило им сказать. Он не мог заставлять их волноваться. Но одна мысль о психологе пугала. Нет, людей в его жизни и так слишком много, впускать еще одного добровольно было сродни безумию. Но при всем при этом он понимал Луи. Если бы с его лучшим другом происходила подобная фигня, он бы тоже беспокоился. Зейн понимал и маму. Ему срочно нужно им все объяснить. Это волнение и страх в их глазах были невыносимы. Если от слез в глазах мамы было страшно, то влажность в льдинах Луи была ужасающей. Проницательные зеленые глаза Гарри не только видели насквозь, но и чувствовали. Он единственный понимал, что ему нужна тишина и одиночество и старался не трогать Зейна лишний раз, но тревога чувствовалась в каждом его движении и взгляде. Когда мистер Рочестер закончил, Зейн отправился к ним. Его семья была чем-то необыкновенным. Они всегда старались понять его и всегда принимали, каким бы он ни был. Они его любили, по-настоящему любили и ни на секунду не позволяли ему об этом забыть или усомниться в этом. Они уважали его, считались с его мнением, уважали его мнение. Его родители никогда не давали ему даже намека на то, что считают его ребенком. А его сестры были фантастическими. Все такие разные и каждая по своему прекрасная. Они его обожали. Реально обожали, смотрели на него этими восхищенными глазами. Ну, тут было чем восхищаться. Каждая сестра хотела бы такого брата. Луи был чем-то неотделимым. Слова "семья" и "Луи" стояли рядом. Порой казалось, что Луи даже ближе, чем некоторые члены семьи, хотя, наверное, так оно и было. А Гарри был неотъемлемой частью Луи. Они все были его семьей. Если бы его спросили о вещах, которые он любит больше всего, то семья была бы на первом месте. Ну, или на втором, после не менее важной части, если ее отделить, просто по факту она входила в состав семьи. Улыбка не сходила с его лица пока он обнимал отца. — Я горжусь тобой, сын. Он знал. Он прекрасно понимал, что им гордятся. Да и трудно не гордиться, когда твой сын по сути идеальный. Зейн и сам гордился тем, что им были горды. Когда очередь дошла до взволнованного взгляда мамы, улыбка слегка померкла. — Ты в порядке, родной? Нет. Он был не в порядке. Зейн чувствовал себя отвратительно. Все эти люди так раздражали. Почему столько шума? Неужели нельзя быть тихими? Это так трудно? Наверно для них это и вправду было трудно. Но факт состоял в том, что Зейну от этого не легче. Все еще хочется зарыться поглубже в землю. Там тихо. И нет людей, а если и есть, то только трупы. — В полном. Луи был самым сложным. Он не обнял его. Он взял ладонь Зейна в свою и разжал. Лу посмотрел на него немного злым, вопрошающим взглядом своих голубых глаз. Колючий взгляд Томмо был страшной штукой. Также неожиданно, как и все, что делал Луи, он его обнял. Его объятья были особенными, он вкладывал в них душу. Поэтому Зейн чувствовал себя отвратительно за желание избавиться от этих рук. Ему правда было стыдно за то, что он задыхался даже в них и, увы, не от того, что они были слишком крепкими. — Расскажи мне. Обязательно. Просто чуть позже. — Прости, друг. Они оторвались и Луи, лучезарно улыбаясь, посмотрел на его родителей. На маму, если быть точнее. Она верно расшифровала его взгляд. — Зайдешь к нам, дорогой? ‌Триша и Луи были друзьями. Они понимали друг друга с полуслова, иногда вообще без слов. Что их могло объединять? Много чего, на самом деле. Общие интересы, схожие взгляды на жизнь, общие увлечения. Но больше всего любовь к Зейну. Волнение за него. Он это ценил. Правда ценил. Эти люди были самыми родными на свете. Они стоили того, что он ради них делал. ‌— Конечно, Триша. С удовольствием.

***

— Подожди! ‌А смысл? Он быстро побежал вверх по лестнице. У них был обед в семейной обстановке. Все было тихо и спокойно, но Зейн все еще был напряжен. Он чувствовал, что вот-вот расплачется. Ему нужно было отдохнуть, причем срочно. Дневная доза шума и людей была принята, но тишина и покой так и остались где-то далеко от его молящего о них сердца. Но, конечно, они не могли просто оставить его в покое. Не могли дать ему одну минуту тишины. Обязательно нужно бежать за ним и требовать объяснений. Зейн понимал, что это глупо, но он чувствовал обиду. Эти люди, пусть и родные, почему они не оставят его в покое? Просто на одну гребанную минуту, почему? Конечно Луи его догнал и схватил за руку. Он смотрел на него так, будто искал причину на лице Зейна. — Ты мой лучший друг, Зейн. — Так не веди себя, как мой враг. Я в порядке, Луи. — Это ложь, - голубые глаза смотрели прямо в его, карие. — Я знаю. Но лучше поверь. Вырвав руку из крепкой хватки, Зейн все таки добежал до своей комнаты. Он быстро запер дверь и сел, опираясь на нее спиной. — Зейн, блядь, открой! — Оставьте меня в покое! - неужели он так много просил? Минуту тишины, не больше. - Пожалуйста, всего на минуту. Пожалуйста, - проскулил он последнее слово. — Поговори с нами, милый, не прячься. У каждого может быть проблема. Поделись. Не убегай. Мы всего лишь хотим помочь, - мягкий голос мамы, обычно успокаивающий, лишь раздражал. — Не надо, - они не помогут. Никто не поможет. Только он. Только тишина. - Всего минуту, прошу вас. Одну минуту. Дайте мне побыть одному. Минута в одиночестве, не считая времени сна, была единственной в течении двадцати четырех часов. И то спал он один не часто. В другое время постоянно кто-то маячил рядом. Зейн не любил людей. Вообще. Он любил тишину и покой. Одиночество. Он любил маму, любил отца, любил сестёр, любил Луи, любил Гарри. Но все было не то. Слишком много шума. Слишком много вопросов. Слишком много лишних действий. Слишком мало воздуха. Воздуха и вправду стало мало. Он чувствовал, что начинает задыхаться. Нос щипало, подбородок подрагивал, глаза уже были на мокром месте. Он снова был в этом отвратительном состоянии и сдерживаться сил больше не было. Пару слез покатились по щекам, плечи содрогнулись. Но его ждали. Ждали там, куда он хотел всегда, двадцать четыре часа в сутки мечтал быть там. В его мире тишины. Судорожно всхлипывая он вытер слезы трясущимися руками. Медленно встал, держась за комод. Ноги подкашивались. Голова кружилась и все тело ныло. Все еще чувствовалась тошнота. Зейн покачивающейся походкой подошел к окну. Дождь начинал накрапывать. Скорее всего, будет гроза. Он измученно улыбнулся. Он любил дождь. Дождь успокаивал. Под дождем все было намного проще. Открыв окно, он сел по-турецки и подставил лицо под капли. Пора. Легкая дрожь прошла по телу, когда он начал погружаться в свое подсознание. Руки покоились на коленях. Дождь скатывался с лица крупными каплями, которые разбивались об пол. Кругом была тишина, даже звуки за дверью исчезли. Он слышал только дождь. Тучи полностью закрыли собой солнце. Оно не светило и там, куда он направлялся, да и не нужно было рядом с его личным солнцем. Взгляд становился все туманнее. Веки опускались. Капли будто катились медленнее. Внешне он выглядел засыпающим,но на деле Зейн уходил. Уходил к тишине и покою. К нему. Небо становилось темнее и темнее, пока не стало черным. Веки сомкнулись. Он все еще слышал дождь. Тот словно тихо нашептывал: "спи". Ветер медленно уносил его. Уносил в тихий и безопасный мир. Капелька проползла по щеке и опустилась на подбородок, застыла на краю и повисла. Пару мгновений и вот она летит, чтобы превратиться в капли меньше, чем она сама. Летит, но застывает для Зейна. Все застывает. Звуки исчезли. Крики исчезли. Весь мир оставил его в покое на минуту. Он полностью погрузился в себя. Сейчас он стоял в темноте. Перед ним были тысячи дорог. Дороги к его мыслям. Они стираются. Вместе с дорогами и сами мысли. Медленно исчезают, очищая его разум. Все ненужное отбрасывается. Остается одна. К тишине. К Лиаму. По этой дороге он и пошел. Вокруг ничего не было - лишь темнота. И этот путь к самой важной части всего. Дойдя до конца он увидел широкую спину в красной клетчатой рубашке. Облегченно выдохнув, Зейн направился к её обладателю. Без слов он уселся, оперевшись своей спиной о спину Лиама. Наконец-то. Тишина. Темнота. Покой. Лиам. Ничего лишнего. Никаких раздражающих звуков. Никаких людей. Никаких ярких, режущих глаза, цветов. Ничего. Только он, его человек и тишина. Они будто погрузились во тьму. Внутри Зейна всегда так и было. Его измученное сердце отдыхало. «Лечите душу ощущениями» - говорил Уальд*, а Зейн лечил тишиной. Тишиной и человеком. У него был час. Целый час или всего час - это он еще не понял. Да оно было и не важно. Он наконец был один. Не в одиночестве, нет. Рядом был Лиам. Но один. Идеально. Опираясь на его спину, Зейн расслабился. Одна нога лежала прямо, вторая была согнута в колене, голова откинута назад, руки по бокам. Напряжение, которое не оставляло его ни на миг, спало. Голова перестала кружиться, ничего не ныло и не хотелось вешаться. Лиам аккуратно вслепую нащупал его руку и накрыл своей. Лиам. Из всех людей на свете ему в соулмейты попался самый лучший. Конечно, многие бы с этим поспорили, но мало кто мог похвастаться таким понимающим и чутким парнем. При этом они и вправду были идеальной парой, родственными душами. Оба любили одинаковую музыку, оба были творческими, оба обожали комиксы, оба были лучшими в школах - каждый в своей. Они любили тихие вечера дома, любили готовить, любили дождь, любили неброскую одежду нейтральных цветов, хотя Зейн предпочитал черную. Зейн любил читать, Лиам любил, когда ему читают. Лиам прекрасно пел, Зейн рисовал. Они любили рассветы больше, чем закаты. Они любили. — Я люблю тебя, - Зейн и вправду его любил. Хотя иначе и быть не могло - все таки это было решено заранее, но от этого он не любил Лиама меньше. — Как будто у тебя есть выбор. Его, в общем-то, и у меня нет. В соответствии с этим, и я тебя люблю, - они оба любили. Любили так, что порой становилось страшно. Любили бесконечно сильно и до невозможности безмерно. Эта любовь окружали их, она как будто охватывала своими огромными руками и прятала их от мира. Они находили в своих чувствах такое успокоение, они защищались ими, порой дышали, но ни на мгновение не переставая, любили. - Слишком много слов? Я не бешу тебя? - ну разве он не идеален? Детский восторг охватил Зейна - это его. Весь этот человек принадлежит ему и никому другому. — Не волнуйся, все в порядке. Сколько осталось? — Четырнадцать минут. — Уже? - хотя так было всегда - время пролетело так, будто его и не было, когда они были рядом. - Так мало. Поболтаем оставшееся время? — Конечно, - Лиам оторвался от него и повернулся лицом, Зейн проделал то же самое. Они посмотрели друг на друга и одновременно улыбнулись. Было так хорошо, так спокойно. Эти добрые карие глаза, которые смотрели на него с восхищением и обожанием были чем-то нереальным. Все таки Лиам не мог быть человеком. - Закончил мой портрет? — Да. Еще вчера ночью. А как там твой футбол? Выиграли? - Лиам был капитаном футбольной команды и ещё вчера у них был важный матч со сборной другой школы. Зейн очень волновался, но Лиама это как будто вовсе не беспокоило. Он был уверен в своих силах, а вот Зейн в том, что шатен себе ничего не поломает увереным быть не мог. — Да. Родители так горды, - Лиам не сильно отставал от Зейна в этом плане, как и в остальном. Он тоже прекрасно учился, ездил на всякие соревнования и олимпиады. Его тоже называли "гордость школы". — Мои тоже. Только мама беспокоится. Хотелось бы мне, чтоб она не была такой чуткой. И Луи. — Поговори с ними, Зейн. Объясни ситуацию. Они это заслужили. — Я знаю. Я обязательно расскажу. — Когда? - Лиам смотрел на него мягко, успокаивающе. — Пока не знаю. Когда нибудь. — Сегодня. Они любят тебя, Зейн, не заставляй их чувствовать себя уязвимыми. — Я знаю, - Зейн вздохнул и закупил губу. - Просто это действительно тяжело. Но еще я знаю, что ты прав. Значит, сегодня. Сегодня я им все скажу. — Если ты готов, конечно. — Я никогда не буду готов, а им итак пришлось ждать слишком долго. Так что, сегодня, Лиам, это произойдет сегодня. Зейн взглянул на него и улыбнулся. Лиам выглядел гордым. Поразительно! Среди родных Зейна не было ни одного человека, который бы им не гордился, но восторг вызывала она только в глазах Лиама. Подумать только! Этот восхитительный парень, по сути идеальный человек, восхищался им, Зейном. Гордился тем, что он решился. Волновался о нем, поддерживал его, понимал и принимал. Похоже, его действительно любили на небесах, раз уж Лиам был именно с ним. Восхищение отразилось в глазах брюнета, подобно отражению. — Ты просто поразительный! - счастливо выдохнул он. — Как и ты, в общем-то, - они снова замолчали, глядя друг на друга и улыбаясь. — Говоришь мама чуткая? А отец? - прервал тишину Лиам. Хотелось узнать побольше о семье брюнета. Все таки потом всю жизнь с ними пересекаться. Зейн много рассказывал о маме, но о его отце было известно намного меньше. Лиам подозревал, что дело было в том, что рядом с Тришей его отец мерк. Она действительно была удивительной женщиной. — Он не умеет отличать фальшивые улыбки от искренних. Если бы даже папа заметил, то можно было бы считать меня наихудшим актёром, - а это было не так. Ему можно было дать оскар - только люди, которые по-настоящему хорошо его знали могли отличать игру от реальности. — Все насколько плохо? — До него реально медленно доходит. А твои? — Что мои? — Какие они? Лиам обдумывал ответ, покусывая губу. — Даже не знаю как сказать. Мама очень хорошая. Она, знаешь, добрая. К ней всегда можно обратиться. И еще она любит животных. Очень любит. И готовит вкусно. Я не знаю как их описать. Просто это первое что приходит на ум, когда думаешь о ней. — Добрая, любит животных и вкусно готовит? А папа? — Он, - Лиам снова задумался. - шутник. Но его шутки не очень смешные, - Зейн понимающего кивнул. - У твоего тоже? — Нет, не у папы. У друга. Гарри абсолютно не умеет шутить. От слова вообще. Так что еще? — Ну, несмешные шутки, сад и кофе. — Он любит работать в саду? — Очень. У нас куча цветов во дворе. А еще есть маленький огород, но цветы папа любит больше. Особенно розы. — Моя мама тоже любит цветы. Этим я пошел в нее. А кофе? — От него пахнет кофе. И он каждое утро с тех пор, как я вообще способен помнить, пьет его. Папа и кофе - что-то неотделимое, - Зейн улыбнулся. Он прекрасно понимал это, ибо сам был тем еще кофеманом. — В нашей семье думают также, но про меня. Валия как-то пошутила, что моему соулмейту придется искать кого-то другого, ибо я женюсь на кофе. Ну, выйду замуж. — Они в курсе? — М? — Ну, обо мне. Ты им рассказал? — Нет. Я не хочу им рассказывать. Никому не хочу. Это, знаешь, что-то личное. Ты - что-то личное, понимаешь? Он и правда не хотел ни с кем делиться. Его пугала мысль о том, что кто-то может знать о его любимом человеке. Его всегда напряглись то, что у людей есть мнение насчет всего, и насчет других людей в том числе. Они бы послушали и у них бы сложилось определенное мнение о Лиаме, было бы какое-то отношение к нему. Как и у него ко всем на свете. Но это было лишним. Он не хотел, чтобы к Лиаму как-то относились. Будь это любовь или же ненависть - не имеет значения. Лиам был чем-то необычайным, волшебным, не тем, о ком должно складываться мнение, не тем, кто должен производить впечатление. Это было излишне. — Да. Та же фигня. Они улыбнулись друг другу. Так легко, так просто. Так чисто. Так искренне. Так по-настоящему. Лиам, поглаживающий его ладонь большим пальцем и смотрящий на него, как на центр вселенной. Когда это стало привычным? — Зейн? Он вопросительный уставился на лицо Лиама. Такой красивый. Удивительное сочетание миловидности и мужественности. Невероятный. Прекрасный как внешне, так и внутри. Да еще и умный! И это все - его, Зейна! — А может нам стоит встретиться там, в реальности? Я, знаешь, я действительно боюсь, что они доведут тебя. Все эти люди. А я даже не успею насладиться тобой. — Если ты хочешь. Всмысле, мне не достаточно часовой дозы тебя в сутки. На самом деле ты нужен мне всегда и везде. Просто ты уверен? — Тогда как насчет в ближайшее время. Я имею ввиду скоро выходные и я мог бы приехать, если ты не занят. Потому что, мне реально мало тебя. Хочу, чтобы ты присутствовал там, в повседневной жизни. Приходил на мои матчи, знаешь, гулял со мной, просто был рядом. — Нет, у меня нет планов на выходные. Даже если есть, не волнуйся, отменить их - не проблема. — Точно? Зейн кивнул. Часы запиликали. Осталась минута. — Я буду ждать тебя. Подъезжай прямо к моему дому. Буду ждать тебя снаружи. — Хорошо. Выйди часов в десять. Я приеду примерно в это время. — В десять? Да я не смогу усидеть дома. Вдруг что-то случится и ты приедешь раньше. — В десять, Малик. Если Лиам обращается к нему по фамилии, значит, он говорит серьезнее некуда и лучше не спорить. Часы снова запиликали. Десять секунд. — До встречи в реале? — До встречи. Восемь. Зейн нагнулся и обнял его, Лиам обхватил талию Малика. — Буду скучать, - прошептал он куда-то в шею. Пять. — Люблю тебя. Слегка оторвавшись и глядя в глаза Зейну, Лиам снова нащупал его руку и переплет пальцы. Три. — Взаимно. Легкое прикосновение губ. Один. Капля долетела и разбилась. Карие глаза резко распахнулись. Он улыбнулся и встал на ноги. Дождь крупными каплями ударил в лицо. Зейн промок в одно мгновенье. Быстро встав на ноги, он подошел к шкафу. Ни головокружения ни слабости. Отдохнувший и полный сил. Живой. По-настоящему живой. Переодевшись в черную футболку и домашние черные спортивные штаны, он взял в руки мокрую одежду и открыл дверь. Луи стоял напротив и обнимал его маму. Он укоризненно посмотрел на Зейна и прохлопал ее по спине. Триша отодвинулась и взглянула на него. Красные заплаканные глаза его матери больно кольнули. — Милый, ты в порядке? — Да, мама, теперь да. Он кинул одежду на пол и крепко обнял их. — Спасибо. Большое вам спасибо. — Простого спасибо будет маловато, ты, говнюк. Лучше объясни что за херня с тобой происходит. — Конечно. Давайте спустимся вниз.

***

Погода была очень даже ничего. Лиам должен был вот вот подойти. Зейн сидел на скамейке в саду. — Не помешаю? - Триша села, получив отрицательный ответ. - Все ждешь своего ненаглядного? Мама мягко ему улыбнулась и протянула дымящуюся кружку. До него сразу долетел аромат. Кофе. — Спасибо, мам. — Какой он, этот Лиам? — Идеальный, - послышался легкий смешок. - Что? Я серьезно, - Зейн замолчал, обдумывать ответ. Говорить кому-то о Лиаме казалось странным. Это было кошмаром, на самом деле. Но это же мама. Его прекрасная, но очень чувствительная и обидчивая мама. - Он умный, талантливый, спокойный. У него добрые глаза и улыбка. Он любит собак и Бэтмена. — Твой соулмейт ребенок? — Нет, мам. Ему восемнадцать. Еще он красиво поет. — А сам он красивый? Или это толстяк с тремя подбородками? — Во-первых, даже толстые люди с тремя подбородками могут быть красивыми, во-вторых, он безумно красивый. В-третьих, у него очень даже спортивное телосложение. Очень, мам, - Зейн многозначительно посмотрел на мать. — Оу, а это не он? Зейн резко повернул голову, но увидел лишь их соседа Метью. Может у него всего два подбородка, но с Лиамом его все равно трудно спутать. Триша тихо рассмеялась. — Ничего, увидишь его и поймешь, какие глупости несешь. — Это просто шутка, дорогой. Не воспринимай все так близко к сердцу. В ответ Зейн лишь улыбнулся, отпивая кофе. — Какой он еще? — Милый. У него глаза шоколадного оттенка и такие красивые, знаешь. А еще у него есть собака - Локи. И его лучший друг - ирландец. И у него добрая мама. И две сестры. И целая коллекция комиксов. И, кажется, это он. Это действительно был он. Синяя машина медленно ехала по улице. Зейн вскочил с насиженного места и, положив кружку на скамейку, выбежал за калитку. Машина остановилась рядом с ним. — Лиам, - выдохнул он. — Привет. Он вылез из нее и, вау, они почти одного роста. А еще он нереально красивый. — Ты такой красивый, - слова Лиама вызвали смущенную улыбку. Он крепко обнял его и ярко при ярко улыбнулся. — Ты тоже красивый, - Лиам обнял его в ответ. — Я знаю. — Может зайдете? - Триша стояла за ними и улыбалась. А как не улыбаться, когда судьба твоего сына - такой приятный молодой человек. А еще красивый. Повезло же ее сыну. — Конечно, только машину припаркую. Нехотя отлипнув от Лиама, Зейн посмотрел на маму. Пейн стоял, задумавшись. — Что-то не так? — Извините, я просто подумал лучше сначала обнять вас или заняться машиной. — Он мне нравится, Зейн. Иди сюда, дорогой, я обниму тебя как родного сына, - она развела руки в приглашающем жесте. — Вы мне тоже нравитесь. Нравились еще с рассказов Зейна о вас, на самом деле, - Лиам принял приглашение. Пока он разбирался с машиной, Зейн и Триша стояли и наблюдали. — Я же говорил, что он красивый. — И очень милый. На мишку похож. Плюшевого. — Думаешь? Я бы сказал на щеночка. Триша оглядела его задумчивым взглядом. — Да, есть в нем что-то от щенка. — Глаза? — Вполне возможно. — Что обсуждаете? - Лиам оказался рядом с Зейном и тут же взял его за руку. — Логично, что тебя. И вправду глаза, - ее взгляд прояснился и она резко хлопнула в ладоши. - Ладно, в дом. А то они сейчас себе шеи сломают, пытаясь разглядеть тебя, Лиам. — Кто они? — Девочки. Ну, мои сестры. — И Луи. И Ясер тоже, я думаю. Когда они добрались до кухни, все сидели за столом и поитворялись, что заняты, хотя за мгновенье до этого Зейн слышал, как Сафаа шепотом кричала: «Идут, идут». — Оу, вы уже пришли, - первым заговорил Ясер. Луи впился в Лиама своими пронзительными голубыми глазами. Девочки увлечённо его разглядывали. Гарри улыбнулся своей обескураживающей улыбкой. — Ты был прав. Они именно такие, какими ты их описал. — Оу, и как он нас описывал? - Сафаа заинтересованно уставилась на него. - Что он говорил обо мне. — Ну, учитывая то, что у тебя серые глаза, ты Сафаа. Зейн говорил, что ты самая смелая. — И очаровательная? — Нет, очаровательным он назвал Гарри. — Ты считаешь меня очаровательным? - зеленоглазое чудо резко повернулось в сторону Зейна и его кудряшки подпрыгнули. — Ты свои ямочки видел? Конечно ты очаровашка, Хазза. — Ага, мой очаровательный парень. Спасибо что напомнили, хотя я и не забывал. А какие отличительные качества у твоего, Зейни? Луи пристально смотрел на Лиама. К счастью, Зейн успел предупредить того, что его лучший друг немного... необычный. Но он все равно сжал его ладонь в подбадривающем жесте. — Ну, думаю, они сейчас сядут за стол и мы сами выясним, да? И хватит себя так вести, Луи, это я его отец, а не ты. Под смешки они прошли к столу и сели.

***

— Они удивительные. — Я знаю. Обед прошел более чем хорошо. Кажется, девочки немного влюбились в Лиама. Луи он тоже понравился, Гарри нравятся почти все люди, мама в восторге от него, а папа выглядел вполне довольным. Все просто идеально. Сейчас они наконец вырвались и могут побыть наедине. Зейн плюхнулся на кровать, а Лиам сел рядом. — Чудесные. Особенно твоя мама. И Гарри. Он и вправду само очарование. — Я знаю, - Зейн лег на спину поперек кровати и потянул Лиама за собой. Тот тут же перевернулся на бок, как в общем-то и Малик. — И ты чудесный. Волшебный. — Я знаю. Его глаза были нереально красивыми. Шоколадные, с этим мягким взглядом, такие добрые. Они, как впрочем и всегда, восхищенно смотрели на Зейна. Вот их бы Зейн назвал волшебными. — Зейни? — М? - Зейн поглаживал его щеки, разглядывая лицо и слушая Лиама. Ему явно нравилась семья Зейна. Гарри произвел на него особое впечатление. Про Луи и говорить не стоит - он всегда был необычным. Люди не быстро его забывали. Громкие возгласы Лиама постепенно утихли, а в итоге и вовсе стихли. — Я люблю тебя. Может ты выйдешь за меня замуж? — Я и так выйду за тебя замуж, но не стоит делать этого, пока мы живем на деньги родителей. Вот после института... — Академии. — Или академии можно. — Вообще от тебя требовалось лишь согласие. — Я итак согласен. Сам же говорил, что выбора у меня нет. — Нет, выбора нет. Есть только мы, да? — И тишина. — И может немного поцелуев? — Может. Да, немного поцелуев. — Или все таки много? — Если хочешь меня поцеловать, так и сделай. Губы Лиама были чертовски мягкими. Они так идеально подходили губам Зейна. Он весь ему идеально подходит. Настолько, что легкий стон, сорвавшийся с губ Зейна был более чем оправданным. — Люблю тебя, - сорвалось с его губ, когда они на мгновенье оторвались. — Куда ты денешься?