0,083

      Вечер… Такой ненастный… Как и всегда. Притчард опять просто сидит и думает, чем вообще можно заняться в компании такого идиота как Адам. А тому кажется полностью наплевать на мнение гостя, что живет у него уже вторую неделю, ибо его выселили из квартиры на время ремонта комплекса. — Дженсен, я все еще не понимаю, зачем ты взял меня к себе. Я бы спокойно пожил и в офисе, как в общем то обычно делал.       Раздалось нечленораздельное бурчание со стороны явно ушедшего в мир документов Дженсена. Зараза. Ну хоть не запрещает заниматься чем душе угодно, главное, чтобы не мешался. — Попытайся поспать, Фрэнк и не парь мне мозг своими терминами.       Кажется, за эти недели они успели оба измотать друг друга.       Револьвер сверкнул хромированной сталью в тощей ладони программиста. Открыть барабан и быстро пересчитать патроны. Один, два… Пять… Одиннадцать. Верно. Одно окошко. Один шанс из двенадцати. Выжить шанса почти нет. С тихим смешком защелкнул барабан на место и снял с предохранителя. — Френсис Уэнделл Притчард, сделал шаг назад и положил револьвер на стол! — голос Дженсена резал слух. Громкий такой. Болезненно громкий. Раздражает. То он не замечает его, то орет… Может в его жизни быть хотя бы немного определенности? — Дже-енсен, почему же сразу «Положи на стол»? Я тебе мешать не буду. Даже на улицу пойду, если тебе так не хочется шума, — чуть взмахнул рукой, с усмешкой смотря на Адама, что кажется был взбешен. Ого. Какая экспрессия! — Так же будет немного…. Веселее. — Хорошо, тогда выкинь в ок- Ты что делаешь, Притчард?! — М… Играю? — прокрутил барабан, с усмешкой приставляя тот к виску и нажимая на курок, не отрывая взгляда от Адама, что каким-то рванным движением перемахнул через диван, сокращая расстояние.       Щелчок.       Прокрутка барабана на одно деление.       Недовольный вздох и резкая боль в руке от того, что Дженсен с силой выбил оружие из кисти, отправив его к стене и навис над ним, чуть треся за плечи. — Дженсен, зараза ты неаккуратная, прекрати меня трясти! У меня теперь из-за тебя рука болит, — явно разочарован и потирает запястья, смотря на отстранившегося Начальника Безопасности.       Дженсен смотрит на него тем самым взглядом, которым родитель смотрит на припозднившегося ребёнка — взглядом, полным беспокойства, медленно перетекающего в недовольство. Делает глубокий вдох и плавный размеренный выдох. — Притчард. Что у тебя уже случилось? Ты уже который день сам не свой, даже… На человека похож меньше обычного.       Фрэнсис смотрит в сторону револьвера у стены. Ну не говорить же, что там только одно пустое место из двенадцати в обойме… — Ничего необычного, кроме очередной игры на грани. Тебе абсолютно не о чем беспокоиться, Дженсен. Я все контролирую. — Я вижу, как ты контролируешь все, Притчард. И ты сейчас наголо лжешь. Но почему ты вдруг решил так развлечься, скажи мне на милость? — подсаживается рядом и смотрит прямо, не отворачиваясь.       Хакер задумался. Ответа то на самом деле и не было у него. Даже намека на него. — Без понятия. Скучно, может поэтому? — ногой револьвер к себе подтянул и с пола тот поднял, открывая барабан и вынимая десять патронов из одиннадцати там находящихся. Двенадцати зарядный… Удобная вещица, жаль, что пригождалась только пару раз. — Все, теперь почти и не опасно. — Это же насколько должно быть скучно, Фрэнсис? — напрягся, стоило хакеру потянуться к револьверу, но почти что успокоился, когда тот вынул патроны. Пронесло? Только бы… — Почти не опасно? — бровь легко вскинул. — Очень скучно, Адам, Очень скучно. — фыркнул, вновь крутанув барабан — Ну, один там все еще остался… И не смотри на меня так, сначала шанс был да, один к одиннадцати. А сейчас одиннадцать к одному.       Дженсен снова подрывается, чтобы выбить оружие из чужих рук. Да что же это за вечер такой? Все идет не по плану… — Притчард, нет. — Голос сквозит льдом, заставляя хакера чуть поморщится от такого тона. Но все же сидит пока что рядом, ничего более не предпринимая.       Вздохнул и смотрит взглядом непонимающего человека на Адама. Ну вот что ему надо? Он четко знает, что сейчас не умрет. Но ему нужно это, для того что бы опять начать трезво мыслить. И не только. — Ну вот чего ты меня останавливаешь? Шанс смерти много ниже шанса выживания. — приставил вновь к виску холодный ствол, тихо выдохнул и выстрелил. Щелчок. Холостой, как он и думал. — Видишь? Вероятность моей смерти много меньше сейчас. Хотя так и не интересно играть.       Адам остановился буквально в паре сантиметров — слишком близко. Опасно, запредельно близко. Глаза были чуть прищурены, а руки, казалось сейчас просто сожмутся на его шее, чтобы вытрясти из него дух и привести в подобие нормы. — Потому что я, чёрт возьми, не хочу видеть, как мой друг умирает по собственной глупости! — тот и сам не сразу понял, как выпалил это. Будто мысли и чувства сами начали рваться наружу сквозь стальную сухую оболочку. — А если бы патрон не был холостым, м? Это была бы не лучшая смерть. Поверь мне. Притчард. Я прошу тебя. Прекрати.       Смотрит Дженсену в глаза, ибо тот действительно слишком близко, чтобы отстраниться. Да и нужно ли это? — Не по собственной глупости, а при осознанном решении, выполненном на здравую и трезвую голову. — но, если честно очень удивился тому, что его назвали другом. Ого. Адам сказал это сам и вслух? Да ни в жизнь не поверил бы совсем. — А если бы он не был холостым, то у тебя был бы труп и немного запачканная стена. Вот и все. — спокойно пожал плечами, будто это действительно простой и ничего не значащий пустяк.       Дженсен смотрит в голубые глаза напротив и, честно говоря, сам не понимает, какой порыв эмоций заставил его сказать это вслух. Но есть ли смысл переживать о сказанной правде, пускай и в такой момент? — Фрэнсис. Мне не нравится всё это, и это всё точно неспроста, — кладёт руку на чужое плечо, словно сомневаясь и не понимая, а должно ли всё это происходить. — Расскажи, что у тебя случилось. Поговори со мной. Не молчи, я хочу тебе помочь, раз ты сам не можешь это сделать. — Это Вжжж, не спроста, да, Дженсен? — негромко усмехнулся, приставляя револьвер к виску еще раз. — Не беспокойся, Адам, все будет нормально. Мне нужно еще один раз, просто для проверки. И я все скажу. В пределах трех вопросов. — рука почему-то дрожит… Нет. Все будет хорошо Он же сказал, что все будет хорошо. Он не любит лгать, поэтому и тут он навряд ли солгал. С каким-то трепетом нашел на спусковой крючок… Грохот выстрела. А вот она та самая единица, которой быть не должно.       В глазах застыло какое-то легкое недоумение, а на лице полуулыбка. Кажется, он был в какой-то мере… Счастлив? — Притчард- Притчард? — звук. Громкий. Привычный, но отчего-то такой страшный. Дженсен не в первый раз теряет друга — но он точно не ожидал потерять его вот так. Это «не беспокойся, Адам, всё будет нормально» ужасным звоном отдаётся в черепной коробке, пульсируя и стремясь разорвать мозг. — Боже мой, Притчард.       Дженсен с грохотом падает на колени — пальцы секунду назад сжимали живое плечо, а сейчас механические руки крепко держат ещё тёплое, но уже бездыханное тело. Невыносимо. Невыносимо смотреть в остекленевшие глаза. Невыносимо видеть кровь на стене. Невыносимо знать, что некому даже мстить за это. Это всё просто н е в ы н о с и м о. Дженсен осторожно закрывает пальцами чужие веки — плевать, что одежда пачкается чужой кровью. Тиканье часов. Тишина комнаты, в которой теперь чего-то не хватает — и только сейчас Адам остро понимает, чего. Он остался наедине с собой и столь знакомым грызущим ощущением внутри, сжимая медленно охладевающие тонкие пальцы в своих.       Тени медленно подступали с углов, нашептывая, что он и друга сохранить не сумел. Он никого не может спасти. И никогда не сможет это исправить. Постепенно холодеющий труп старого знакомого на его совести и руках, как и труп Меган, что недавно хоронили. Хотя можно ли назвать похоронами гроб с вещами и парой шматов мяса? Это все на его совести. На его руках кровь тех двоих, что были рядом почти все время после вступления в Шариф Индастриз. На его руках.       Тихий вой и звук разбивающегося стекла — он неудачно задел стол ногой, уронив с него кружку — вот все что царило в почти полном безмолвии комнаты.       Шанс смерти не превышал восьми процентов. Но так ли это много/мало теперь?