***
Кохаку и Юрей спали недолго. Молодые люди уснули за час до рассвета; а стоило золотому краю появится за горизонтом, мадам Эчикетто пошла будить девушек. Женщина одна из главных голов в гареме, отвечающая за порядок, соблюдение правил да обучение. Данная особа, по меркам биолога, является жутчайшим человеком. Высокий писклявый голос, раздражающий ушные перепонки, полный гадости и отвращения к юным дамам, являлся самым главным фактором в его оценке. Остальное вызывало лишь смех. Парень со своего пробуждения чувствовал себя неважно, но Кохаку, наоборот, была бодра и полна сил. Большую часть времени биолога клонило в сон, он мог спокойно клюнуть носом вниз с мостика или совсем терялся в пространстве, запутываясь в собственных движениях. Да за это от надзирательницы получал веером по своим плечам больше обычного. Её старушечий крик стоит звоном колоколов или однообразным, но постоянным пением петуха. И больше не выдерживая, Юрей начинает бурчать: — Чтобы учить этикету, на плечах требуется голова, — тот даже не подозревает о том, что мадам его услышала. — А не веер в ручонках… — Что ты там бормочешь?! Ты должна научиться ходить правильно, заучить весь этикет, а не пустословить! — орёт она, быстрым шагом направляясь к парню. — А ты слишком многое себе позволяешь, раз разглагольствуешь так, словно сама научить чему-то способна! Целый день носом клюёшь, и не стыдно. — Я этикет знаю, лучше вашего, а судя по обращению с нами, лишь можно сделать вывод — этикета вы не знаете, и знать не будете, потому что, в первую очередь, этикет — правила поведения, что помогает построить приятное впечатление и настроить на общение, — отвечает Юрей, находясь в сонном раздражённом состоянии да недумая о последствиях. — Вы же как учитель должны понимать, что научить этикету, значит самой ему следовать, а орать и размахивать веером, как делаете вы — неприемлемо. Так что пересмотрите свои методы или оканчивайте учить тому, чего сами не знаете. Парень тихо зевает, по инерции прикрывая ладонью рот. Организм желает сна, но, как минимум, до вечера засыпать не стоит. Юрей, когда вновь поднимает усталый бесстрашный взгляд на женщину, остающуюся в лёгком шоке от наглости, пожимает плечами. Радушка старушку темнеет, лицо наливается гневной краснотой. Подсознание старается достучаться до парня, всполошившимся шестым чувством, которое по всей видимости знает, чем всё закончится. — Стража! — злобно шипит женщина. — Отведите её к премьер-министру! Он точно научит тебя должному поведению! — Вы зря так поступаете, — Юрей глядит спокойно, создавалось ощущение, что он не причастен к ситуации. — Это лишь показывает вашу необразованность, обидчивость, и доказывает мою правоту. Неожиданно биолога шёпотом зовут, но он не обращает внимания. — Либо ты извиняешься и принимаешь наказание, либо отправляешься к премьер-министру! — снова нервный крик, отчего парень закатывает глаза. — Стража! — пищит от подобного возмущения Эчикетто, как вдруг один из солдат подскакивает в мгновение ока, зывается рядом да уводит биолога. — Немедленно к премьер-министру её! Немедленно! Плохо, что так вышло: Юрей редко следит за собственным языком, но сейчас ему стоило остановиться. Однако он не подозревал, как обычная сонливость выйдет боком для него. Парень быстро выдыхает, фыркая себе под нос новые проклятия в сторону треклятой старухи, но неожиданно замечает движения по нижним боковым дорожкам. — Подождите! — он одёргивает солдата, а крыса-машинка вновь показывается на мостиках. Солдат изначально опешил от такой резкости, а потом вновь схватил под локоть «девицу» — продолжая выполнение приказа. Юрей оборачивается, а позади идущий солдат толкает дальше вперёд. Однако, если биолог попал в передрягу, ему нечего больше терять, он вновь оборачивается и зовёт львицу: — Кохаку! Крысы прошмыгнули по ни нижним ярусам, когда биолог успевает указать на них рукой. Однако девушка, и без его помощи, успела заметить механических животных, а позже и словить. Но парень не смог этого увидеть, он вместе со стражником поднялся на уровень выше, уровень внутреннего дворца. А когда Кохаку выполняла задание Ишигами, под его звуковой инструкции с серьги, Юрей стоял перед Ибарой. Атмосфера чёрным дёгтем стекает по деревянным стенам. Она жуткая, нагнетающая, вязкая, в ожидании первых слов премьер-министра. Комнату освещают лучи солнца, и они доходят лишь до старческих ног, сложенных в бабочку, остальное тело было в тени. Так что биолог видел лишь очертания лица Ибары. Голос стражника, объясняющего провинность парня, в комнате звучит отдалённо где-то там далеко-далеко, а когда заканчивает тишина овладевает комнатой. Глаза постепенно привыкают к темени. Что ему делать? Копошение и поклон стража, и он удаляется прочь. Жёлтые глаза привыкают к темени. Юрей различает более чёткую фигуру мужчины. Тело начинает незаметно подрагивать, сердце в тревоге колотиться. Сейчас впереди сидящей мужчина может сотворить что угодно, что ему вздумается, и биолог не справится с сопротивлением. — Значит, ты решила противоречить мадам Эчикетто? Юрей молчит. Премьер-министр не желает продолжать, пока он не поднимается с места. Высокий мужчина, который выше парня на несколько голов, возвышается настоящей грозовой тучей. — Что такое? Язык проглотила? — Ибара наклоняется к его лицу, не дождавшись ответа, а Юрей плотнее сжимает губы. Он окончательно проснулся и увидел результат своей неосторожности да сонливости. Белки глаз министра потемнели, а слабый свет заставляет светиться радужку глаз, как тогда на корабле. Биолог сглотнул слюну. — Мадам Эчикетто не имеет никаких знаний в этикете, а если бы и знала, то следовала бы им, а не продолжала кричать, — парень собрал остатки смелости по кусочкам, с собранной волей, помещающийся в кулачок, отвечает полушёпотом. Однако после своего слова, открыть рот он не мог. Мешает то ли новая волна страха, то ли шестое чувство, к которому биолог решает прислушаться, то ли быстрые заточенные когти у горла. Министр силой заставляет поднять глаза. Юрей вглядывается в очи да старается отыскать там что-то человеческое, приближённое к миру настоящих людей, проблеск души. Биолог не знает, откуда у него такая вера в хорошую сторону Ибары, но ответа он не находит. Душу министра заполонила тень алчности, горькой зависти да гордыни. Ясно играющее в злобных змеиных глазах, там нет места милости и доброте. — Она лучше знает этикет и как обучать вас, настолько неумелых девчонок. Да и ты первая, что решила показать себя умной, своей сильной стороны, — Ибара сильнее остриём надавливает на шею. — Но надеюсь, после того, как ты выйдешь отсюда, будешь послушной девочкой, иначе я буду вынужден придумать наказание. Он говорит спокойно, вкрадчиво. В моменты страха да сильной дрожи биолога расплываясь в ехидной улыбке. Ибара восхищался да купался в тревоге, которую вселял в души своих подданных. Юрей сколько бы не считал правильным возразить, потакая своей истинной натуре. На страх стараясь ответить стойкостью характера, нехватающей в данный момент. Сейчас правильнее будет промолчать, отступить, что бы вследствие выиграть. Но парень не отказался бы и от помощи Кохаку и Амариллис…Глава 5: Предостережения, которые самому стоит послушать
13 февраля 2022 г. в 21:42
Холод пробежится по спине: проскользнёт между лопаток, по выступам позвоночника вниз к пояснице, не оставляя тёплого места. Мышцы застывают. Очи погружены во мрак; рецепторы обоняния больше ничего не ощущают — сладкий прохладный сон без ярких чувств, разнообразных запахов и звуков. И кромешная темнота.
Юрей морщит нос, но складок на лице не чувствуется; поднимает руку, но нервный импульс в мозг не идёт; открывает рот, желая высказать своё естественное негодование, но губы сомкнуты. И беспросветная темнота окружает его.
Это погружение в каменный сон.
«Значит, это был сон… Никакого острова, никакого корабля, никакой команды Научного царства — это всего лишь сон…», — эхом разносится по черепной коробке: — «Даже как-то печально…»
Мгла, тишина, спокойствие — описание того, что приходилось переносить долгое количество времени. Сейчас же, тихое спокойствие вперемешку с острым огорчением варилось в котелке со специями в виде воспоминаний. Вроде, всё произошедшие отпечаталось в голове, прикосновением на теле, казалось, Юрей помнит каждую частичку своих дней, прожитых на острове. Но острое огорчение перекрывает теплоту из картинок памяти.
Биолог редко позволял смириться с такими чувствами, однако сейчас он ничего не изменит. Ему оставалось верить в то, что в будущем он сможет раскаменеть, а не превратиться в каменный прах. У него нет сил переубеждать доказывать себе обратное, оно являлась для него неподъёмным грузом, так как какие-либо силы отсутствовали.
Однако, приближающийся всплеск света прерывает нарастающую грусть, и парень наблюдает за отдалённой точкой, медленно подлетающей к нему, которой оказывается светлячок. Грусть отступает на пару шагов, когда насекомое мигает, переливается от тёплого жёлтого к неоновому оттенку. Он двигается вправо, двигается влево, пока не подлетает прямо к лицу и не садится на нос парня.
Появляется отдалённый звук волнующегося океана с ночным стрекотанием, а апатичное состояние окончательно уходит. Юрей
готов поклясться, что слышит и щебетание птиц.
Это простой сон… Он потом проснётся, как обычные люди.
Перелёт влево, плавный перелёт вправо — светлячок сорвался с места. Он проверяет, наблюдают ли за ним, а когда остался доволен, проводит взгляд биолога к стеклянному кувшину.
«Откуда?..», — тихо у себя спрашивает Юрей да внимательно разглядывает.
Кувшин, или правильнее описать — круглый аквариум, наполовину полон водой. Из него на потемневшей ножке поднималась пышная гортензия, которая доживает последние минуты. Её лепестки на глазах биолога становились всё более темнее и суше. Рядом с ней, как будто огораживая, расцветали нежные бутоны магнолии на ещё зелёных веточках; а длинные стебли розмарина оплетали их, соединяли. Над нежным аккуратным букетом, возвышается, словно алчная царевна со стражей, аконит в окружение листьев базилика.
Фиолетовые цветки смотрят в разные стороны, зелёными глазёнками высматривают каждую деталь. Они смотрят и на Юрея, который с особым вниманием и удивлением рассматривает композицию.
Светлячок исчезает так же, как и появляется. Тихий щебет и полоскание волн продолжает разноситься по округе, завораживая да придавая цветам необычную ясность. Они шебаршением старались донести до биолога тайну, в прошлом которую раскусил бы сразу. Но ему с той стороной ещё предстоит познакомиться, так как многое позабыл, что нам уже известно…
Короткая улыбка расцветает на губах, да тянет руку к растениям, желая дотронуться, как неожиданно сковывающая боль заставляет раскрыть веки.
Дощатые стены, соломенный потолок, сопение нескольких человек, прохлада и стрекотание ночи. Это сон, обычный человеческий сон, раскрыв глаза, Юрей в этом убедился. На его душе разливается необыденное для него чувство — умиротворение да малоизведанное тепло.
Глубокий выдох облегчения: биолог не желает вновь оказаться в заключении камня. Однако, скептичные ноты Кохаку, заставляют окончательно проснуться:
— С тобой всё хорошо? — парень аккуратно поднимается, цепляясь взглядом за пол.
В голосе девушки явная хмурость и настороженность, заставляющая лишь бегло поднимать на неё взгляд или на спящих Гинро да Амариллис.
Юрей слабо мотает головой, ладонью проводит по лицу, а львица ожидает ответа.
— Да-да-да, со мной всё хорошо, — он старается ответить чётко, дабы девушка расслышала ответ на вопрос, который успела повторить.
— Ты в этом уверен? — блондинка приподнимает брови. — Ты потянулся к моим волосам во сне, я машинально среагировала… И…
— Я же сказал, Кохаку, — угрюмо перебивает биолог. — Всё хорошо, ты меня не убила, на том и спасибо…
Кохаку озадачено хмурится да наблюдает, как парень укладывается на футон. Она видит в нём странного замкнутого человека, с необычными повадками. Зачастую, он только слушает, нежели говорит, а если и открывает рот, Кохаку ничего не слышит, кроме насмешек, с заумными словами.
Постоянная озлобленность её раздражает, потому что она не понимает причину.
— Почему он злиться? — поинтересовалась девушка, пока биолога переодевали и преображали в строгую красавицу с косой.
— Он всегда злиться, — сообщил Сенку, глянув на Кохаку, зорко наблюдающей за хмурым биологом. — У него привычка злиться на всё и всех, в колледже потому и прозвали «Приведением».
К разговору присоединился Асагири:
— Сенку-чан, а насколько хорошо вы с Юреем знакомы? — менталист спрашивал из простого любопытства к замкнутой личности.
— Достаточно, чтобы друзьями друг друга считать, если так подумать, — скучно отвечает научник.
— Подожди… То есть, Юрей — его прозвище, — Кохаку удивлённо обернулась к парням. — Тогда, как его зовут?
Ишигами пожал плечами:
— Не знаю, я ни разу его не слышал. Он всегда представлялся приведением. Может он его и вовсе забыл? — риторический вопрос сопровождался ухмылкой, знакомую всем.
«Он ведёт себя странно… Почему его мимика не соответствует его словам? Это выглядит очень и очень неправильно. Да и то, как он разговаривает, наперекосяк составляет предложения. Слишком заумно… Если ему верить, то он как Сенку увлекается наукой», — девушка шумно вздыхает: «У них все учёные такие?»
Кохаку укладывается на футон, штудируя свои заметки на счёт биолога.
Его слова зачастую сопровождались сложенными руками, фырчаньем, угрюмым тоном, плотно сжатыми губами или ухмылкой, и злым взглядом, но стоило Юрею начать разговор с Суйкой строгие черты сглаживаются, голос становится тише и спокойнее, жестикуляции больше. Ему нравятся дети или комфортнее общение с ними?
Асагири обусловил это тем, что биолог мог потерять своего племянника, младшую сестру, но вновь ответ Ишигами о сыне Юрея, поразил их.
— Как это сын? — Кохаку, одновременно с Геном, взглянула на ученого, который обсуждал с Амариллис возможные варианты макияжа.
Юрей выглядел очень молодо, ему и не дашь двадцати шести, как у него может быть ребёнок? «Он нелюдим, отстранён — слабо верится…», — размышляла львица.
— Изначально, опека над мальчишкой была на его дяде, а потом, так сложилось, что Юрей стал отцом. Они не кровные родственники, — девушка ещё больше поражалась непринуждённости научника. — Я с их историей незнаком.
— Сложно представить: хмурое приведение и отцовство, — Асагири озвучил мысли Кохаку, которой осталось слабо кивнуть в подтверждении.
— Согласен. Однако единственное, на что отдавал большую часть себя, — Ишигами искоса посмотрел на Гена да пошёл в сторону островитянки и биолога — стоило их поторопить.
— Мы его знаем хуже Сенку, но кажется и он удивлён этим фактом, — Кохаку подошла ближе к Асагири.
— Что-то подсказывает мне о том, что на борту Персей появится приведение, — две фигуры растеряно переглянулись, информация медленно усваивалась в голове и расходилась по своим местам.
Кохаку была человеком каменного примитивного мира, и людей настолько замкнутых, с которыми она могла сравнить и понять биолога, за свою жизнь не встречала.
Биолог желал выглядеть в глазах других спокойным, рассудительным человеком, умеющий соотносить плохое и хорошие, правильные и неправильные поступки. Он равнялся на картину у себя в голове. А когда мнение других рознилось с его взглядом, биолог ограничивал общение.
Однако сейчас всё иначе. Мир в его голове настроен совсем иначе. Потому что пять лет, проведённых в полном одиночестве, не уходят бесследно — люди социальные существа. На фоне незаметного стресса и рутины, биолог медленно погибал, абстрагировался от нужд, которые ему требовались, как социальному биологическому виду. Иммунная система, нервная система, память давали сильные сбои — парню требовалось забыть мир, существовавший несколько тысячелетий назад и смытый рекой времени.
Но он сопротивлялся, изо дня в день, вспоминал своих близких, шептал прощения, хранил в голове самые яркие воспоминания. По прошествии первого года начал сдаваться — уходил в работу с головой, стоило второму году пройти от личностей остались образы, а на сердце тяжёлая ноша. Биолог погрузился в тоскливую хандру. И с этапа «Отрицания» моментально перескочил к «Принятию»:
— Ничего уже не изменить.
Ему было стыдно за свою память, не по себе от имён, блуждающих в голове — они не имели веса и значимости. Пустые иероглифы, когда-то определяющее человека, наделяющие именем и фамилией.
И каким явилось Юрею счастье — осознанными снами, вернувшие, как минимум, образы близких.
И девушка не знает истории, которую прожил на острове Юрей, и даже если узнает, будет сложно соотнести чужое «до» и «после».
— Ты странный, — заключает Кохаку в тишину.
Футон шелестит под телом биолога, а потом девушка встречается с тусклыми жёлтыми глазами.
— Прекрасное умозаключение, — парень устало поднимает бровь и поджимает нижнюю губу. — Что ещё интересного скажешь?
— Как можно понять твои действия? — Кохаку поворачивает на бок, лицом к ночному собеседнику.
— Это допрос?
Юрей отвечает моментально, но от сказанного пробегают мурашки по спине — необычное приятное чувство, сопоставимое с началом долгожданного поединка. Но с кем он боролся? Против кого шёл?
— Не стоит разбираться в причинно-следственных связях моих действий.
Девушка хмурится.
— Тогда причина, по которой помогаешь нам? — продолжает Кохаку. — Я не поверю в слова о долгой старой дружбе…
— Стоп, никакой «долгой старой дружбы», максимум — здоровая конкуренция…
— Тогда почему решил нам помочь?
И правда, почему? Его альтруистичные поступки заканчивались новым приключением, редко проблемами. Юрей, как и учила его мать, помогал, если это требовалось, или его просили. Помощь другим — часть его жизни, иногда связанная и с самопожертвованием.
К нему подходили за помощью, и он не страшился подойти в случае чего. Он любит помогать людям, и спокойно делает, когда она действительно нужна, переступая себя. Этому его учили.
Это его черта характера, он с ней не расстанется.
— Тебе пойдёт ответ, если скажу, что из-за личных принципов? — он отворачивает голову вверх. — Я всегда всем помогаю.
— Ты точно странный человек, — Кохаку выдыхает, а хмурость исчезает с её глаз.
— Ладно-ладно, просто… Аргх! Правда, не старайся этого понять, — Юрей переводит взгляд на дверной проём. — Я просто помогаю вам. Просто помогаю. У меня нет личных мотивов. Я люблю помогать другим.
Биолог резко поворачивает голову к девушке, встречаясь с холодным взглядом голубых глаз. Ветер бежит по коже, когда он находится под тонкой простыней.
— Ты нашла место вашего клада сокровищ? — Юрей решает продолжить разговор немного в другом русле, так как вспомнил как девушка отлучилась, стоило им прийти в замок.
— Да, сокровище в корнях дерева, — Кохаку искоса смотрит на него.
— Быстро… — неловко сжимает губы и делает удивлённый вид.
Однако ему и притворяться не стоило, парень и правда удивлён скорости и ловкости, которая подарена девушке природой и тренировками. Честно, он имел какую никакую зависть, стоит заметить, исключительно светлую — у него нет желания вредить или ворчать на Кохаку.
В его глазах она раскрылась, как честный прямолинейный воин. Её силе, которая была продемонстрирована один раз в пещере, мог позавидовать каждый, но биологу хотелось бы перенять от неё навык ловкости.
— Мне надо проверить «Союз», — девушка резко подрывается с места.
— Сейчас? Ты с какой высоты в детстве падала? — биолог также резко, как и Кохаку, садится на футон.
— Да, ходит только ночная стража, меня не заметят, — она уверено кивнула Юрею. — Пойдёшь со мной?
— Это опасно! — парень поднимается на ноги. — Стоит подождать до завтра, или давай сейчас придумаем план действий, потому что это очень опрометчивый, необдуманный, рисковый поступок!
Кохаку негодующие хмурится, чем больше они медлят, чем быстрее приближается время, когда их раскроют; и по её мнению, биолог, напуганный решением, преувеличивает возможную опасность.
Юрей качает головой, но с огромным сомнением принимает выбор Кохаку. Он её не знает, она его не знает — им стоит прекратить болтать, потому что может развязаться ссора на фоне резкого волнения и переживания. Вообще, откуда оно взялось? Почему он переживал за Кохаку и задание? Он в их истории является второстепенным персонажем. Ему стоило остановиться.
— Иди, я буду на стрёме ждать тебя в случае чего, — биолог отводит хмурой взгляд оттого, что не мог понять собственных действий: — «А меня ещё спрашивают о причинно-следственных связях решений, тьфу».
— Хорошо, тогда пошли, — девушка больше не удивлялась изменчивости решений, потому что Юрей под ярлыком «странный», а значит может быть, что угодно.
Они вместе тихо выбрались из домика, нервно оглядываясь. Кохаку, убедившись, что никто не видит, спрыгивает с навесного мостика вниз, подобно художественной гимнастке, руками успевает схватиться за крепкую ветку, раскачиваясь всем телом, продолжая путь к корням дерева-гиганта. Юрею оставалось первые минуту держать встревоженный взгляд на пустующем месте, а когда опомнился, от силуэта девушки оставалась блондинистая макушка. Он наблюдает, как фигура ловко и быстро маневрирует между веток, а потом и вовсе исчезает. Если биолог оступится, также ловко он не сможет ухватиться и, вероятнее всего, упадёт с огромной высоты плашмя, ловя на лету пощёчины от веток.
Юрей обходит домик, прячась от охраны, которая бдела с особой старательностью сонными глазами.
Тихое шебаршение веток, треск древесины доносился среди кромешной ночной тишины до ушей биолога — девушка копошилась в ветвях. Стража немного оживилась периодами, рассматривая каждую веточку, вызвав у ученого более сильные волны беспокойства за девушку.
Он садится, опираясь руками по бокам на край площадки и нервно выглядывает среди веток покрытых тенями да теплым светом факелов. Несколько раз ладони норовили соскользнуть, утягивая худое тело вниз, но он успевал вернуть себе равновесие и остаться на деревянной площадке.
— Да что за чертовщина! — возмущается Юрей, когда беспокойство начиналось расти в геометрической прогрессии.
Жёлтые глаза держались за то место, где последний раз видели девушку.
— Коха-а-аку? — шепотом зовёт, а ответом служит шуршание ветра.
И вот, спустя минут десять, среди ветвей мелькает знакомое пятно, а парень позволяет себе выдохнуть. Всё было в порядке!
Силуэт становился ближе и ближе, а очертания чётче и чётче, пока на одной из веток не останавливается — девушке следовало понять, куда дальше; а ориентиром ей служил Юрей, попавшийся на глаза.
Кохаку быстро добирается до площадки, и поднимается на неё, вставая да выпрямляясь, полная счастья от проделанной работы.
— Оболочка сильно пострадала, и даже несмотря на то, на сколько сильно её укрепляли, время её победило, — рассказывает девушка о своём наблюдении. — А содержимое в цементе, я уже с ним встречалась.
— Эрозия металлов очень пугает, и её никто не отменял, — Юрей кивает, подтверждая свои же слова. — А цемент?.. Хе, просто так не разобьёшь…
Биолог поднимает задумчивые глаза на Кохаку и замечает, в какой радости, смешанной со смятением, она находилось. На душе становилось легче.
— А Бьякуя, походу, решил оставить после себя русскую капсулу времени.
— Русскую? — переспрашивает девушка, пока обдумывая, как вскрыть без лишнего шума клад.
— Да, — биолог проходит ладонью по косе, представляя массивный кусок бетона, за котором и кроется клад, оставленный для Сенку. — Помимо Японии, откуда прибыли вы, есть и другие страны, а капсула, как раз из другой страны — России.
— Я думаю, что Сенку найдёт решение.
— Конечно найдёт, иначе вы не справитесь с целью.