Не проси у богов

Аве, Мария! Наш весёлый бог, бог обманщиков и игроков, снова посылает нас навстречу друг другу. Я сижу сейчас в грязном трактире, где могут себя чувствовать уютно только тараканы и подонки вроде меня. Я поднимаю кружку с мутным пивом – я пью за тебя. За тебя и за нашу скорую встречу. Скоро я буду достаточно пьян, чтобы позволить себе вспомнить… Тебя все, и дружки-бродяги, и чистенькие господа, называли милашкой. Я же, про себя, конечно, - красавицей. Идеальная внешность – золотые локоны, огромные серые глаза, точёные линии лица и фигуры. Но скажи тебе об этом я, ты бы только рассмеялась взахлёб и сказала: - «Ну ты, Лэйн, даёшь! Прям поэт!». Мы росли вместе на грязных улицах Прхаваля, и часто только благодаря твоим глазам, так легко наполнявшимся фальшивыми слезами, нам доставался кусок хлеба на ужин. Прхаваль – скучное, унылое место, далёкое и от волшебных лесов Тинарета, и от роскошных дворцов Веналдона. А уж для двух сирот-бродяжек и вовсе. Помню, нашим главным развлечением было строить планы – детальные, обстоятельные – на то время, когда мы разбогатеем и сможем делать всё, что только захотим. И всегда тебе хотелось славы, преклонения – даже больше, чем сытно есть каждый день. Я над тобой не смеялся. В юности такие мечты дают надежду, помогая выжить. Когда нам исполнилось по четырнадцать, мне всё чаще приходилось драться, чтобы защитить тебя. Тогда мы и начали пользоваться твоей внешностью, как прикрытием: пока ты любезничала с распускавшими нюни богатыми старикашками, я запускал руку в их карманы. За такую улыбку, как у тебя, и пары золотых жалеть нечего! Дела наши постепенно пошли в гору, и я начал подумывать о маленьком домике где-нибудь на окраине… У нашего бога есть главная заповедь: не нарывайся. Она одна, но нарушать её – себе дороже. Нашим правилом всегда было: не больше двух дел в день. Как бы мало нам ни удавалось добыть, как бы ни подводило от голода животы, где со вчерашнего вечера не было ни крошки – не больше двух. Но в тот раз мы не смогли сдержать азарта. У меня за пазухой лежало достаточно, чтобы поужинать и снять комнату на ночь. В последнее время на улице мы старались не ночевать. Вдруг наткнётся какая весёлая компания из тех, кому ни княжеские, ни воровские законы не писаны. Ещё часть я собирался положить в свой тайник, о котором не знала даже ты – мне хотелось, чтобы это был сюрприз. Мы собирались уже искать себе местечко для ужина и ночлега – тут-то он нам и встретился. Как только мы увидели этого щуплого, будто высохшего человечка, полного высокомерного презрения к снующей вокруг черни, сразу поняли: наш клиент. Типичный богатый старикашка, падкий до молоденьких девчонок. Такой натешится с малолеткой, после медяшку кинет, и ещё пыжится: облагодетельствовал, мол, нищенку. С такими у нас всегда проходило, как по маслу. Но на этот раз мы крупно просчитались. Стоило мне только запустить руку в его карман, как он тут же схватил тебя за косу. Будто давно ждал такого фарта и вот, наконец, дождался. - Ведите себя смирно, детки, и обойдётесь без неприятностей. Вам же не хочется оказаться в камере, таким молодым да симпатичным? В камеру нам не хотелось. Будь на месте этого старика кто другой, мы бы постарались выкрутиться. Разжалобить, подольститься, припугнуть, наконец. Но тут бы такой номер не прошёл. Чтобы понять это, достаточно было взглянуть старику в лицо. И ещё я понял: лучше сразу делать всё, что он прикажет, и делать быстро да на совесть. А что работёнка для нас найдётся – это и ежу понятно. Стали бы иначе с нами разговоры разговаривать! Ты это тоже понимала, поэтому притихла серой мышкой и молча ждала, куда всё повернётся, явно заранее прикидывая возможные выгоды и неизбежные неприятности. Но говорить о делах на улице серьёзным людям не с руки. - Пошли со мной, оба – бросил старик, повернувшись спиной, но продолжая удерживать твои волосы. Мы и пошли, конечно. А куда деваться? То, что он задумал, нас наверняка не порадует, но ведь хуже, чем тюрьма, доли не придумаешь. Даже смерть – и то лучше, чем остаться без руки и с клеймом на лбу впридачу. Старик заставил нас долго блуждать по узким улочкам и грязным переулкам, пока не привёл к дому на самой окраине, огороженному глухой стеной. Отперев маленькую, почти незаметную калитку (сразу видно – чёрный ход), он пропустил нас вперёд. Я на секунду замер, так что хозяину пришлось дать мне достаточно чувствительный тычок в спину, чтобы вывести из столбняка. За свои шестнадцать лет я не видел ничего, способного сравниться с открывшимся передо мной в тот момент великолепием. Дом был окружён садом. Даже сейчас я не могу найти нужных слов, чтобы описать этот сад так, как вижу его, закрывая глаза. Там весело журчали фонтаны, клумбы пестрели цветами, названий которых не выучить и за год, а по дорожкам, покрытым разноцветным песком, расхаживали радужные павлины. Но если сад поражал, то дом просто подавлял. Снаружи это был просто богатый, величественный особняк, но внутреннее убранство! Даже я, выросший на улице, смог оценить его. Правда, уже гораздо позднее. В тот момент, откровенно говоря, у меня поджилки тряслись от страха. Особенно когда старик, проведя нас в комнату и жестом пригласив сесть на диван, расположился в кресле напротив и спокойно объявил, что он – бог. Вот так вот запросто! Да не кто-нибудь, а сам Кернуос, податель неправедной удачи. Это к нему, оказывается, мы так часто обращали свои молитвы! Я, помнится, просто ошалел, и в голове у меня всё перепуталось. Да и у тебя, наверно, тоже. Иначе почему же мы не бухнулись на колени, умоляя простить наше недомыслие, а молча ждали продолжения? Впрочем, он этому даже не удивился, и продолжение не замедлило последовать. - Я – бог, но иногда и божественных сил бывает недостаточно. Случается и нам прибегать к помощи смертных. А мне сейчас требуется помощь ловких ребят вроде вас. Отказаться вы не можете, если, конечно, не рвётесь в тюрьму. Это я вам всегда могу устроить, сами понимаете. Но в случае успеха и отблагодарю вас так, как могут благодарить только боги. Я выполню ваши самые заветные желания. Ну что, согласны, надеюсь? Я, конечно, сказал именно то, что от нас ожидалось. Что мы не идиоты – отказываться от своего шанса, да ещё в такой ситуации, но хотелось бы узнать поточнее, что от нас требуется. А то ведь можем не справиться, не оправдать доверия. Но про себя в это время думал, что скорее бы положился на удачу, имея дело с полицией, чем принимая благодарность богов – если бы не ты. А ты молчала. Кажется, просто была в ступоре. И мне пришлось решать за двоих. В общем-то, работёнка казалась непыльной. Не знаю даже, зачем Кернуосу нужен был такой хитрый финт с нашей поимкой. Наёмных-то воришек пруд пруди, и любой из них, за весьма умеренную плату… Впрочем, нет. Сейчас бы я сам за такое дело не взялся. Ни ради тебя, ни чтобы спасти собственную шкуру. Есть вещи, запретные изначально, и даже последние отбросы прхавальского «дна» это понимают. А мы вот тогда над такими вопросами даже не задумывались. С самого детства в нас жила уверенность, что мы удачливы, ловки, бесстрашны – короче, превосходим других людей по всем статьям. И какое нам дело до всего остального мира, если этому самому миру на нас наплевать? Мы верили, что шанс на новую жизнь всего лишь в паре шагов впереди. И вот, наконец, эти шаги были пройдены. Неважно, что судьба подталкивает нас к счастью, приставив к спине копьё. В общем, делов-то было: выкрасть бриллианты, что служат глазами статуе Анса-законника в старом храме на окраине. Надо же! Бриллианты! А я всегда думал – стекляшки… Не дожидаясь вопросов, Кернуос разъяснил, что от богов статую охраняет великая магия. А вот от простых людей защиты считай что и не было. Даже жирные ленивые стражники стояли возле статуи только днём, а ночью, когда храм закрывался, преспокойно отправлялись спать. И запоры на дверях были плёвые – ребёнок справится. Я боялся, что оскорблённый бог попытается сжечь нас, дерзких, взглядом; на худой конец – наслать угрызения совести. Ничего подобного. Даже особого азарта от выковыривания блестящих буркал мы не почувствовали. Слишком уж лёгкой оказалась работа – так, скука подённая. И вот мы уже снова в доме нашего странного нанимателя. С детских лет повелось, что именно я, старший, вёл торг. Но сейчас мы, нарушая традицию, одновременно протягиваем старику ладони со сверкающими на них бриллиантами. Я не решаюсь поднять глаза, поэтому вижу: твоя ладонь слегка дрожит. Моя – нет. Старик не хочет брать камни из наших рук, всё ещё чего-то боится. Торжествует – и боится. Он трус, этот лукавый бог. «Очи правосудия», как слёзы, скатываются в подставленную чашу. И вот уже Кернуос снова улыбается. - Я обещал вам, дети, выполнить ваши самые заветные желания. Молчите: они мне известны. Ты, Мария, завтра поедешь со мной в столицу. А ты, Лэйн, и здесь получишь всё, к чему стремишься. Будь пока моим гостем: увидитесь-то вы нескоро. Как же сверкнули твои глаза! Куда там тем тусклым бриллиантам! Ты никогда не говорила о своей самой заветной, самой несбыточной мечте, но мне этого и не требовалось: ведь мы знали друг друга всю жизнь. Я знал, что ты уже представляешь ликующие толпы горожан, себя в роскошной колеснице, ликующие приветственные крики… А мне было грустно. Я думал о предстоящей разлуке и о том, что «нескоро» - это почти «никогда». Ты пыталась выпытать моё заветное желание, а я отшучивался, как мог, и всё пил и пил непривычно сладкое вино, которого предусмотрительный бог велел принести целый кувшин. Наконец я допился до долгожданного забытья. Слуги помогли мне дойти до спальни. А когда утром меня разбудило жестокое похмелье, и ты, и этот проклятый старик были уже на пути в Веналдон. Я ещё два дня проторчал в роскошном доме Кернуоса. Мог бы, наверное, и дольше задержаться: слуги, явно повинуясь приказу господина, в рот мне заглядывали, а некоторые служаночки – и не только. Но мне всё было не в радость. На третий день я тихо вышел, так же, как и пришёл – через чёрный ход. В моём тайнике было достаточно денег, чтобы внести ученический взнос в любой цех. Раньше я об этом и не думал: никакой мастер не возьмёт ученика с улицы, лишив тем самым себя возможности вырастить преемника своей крови. Но теперь я знал, что мне повезёт. Так и вышло. Сын мастера орнаментов – того самого, без работы которого не обходится ни храм, ни приличный кабак, ни жилище зажиточного горожанина – неожиданно оставил отчий дом и науку, записавшись в княжескую дружину. Нелепый, немыслимый поступок! Но благодаря ему оскорблённый отец принял меня, бродягу, в свой дом, и стал учить, как родного – вкладывая всю душу. Как ни странно, оказалось, что у меня талант. Талант небывалый. Я и сам не заметил, как превзошёл своего учителя. Теперь, всего пять лет спустя, я сам уже – мастер. Вот только храмы украшать не берусь, какую бы плату ни сулили. И по-настоящему счастлив я только тогда, когда сижу в таком вот занюханном трактире, среди сброда, для которого я не «достопочтенный мастер Лэйн» - в мои-то двадцать один! – а просто незнакомый забулдыга. А твой кортеж я встречать не пошёл. Зачем? Я тебя прекрасно помню. Помню и девчонкой-замарашкой, и хрупкой юной девушкой с ясными глазами. Зачем мне помнить тебя иной? Говорят, на твоей одежде больше драгоценностей, чем в казне прхавальского князя. Неудивительно: наш князь совсем не богат. Интересно, ты действительно так любила расфуфыренного наследного принца, что наотрез отказалась променять его на вождя кочевников-дроматов? Или это взыграла твоя гордость – глупая, неуместная гордость нищей уличной девчонки, по странной (для всех, но не для нас) прихоти богов ставшей принцессой? Неважно. Посмотри, как толпа преклоняется пред тобой! Как славит тебя народ! Церковь Единого бога уже объявила тебя святой. Пройдёт тысяча лет, нашего королевства, может быть, не станет на карте, но люди будут, как сегодня, кричать тебе: - Аве, Мария! А сейчас тебя несут на руках по улицам твоего родного Прхаваля, выполняя последнюю волю своей принцессы… Знай я всё это тогда, пять лет назад, я мог бы сойти с ума. Теперь это не имеет значения. Всё так, как должно быть, и разве могло быть иначе? Только одна мысль не даёт мне спать ночами, требуя взять за грудки лукавого Кернуоса и вытрясти, выбить из него правду: был ли тот талант, что обнаружил во мне учитель, передан моими безвестными предками? Или это тоже часть оплаты за моё преступление – за разгул воров, за бесчинства убийц и грабителей, за набеги дроматов? За всё то, что остаётся безнаказанным, потому что слепы навеки глаза Анса-законника… Не проси у богов – Просто так иль в обмен. Не проси у богов – Поднимайся с колен. Ни награды, ни благ, Ни большого ума - Даже если дурак И пусты закрома…