Сегодня лес плачет

      Сегодня лес плачет. Сегодня лес опечален.       Сегодня он укрывает нежданных гостей – слезами, тенями и тихими шуршащими колыбельными.       Аанг спит. Положив одну руку на живот, лежит неподвижно около Аппы. Только раз он пришёл в себя, но этого было достаточно, чтобы Катара, Сокка и Тоф наконец смогли выдохнуть. Аанг жив, и лишь это важно сейчас.       Сокка спит. Он не сомкнул глаз, пока летели над полыхающим Ба Синг Се. Он нашёл лес. Направил Аппу. Вытащил бесчувственное тело Аанга из седла и держал его, пока Катара второй раз омывала рану. Она всё ещё плакала. Его же голос не дрогнул ни разу. И лишь когда затихли всхлипы Катары, отвернувшейся ото всех и свернувшейся под покрывалом, Сокка позволил себе расслабиться. И тут же забылся сном, беспокойным, полным кошмаров.       Тоф спит. За весь полёт она едва ли произнесла несколько слов. Ей впервые в жизни было настолько страшно. Они попадали в разные передряги, но никто и никогда не оказывался на самом краю смерти. Там, где нет земли. Там, где нет точек опоры. Тоф страшно. Она впервые так сильно жалеет, что не видит. Она хочет видеть Аанга и понимать, что с ним всё в порядке.       Катара не спит. Она лежит, глядя на сплетённые кроны, и слушает. Слушает сопение Тоф, неровное дыхание Сокки, изредка прерываемое хриплым кашлем, и легкие, едва различимые вдохи Аанга. Он здесь. Рядом. Здесь он – не неподвижное тело, не пустая оболочка. Он. Этого достаточно, чтобы успокоиться хотя бы до утра. Чтобы восстановить силы, чтобы в венах перестала острыми ледышками бурлить кровь, чтобы унялось сердце.       Но Катара не спит.       Она слушает, как шелестят листья, как звонко ударяются о них первые капли, а потом вода, привычная и по-настоящему родная, срывается сверху бесконечным потоком. Катара, поднявшись, проводит рукой – плавно и почти лениво. Над их временным обиталищем без палаток и костра, и какого-то подобия лагеря растянулся водные купол. Сокка улыбается, перевернувшись на другой бок. Кошмары наконец отступили.       Катара больше не ложится. Она окидывает взглядом поляну, спящих друзей. Задерживает взгляд на Аанге. Он лежит на спине. На его лице нет эмоций – можно было назвать умиротворением, не знай, что чуть ниже лопаток – одна, и другая в середине стопы зияют рваные, подпаленные по краям раны. Но он дышит. И этого достаточно.       Должно быть достаточно.       Катара отворачивается. Смотрит на полупрозрачную, с голубым оттенком водную стену и чувствует, что в груди сжимается, скручивается что-то непонятное, но очень болезненное. Сложно признать, что это не страх за жизнь Аанга. Он остаётся у неё в сердце, но он, так же как сам Аанг, уснул, утих.       Катара раздвигает завесу и выходит под холодные капли. Она надеется, что их прохладные прикосновения ослабят боль. Что вода успокоит, как успокаивала всегда, приводила в порядок мысли. Ей хочется раствориться, распасться на капли и вместе с дождём впитаться в землю. Тот большой сгусток боли, пульсирующий в груди, не сможет стать каплей – слишком он плотный, слишком хорошо его чувствует Катара. Это почти физическое. Сильнее. Сильнее. Больнее. Этот комок хочется вырезать. Слишком больно. И слишком стыдно признаться самой себе.       Она, не оборачиваясь, уходит прочь – сначала спешным шагом, потом перейдя на бег. Водный купол, друзья остаются позади. Катара идёт в тень. Лес принимает её в свои промозглые, тёмные объятья.       Шелест.       Капли.       Шелест.       Катара слушает только шёпот леса. Вслушивается в каждый треск, каждую трель ночных птиц, в каждую их ноту.       Капли.       Шелест.       Капли.       По коже скользит вода, забирается под одежду. Катара останавливается только тогда, когда чувствует, что задыхается. Прохлада наполняет лёгкие, свежесть дождевых капель окутывает её льдом. Становится легче. Вода всё-таки успокаивает.       И теперь Катара может взглянуть правде в лицо. В его лицо. В карие глаза. В шрам слева.       Через одежду лопаток касается шершавая кора дерева. Катара опирается на него так, будто отказывают ноги. Ей действительно сложно стоять. Ей действительно приходится сползти вниз, присесть, обнять себя за плечи. Вода сама создаёт вокруг каплю, в которую не проникает дождь. Зато проникает холод.       Резкий порыв ветра.       Стена рушится.       И мысли, от которых она спасала, врываются в голову. Катара закрывает глаза, погружаясь в них. Растворяясь. Принимая.       Перед Катарой – он. Человек, которого она ненавидит.       С режущим лязгом опускается тяжёлый острый нос корабля, разрезая снежную крепость. На белый, нетронутый снег опускается тёмный сапог. Шлем, колкий взгляд, властный голос. Требование выдать Аанга, который только-только вернулся в этот мир. Катара надолго запомнит Зуко таким. Это – их первая встреча. Тогда она растерялась.       Когда они встречаются снова, повсюду огонь. Она помогает спрятаться детям. Зуко поджигает постройку за постройкой почти хладнокровно. Потом падает. Его сбивает с ног поток ветра.       Катара видит его в храме на острове. Все её мысли за массивными дверями. Там Аанг. Там Року. Там, ей хочется верить, ответы.       Когда его дыхание касается шеи – это их третья встреча – она вспоминает жар храма. Тёплый воздух тут же сменяется холодным, на коже проступают мурашки. Она чувствует испытующий взгляд пиратов. Чувствует спиной кору дерева. Чувствует отчаянный страх, смешанный с неловким непониманием.       Чувствует лёгкое прикосновение, совсем мимолётное, ненарочное, пальцев Зуко, когда он растягивает ожерелье перед самой её шеей.       Катара помнит, как сдавило грудь.       Помнит, что шея потом горела.       Катара хочет забыть.       Когда они встречаются снова, она знает, что делать. Разрезать водой воздух. Больно ударить. Создать хлыст. Щит.       Подчинить воду. Подчинить лёд. Подчинить мысли.       Она ударяет. Ещё и ещё.       И отвлеченно думает, что Зуко старше её всего на пару лет.       Он падает к её ногам. Он замирает, скованный её льдами. Он покоряется вынужденно, покоряется силе воды и луны. Пламя прячется в углях, но не гаснет. И когда встаёт солнце, Катара видит его – огонь, разгорающейся в карих глазах. Ей страшно. Она боится превратиться в пепел.       В полуразрушенной деревне Катара видит его впервые. Впервые за долгое время. Впервые потухшим. В снежной пустыне, потерявший сознание он казался сильным, опасным. А теперь он сидит у тела дяди, разом потерявший всё: силу, веру, уверенность. Потерявший себя.       Впервые Катара понимает, что жалеет врага. Впервые чувствует, что скучает по нему.       Но Зуко не нужен никто.       Зуко одинок. Зуко вечно будет скитаться один, вечно изгнанный и никем нелюбимый. Вечно озлобленный… Катара пытается убедить себя в этом «вечно», но в ту ночь он снится ей в окружении её друзей.       Катара резко открывает глаза. Нельзя вспоминать. Ей нужно забыть. Когда она забудет, из груди исчезнет свернувшаяся комом тупая боль.       Но она снова видит его лицо. В тени деревьев прячется бледная кожа, листья путаются в чёрных волосах, из-за веток внимательно смотрят карие глаза.       В катакомбах Ба Синг Се она совершает большую ошибку – когда решает заговорить с ним, когда рассказывает о матери. Когда позволяет себе касаться его лица, зная, что это прикосновение будет гореть на пальцах.       Его дыхание на её шее.       Её пальцы на его лице.       Касания случайные, намеренные, слишком короткие. Слишком отчётливо в памяти.       Катара всматривается во тьму. Вниз по щеке несколько капель.       Сегодня лес плачет отчаяннее, чем вчера, позавчера, неделю назад и годы до.       Катара помнит, что проявляет слабость. Выдаёт секрет волшебной воды. Не находит сил опустить руку. Позволяет себе чуть встать на носки – просто, чтобы быть ближе. Просто…       Катара отчаянно качает головой. Но ощущение неслучившегося поцелуя не исчезает.       Его дыхание на её шее.       Её пальцы на его лице.       Его тепло на её губах.       Тепло жаром огненного хлыста ударяет по нервам и коже. Сбивает с ног. Отшвыривает Аанга в сторону. Заставляет на секунду усомниться в том, что они смогут спастись и в этот раз тоже.       Катара смотрит. Бьет. Ещё и ещё. Сильнее. Реще. Злее.       Ей нужно спасти Аанга. Спасти себя. Заглушить пустоту внутри.       Он предал её.       По-другому и быть не могло.       Катара опускает купол. Подставляет лицо под холодные капли. Всматривается в лес, изумрудный, мокрый, печальный. Ей кажется, она слышит его тихие вздохи и мягкий шёпот. Он просит деревья расступиться. Ещё плотнее укрывается серо-синими тучами – нельзя, чтобы видели. И выпускает к ней Зуко.       И снова плачет, плачет.       Перед Катарой – он. Человек, который предал её.       Человек, которого она любит.       Комок в груди, в последний раз крепко сжавшись, заставляет Катару уронить голову на прижатые к груди колени. Сжимается в последний раз сильно-сильно…       «Этим мы и похожи»       …и наконец разжимается, позволяет вздохнуть полной грудью. Она принимает. Она уступает. Она больше не хочет сражаться.       Капли.       Шелест.       Плеча касается тёплая рука. Катара вздрагивает и оборачивается, поднимает голову.       – Всё в порядке? – сонно бормочет Сокка. Протягивает руку, просит подняться.       Катара кивает.       – Он поправится, – пытается приободрить, подталкивая обратно, к месту, где тихо сопит Тоф, где лежит Аанг, где свет. – Мы все будем чувствовать себя лучше утром. И ты, если поспишь.       Катара покорно идёт за братом. Он смотрит, как она укладывается, накрывается почти с головой и отворачивается. Можно поспать ещё пару часов до рассвета. Сокка знает, что её боль никто не излечит. Но он может, по крайней мере, помочь ей забыть, утопить в мареве сна.       И его глаза тоже смыкаются.       Под колыбельную ветра Катара освобождается от боли. Засыпает.       Лес плачет до самого утра.