Не такой

У Чимина есть устоявшаяся традиция. Каждую пятницу, после очередного непростого учебного дня (последний день прямо-таки искрится нелюбимыми дисциплинами и требовательными преподавателями), он идет в небольшой уютный бар, недалеко от универа (который так удачно вписался в скучный монолит), здоровается с барменом из Тэгу, с которым порой играет в карты, садится за стойку и заказывает себе пиво или коньяк (в зависимости от настроения и степени паршивости дня). Пьет медленно, рефлексирует, обдумывает свои вечно рушащиеся планы, ставит себе трезвую оценку за прожитую неделю и только потом, с чистой совестью, бредет домой налегке, с пустотой в кармане и голове. Вечер этой пятницы тоже начинался стандартно. Если, конечно, не считать ужасное настроение Пака: доклад, который он долго и упорно делал на стареньком, тормозящем ноуте, не принял преподаватель и заставил переделывать. А Хосок, который яростно кичился помочь, слился в неизвестном направлении сразу после обеда. И, чтобы на законных основаниях назвать эту неделю худшей в году, надо было потерять единственную флешку. Чимин пришел в бар с одной целью: хорошенько нажраться. В субботу утром он бы встал с тяжелой головой, но к обеду оклемался и двинул к Тэхену или Юнги доделывать доклад. Все шло по отточенному плану. Пак сидел в темном углу, подпирал стенку в полосатых обоях, разглядывал причудливую авангардную картину, которую уже по памяти мог нарисовать. Пил и никому не мешал. А потом в бар, свистя и громко переговариваясь, ворвалась задорная, и уже довольно пьяная, компания студентов, которые по удивительному стечению обстоятельств оказались близкими друзьями Тэхена, которых Чимин неплохо знал. Слово за слово, бутылка за банкой, тост за тостом, Чимин в очереди в туалет… Дальше — темнота, духота и умиротворение. Цель «нажраться» выполнена на десятку. Утро прямо по вискам кувалдой. Голова раскалывается, трещит, кажется, сейчас мозг хлынет тугой струей прямо посередке, а во рту творится неимоверная вакханалия, словно на вечер там устроили мужской туалет. Чимину с третьей попытки удается поднять отяжелевшую голову с подушки и разлепить опухшие глаза. Комната чуть плывет. Хорошо, что блевать пока не тянет. Пак аккуратно ощупывает лицо, осознавая, что оно вздулось от чудесного вечера. Надо же себя контролировать! Ну, чуть-чуть! Сколько он выпил? Сначала точно было пиво, потом невкусное, кислое вино, немного текилы из чужих рук, затем стакан отменного виски с кусочком пиццы на закуску, кто-то дал ему попробовать коньяк, парочка очень недурных коктейлей, немного соджу, опять вино, но уже вкусное, сладковатое и дальше — пустота… Постепенно Чимин приходит в себя, разминает затекшие плечи, массирует виски и все еще слипающиеся глаза, потягивается и медленно понимает кое-что очень-очень странное, что долго игнорировать все же не выходит. Его квартира какая-то не совсем привычная. Она сильно изменилась со вчерашнего дня. Чимин заинтересованно оглядывает светлые стены в рельефных виниловых обоях, темные тумбочки, нагромождённые книгами и тетрадями, чуть приоткрытый громоздкий шкаф-купе, из которого торчит подол белой вещицы, нежно-желтый абажур лампы, черные шторы, через которые в комнату проникает дневной свет ровной полоской, касаясь ступней Пака… — О, черт, — тянет угнетенно Чимин, прикладывая руку ко лбу. Это не его дом. Мысленно Пак себя поздравляет. Он впервые напился так, что вообще не помнит, как тут оказался. Последнее воспоминание от вечера прошлого дня — писсуар и очень веселый Чимин, который очень задолбался стоять в очереди, пожал всем руки и едва успел добежать до туалета. Комнатка уютная и довольно чистая, но чья? Чимин пытается углядеть в интерьере комнаты Юнги, Тэхена, Хосока, на крайний случай даже Намджуна, с которым уже полгода не общался. Но нет. Совсем не то. Это чья-то чужая комната. Незнакомая. Раньше он в ней определенно никогда не был. Тогда как он вообще в нее попал? Неужели пробрался в нее, как вор? Через окно, например? На номер гостиницы совсем не похоже. Хотя… Часто ли Чимин бывает в гостиницах? Возможно, что новый друг Пака, так же неравнодушный к сортирам и задушевным пьяным разговорам, подобрал его перед писсуаром и предложил отправиться к нему в отель, чтобы продолжить веселиться и вести высокоинтеллектуальные беседы. Собраться с духом и мыслями, успокоить сошедшее с ума сердце и выдумать очередную неправдоподобную причину своего присутствия в незнакомом месте Чимин не успевает: резко открывается дверь, а на пороге возникает он. — Чон Чонгук… — открывает рот Пак, не в силах скрыть свое удивление, граничащее с предынфарктным состоянием. Действительно, Чон Чонгук. И квартира, в которой очнулся Чимин после бурного вечера, принадлежит именно ему. Чон выглядит спокойным, свежим и очень бодрым. Совершенно не выдает никакого беспокойства или смущения (стало быть, попал Чимин сюда не через окно). На Чонгуке белая глаженая рубашка с накрахмаленным воротничком, черный галстук, а в руках пиджак. Абсолютно не выходной вид. Чимин с интересом разглядывает, немного задыхается от неожиданности и волнения, сглатывает судорожно скопившуюся слюну, а взглядом все блуждает по широким плечам, обтянутым плотной тканью, крепкой груди, невероятно соблазнительным жилистым рукам с дорогущими часами на левом запястье и постепенно осознает, что на нем самом ничего нет. Даже трусов. — Твоя одежда была грязной, — словно читая его мысли, выдает Чон с умным и самодовольным видом. — Можешь взять вон ту, на кресле. Чимин кидает стремительный взгляд на упомянутую мебель, на которой лежит комплект одежды. — Постираешь и вернешь, — продолжает Чонгук. — Хотя, трусы можешь оставить себе. Пак уверен, что цвет его лица карминно-розовый, а из ушей вот-вот повалит густой пар. Ему и слова из себя не выдавить, он тупо глядит на одежду, мнет кромку одеяла, пытаясь скрыться за ним целиком. Чонгук, как назло, все еще стоит в дверях и чего-то выжидает. Из-за этого даже сухое «спасибо» отказывается выходить наружу, прячась где-то за селезенкой. Чимин слишком ошарашен и выбит из колеи сложившейся ситуацией. Спустя пару минут, Чонгук все же сжаливается и сообщает, что завтрак уже на столе. Затем он удаляется, решая оставить гостя в покое, но предупреждая, что скоро уйдет, и Чимину надо будет захлопнуть дверь, если он хочет принять душ и остаться на подольше. «Подольше», — бьет как хлыстом, и Пак едва не вскрикивает. Ну уж нет, вот нет, нет, нет. Чон Чонгук. Жесть. Как вообще такое могло произойти? Первый красавчик и золотой мальчик. Дико талантливый во всем, успешный в любых начинаниях. Секс-символ и мечта каждой второй студентки. По слухам, его фотографиями увешаны все стены женского общежития. Помимо этого, его фото в строгом костюме и позолоченной рамке гордо глядит с доски почета, а на каждом студенческом собрании ему приносят благодарности и грамоты в таком количестве, что на это уходит, как минимум, полчаса. Каждая урна в универе знает, кто такой Чон Чонгук, и Пак не исключение. Чимин знает о нем даже больше университетских урн, потому что в него влюблен… Слишком неловко. Мин и не думал, что вообще когда-нибудь сможет заговорить с самим Чонгуком. Чон окружает себя самыми популярными, такими же золотыми, как он, студентами. Он редко появляется на веселых тусовках в барах, и вроде, даже, презирает их. Он ужасно обособлен и недоступен, держится особняком и редко кому-то отвечает. Некоторые даже поговаривают, что вместо сердца у Гука уголек или кусочек льда. Однако популярность Чона от этого не страдает. Наоборот, играет ему на руку. Закрытость придает ему загадочности и привлекает к его персоне больше внимания. Чимин знает. Он и сам на это повелся. Чимину стыдно признаваться, но он влюбился в Чонгука с первого взгляда. В тот самый первый день, когда Чон с важным видом читал с трибуны актового зала речь от лица всех первокурсников, мотивируя каждого на учебу. «Так не бывает», — качал головой Юнги. Мин согласен, что такая любовь — глупая, недолговечная и очень хрупкая, посему и любовью-то ее назвать нельзя. Но к Чону его тянет до сих пор. Поначалу Пак надеялся, что забудет о нем, о его ясных карих глазах, плавной линии равнодушных губ и чувственном профиле. Всякий раз, встречая Чонгука в университете, Чимин опускал глаза в пол, считал до десяти и твердо говорил себе: «Тебе всё равно». А вечерами он мог сутками сидеть на его странице в инстаграме и читать комментарии абсолютно незнакомых ему людей, желая приблизиться к Чону хоть на миллиметр. За три года пребывания в университете Чимин узнал, что когда-то Чонгук встречался с красавицей-балериной, у него есть машина, он отлично водит, преподаватели его очень любят, обедает он в компании самых умных и недоступных, обожает молочные коктейли, прекрасно поет, классно танцует, а еще умеет играть в боулинг и теннис. Все это — жалкие крупицы. Информации куда больше, но Мин упорно старается игнорировать ее. Им с Чонгуком все равно вместе не быть, зачем понапрасну расстраиваться и забивать мозги лишними фактами. Надо срочно валить. Пак одевается впопыхах. Трусы натягивает, глядя на симпатичную минималистичную люстру, пытаясь сдержать бурную фантазию и не представлять, как в это же белье рядился золотой студент. Не выходит. Вот встает Чонгук рано поутру, выпрыгивает из одеяла, вальяжно подходит к шкафу-купе, легко отодвигает дверцу (может даже большим пальцем правой ноги) и достает эти самые трусы, а потом медленно их надевает, нога за ногой, а потом наверх, пока они плотно не обтянут упругие ягодицы... Чимин вылетает из комнаты и чуть не разбивает вазу, которая как-то негармонично устроилась в коридоре на тумбе, рядом с календарем. Он скомкано благодарит за заботу, на ходу надевая кроссовки и прыгая от стены к стене. Ему нужно немедленно убраться. Чонгук все его действия провожает чуть насмешливым взглядом, а, закрывая дверь, щебечет что-то Чимину вслед, но тот не слышит, на первой космической спускаясь по лестнице. Пак бежит, сломя голову, и набирает номер Тэхена. Ему необходимо с кем-то этим поделиться. Тот отвечает зло и почти успевает пуститься в причитания: какие это в восемь часов утра субботы могут быть разговоры? Но Чимин быстрее. У него пульс под сто девяносто ударов в минуту, горло горит, а мозги слипаются и пульсируют с такой силой, что их можно почувствовать в области висков. Он тут же выкладывает Тэхену все, путаясь в словах, мыслях и зачем-то постоянно упоминает злополучные трусы, которые прожигают ему кожу. — То есть, у вас был секс? — без особого интереса спрашивает Ким. Контрольный в голову. Чимин моментально застывает. На светофоре зеленый свет, а у него в голове только что-то страшно и громко разорвалось и сейчас ошметками сползает по позвоночнику. — Да как тебе такое в голову пришло! — кричит он, распугивая сонных прохожих, и тут же вешая трубку. У него? Секс? С Чонгуком? Чимин даже не знает куда идет, следуя автопилоту. Стук сердца долбит в ушах, лицо горит, словно его кипятком окатили, руки трясутся, будто его настиг в двадцать два Паркинсон. Он чувствует, что находится в околообморочном состоянии и не хочет верить, что он мог каким-то образом переспать с таким парнем, как Чонгук, и даже этого не запомнить! Но, с какой это стати Чонгук будет с ним спать? Лихорадочная радость спадает. Сколько выжрать-то надо? Да, у Чимина классное тело, благодаря спорту и танцам, но вот хомячьи щеки, припухшие глаза (так один еще больше другого из-за старой травмы), обкусанные от нервов губы, сто пудов нехилый такой алкогольный амбре, а еще грязная одежда и лицо в крошках чипсов или в жирном соусе от курочки, не говоря о запахе пота… Что звезда, вроде Чонгука, мог в нем найти? Непостижимо. Нереально. Быть не может. Так не бывает. Чонгук выбирает самых лучших. С чего бы ему останавливать свой выбор на Чимине? Пак весьма умный и добрый. Он хорошо ладит с преподавателями, и совсем уж пустым местом его не назовешь. Но он точно не входит в избранный круг Гука. У него папа миллионы ежедневно не зарабатывает, машину он не водит, авгуром себя выставлять не желает, элитой себя тоже не считает. Он может пить пиво, играть в карты, ввязываться в сомнительные авантюры. Чонгук просто идеальный. Во всем и всегда. И ему нравится, когда вокруг него такие же, во всем идеальные. Словно не люди, а наборы характеристик. Чимин понимает, что уже дома, когда забывает про порог и едва не падает. Однако это не так уж сейчас и важно, потому что в голове картинки странные-престранные: Чонгук в своем костюме, улыбается приятно и услужливо, а потом вдруг без предупреждения раздевается. Медленно и соблазнительно, как профессиональный стриптизёр, стягивает галстук и запускает им в Пака, затем движением плеч скидывает пиджак, руки уже тянутся к рубашке, отрывая с мясом верхние пуговицы. Какое эротичное зрелище… У них ничего не было. Чимин повторяет себе это множество раз. Кажется, что так оно и есть. Да не стал бы с ним Чонгук спать. Ляпнул же Тэхен такую невообразимую чушь, и семя сомнения дало ростки, а память прошлого вечера — как рыбацкая сеть, дырка на дырке, ничего путного не разобрать. Какие-то слова, жесты, случайные прикосновения, мутные лица, банки пива, шатающиеся очереди. Где тут вообще закрался Чонгук? Как Чимин вообще на него наткнулся? Пак активно воскрешает вечер с самого начала, выискивая признаки золотого студента, но ничего в голову не приходит. Чонгука там не было. Тогда откуда он взялся? Может, Пак после бара отправился куда-то еще, за компанию? Там он повстречал Чона, а тот, как прилежный мальчик и сострадательный вне меры юноша, подал руку и предложил ночлег. Выходит очень благородно и красиво. А Чимин вновь поступил, как свинья… «Когда буду возвращать одежду — извинюсь!» — решает Чимин, тут же стаскивая с себя шмотки Чонгука и складывая их в пакет. У него стиральной машинки нет, зато она есть у Юнги-хена, а он точно не откажет в помощи своему любимому тонсену, хотя бы потому, что у Пака давно есть ключи от квартиры хена. Чимин рассчитывает, что Юнги будет в коматозном состоянии и не сильно будет заинтересован в нем, пока он будет бурчать с кухни, запихивая одежду Чона в стиральную машинку. Но, как обычно, что-то идет не так. Чимин открывает дверь, тихо заходит в квартиру и прислушивается, ожидая не услышать ничего, а на кухне кто-то громко переговаривается… Пак тут же идет туда и застает Юнги, в махровом темно-сером халате, с влажными волосами и Тэхена, в желтых трусах с дыркой на правой ягодице, который химичит у плиты. — А вот и наша звезда, — ехидно говорит Мин, пригубливая кружку с ароматным кофе. — Как ночка? По ухмылке Юнги ясно: он уже в курсе. — Тэхен! Ты не должен был ему об этом говорить! — злится Чимин, усаживаясь за стол. — Это же личное… — Прости, но у Юнги было такое плохое настроение, я подумал, эта история его развеселит. — Переспать с Чон Чонгуком — то еще событие. — Я с ним не спал. — Конечно, обычно голыми просыпаются после игры в покер, мы с Тэхеном это часто практикуем. Ким издает тихий смешок, тем самым поддерживая Юнги. После того, как они стали встречаться, все секреты Чимина стали общественным достоянием. Как же это Мина бесит. В отличие от Тэхена, Юн вообще не чувствует, что есть какая-то информация, о которой стоит молчать. Возможно, ему просто доставляет удовольствие смущенное лицо Пака, когда тот слышит из чужих уст свой, какой-нибудь ужасно пикантный, секрет. Например, Юнги очень нравится уже-не-секрет про первый минет, сделанный неопытным Чимином: тогда он был наивен, зелен и случайно проглотил, но пошло не совсем в то горло, и Пак подавился, едва до смерти не испугав партнера своими хрипами. — Я с ним реально не спал, — настаивает Чимин, впиваясь требовательным взглядом в Юнги. — Ты просто этого не помнишь. — Хватит! Не было у нас ничего! Юнги, только посмей об этом кому-то рассказать! — А в чем проблема? — искренне удивляется Юн. — Ты же так мечтал оказаться с ним в постели. Разве это не удача? — Просто молчи, — почти молит Чимин, заглядывая в глаза Юнги. — Или хотя бы Хосоку не говори. Он не говорит «да», не обещает хранить молчание, но его взгляд смягчается и Чимин ловит в нем зародившееся понимание. Хотя бы из-за уважения к Хосоку он будет молчать. — Думаю, что Чонгук реально с ним не спал, — вдруг встает на сторону Чимина Тэхен. — Как-то Чон ко мне подкатывал, Чимин вряд ли в его вкусе. — К тебе? — усмехается Юнги. — Чонгук просто не знал, что тебя привлекает иной типаж. — Да, парни двадцати четырех лет с характером сорокалетних, — широко улыбается Тэ, поглядывая на Мина через плечо. — Хорошо, что ты признаешь, что тебе это нравится. — Он серьезно к тебе подкатывал? — спрашивает еще раз Чимин, чувствуя как все сильнее расстраивается: он даже об этом и не догадывался. — Да, было такое, в кино звал, а еще телефон взял, но потом как-то исчез с горизонта. Чимин опускает взгляд, надеясь скрыть свое огорчение. Хотя, чего он ожидал? Конечно, человек вроде Чонгука тянется к прекрасным людям вроде Тэхена. В этом нет ничего такого. Не будь Ким его другом, быть может, и Чимин задумался о том, чтобы с ним встречаться. — Он тебе нравится? — интересуется Юнги, ловко подмечая проявившуюся на лице грусть Пака. — Нет, просто он красивый, вот и все. — Порой красоты хватает с лихвой, чтобы влюбиться. — Только не говори, что ты влюбился в меня только из-за лица, — чуть расстроенно отзывается Тэхен. — Можешь радоваться, красота твоего лица не компенсирует твой паскудный характер. Тэхен совершенно не обижается и даже довольно смеется, оголяя белоснежные зубы. Чимин до сих пор не понимает, как они могут встречаться. В самом начале он был уверен, что Юнги раздражает безалаберность, простота и тяга к глупостям Тэ; он не раз называл его ограниченным, тупым, неисправимым, но все равно при этом сохранял к нему какой-то исследовательский интерес, который разгорался все сильнее с каждым днем, пока не перерос в настоящую любовь. Пак самолично наблюдал, как сближаются две противоположности, как они собачатся, спорят из-за глупостей, а потом неуверенно держатся за руки, скрывая невероятной степени смущение. Это были первые отношения для Юнги, и третьи для Тэхена. Чимин был уверен, что эта пара долго не продержится, ввиду непримиримых различий. И ошибся! Теперь они все чаще пробуют жить вместе. Юн думает о том, чтобы купить квартиру в родном Тэгу. Ким, пускай и говорит, что не поедет в эту дыру, но втайне выбирает уже гарнитур для кухни и цвет постельного белья. Идиллия. Как так вообще получилось? — Я бы не советовал тебе встречаться с Чонгуком, — вдруг говорит Ким, усаживаясь рядом с Юнги и ставя на стол две тарелки с немного подгоревшей яичницей. — Говорят, он ужасно придирчивый, а еще его интересует только секс. — Да, это мы уже выяснили, — насмешливо улыбается Юн. — С чего вы вообще решили, что мы будем встречаться? Я просто один раз у него переночевал. Заканчивайте с этим, я пришел сюда, чтобы сделать доклад и постирать вещи. Только Юнги открывает рот, чтобы вновь сказать что-то колкое, как его прерывает Чимин: — Скажешь еще слово, и я расскажу Тэхену о твоем самом постыдном поступке, а еще скину фотки. Юнги аж бледнеет (насколько это возможно при его природной бледности) и тут же покорно закрывает рот, зато возгорается Тэхен, явно не ожидавший, что у бойфренда есть какие-то секреты, причем такие, что ими можно его шантажировать. Юн далеко не из стыдливых, получается, что у Чимина какой-то шокирующий компромат, который Тэхен просто обязан получить. Через час Юнги уходит помогать в музыкальном магазине, где работает по выходным, а Чимин начинает большую стирку, параллельно переделывая доклад, попеременно написывая Хосоку, который так и не отвечает. Когда стиральная машинка заканчивает отжимать белье, а Чимин выдирает из себя целых пять страниц, в гостиной объявляется необыкновенно задумчивый Тэхен. До этого он тихо сидел в комнате Юнги, наверное, читая комиксы или смотря фильмы. А сейчас вышел и тут же уселся рядом с Паком, настойчиво заглядывая ему в глаза. — Что за тайна у Юнги? — прямо интересуется Тэхен мягким, но требовательным голосом. Чимин вздыхает. Так и знал, что все этим и закончится. Не стоило говорить об этом при Тэ. Но иначе Юнги было не заткнуть. Это единственное действенное средство против колкостей хена. Работает безотказно уже столько лет. — Слушай, я не могу сказать, таков уговор с хеном. — Мне-то можно, я же с ним встречаюсь и все дела, — небрежно бросает Ким и начинает чесать шею — верный признак того, что нервничает. — Не могу сказать, я ему обещал. — Он не узнает, только я буду знать, — с жаром обещает Тэхен. — У нас с ним вообще не было тайн! Он даже рассказал, что мастурбировал на тебя пару раз в прошлом. — Вот лучше бы ты этого не говорил, — морщится Чимин, зачем-то представляя, как Юнги со спущенными штанами надрачивает член, разглядывая его фотки. Как-то это неправильно. Они ведь знакомы столько лет. — Прошу, Чимин, я хочу это знать, — совсем жалобно молит Тэ, и Чимин почти ломается, но затем вспоминает уговор и плотнее сжимает челюсти. — Спроси у него сам, вы же встречаетесь и поэтому… Чимин не успевает договорить из-за звонка. Наконец, Хосок. Он тут же поднимает трубку и начинает диалог с обвинений. Когда надо было делать доклад Хосоку две недели назад, Пак помогал с материалом и даже одолжил свою единственную флешку. Поэтому он тоже рассчитывал на какую-то помощь. Пусть, не его щедрого размаха, но хотя бы минимальную. Чон выслушивает все претензии с небывалым смирением и даже признает, что поступил, как свинья, но на то у него были личные причины. Какие именно причины, он не раскрывает, чем еще сильнее расстраивает Чимина. Он как-то больно грубо говорит «это личное», словно закрывает перед Паком дверь или выдворяет из квартиры. Мин чувствует, что Хосок провел между ними черту, и теперь он не может за нее заходить. Раньше между ними тоже не было тайн. Они были лучшими друзьями. А потом Хосок в него влюбился… Раньше трава была зеленей, и все было куда уж проще. Они вчетвером знакомы еще со школы. Тогда они были лучшими друзьями, делились друг с другом всем, между ними не было (почти) никаких секретов. Их связали музыкальные представления, которые они устраивали в школе и местной студии творчества для подростков: Юнги отвечал за музыку, Тэхен — за реквизит и одежду, Хосок — за хореографию, а Чимин — за демонстрацию номера и связи с общественностью (именно он выбивал время на праздниках и фестивалях). Взросление внесло свои коррективы. Юнги и Хосок старше, они первыми окончили школу. Тэхен окончательно ушел в театральный кружок, а Чимин продолжил ставить музыкальные номера, радуя публику. Несмотря на то, что пути их разошлись, они поддерживали отношения, и даже все пошли в один университет (что, скорее, было всего лишь совпадением). На первом курсе Тэхен признался Юнги в любви, и они стали встречаться. И тогда же признался Хосок… Они всегда были особенно близки. Они оба были страстно увлечены танцами, часто их обсуждали, ночевали друг у друга, придумывали танцевальные номера, вместе учили движения. Хосок был для Чимина не только хорошим другом, понимающим товарищем и наставником, он был лучиком света, что разжигал в Паке огонь, заставляя его желать совершенствоваться. Но, к несчастью Сока, Чимин никогда не рассматривал его, как парня. После признания сначала было просто неловко. А затем стало по-настоящему сложно общаться. Хосок после отказа закрылся, ушел в себя. Он сказал: «Я все понимаю», но Чимин сразу смекнул, что это лишь отговорка. Он всего лишь не хочет портить отношения. Не хочет углубляться в эту кровоточащую дыру и в чем-то разбираться. С тех пор Хосок зачастую его избегает, а Чимин всякий раз пытается загладить свою вину, хоть Юнги и продолжает твердить: «Ты ни в чем не виноват». А Хосоку больно… И неужели в этом, правда, никто не виноват? И вот Чимин уже на третьем курсе, а отношения между ними так и не наладились, по-прежнему бьет холод, плодятся тайны, пустеет общий чат. Временами кажется, что все хорошо, опять, как в прошлом, но затем на Хосоке опять нет лица, он молчит, не отвечает и смотрит так тоскливо, грустно, что сердце разрывается на части. Чимин решает, что не стоит дальше сидеть с Тэхеном, который настроен только на разоблачение Юнги. Он быстро собирает свои пожитки, развешивает сушиться одежду Чонгука, и уходит, обещая вернуться завтра. Ким злится, дуется, и даже не прощается, демонстрируя свое раздражение. Для него молчание равноценно предательству. Несмотря на то, что, отчасти, Пак его понимает, он уже обещал не говорить. Секрет Юнги — это только его секрет. Хосок выполняет обещание. Он приходит к Чимину, и они вместе быстро переделывают доклад. Только ведет себя Чон небывало отстраненно, не реагирует на шутки Пака, отвлекается на что-то свое, а на все вопросы равнодушно мычит. Паку становится как-то совсем грустно. Сегодня Хосок чересчур холоден. Чимин понимает, что заслуживает наказания, в некоторой степени, но это уже слишком. Если Чону так невыносимо быть рядом с ним, то пусть не приходит и вообще не общается. Если отношения приносят только боль, надо их рвать. Только вот, прямо сказать Соку так он не может. — Спасибо за помощь, — неловко говорит на прощание Чимин, поглядывая украдкой на Хосока. Тот кивает, обувается и уходит. Пак так и не задает вопрос: «Ты теперь ненавидишь меня?». Вот такой конец у их многолетней дружбы? Чимину страшно узнать ответ. Страшно навсегда распрощаться с тем, что когда-то ценил превыше собственной жизни. Все же это худшая неделя в жизни Пак Чимина. На этот раз, Мин не решается идти в бар, а покупает спиртное в магазине: две банки пива, красное вино, маленькую бутылку коньяка и какой-то фруктовый ликер по акции. Дома он быстро расправляется со всем купленным добром, но совсем не чувствует себя пьяным и расслабленным, наоборот, скованным и загруженным. Пак не хотел этого делать, но все же нужно освободить голову, а тут поможет только тяжелая артиллерия — бутылка соджу, подаренная кем-то из друзей. Наконец темные пятна грусти начинают сходить. Чимину становится легко. Он пьет, подпевает музыке в плеере, и отдыхает душой. Так приятно и свежо, кажется, что он парит над землей. Музыка звучит успокаивающе, светлая спальная комната сменяется садово-парковым ландшафтом, потом мокрой от дождя дорогой.… Звенит в ушах. Вечер растворяется. Но Чимину невероятно хорошо. Словно бы он отрастил крылья… Утро в очередной раз бьет с размаху. На этот раз, Пака все же выворачивает наизнанку. Голова кружится, от запаха рвоты слезятся глаза, все тело ломит, а особенно, болит поясница. Чимин не припомнит, чтобы откуда-то падал или кто-то старательно ему отбивал почки, но боль резкая, отдает прямо в ноги. Паку едва удается подняться. Он оглядывается по сторонам и обессиленно возвращается на подушку. Это какое-то проклятие. Не иначе. Ему улыбается уже знакомый интерьер. Это комната Чонгука. — Ты уже проснулся? Легок на помине. Чимин отрывает голову от подушки и ему прямо в лицо прилетает мокрое полотенце. — Вытрись, — говорит Чонгук. — Одежда на том же месте. Ты мне ее вообще возвращать собираешься? — Да, — тихо отзывается Чимин, утираясь полотенцем. — Я просто… неважно. Лучше скажи, почему я опять здесь? — Ты сам пришел сюда, — спокойно отвечает Чонгук. — Врешь, — хмурится Пак. — Я даже не знаю, где мы. — По-твоему, я тебя сюда привел, чтобы ты мне все обблевал? Не поспоришь. Чимин пожимает плечами. Он не собирается верить в то, что сам сюда пришел. Что за чушь? Он понятия не имеет, где живет Чонгук. Что за глупые игры.… Ну, помог он ему два раза, почему не признаться? Только если… — Ты меня трахнул? — прямо спрашивает Пак, поднимая глаза на Гука. В лице Чона ничего не меняется. Тишь да гладь. Даже банального удивления нет. — Ты себя в зеркало видел? — выдает, спустя минуту молчания, Чонгук. Чимин так и знал. Не будет звездун Чон трахать такого парня. Побрезгует. Вроде бы, очевидно было с самого начала, но как-то больно. Обидно. Внутри Мина бурлит раздражение с примесью грусти. Все и так плохо, а Чонгук делает еще хуже. — Проехали. На этот раз трусы все еще на Паке, что его радует не особо. В данной ситуации вообще сложно чему-то радоваться. Чимин встает, оглядывает пятно на полу, которое ему предстоит убрать. Надо успокоиться. Подавить все свои невысказанные чувства. Все же стоит помнить, что Чонгук о нем позаботился ночью. А Пак и за первый раз его нормально не поблагодарил. Мин обреченно вздыхает и направляется к креслу. Он слишком подавлен, чтобы сейчас тирады благодарности вить. Чон стоит в дверях и не думает уходить. Опять чего-то выжидает. Хорошо, что хотя бы не смотрит, опустив взгляд в смартфон. Дежавю. На нем вновь рубашка и брюки. Но Чимина уже все это не интересует. Больше он Чонгука жадным взглядом не обхаживает. Ему хочется поскорее все убрать и отправиться домой. — Я ничего с тобой не делал, — вдруг делает неожиданное признание Чонгук. — Я бы не стал пользоваться твоим состоянием. Ты реально был очень пьян. Голос Чонгука звучит необычайно добро и чутко. Удивительно. Чимин бы даже сказал, что искренне. Пак вдруг оказывается в замешательстве. Даже роняет оставленную Гуком футболку. Он и не ожидал, что Чонгук способен говорить так участливо и нежно. Сердце в груди разгоняется от теплоты его голоса. Мин пытается побороть приступ внезапной нежности и обожания. И ему почти удается. — Спасибо, что уже дважды выручаешь меня, — смущенно произносит Чимин, спешно натягивая футболку. — У меня просто дико болит спина, вот я и подумал.… Не бери в голову. — Спина? — удивляется Чонгук, изгибая бровь, подходит ближе и оглядывает гостя с головы до пят. — Повернись. Если бы это попросил кто-то другой, Пак бы точно придрался, но Чон уже завоевал его доверие, поэтому Чимин без лишних вопросов поворачивается, тут же чувствуя, как Чонгук задирает ему футболку до самых лопаток. Главное, не возбудиться. — Ого, да у тебя тут гематома, — сообщает угрюмо Чонгук. — Выглядит не очень. Болит? — Да, мало приятного, — морщится Чимин, когда рука Чона проходится по покалеченному месту. — Наверное, ты упал, я даже и не заметил. Сейчас принесу мазь. Откровенно говоря, Паку не хочется так нагло пользоваться гостеприимством и добротой Чонгука. Он даже пытается сказать: «Ни к чему, само все затянется», — но Чон уже выходит из комнаты, отправляясь на поиски мази. Неловко. Гук возвращается и тут же наносит прохладную прозрачную субстанцию на травмированное место, тщательно втирая. Чимин давится словами: «Я могу сам», — часто ли выпадет такая возможность? Ощутить на себе нежность самого недоступного парня в университете? Может, секса у них и не было. Ну и черт с ним! Зато Гук о нем заботится! От этого у Чимина теплеет на душе. Он не ожидал, что Чонгук может быть вот таким, ласковым и заботливым. В университете он такой отстраненный, холодный, ни в чем не заинтересованный, словно вообще не живой человек. А сейчас он совсем другой… И тут Чимин вспоминает, что шансов у него быть с Чонгуком немного. И лучше бы ему не знать, каким чудесным бывает Гук, чтобы не сокрушаться от его недоступности. — Думаю, тебе стоит сходить в больницу, — закончив, сообщает деловито Чон, поглядывая на наручные часы. — У меня есть время. Я тебя отвезу. — Нет, это точно лишнее, — противится Чимин, размахивая руками. — На мне все быстро заживает. — А если у тебя трещина в ребрах? Или еще что-то? Не будь безрассудным. Контраргументов у Пака нет. Поэтому приходится сдаться. — Я уберу за собой и… — Да ладно, я уберу. — Нет, я сам, — настаивает Чимин, уж это ниже его достоинства. Чонгук нехотя ему уступает, напоминая, что у него мало времени. Мин принимает это к сведению и долго не мешкает: быстро все убирает, одевается, а также умывается и чистит зубы. На все у него уходит около пятнадцати минут. Давненько Чимин не делал все так быстро. Они выходят из дома, а затем Гук подвозит Пака до больницы на своей машине, не забывая проконтролировать, чтобы быть уверенным, что Чимин не сбежит еще до обследования. Потом прощается, желает удачи и уходит. Градус счастья падает. Прощается Гук очень формально и отстраненно. Словно очень уж хочет поскорее сбежать. День опять становится паршивым. Впрочем, и в машине, по дороге в больницу, процент счастья тоже был невелик. Чимин надеялся на диалог, откровение, разговор по душам, но так и не смог его начать, размышляя над первой фразой, которая обязана была зацепить за живое Чонгука. А Гук и не попытался заговорить. Ему, вероятно, вообще не упало их общение. Было бы странно, будь это иначе. Несмотря на то, что Пак мысленно смиряется с тем, что он Чонгуку совершенно не интересен, он зачем-то обдумывает их следующий разговор, который, несомненно, скоро произойдет. Чимин забирает у Юнги выстиранные вещи Чонгука. Там же их гладит, размышляя, как лучше начать важный диалог. На фоне ссорятся Юнги с Тэхеном. Темой обсуждения все так же является тайна Юнги. Ким активно пытается втянуть в диалог Чимина, но тот парит в облаках, разглаживая вещи, размышляя над тем, куда же придут их отношения с Чонгуком, если вообще начнутся. — Терпеть вас не могу! — в сердцах кричит расстроенный Тэхен и уходит, хлопая дверью. Ссора его измотала и совсем выбила из колеи. — Это все твоя вина, — прямо и жестко говорит Юнги, прожигая Чимина недовольным взглядом. — Теперь он думает, что я несерьезно к нему отношусь. Так еще и секретами делиться отказываюсь. — Так расскажи ему. Он поймет. Вместе над этим посмеетесь, и все будет отлично. — Нет уж, это… Я не хочу, чтобы он знал. — Почему? Стесняешься? — Да какая разница! Ты не должен был говорить об этом! Мы же договаривались! — А еще мы договаривались, что ты не будешь шутить о моей личной жизни, и тем более, не будешь ее с кем-то обсуждать. Юнги, хватит создавать проблемы на пустом месте. Просто скажи Тэхену все, как есть. Он поймет. — То есть, ты себя виноватым не считаешь? — А с чего должен? — злится Чимин. — Ты меня вечно за клоуна держишь. Постоянно напоминаешь о вещах, которые я хочу забыть. Я терпел достаточно. Сейчас ты оказался на моем месте. Не нравится, да? А знаешь, как сильно это не нравится мне? — Ты мне мстишь за годы дискомфорта, или же отыгрываешься, потому что с Чонгуком вам ничего не светит? Довольно резко. Чимин замирает на долю секунды. Кажется, у него какие-то отстойные друзья. Ему надоело, что Тэхен все рассказывает Юнги, а тот издевается, никогда не задумываясь о его чувствах. Они живут в идиллии, а Чимин для них друг-неудачник, чьи поражения весело обсуждать, над которыми можно часами потешаться. Так было всегда. Но Мин стойко терпел. Всякий раз, когда было невыносимо обидно, он говорил себе, что это лишь дружеская шутка. Друзья постоянно прикалываются друг над другом. Только вот, почему-то, чаще всего прикалывались над ним. Раньше Хосок был верной защитой. Он не давал Юнги быть особо язвительным и усмирял пыл Тэхена. А теперь его нет. Он где-то там, занимается чрезвычайно важными делами. Поэтому Чимин не выдерживает. Надоело ужасно. Зачем он вообще держится за дружбу с людьми, которые только и делают, что заставляют его чувствовать себя пустым местом? — Я пойду, — сухо докладывает Чимин, не решаясь сказать: «И больше не вернусь». — Ты обиделся? — вдруг как-то чересчур учтиво интересуется Юнги. Чимин ничего не отвечает. Будто бы когда-то его обиды в компании кого-то волновали. Пак решает, что все изменит. Докажет Юнги, что тот ничего в жизни и отношениях не смыслит. Чимину хочется безумств и волшебства, он набирается смелости и готовится совершить абсолютно сумасшедший поступок: пригласить Чонгука в кафе. Он вернет ему вещи, они попьют кофе, мило поговорят по душам, может, между ними завяжется дружба, или даже что-то большее. Юнги просто дурак. Ничего он не понимает. Чонгук уже дважды Мина выручал. Разве это не значит, что он в нем заинтересован? Не просто же так он помогает незнакомому человеку, спасая из всяких сомнительных передряг. Он ему точно интересен. Чимин повторяет это себе много-много раз, но надоедливый голос где-то внутри не умолкает: «Ты хоть сам-то в это веришь?». А новая неделя и не собирается становиться лучше. В понедельник Чонгука не оказывается в университете вообще. Зато оказывается Тэхен, который налетает с претензиями, которые Мин уже кучу раз слышал. Происходит ссора. Чимин понимает, что Тэ так разошелся, потому что отношения с Юнги у него были сплошь идеальные. А тут какое-то пятно. Что-то неясное. Не сходится. Он чувствует, что его обманывают, что от него скрывают что-то важное. И это не дает ему успокоиться. Пак видит, что у Тэхена глаза красные, щетина пробилась, рубашка мятая. Он точно провел всю ночь в выматывающих размышлениях. К нему надо помягче отнестись. Успокоить его словом. Но Чимину так надоели их отношения. Раздражает, что у них все так хорошо. А чем он хуже? Почему у него с Чонгуком все обречено, а этим дуракам, с такими трагедиями, по тупым поводам, небеса сулят лишь счастье? — Будто бы это единственный его секрет, — едко говорит Чимин, не подумав. Это ведь ложь. Неправда. То есть… У всех же есть секреты. У Юнги, наверное, тоже. Но Чимин не знает. Не уверен. Может, и нет их вовсе. Откуда Паку знать, как все устроено в их отношениях? Но уже слишком поздно. У Тэхена крайне потерянный вид и пустые глаза. Он уже ничего не слышит и уходит. Пак пытается его задержать, но тут возникает какая-то незнакомая девушка и говорит, что его ждет преподаватель насчет доклада. Тэхен удаляется, а Чимин, проклиная свою жизнь, шагает к преподавателю с козлиной бородкой, который очень кстати ведет себя, как настоящий козел. Снижает оценку дважды. Во-первых, потому что поздно принесено. Во-вторых, потому что сделано лучше, чем ожидалось, а, значит, надо проучить неисполнительного студента, который слишком много времени тратит на развлечения. А встреча с Чонгуком выходит смазанная, глупая, очень быстрая. Совершенно не оправдывает возложенных на нее надежд. Они встречаются в столовой. Гук берет свои вещи, благодарит, а когда Пак, набравшись силы, делает предложение сходить в кафе, отказывает, не раздумывая и минуты. Моментально. Словно знал, что хочет сказать Чимин. Пак теряется от уверенного и непробиваемого «нет, спасибо». Возникает чувство, что Чонгук видит его насквозь. И посмеивается над его чувствами… «Больше никогда», — обещает себе Чимин и уходит. Кажется, Юнги все-таки был прав. Весь вторник Чимин пытается помириться с Тэхеном. Он объясняется, как может, но все его попытки только усугубляют их отношения. Киму нужна тишина, покой, возможность проанализировать свое поведение, не говоря об отношении к личному пространству. А Чимину нужно немедленно быть уверенным, что они все еще друзья, и все обиды в прошлом. Поэтому он настойчиво написывает Тэхену, пока тот не бросает его в черный список, написав напоследок: «Слушай, ты же этого сам добивался, какого черта теперь лапшой обвешиваешь?». В среду Чимин пытается неловко привлечь к проблеме Хосока, уже не рассчитывая на помощь Юнги. Но тот глядит непонимающе, витает в облаках и ничем не может помочь, потому что слишком занят и вообще: «Чимин, какая муха тебя укусила? Нельзя же так поступать с друзьями». Тут Пак не выдерживает. Почему виноват должен быть только он? Хосок не слушал, что ли? Почему он на стороне этих двоих? Это расстраивает слишком сильно. Мин просто встает и уходит. Им не о чем говорить. В четверг Чимин полностью погружается в учебу. Не отвечает на сообщения Хосока, игнорирует попытки Юнги прикопаться. Паку все лень. Он едва слушает лекции, лениво водит ручкой по тетрадке. Он хочет поскорее пятницу, чтобы отправиться в бар и напиться до помутнения рассудка. Может, лучше отправиться в гей-бар. Найти себе парня. Представить, что незнакомец — Чонгук. Закрыть, так сказать, гештальт. В конце дня к Паку подходит миленькая девушка с броским макияжем и просит минутку его времени. Чимину никуда не надо. А время убить в компании симпатичной и говорливой девушки — прекрасная затея, поэтому он соглашается. Вместе они идут в кафе. Пока девушка делает заказ, Чимин внутри разрушается, распадается на части. Как бы было хорошо, если бы на месте этой девушки оказался Чонгук. Но он отказал. Мину очень хотелось спросить: «Почему?». Но разве он мог задать такой вопрос? Они не друзья. Вообще, они друг другу никто. Чонгук идеальный парень, золотой студент, принц. Он никому ничего не должен. Особенно, он не должен людям, которые в него наивно и глупо влюблены. Они устраиваются за столиком около окна. Чимину нравится этот выбор. Хочется смотреть куда угодно, но только не на девушку, потому что все еще колет и режет обида. На ее месте никогда не будет Чонгук. — Перейдем сразу к делу, — вдруг говорит девушка серьезным, безапелляционным тоном. — Я слышала, что ты хорошо танцуешь. — Н-ну, да, — смущается вдруг Пак. Вроде бы об этом никто в университете, кроме Юнги, Тэхена и Хосока, не знает. — Скоро будет день открытых дверей у нас в универе. Декан хочет пару танцевальных номеров. Только вот танцоров у нас мало. Да и учить некому. Поэтому мы ищем кого-то, кто разбирается в хореографии, и знает, как показать хорошее шоу. — В этом лучше разбирается Хосок-сомбэ. — Знаю, — кивает девушка. — Он любит этим хвастаться. Только вот времени у него нет. Я спрашивала об этом, а он отказался. Слишком занят, говорит. Но он посоветовал тебя. Сказал, что ты отлично танцуешь и тоже в этом разбираешься. Чимин удивляется. Хен отлично знает, что танцует Пак прекрасно, а вот хореография… Выдумывать номера умеет Хосок. Он в этом неподражаемый мастер. У него абсолютно невероятные и интересные идеи. Чимин же их умеет талантливо исполнять, доводя смелые задумки до совершенства. Странно, что Сок посоветовал именно его. Да и отказался от такого заманчивого предложения… Значит, он действительно чем-то занят. Иначе бы точно поучаствовал. — Значит, ты хочешь… — Да, хочу, чтобы ты помог нам поставить номера. Всего их нужно два-три. У нас есть мальчики и девочки с хорошей физической подготовкой. Все готовы учиться. Заплатить мы не сможем. Зато обедами обеспечим, газировкой или чем-то таким. — Честно, я не уверен, что подхожу. Я исполнитель. Хореография не мой конек. — Вспомни что-нибудь из того, что ты делал. Нам сложное не нужно. Пусть будет простое, но зрелищное. Чимин очень-очень не уверен. В прошлом за это отвечали всегда другие люди. Именно Хосок создавал хореографию, а Мину больше нравилось подражать, дорабатывать, делать движения более изящными, красивыми и элегантными. Никогда он еще не работал с нуля. Но Соён, как представилась девушка, оказывается очень настойчивой и упертой. Ее ответ «нет» категорически не устраивает. Она гнет свое до последнего. А Паку так лениво спорить. Ему хочется отдохнуть, расслабиться, отвлечься, поэтому он соглашается. — Спасибо! — светится радостью девушка, словно бы не она почти два часа уговаривала его согласиться. Зато время убито. День потрачен. Чимин доволен. Пятница. Мечта исполнена. Учеба пролетает незаметно. Чимин не видит никого и ничего. В голове только одно: «Сегодня я напьюсь». Мин договаривается с Соён, что начнет работать со следующего понедельника. Та противится поначалу, но тут Мин непреклонен. У него планы. У него развлечения. У него свобода. Он не будет тратить ее на какие-то убогие танцы в компании дилетантов. Ему срочно необходимо зайти в бар. Семь часов вечера. Чимин надевает свободную кофту черного цвета и потертые белые джинсы, которые не жалко испоганить, берет деньги и отвечает, напоследок, на мобильный звонок по чистой случайности. — Чимин? — спрашивает Юнги. — Чего тебе? — резко отвечает Пак. Ему надоели все эти пляски. Он хочет отдохнуть. — Ты… Ты можешь говорить? Голос Юнги звучит как-то иначе. Более тепло. Но Чимин еще не забыл старые обиды. К тому же, он устал и ему нужна разрядка. А еще ему больно. Он все еще раздражен. Ему нужно срочно напиться. Иначе лучше не станет. Только алкоголь может помочь ему расслабиться. — Нет. Давай как-нибудь в другой раз, — спокойно чеканит он и вешает трубку, не дослушивая ответ. «Ты поступаешь неправильно», — гремит внутри, взрывается салютом. Чимин смотрит на гаснущий дисплей телефона, надеясь, что Юнги перезвонит, и он точно с ним поговорит открыто и искренне, все выслушает и никуда не пойдет. Но Юн не звонит. Он понял. Ему дважды повторять не надо. Внутри что-то назойливо звенит и крошится. Мин видит, что у него дрожат ладони, до боли сжимающие смартфон. Юнги же его друг. Они же все друзья. С каких пор Чимин стал таким черствым, равнодушным и злым? Почему он не готов даже попытаться? Почему закрывается и не идет навстречу? Всё жалуется на Юнги, Тэхена, Хосока, а чем сам лучше? И кто тут по-настоящему отстойный друг? Тошно. Тошно. Тошно. Чимин включает беззвучный режим на телефоне и выходит из дома, хлопая хлипкой дверью. Все уже потеряно. Все уже сломано. Да гори оно все огнем. Забудь. Или, хотя бы, сделай вид, что забыл. Когда-нибудь все это перестанет болеть. А пока есть алкоголь. Он-то тебя и спасет. В этот раз Мин берет самое крепкое, что есть в баре, и пьет очень быстро, пытаясь усмирить внутреннюю дрожь, залить все чувства, чтобы сжечь всё, оставив только горстку пепла. Он поступает, как ребенок. Просто бежит от своих проблем, которые ему надоедают. Это так глупо и незрело. Чимину стыдно. Почему он такой кривой и нелепый? Почему люди все живут нормально, правильно, и только у него вечно что-то не так? Почему он не такой, как Чонгук? Голова уже кружится. Жарко. Но Чимин не останавливается. Он пьет так, словно его мучает ужасная жажда, и сам поражается тому, как много может в себя влить. Надо больше. Еще и еще. Чтобы смылось абсолютно все. Надо очистить разум. Освободиться от пут вины, грусти и одиночества. Сейчас будет весело. Пусто, но бесконечно весело. Забытье чуть отпускает неожиданно. Расступается вязкий, пахнущий хвоей и цитрусом туман. Чимин открывает глаза и понимает, что лежит на чем-то мягком. Он мокрый и абсолютно голый. Но ему совсем не холодно. Напротив, жар снедает тело. Голова все также кружится, картинка перед глазами вертится. Но хорошо на душе. Ничего не беспокоит. А еще, свет такой мягкий, ласковый, и чьи-то широкие ладони гладят плечи аккуратно, пальцами очерчивая ключицы и касаясь шеи. Чимин вдруг понимает. Это все сон. Тот самый редкий сон, в котором ты можешь пожелать все, что угодно, в котором нет запретов и все подчинено твоему разуму. И доказательство этому прямо перед его глазами. Руки, что так нежно касаются его распалённого тела, принадлежат Чонгуку. Гук склоняется над ним и рассматривает с интересом. На красивых бледно-розовых губах спокойная улыбка, а в глазах искрится непонятное, неопознанное Чимином чувство. «Этот парень что-то замышляет, — решает Мин. — Прямо, как я». — Привет, — бессовестно сладко тянет Чонгук и касается горящей щеки Пака ладонью. Чимин ластится. Приятно. Голос звучит тише, интимней. И не очень-то похоже на Чонгука. Все же фантазии несовершенны. Но Чимин готов простить им это. Главное, что Гук здесь. Прямо такой, как и в реальности. На нем мятая белая рубашка, верхние пуговицы расстёгнуты, видно ключицы и грудь. И пахнет он так по-настоящему. — О чем ты думаешь? — спрашивает видение и улыбается губами Чонгука. — Хочу, чтобы ты трахнул меня, — признается без стыда Чимин, обнимая иллюзию за плечи, не сводя глаз с лица призрачного любовника. Под пальцами мягкая, теплая, живая кожа. Чимин очарован. Он и не думал, что сон может быть настолько прекрасным и настоящим. Пускай, это иллюзия. Она восхитительна. Ее не хочется отпускать из рук. И он не отпустит. Ладони Чимина нервно ощупывают чужое тело. — Ты уже об этом говорил, — усмехается Чон, убирая со лба Пака пряди волос, позволяя себя касаться. — Вопрос в том, что именно ты хочешь, чтобы я сделал? Чимин знает, чего хочет. Это уже слишком очевидно. Нельзя потерять такой превосходный шанс. Он кивает самому себе и дрожащими ладонями касается лица Чонгука, а затем целует во все еще улыбающиеся губы. Настойчиво, требовательно, даже жестко. Не совсем так, как фантазировал раньше, оставаясь в одиночестве. Но сейчас все размыто. Сон стирает границы, отменяет запреты, раскрывает тайны. Он позволяет делать все. И Чимин поддается его влиянию, позволяя себе следовать надиктованным инстинктам, навеянным похотью и нестерпимой жаждой. Он слишком долго ждал, чтобы изображать невинность и целомудренно касаться недоступного в реальности тела. Чонгук, благо, тоже свит не из розовых мечтаний. Он подчиняется желаниям Мина, отвечает так же напористо, даже агрессивно. Губы от его поцелуев-укусов сразу начинают ныть. Но Чимину нравится эта боль. Она отлично сочетается с общим настроением и атмосферой. Придает пикантность и остроту происходящему. — Значит, вот так? — разрывая поцелуй, игриво спрашивает Чонгук, а его ладони быстро скользят по телу Чимина, все ниже и ниже, пока не достигают промежности. — Да, вот так, — в тон Гуку отвечает Мин, усмехаясь. — И о ком же ты будешь мечтать? — вдруг как-то серьезно спрашивает видение, заглядывая Чимину в глаза, требуя искренности. — А зачем о ком-то мечтать? Ты и есть моя мечта. Чонгук улыбается загадочно. В голову Мина даже закрадываются сомнения. Точно ли это сон? Но видение не дает думать дальше в этом направлении, обхватывая член Пака, и крепко сжимая. — Больно, — шипит Пак, но не отталкивает и не просит остановиться, доверяя на каком-то подсознательном уровне Гуку. Хватка чуть ослабевает. Уже лучше. Чонгук активно массирует большим пальцем влажную головку члена Пака и настойчиво смотрит ему в лицо. Тот отчаянно пытается сохранить самообладание, но смущается под прямотой взгляда, который совершенно не сочетается с непозволительно откровенными действиями. Слишком бесстыдно. Он не может просто так лежать и смотреть Чонгуку в глаза, поэтому закрывает их, решаясь отдаться только телесным ощущениям. — Почему ты закрыл глаза? — вдруг спрашивает Чон, прекращая массировать головку. — Ты меня смущаешь… — Ты лежишь передо мной с раздвинутыми ногами и стоящим членом, а смущаю тебя я? Чимин не открывает глаза, быстро протягивает руку и хватает Чонгука за член, который точно так же стоит. — Будто только мне нравится происходящее, — довольно усмехается Чимин. — Так я и не отрицал, — спокойно отвечает Гук. — Вопрос-то был другой. И ты на него так и не ответил. Жульничаешь, Чимин-а. Для воображаемого Чонгука у него слишком уж длинный и подвешенный язык. Но Мину нравится. Чертовски нравится. Так даже интересней. Фантазии у Пака не занимать, но он, если честно, не очень-то хорошо себе представлял, что и как будет говорить Гук во время секса. Явно не ванильные и избитые «люблю тебя» и «жизни без тебя не мыслю». Сложно было выдумать что-то, сочетающееся с образом Гука, и совпадающее с предпочтениями Мина. И вот, наконец, фантазия сгенерировала удивительно интересное нечто. Его Чонгук — этакий подстрекатель, без совести и стыда. Почему бы и да? — У тебя было много партнеров? — переводит тему Гук. — А какая разница? — хохочет Мин, которому действительно очень смешно. С чего бы воображаемому Чонгуку этим интересоваться? — Никакой. Но было бы неплохо знать, чего с тебя требовать. — Требовать? — Если ты завсегдатай чужих спален, то наша ночь должна быть потрясающей. — А если нет?.. Чонгук не отвечает сразу. Мин не знает, как течет тут время, но даже небольшая задержка раздражает его. Он очутился тут явно не для унылых светских бесед с воображаемыми персонажами. Этим он мог заняться и в менее жарком месте. Не факт, что тут он проведет много времени. Поэтому ему хочется поскорее разделаться со своим запретным желанием и исполнить заветную мечту. — Тогда я буду галантным, — наконец, отвечает Гук. — Ты не создаешь впечатление целомудренного девственника с высокими принципами. — Ну, я им и не являюсь, но и опыта у меня не так много. — «Не так много» это сколько? — Пару раз я кое с кем дрочил, однажды отсосал одному парню, а когда отсасывал во второй раз, то подавился. Чонгук звонко смеется. Какая-то чересчур уж бурная реакция. Чимину даже становится неловко, и он открывает глаза, чтобы увидеть веселого Гука. Выглядит очень натурально. Как-то даже слишком. Мин вообще сомневается, что настоящий Чонгук может вот так открыто и легко смеяться над столь глупой вещью. Это точно сон. Настоящий Гук не такой… А жаль. С таким бы у Чимина было куда больше шансов. — Что-нибудь еще? — отсмеявшись, интересуется Гук. — Членом ты ни в ком не застревал? — У меня не было… Ну, такого секса… — А, да, слышал, что не все геи практикуют анальный секс. — Откуда ты знаешь, что я гей? — зачем-то спрашивает Чимин, прекрасно же зная, что этот Чонгук всего лишь его фантазия, которой должно быть известно о нем всё, и даже больше. — Ты сам говорил, — подтверждает его мысли Мин, ничего он такого Гуку точно не рассказывал. — Я тоже в этом не самый большой спец. Можем и без него обойтись. — Ну уж нет! — с жаром протестует Чимин. Он собирается взять от этого сна все. До самой последней капли. — Как воинственно, — беззлобно усмехается Чонгук. — И что ты мне предлагаешь? Встать раком и принять с гордостью свою участь? — Странно, — теперь смеется уже Чимин. — И что же тут настолько странного и смешного одновременно? — Я думал, что тебе давно известно, что я хочу побыть снизу. Но только с тобой! Вообще я об этом никогда с другими не задумывался. И активная позиция мне нравится больше! Но с тобой… Ты бы мог. Я… Ну, ты мне… — Так вот, почему ты так долго суетился в ванной комнате, — перебивает Мина Гук, быстро расстегивая пуговки на своей рубашке и скидывая ее с плеч. «Но я не был в ванне», — хочет сказать Мин, но Чонгук не дает, целуя его в губы. Этот поцелуй выходит более сдержанным и мягким. Гук не наседает. Аккуратно толкается языком, словно заигрывая. А Чимин тянется за ним, плавясь от вожделенной связи. Чонгук касается его тела непередаваемо нежно. Под его жилистыми и умелыми руками оно превращается в сплошную эрогенную зону. От этих новых, волнующих ощущений ему сложно сдерживать голос и руки, которые словно в припадке дергаются от каждого прикосновения. — Твои руки мешают, — сообщает Чонгук. — Я их свяжу, если не прекратишь. — Я просто… — Тс, ты уже наговорил на месяц секса. Остановимся пока на этом. Гук не мешкает, не выжидает, не ждет какого-то особого сигнала. Для себя он уже все решил. Чон трогает. Развязно, настойчиво, крайне неприлично. Чимин чувствует, как теплая ладонь Чонгука сжимает его член, как двигает рукой вниз и вверх, обнажает влажную от смазки розовую головку. Мину очень хочется что-нибудь сказать. В такие моменты ведь надо что-то говорить? Наверное, нечто очень и очень пошлое. Или честное? Нужно что-то выдавить из себя, какую-нибудь весомую реплику, но у Чимина голова идет кругом, он весь сосредоточен на прикосновениях, которые дарит ему Чонгук. Слишком жарко и приятно. Душно. И неспокойно. Мина начинает одолевать липкое беспокойство. Что-то тут не так. Но что? — Ты смотришь на меня слишком бесстыдно, — говорит Чонгук, наклоняясь к Паку. — Мне нравится. Продолжай. Чимин не успевает задать очередной глупый вопрос, как Гук накрывает его губы своими. Чонгук целует его требовательно, настойчиво и жутко приятно. Беспокойство начинает сходить, а Пак смелее двигает руками, ощупывая чужое тело, наслаждаясь мягкостью и теплотой, очерчивая чуть нервными движениями каждый мускул. Ладони от благоговения и радости дрожат. Чимин все еще не может поверить в свое счастье. Ему еще никогда не снились столь прекрасные и чувственные сны. Вдруг рука Чонгука отрывается от члена Пака. Мин теряет на мгновение ее из виду, а когда она появляется, то в руке оказывается небольшой голубой тюбик, который Гук быстро открывает и выдавливает прозрачную субстанцию на ладонь. Чимин смотрит заворожено. Это всего лишь тюбик смазки. Но Чонгук действует так реалистично, словно это… — Ты знаешь, что будет дальше, — говорит Гук, но Мин не слышит вопроса. Это констатация факта. И правильно. Это ведь сон. Все, что происходит здесь, Чимин давно мучительно выдумывал и оттачивал. Вот он результат трудов. Он имеет полное право им насладиться. Каково это, заниматься анальным сексом? Чимин всегда мог спросить об этом у Юнги или Тэхена. Все-таки они провели вместе достаточно времени, чтобы изучить эту сферу отношений досконально. Только язык не поворачивался произнести такое вслух. «Кто из вас чаще оказывается снизу?» — отвратительный вопрос. Мерзкий. Потому что даже у друзей должны быть темы, которые обсуждать нет необходимости, пускай и есть на то возможность. Это значит уважать границы. Хоть, вероятно, Тэхен с огромным наслаждением бы приоткрыл и эту дверь в их личную жизнь. Как-то пару раз с Хосоком Чимину удавалось обменяться парой фраз. Сам Хосок в однополом сексе не смыслит, практики у него не было (или же он просто не хотел светить осведомленностью перед любовным интересом в лице Чимина). Однако о жизни сладкой парочки он был неплохо осведомлен. Знал, например, что Тэхен любит заниматься сексом с повязкой на глазах и имеет аллергию на какую-то марку презервативов. О Юнги и его тайных пристрастиях Хосок ничего не знал, он вообще был удивлен, что Юн может заниматься сексом, а так же состоять с кем-то в продолжительных отношениях. Юнги в школе держался так обособленно от всех юношеских поисков запретного, что казался на фоне друзей асексуальным, а по категоричным фразам о любви и отношениях — абсолютно аромантичным. Сегодня Чимин немного приблизится к истине, познает недоступное, хоть и ненастоящее. Пальцы Чонгука двигаются резко, проворно. Гук что-то спрашивает. Удивительная коммуникабельность для созданного воображением создания. Или же это все отголосок жаркого желания Пака? Мечты о понимающем и заботливом бойфренде, который не пихает член насухую, а ведет беседы, утешает, разряжает обстановку? Если так, то Чонгуку не хватает такта и нежности. Он мог быть помягче и смотреть в глаза почаще. Пальцы Гука достигают цели, а Чимин вздрагивает всем телом и издает непонятный вопль, который совместил в себе почти в одинаковой пропорции удивление, смущение, страх и странное наслаждение. Чимин не может сказать однозначно, что понравилось. Скорее, наоборот, напрягло. Тело тут же захотело начать обороняться. — Всё в порядке? — интересуется уж слишком сладко и заботливо Чонгук, целуя Чимина куда-то в лоб. — Я могу продолжить? — Нет, не можешь, — цедит все еще смущенный Мин. — Ты должен продолжить. — А ты, получается, любишь командовать, — усмехается Гук. — И было бы неплохо, если бы тебе нравилось подчиняться. — Это уж вряд ли, — смеется Чон. — Впрочем, для тебя я могу сделать исключение. Кажется, меня заводит то, как нервно, но и уверенно ты отдаешь приказы. Выглядит очень мило. Очень. Второе «очень» Чонгук неоднозначно выделяет голосом, смотря Чимину прямо в глаза. Это, что ли, флирт? Была бы ситуация другая, то Мин точно бы рассмеялся. Он тут флиртует с собственным воображением! Но ему отчего-то очень нравится. Он даже не сдерживает улыбку. Чонгук продолжает умело двигать пальцами, губами касается шеи Пака, слизывая испарину, а затем ведет дорожку поцелуев к груди и останавливается на правом соске, облизывая его. Чимин знает точно, что у него совершенно нечувствительные соски. Он часто с ними экспериментировал и ничего путного не вышло. Но все же действия Гука его раззадоривают, член начинает ныть, а внизу живота становится нестерпимо жарко. Чон чувствует и свободной рукой начинает надрачивать член, помогая избавиться от напряжения. В комнате становится жарковато. Чимин чувствует, что с него льется пот. Помещение наполняют непристойные звуки и запахи, а у Мина кругом идет от всего этого голова. Он комкает простыни, запускает руку в волосы Чонгука, плотно закрывает глаза, отдаваясь многочисленным ощущениям, которые вспыхивают слишком ярко, ослепляя. Чимин старательно пытается на чём-нибудь сосредоточиться, но рука Гука и его настойчивые губы, которые теперь упорно атакуют губы Пака, уничтожают все шансы прийти в себя. Чимину ничего не остается. Только послушно плыть по течению. Он делает последнюю попытку отвлечься, взять ситуацию в свои руки и разрывает поцелуй. Рука Чонгука тут же останавливается, а он говорит непривычно твердо и властно: — Кончай. И, к глубочайшему удивлению Пака, он подчиняется, изливаясь в чужую ладонь. — Оказывается, командовать очень приятно, — спокойно и тихо произносит Гук, разглядывая сперму на ладони. — А сейчас выбор за тобой. Я могу поступить, как чопорный и галантный себе в убыток кавалер и оставить тебя. Или же мы закончим, как и условились. Ты можешь сейчас передумать, чтобы потом не жалеть. — Жалеть о чем? Чимин не понимает совсем. Это ведь не по-настоящему. Всего лишь воображение. О чем он будет в будущем жалеть? — Неважно, — словно отмахиваясь от вопроса, говорит Гук. — Просто скажи «да» или «нет». И чем быстрее, тем лучше. — А ты… Ты бы этого хотел? Чимин идет на поводу эмоций. Его до сих пор потряхивает и голова кружится. Он не совсем даёт себе отчет о происходящем. Зачем вообще вести с этим Чонгуком диалог? Но Мин так сблизился с ним за этот сон, что даже не прочь считаться с его мнением. Конечно, возможно, что это звоночек для ученого психиатра, но пока Мин не чувствует жажды охотиться на неугодных ему людей и вскрывать их черепушки, как кокосовые орехи, проблемы нет. — С одной стороны, это слишком быстро. Я не привык к такому стремительному развитию отношений. Да и вообще сразу начинать с секса… Это не мой стиль. Чимин согласен. Жаль, конечно, что это не настоящий Чонгук. Тэхен же успел поведать о его пристрастиях. Но это же фантазия. Почему бы ей не быть прекрасной и завораживающей? — Но ты… Мне нравится делать это с тобой. Все, что произошло между нами, для меня в новинку. И пока я всем доволен. Мне бы хотелось… Но я не хочу тебя к этому принуждать. Это реально не так важно. Мы тут, потому что ты этого хотел. Все в твоих руках, Чимин-а. «Правильно, это ведь мой сон», — кивает Пак. — Сделай это, — дрожащим голосом повелевает Чимин, инстинктивно хватая Чонгука за предплечье. Тот смотрит долгим, завораживающим взглядом, мучительно медленно решает их совместную судьбу. Впрочем, это ведь сон. И принадлежит он не Чонгуку. Посему все решено. — Хорошо, — спокойно произносит Гук. — Ты слишком уж настойчивый. Морально Чимин готов только к блаженству, которым в начале главного действа сон не сумел его одарить. Слишком тесно, душно, давит. Как-то совсем не так приятно. Боль чувствуется запоздало, а картинка перед глазами расползается в стороны, оставляя прожигающую белизну. Чон нависает над ним и входит. Медленно, аккуратно, но напряженно. Мин видит, как соблазнительно Гук закусывает нижнюю губу. Это зрелище позволяет отвлечься от не самых приятных ощущений. Радует, что боли почти нет. Только дискомфорт, смешивающийся с похотью и смущением. — Как ты? — интересуется Чонгук, останавливаясь, касаясь ладонью щеки Пака и быстро целуя того в лоб. — Не знаю… Этот сон такой странный… Всё не так, как я себе выдумал… — Что? Повтори еще раз, кажется, я плохо расслышал. — Давай сменим позу? — предлагает Мин, игнорируя просьбу. Гук не отвечает, но слушает, отодвигаясь. Чимин же быстро переворачивается, встает на колени и тут же чувствует, как его в крепкие объятия берет Чонгук, прижимаясь грудью к спине Мина. Пак удивленно выдыхает, а затем чувствует чужой член, трущийся вокруг его ягодиц. — Раз это не так, как ты хотел, то, может, стоит отказаться? — шепотом спрашивает Гук. — Не велика все-таки потеря, а? — Но ты… — Что я? Продолжай раз начал. — С тобой, наверное, так еще раз не выйдет. Это удача. Единственный шанс. — Почему ты так хочешь заняться сексом именно со мной? Меня для коллекции какой-то не хватает? Или это спортивный интерес? — Просто мне кажется, что я в тебя влюблен. Говорить, не видя собеседника, куда легче. Только сердце все равно бьет ужасно быстро, желая расколоть грудину пополам. Чимин сам не знает, какой реакции ожидает на свое спонтанное признание во сне. Да и к чему оно? Что изменится от того, что он признается воображению в симпатии? Разве она и без того не была чертовски очевидна? «Понятно», — холодно и сухо отвечает Чонгук. Он и не должен быть эмоциональным. Сны не всегда всецело подчинены своим создателям. Но Мин безумно расстраивается. Даже выдуманный Гук не отвечает ему так, как хочется. Почему так? Чонгук продолжает начатое. Он толкается плотно, грубо, заполняя Чимина полностью. Пак кусает ноющие губы, пытается наслаждаться ощущениями, но горчит от возмутительно бессердечной реакции. Да и напор Гука скорее озадачивает, чем добавляет приятного. Слишком уж быстро. Мин пока не готов к таким агрессивным и активным соитиям. Не говоря о том, что у него безумно кружится голова, а от количества ощущений он словно сходит с ума, не зная, за что хвататься в первую очередь. — Ты… Ты можешь мягче? — борясь с внезапно накатившей усталостью, просит Чимин, слепо хватая Гука за руку. — Что-то не так? — неожиданно тепло отвечает Чон, сжимая влажную ладонь Пака. — Для меня… Слишком… Сбавь обороты… — Как пожелаешь. Чонгук действительно слушается. Теперь толкается медленней, но глубже. От пары удачных толчков Мина прошибает наслаждение, и он хватается за вновь вставший член. Гук придерживает его за бедра и усыпает поцелуями шею и плечи, порой больно прикусывая кожу на загривке. Но Чимина переполняет загадочное, ни с чем не сравнимое удовольствие, которое пролегает в опасной близости с болью, приправляется стыдом, и сжигает Пака в своем неистовом пламени. Мин уже не дает себе отчет в происходящем. Сон рушится на глазах. Картинка тускнеет, запахи и звуки исчезают, Чонгук то оказывается рядом и сжимает крепко в объятиях, то ускользает, исчезая из поля зрения. Чимин упорно пытается вернуться в грезу, но чем больше пытается, тем сильнее его уносит. Он чувствует жар, чей-то утробный рык, ладони на своем животе, спускающиеся к его гениталиям, запах чего-то сладкого и слова, которые он никогда не забудет: «Что ж, возможно, и я смогу полюбить тебя». Утро начинается с покоя. Чимин просыпается, но глаза не открывает. Он лежит на боку. Весьма удобно и тепло. И ему, наконец-то, стало легче. Он чувствует себя немного утомлённым, побаливает тело, но он счастлив, потому что смог достичь блаженного опустошения, бонусом получив интересный и очень яркий сон. Жаль, что снятся такие красочные фантазии ему нечасто. Наоборот, исключительно редко. Он даже завидовал когда-то Тэхену, у которого эротических сновидений всегда полная тележка. Тэ не стеснялся делиться фантазиями, а еще любил их расшифровывать, прибегая к трудам Фрейда и старым рваным сонникам, принесенным из дома. Юнги смотрел на это сквозь пальцы, несмотря на огромный скепсис к этому занятию. Мысли о друзьях задевают за живое. Чимин вспоминает, что Юнги вчера хотел о чем-то с ним поговорить. А он его так грубо и несправедливо отверг. Стыдно за себя и свое ребячество. Сейчас ему лучше и он готов к подвигам. Он сам позвонит Юнги и извинится! И с Тэхеном как-нибудь помирится! Надо только открыть глаза и начать очередной день! Чимин решительно распахивает веки, ожидая, что окажется в родной комнатушке. Но уже в третий раз жизнь ставит его в незавидное положение. Он опять в кровати Чон Чонгука. Но больше тревожит другое. На этот раз обнаженный Гук лежит рядом с ним. Чонгук не спит. Глядит на Чимина упрямым взглядом. А Пак упорно пытается воссоздать в памяти вчерашний вечер и разыскать в воспоминаниях Чона. Как так вообще происходит? Почему он вдруг стал после пьянок оказываться в доме этого парня? Чимин ничего не помнит. И это угнетает еще сильнее. — Предвосхищая твой вопрос, прекрасно читающийся по искривленному в ужасе лицу, да, у нас был секс. И вовсе не я выступил его инициатором, — деловито докладывает Чонгук, сбрасывая одеяло. — Ч-что? — не верит своим ушам Чимин, хватаясь за одеяло, как за спасательный круг. Такого быть не может. Это ведь был сон. — Я тоже такого не ожидал. Встретил тебя в баре. Ты предложил мне выпить. Меня очень быстро уносит. Но ты, когда пьяный, такой настойчивый, что тебе удалось меня уломать. — Не может быть… — Придется поверить. — Ты не мог… И я не мог… — Почему? — удивляется Чонгук. — На самом деле так даже проще. Я ведь тебе нравлюсь, да? Ты мне тоже. Думаю, что нам стоит начать встречаться. Конечно, это немного быстро… Но зачем ждать? Раз и так понятно, что мы тянемся друг к другу. Сэкономим на нервах и сразу перейдем к главному. — Ч-что? — только и может вытолкнуть из себя Пак. — Ты мне вчера многое рассказал о своих чувствах. Я все обдумал и готов дать нашим отношениям шанс. Вообще люди твоего плана мне не нравятся, но я не прочь рискнуть. — Моего плана? — Ну, алкоголики. — Я не алкоголик. — По тебе не скажешь, — недоверчиво изгибает бровь Чонгук. — Впрочем, не так важно. Давай обсудим все за завтраком. Кто первый пойдет в душ? — Иди ты, мне надо… Короче, в себя прийти. — Окей, — Чонгук вдруг подходит совсем близко и ерошит Чимину и без того взлохмаченные волосы. — Я и подумать не мог, что ты такой чувственный и честный в сексе. Мин ничего не отвечает, стыдливо опуская взгляд вниз. Он еще не готов к настолько откровенным разговорам с парнем, к которому питает сильнейшую симпатию. Как только Чонгук уходит, Чимин вскакивает с кровати и одевается впопыхах. Конечно, очень здорово, что они переспали (все-таки это была мечта!), а Чон загадочным образом проникся к нему теплыми чувствами, но… Так, блин, не бывает. Люди вроде Чонгука не могут встречаться с такими, как он. Он ведь совсем непопулярный. И у него куча недостатков. Не говоря о том, что, кажется, он действительно превращается в алкоголика. Чимин не может представить их вместе. Тэхен вот отлично подходит Чонгуку, потому что он безумно красивый. А Чимин не такой. Чонгук — не его уровень. Их отношения обречены быть несчастными. Пак знает. Он-то все постоянно и портит. Чимин чувствует, что Чонгук не знает его настоящего. В итоге он в нем просто разочаруется и бросит. Тогда самооценку Пака уже никто склеить не сможет, и он окончательно сопьется с горя. Чимин выходит на улицу, рассчитывая, что ему станет легко и спокойно, но ошибается. Его прошибает знакомое чувство тревоги, потерянности и злости на самого себя. Вновь он все делает не так. Почему нельзя взять и перемотать момент? Он должен был сказать Чонгуку, что пока не готов дать ему ответ. Ему необходимо время, чтобы все обдумать. Зачем было убегать? Даже не поблагодарив, вновь… От тоски и апатии внутри Пака все трясется. На часах почти двенадцать. А Чимину надо… Очень надо… Хорошенько нажраться. Когда у него появилась такая привычка? Пак не может вспомнить. Кажется, когда он начал учиться и случился тот самый разрыв с Хосоком. Мама и папа были далеко. Все в своих делах, проблемах, мечтаниях. Тэхен и Юнги счастливо строили рай в шалаше. Для них всех Чимин — актер массовки, мимолетный кадр, какой-то надоедливый факт. Поступив в университет, Мин ощутил себя непередаваемо одиноким. Всюду были люди. Сотни людей. Он мог с ними говорить, общаться, делиться сокровенным, но никто его не понимал и никому он не был нужен. Он чувствовал, что некоторым он нравится, другие его используют, третьи презирают, но ни в ком не нашел человека, который мог бы скрасить его бескрайнее одиночество и утешить рвущееся от тоски сердце. Все разговоры сводились к сексу или помощи. Все встречи оканчивались молчанием или ссорой. Чимин тратил себя на всех, бросал все свои ресурсы на поиски того, кто ответит ему тем же, кто затмит Хосока, Юнги, Тэхена и весь мир. Но никто не мог заполнить щемящую пустоту в его душе. Шли только разрывы, которые увеличивались с каждым новым человеком. И тогда… Когда отчаяние переполняет тебя полностью, ты теряешь способность его бояться, трястись и искать спасительную вакцину. Оно становится второй кожей, плотью, поверх твоей, окутывает тебя призрачным саваном, и ты начинаешь дышать им, потихоньку неумолимо задыхаясь. Становится так все равно, как устроен мир. Плевать, как устроены люди. Все отдаляется, размывается, забывается. Хочется только встряхнуть, смазать сильнее, пусть все разлетится к черту на куски, дополнив авангардную реальность. И вот ты, одурманенный опаснейшей забавой, ищешь, во что себя вложить. В какую дырку мира, оторванную от всех иных, ты хотел бы себя заточить, чтобы взирать на свой конец с весельем, не считая отпущенные дни. Чимин нашел. Хоть и не пытался. Ответ сам пришел к нему. Он просто начал пить. В алкоголе так легко топить печали, так просто избавляться от потерь, так забавен и невесом становится невыносимый мир. Мин сделал великое открытие: чем больше он пьет и чем чаще, тем меньше его что-то беспокоит. Все мысли сводятся к одному — настанет день, и он опять окунётся в блаженное забвение, выкинув все, что его ранит, бесит, заставляет грустить. Каждую пятницу он вырывает все страницы своих страданий, вместе с чувствами, интересами, людьми. Для всех он «отдыхает после сложной недели», а для себя «уничтожает себя и раздражающую его жизнь, где только пустота и тревога». Но, даже осознавая все это, понимая, что алкоголем затыкает кровоточащие раны, Чимин не может остановиться. А зачем? Ведь все так живут. У каждого свой дурман. Так зачем что-то менять? К тому же, привычка уже выработана. Мин не сможет жить, не сливая каждую пятницу всю грязь с себя. Так пусть так и будет. Чимин не страшится отчаяния. Он и есть отчаяние. На этот раз запой капитальный. Чимин отправляется к знакомым, с которыми пил на первых курсах. Ряды их, конечно, поредели. Немногим удалось выделить время между гулянками на учебу, поэтому половина уже доблестно отдает долг родине, а другая, успешно приспособившаяся, продолжает весело кутить и всегда рада старым-новым лицам. Чимина там встречают с распростёртыми объятиями. И он пьет. На этот раз в компании. Хотя, все это неважно. Мин думает только об одном. О чем он говорил вчера с Чонгуком? И почему ему понравился? Но долго думать у Пака не выходит. Несут крепкий алкоголь. Выходные Чимин проводит в любимом состоянии — отсутствующем. В понедельник у Пака раскалывается голова, мутит и крутит живот, но он обещал Соён, что придет и они, несомненно, обсудят, что делать с номерами. Настроение у Чимина средней паршивости. Не только из-за похмелья, но и из-за потерянного где-то телефона. Конечно, возможно его вытянул кто-то из собутыльников. Или же он разрядился и завалился куда-нибудь где-то в квартире. В любом случае, потерян. Придется покупать новый. Родители будут сказочно рады этим новостям. На часах почти два. Так как Чимин прогулял пару по очень запарному и раздражающему его предмету, а преподаватель знает его в лицо и точно захочет сказать пару слов при встрече, по университету Пак передвигается очень медленно, осторожно, постоянно оглядываясь по сторонам. Ему бы только Соён встретить, но без телефона договориться с ней сложновато. Поэтому он крадется к актовому залу, где, вроде бы, она тусуется постоянно. Но, к несчастью Мина, он оказывается закрыт. Тогда наиболее вероятно, что она сидит в кафетерии. Пак вздыхает, готовится к казни на электрическом стуле и отправляется туда. — Чимин! — раздается вдруг позади него. Пак оборачивается, замечая, что к нему летит Соён. Все же, сегодня ему немного везет. — Вот ты где! — Прости, я… Короче, проспал. Может, перенесем обсуждение на завтра или… — Конечно, я все понимаю. Тебе же надо встретиться с Хосоком. — С Хосоком? — удивляется Мин. Что-то он такого не припомнит. — Ну, конечно с ним. А еще с парнем с рыжими волосами. Симпатичный такой. Может, ты нас как-нибудь познакомишь, — смеется игриво девушка. — Ты про Тэхена? — Без понятия, — Соен пожимает плечами. — Знаю только, что они с самого утра тебя ищут. — Меня ищут? Зачем? — Не знаю. Но выглядели они очень взволнованными. Просили тебе передать, что ждут. Хосок сейчас должен быть в кабинете философии. Странно как-то. Чимин не совсем понимает, что происходит, но все же решает найти Хосока и с ним поговорить. В голове как-то не желает укладываться. Почему они его искали? Он и раньше, бывало, пропадал на весь уикенд, а тут все вдруг распереживались. Звучит неправдоподобно. Может, Тэхен хочет в очередной раз спросить, что за секрет у Юнги? Или все же вопрос посерьезней? К счастью, в пустой аудитории действительно оказывается Хосок, который сразу замечает Пака и расплывается в очень уж чрезмерно широкой улыбке. Подбегает к нему и заключает в объятия. Растерянный Чимин обнимает в ответ. Давненько они этого не делали. После того рокового признания они отдалились. Серьезно отдалились. И казалось, что навсегда. — Где ты был? — не выпуская его из объятий, облегченно спрашивает Хосок. — Мы с ног сбились, пока тебя искали! — Мы - это ты и Тэхен? — А еще Юнги. Тэхен выложился больше всех. В одних трусах и тапках побежал тебя искать. А это на ночь глядя! — Что? На ночь? — Так ты опять ничего не помнишь? — вздыхает Хосок. По нему видно, что он сердится. Взгляд становится холодней. — Вот так постоянно, допиваешься до… Ладно. Если коротко, то в пятницу ночью ты позвонил Тэхену и долго ныл в трубку. — Я? Ты уверен? — Конечно! Тэхен за тебя очень испугался, потому что ты был сильно расстроен, говорил очень депрессивные вещи. Тэ тут же спросил, где ты и побежал туда, накинув только пальто. А тебя в баре не оказалось! И вообще бармен сказал, что ты давно ушел с каким-то парнем. Он и запаниковал. Позвонил мне. Мы стали вместе бары прочесывать, но так тебя и не нашли. Тэхен сказал, что не поедет домой, пока тебя не найдет. Пришлось звонить Юнги. Только он умеет его успокаивать в таких ситуациях. Мы разошлись. Если бы ты сегодня не появился, то мы бы поехали к твоим родителям, чтобы заявление в полицию писать. Его же только родственники подавать могут. — Я потерял телефон, — слабо отзывается Чимин, у которого в голове эта история все никак не укладывается, и нет никакого оправдания своим действиям. Он и подумать не мог, что все за него так будут переживать, и что кто-то вообще заметит его отсутствие. Впрочем, наверное, и не заметили бы, если бы сам Чимин не позвонил, чтобы поныть о своей судьбе. Но поражал сам факт того, что они не отвернулись. Мин оглушен и впечатлен. После той ссоры Тэхен все равно пошел его искать. И Хосок тоже. — Ты срочно должен с ними поговорить, — быстро говорит Сок, доставая смартфон. — Тэхен сейчас дома. Я напишу, что ты нашелся и идешь к нему. — Н-не думаю, что это хорошая идея… — Чимин, мы искали тебя до самого утра. Тебе вообще не стыдно? — злится Хосок, хмурясь. — Нет, я просто ненавижу себя чуточку сильнее и хочу нажраться, — Мин трет переносицу, морщась. Все неправильно. Тэхен не должен был его искать. Вообще никто не должен был за ним идти. Зачем вообще он позвонил Тэхену? Что ему в голову ударило? Никогда же такого не было. Может, Чонгук имеет к этому какое-то отношение? — Какой смысл мне туда идти? Ну, хреновый я друг, отлично. Бросьте меня. Вам же всем легче будет. Зачем вы вообще меня искали? — Чимин… — Что Чимин? Я устал. Слышишь? Устал от того, что обычно всем вам на меня плевать. Устал, что эти двое считают меня неудачником, пинают под плинтус мою самооценку, не говоря уже о систематических подколах и обсуждениях моих тайн. И ты… Хосок, если я так тебя обидел, то ни к чему тут доблестного рыцаря изображать. Выкини меня из своей жизни. Мне надоела вся эта видимость дружбы… Если наши пути разошлись, то давайте это просто примем и не будем друг друга мучить. Пожалуй, не стоило говорить так резко и прямо. Но уже поздно. Время не перемотаешь. А Чимин, правда, от всего этого устал. Хосок угрюмо молчит, глядя Паку в глаза. Мин понимает, что сам себе противоречит. Говорит, что устал от того, что всем на него плевать, а сам злится на то, что они отправились его искать. Чимин свыкся с мыслью, что всем все равно, что никому нет до него дела. Но тут оказывается, что он ошибался. И им есть до него дело. Мин даже не знает, что должен чувствовать. Радоваться, что друзьям не плевать? Или же злиться на себя, что заставил их волноваться? Но раз им не плевать, то почему обычно они ведут себя иначе? — И все же я считаю, что ты должен с ними поговорить, — наконец, говорит Сок на удивление спокойным голосом. — И сказать все это прямо в лицо. Чимин, ты с детства такой. Вроде бы, делишься всем, но не говоришь о том, что тебя ранит на самом деле. Но люди разные. Мы все смотрим на мир по-своему. Уверен, что Юнги и Тэхен не знали, что приносят тебе дискомфорт, как не знал и я… Если посмотреть с моей стороны, то я думал, что тебе со мной неловко. Думал, мои чувства тебя обременяют, и вообще, что я тебя предал, влюбившись, опорочив нашу дружбу. Когда я тебе признался, ты сказал: «Я никогда не думал, что ты такой». И ты меня этим тоже ранил. Я тогда не спросил: «Какой - такой?» — но думал об этом постоянно. Плохой друг? Педик? Предатель? — Нет, я не… — Все в порядке, — перебивает Хосок. — Это было три года назад. История уже закончилась. К тому же, у меня есть возлюбленная. — Возлюбленная? — Да, она преподаватель французского языка. Только вот она была замужем, у нее есть трехлетний ребенок, и она не уверена, что готова впустить меня в свою жизнь. Я сейчас работаю, вижусь с ней, сижу с ее ребенком. Я хотел вам рассказать, но подумал, что вы не поймете. — Почему? — изумляется Чимин. — Тэхена и Юнги же понимаем. — Ну, а вот я решил, что не поймете. Она старше меня, у нее есть ребенок, а еще ее муж меня терпеть не может. Счастье — оно же такое хрупкое. Я ее люблю. И мне бы было очень больно, если бы вы — люди, с которыми я рос, не приняли ее, как и мои родители. — Твои родители против ваших отношений? — Ага, для них она слишком старая. К тому же, она больше не собирается иметь детей. Мои родители старомодны и это… Это выше их понимания. Лед тает. Давненько Чимин ни с кем так откровенно не говорил. Наконец, они с Хосоком говорят прямо обо всем, что между ними было все эти три года. Хосок извиняется. А затем извиняется Чимин. Они оба нанесли друг другу раны по глупости. Из-за нежелания говорить. Из-за слепой веры в то, что все мы смотрим на вещи одинаково. Они общаются с Хосоком недолго, но очень продуктивно. Мин бы с удовольствием поговорил еще. Он так соскучился по их долгим беседам, после которых болит челюсть. Но Соку все еще надо встретиться с преподавателем. — Чимин, я хочу быть твоим другом. Поэтому дай мне шанс, — напоследок просит Хосок. — Я тоже хочу быть твоим другом. Дашь мне шанс? Они улыбаются друг другу, затем обнимаются и прощаются. Хосок обещает, что скоро познакомит друзей со своей возлюбленной. Он остается в аудитории, а Чимин отправляется к Тэхену, который, как оказывается, не у Юнги. Получается, они все еще не помирились. Чимину от этого становится не по себе. Он должен им как-то помочь. Только он думает о том, как заманить Юнги к Тэхену на откровенный разговор, как видит у дома Юна, нервно курящего сигарету и воровато оглядывающегося по сторонам. — Ты тупица, — едко и громко говорит Юнги, направляясь к Паку, только завидев. Несмотря на внешнюю агрессивность, Чимин чувствует, что Юн не столько зол, сколько взволнован. Он рассказывает, как Тэхен переживал за них всех. Настолько разволновался, что у него аж давление поднялось. Но мириться Тэ не захотел. Юнги попросился остаться с ним, надеясь, что они поговорят и все образуется, но Тэхен сказал, что хочет побыть один. Совершенно один. Юну теперь не успокоиться. — Не думал, что эта глупость так далеко зайдет. — Да, я тоже. Прости, — Чимин чувствует себя ужасно виноватым. Это все началось с его глупости. — Думаю, что это мне стоит извиниться, — говорит Юнги, туша сигарету о мусорку и выбрасывая. — В пятницу ночью у меня было много времени, чтобы поговорить с Хосоком. — О чем? — О тебе, конечно. Он рассказал, что тебя ранят мои подколы. Да и вообще, что мы с Тэхеном ведем себя, как уроды, по отношению к тебе. Для нас все шуточки, а тебя это ранит. Я, если честно, никогда об этом не задумывался. Мы с Тэхеном постоянно подкалываем друг друга, поэтому… Все-таки Хосок удивительный человек. У него самого куча проблем, а он все равно помогает. От этого Чимину хочется поскорее встретиться с ним вновь, чтобы поблагодарить нормально. Он для него сделал уже слишком много. А Пак и о половине не знал… — Да, — кивает Чимин, предчувствуя, что скажет хен, — я сам виноват, что воспринимаю все в штыки и завидую вашему счастью. — Я клонил не к этому, — хмурится Юн. — Ты должен был сказать прямо, что мы перегибаем палку. И я бы был тебе очень благодарен, если бы ты пообещал, что в следующий раз скажешь мне сразу, если тебе некомфортно. — Странно слышать это от тебя, если честно. И я, вроде бы, говорил, что мне не нравится. — Поэтому и прошу за все сказанное прощения. Теперь я буду внимательней. Я не воспринимал твои слова всерьез. Моя ошибка. Еще раз прости. Кроме тупицы. Тут ты сам виноват. Можешь не прощать. Таким образом Юнги и Чимин достигают подобия перемирия. Паку бы хотелось поговорить об этом побольше, но пока хватит и этого. Уже вместе они отправляются к Тэхену. Встреча с ним беспокоит Пака куда больше, чем с Юном. Ведь именно ему Мин позвонил и заставил волноваться. Стыдно идти к нему и признавать свои ошибки. Еще хуже будет, когда придется извиняться. Чимин даже подумывает сбежать. Сцена разговора с Тэхеном представляется ему настоящей пыткой, а сейчас он не готов к настолько серьезным испытаниям. Может, Юн как-нибудь сам поговорит с Тэхеном, сообщит, что с Мином все хорошо. Пусть пройдет немного времени. Они остынут. И потом уже поговорят. — Успокойся, — замечая нервозность Пака, говорит Юнги. — Он тебя не убьет. Наверное. Юнги знает код двери наизусть, и они беспрепятственно входят в священное обиталище Тэхена. В квартире грязно. Обыкновенное дело, но на этот раз бардак совсем уж жуткий. Такое чувство, что тут орудовала группа воров: все перевернуто, растерзанно, брошено на пол. Юн даже свистит, разглядывая валяющийся по углам мусор. Словно бы по квартире прошелся маленький, но очень мощный торнадо, не тронувший стен, но перемоловший внутренности, как в миксере. — Явились, — раздается вдруг, и из недр квартиры показывается Ким. Выглядит он чертовски уставшим и крайне недовольным. Под глазами залегли синяки, волосы влажные, явно только-только из душа. Он сразу же складывает руки на груди и жжет взглядом присутствующих. Чимин не знает, с чего начать. Со «спасибо» или с «извини»? Что разозлит Тэхена меньше? На самом деле, Паку бы хотелось начать с вопроса: «Почему?» — за последнюю пару лет Тэ от него очень сильно отдалился. Не сказать, что в школе они были особо близки, но вступив во взрослую жизнь, Тэхен избрал другую дорогу, идя по которой, он теперь лишь изредка сталкивался с Мином лицом к лицу. Они говорили друг с другом, порой зависали втроем, но Чимин отчетливо чувствовал, что он лишний. А иногда ему и вовсе казалось, что Тэхен не в восторге от его присутствия. Но, несмотря на все это, Пак все равно первым делом бежал к Тэ, делиться своими переживаниями. Потому что больше некому рассказать, а вариться в собственном соку невыносимо. Даже зная, что Тэхен рассказывает все подчистую Юнги, что сам смеётся с откровений друга, Чимин продолжал снабжать его сокровенной информацией, которая, возможно, ему вообще никогда не была нужна. Так думал Мин. А теперь оказывается, что Тэ может на ночь глядя броситься его искать, что совершенно не вписывается в картину мира Чимина. Переживать — да. Спрашивать других — да. Но искать? Тратить свое драгоценное время на парня, с которым находишься в ссоре? С человеком, который, скорее, довесок из прошлой жизни, развлекающий время от времени? — Ну и бардак, — начинает Юнги, оглядывая комнату. — На свалке хочешь жить? — Пошел нахер, — лаконично отвечает Тэхен. — Я тебя сюда вообще не приглашал. — Тогда поменяй пароль. Сжигай уж все мосты! Чего мелочишься? — А самому слабо? Это не я вламываюсь в чужую квартиру. Это ты стоишь на моем пороге. Атмосфера быстро накаляется. Чимин ожидал, что тут будет трогательное воссоединение любовников, но пока перемирием тут и не пахнет. Тэхен рассержен, Юнги же заведен и не прочь бесцельно спорить. Такими темпами они окончательно разругаются. Пора что-то делать. Пак понимает, что раз он развязал эту войну, то ему ее и заканчивать. — Хватит, — прерывает он друзей. — Прекратите немедленно. Это глупо. — Глупо, — ехидничает Юнги. — Ну, раз специалист по глупости это говорит, то нам стоит прислушаться. — Чимин хотя бы что-то пытается сделать, — встает на защиту Пака Тэхен. — А не ждет удачного момента. Что, Юнги, самому было слабо зайти? Я же видел тебя под окнами. Ты стоял и ждал, когда явится Чимин. — Хочешь, чтобы я ушел? — резко спрашивает Юнги. — Если я скажу «да», то ты возьмешь и уйдешь? И Юн разворачивается. Все идет совсем не так, как представлял себе Чимин. Он не может позволить, чтобы все вот так закончилось. Он разворачивается и хватает Юнги за руку, не давая уйти. — Давайте поговорим, — просит Чимин. — Все втроем. Обещаю, я дам вам возможность похлопать дверьми. — Чимин, — Тэхен заметно успокаивается. — Прости за эту сцену… Ты прав. Главное сейчас то, что ты нашелся. Я… Мы переживали. Куда ты ушел? Так уже лучше. Мин рад, что Тэ взял себя в руки и уже не пытается взглядом переломать Юнги все кости. — Это сложный вопрос. Я не особо помню тот вечер. Если честно, я вообще его не помню. — Опять пил, — хмыкает Юнги, прислоняясь к стене. — Кажется, у тебя реально проблемы. С алкоголем. Чимин молчит. В первый раз ему кто-то из друзей говорит об этом прямо. И его это совсем не радует. Он смущается и делает вид, что не услышал. — В общем, я проснулся опять у Чонгука, он там что-то говорил про отношения и я… Не знаю. Я опять сбежал... — Проснулся у Чонгука? — изумляется Тэхен. — Что-то про отношения? — подключается Юнги. — Мы, короче, переспали, и, вроде бы, он предложил мне встречаться. — Переспали!? — сокрушается Юн. Настолько сильно, что даже Ким обращает на него внимание, хотя пытался игнорировать. — Ну, да, взрослые люди занимаются сексом, — говорит Тэ. — А Чимин уже взрослый мальчик, как и Чонгук. Поэтому… Черт, что тебя в этом удивляет? — Он… Он не готов… — К чему я не готов? — не понимает уже Чимин. — Ты… Я запрещаю тебе с ним встречаться! — Запрещаешь? — изумляется Пак. — Все это зашло слишком далеко. Чонгук тебе абсолютно не подходит. И зачем ты вообще с ним стал спать? Мы же предупреждали! Он не тот человек, который тебе нужен, Чимин. — Да я и не собирался с ним встречаться… — Эй, погоди, — вмешивается Тэ. — Он же тебе нравится, так почему нет? — Я ему абсолютно не подхожу. — Верно, — поддакивает Юнги. — Как и он тебе! — Да уж, я думал, что дэдди кинк у Юнги будет выглядеть несколько иначе, — вздыхает Тэхен. — Не слушай его, Чимин, у него взыграли родительские чувства. Он сам не знает, что говорит. Ты можешь начать встречаться с Чонгуком. Почему нет? И разве часто выпадает такой шанс? — Зачем ему встречаться с этим высокомерным придурком? Он достоин большего. — А вот Чимину он нравится! — Чимин профан в отношениях. Мало ли, что ему там нравится. Он себе только хуже всем этим делает! — Знаете, я вообще-то тут стою, и вы обсуждаете мою личную жизнь. Раз уж выдался такой хороший момент, то лучше обсудите свои отношения. — А нечего тут обсуждать! — закипает Ким. — Нет доверия — нет отношений. Я все сказал. — Опять ты за своё! Почему ты просто не можешь взять, и поверить мне? — Потому, что ты что-то от меня скрываешь. И настолько уперто, что это явно не какая-то ерунда. — А если, вот, реально, тупая ерунда? Если это не стоит всего того, что уже произошло? — Тогда я буду чувствовать себя очень глупо. — Отлично. Юнги вдруг достает из кармана смартфон, что-то находит и передает его Тэхену. — Вот то, что я скрывал. Доволен? Тишина растягивается на более, чем пять минут. Тэхен не моргая смотрит на экран, а Юн стоит рядом, без конца почесывая шею. Наконец, это случилось. Чимин даже гордится Юнги. Он смог. Непонятно, конечно, почему он так этого боялся, но вот секрет раскрыт. — Это ты… В костюме горничной? — уточняет Ким, поднимая глаза на Юнги. — И это… Вот это ты все время прятал? — Если тебя это утешит, то я тоже чувствую себя ужасно глупо. — Это действительно так, — вмешивается Чимин. — Как-то раз в школе мы проиграли в карты старшеклассникам, и нам пришлось нарядиться в эти костюмы. Юнги очень об этом переживал. — Но… Это просто ты в костюме горничной… Что именно ты пытался скрыть? — Я… Не знаю… Просто не хотелось показывать тебе это. Это было давно. Я не хочу, чтобы ты видел меня в настолько нелепом положении. — Юнги, ты дурак. — Тэхен, ты тоже. Дальнейший разговор идет в более мирном ключе. Тэхен, конечно, все еще не представляет, как они смогли заварить такую кашу по настолько тупому поводу, но факт остается фактом. После всего этого Чимину удается извиниться перед Кимом за то, что заставил его волноваться. А Тэ извиняется в ответ, обещая, что отныне будет стараться быть хорошим другом. Паку становится не по себе. Потому что Тэхен и был хорошим другом. Несмотря на некоторые обидные нюансы. Но теперь они поговорили. Вроде бы откровенно. Теперь все должно наладиться. — Не смей с ним встречаться, — цедит Юнги, провожая Пака до двери. Сам он собирается остаться с Тэхеном. Им предстоит еще многое обсудить. — Не смей слушать Юнги. У него комплекс и родителя, и деда, и блюстителя нравственности. Если тебе нравится Чонгук, то лови момент. Чимин обещает, что подумает, но лжет. Он согласен с Юнги. Не ему встречаться с этим золотым мальчиком. Жизнь возвращается в привычное русло. Чимин помогает работать над хореографией, учится, общается с друзьями. Только теперь, при общении с друзьями, Мин не чувствует себя сторонним наблюдателем, который присутствует из-за жалкой случайности. Теперь к ним даже присоединяется Хосок, который сначала чувствует себя неловко в компании старых друзей, но затем привыкает к давно позабытому веселью. Все идет, как нельзя лучше. Декан даже лично благодарит Чимина за подготовку к празднику, отмечая его трудолюбие и рвение. Единственное, что меняется, теперь Мин не хватается за бутылку, несмотря на порой нестерпимое желание. Пятница становится просто пятницей. И это сложнее, чем казалось на первый взгляд. Через неделю, в очередную пятницу, Чимин задерживается с Соен, продумывая до конца номера. Совсем скоро день открытых дверей и они должны быть во всеоружии. День выдался непростым и жутко нервным. Пак и не думал, что организация и общение с людьми могут отнимать столько сил. Ему хочется просто упасть лицом вниз и пролежать так пару дней. Хорошо бы было напиться, чтобы сбросить стресс, но он отгоняет от себя прилипчивую идею. Он не алкоголик. Еще нет. Он может остановиться, когда захочет. Вот он захотел. И он остановится. Чимин решает отказать себе в алкоголе, но разрешить баночку кофе, который взбодрит и позволит дойти до дома. Он подходит к автомату, у которого уже кто-то стоит. Мин старательно выискивает деньги в карманах пиджака, как вдруг незнакомец оборачивается. Конечно же, это Чонгук. Пак от неожиданности разжимает ладонь, и монетки со звоном разлетаются по асфальту. Гук смотрит на Чимина равнодушно. Открывает банку с кофе и тут же пригубливает, делая большой глоток. — Неожиданно, да? — усмехается Гук. — Давай я отвернусь, а ты, как тебе полюбилось, сбежишь. Я в очередной раз сделаю вид, что не задет, а ты обо мне и не вспомнишь. Чонгук говорит на удивление спокойно, но Чимин улавливает тщательно припрятанное раздражение. И не зря. С Чонгуком у него так и не вышло объясниться. Мин просто не знал, что надо сказать Гуку. То, что он тупой, Чон явно и сам уже догадался. — Прости за тот раз, — извиняется спешно Мин. — Я не был готов к разговору тогда. — И почему же ты мне тогда об этом не сказал? Что, по-твоему, я должен был подумать? Сначала восхитительная ночь, а затем ты сбегаешь. Даже приходила мысль, что ты хочешь, чтобы я за тобой бегал и вымаливал объяснения. Или так оно и есть? — Нет! Я… Просто я очень сглупил. — Этого недостаточно, Чимин. Я был с тобой серьезен. А ты отнесся к этому слишком инфантильно и даже бессердечно. Поэтому просто «сглупил» я отказываюсь принимать. Как уже сказал, я могу отвернуться и дать тебе возможность сбежать. Тогда та ночь, и все, что было между нами… Я закрою на это глаза. Словно ничего и не было. «Так будет лучше», — думает про себя Пак, делая шаг назад. Наверное, лучше. Чонгук все-таки достоин большего. Да и он быстро в Чимине разочаруется. В этом Мин специалист. Уже сейчас Гук относится к нему настороженно и чувствует гнилую сердцевину. Значит, выход тут только один. Но сколько раз нужно убежать, завидев препятствие впереди, чтобы в итоге найти место, которое захочешь сохранить, и людей, за которых будешь бороться? Простой путь — не значит правильный. Как и сложный. Правильный путь тот, куда тянется твое сердце. Это тот путь, который ты захочешь пройти, даже осознавая, сколько неприятностей и горя он тебе принесет. Даже если в итоге ты будешь выглядеть дураком. Все мы, в той или иной степени, дураки. Так почему не жить гордо с этим знанием? Или, хотя бы, пытаться. — Давай будем честными: такой, как я, никогда не мог бы тебе понравиться. Поэтому я вообще не понимаю, почему ты хочешь со мной встречаться, — честно признается Чимин, делая шаг вперед, глядя Чонгуку в глаза. Если уж он решил быть беспрецедентно смелым и глупым, то сейчас самое время. — Что ты вообще обо мне знаешь? — голос Чонгука тверд и холоден. Это пугает. Но Мин уже выбрал дорогу. И приложит все силы, чтобы с нее не свернуть. — Ну, ты такой… Идеальный… И окружаешь себя такими же. Ты слишком для меня хорош, Чонгук. Ты это прекрасно знаешь. — Что вообще значит «идеальный» в твоем понимании? — К чему эти вопросы? Все, что ты делаешь, у тебя получается невероятно круто. Ты преуспеваешь во всех дисциплинах. Тебя все постоянно хвалят. Ты даже говоришь красиво. Ты — пример для подражания. А я… Ну, я не такой. У меня тоже есть сильные стороны, а еще я невероятно круто все порчу. Ты быстро разочаруешься во мне. И нам обоим будет… Неловко. — Неправда, — качает головой Гук. — Я не идеальный. Я живу один уже три года, но так и не научился готовить что-то сложнее яичницы. У меня плохо с математикой, поэтому мне постоянно нужен репетитор. С языками тоже не очень. Да и воли, чтобы их учить, мне недостает. Я плохо подбираю одежду, поэтому пользуюсь услугами стилиста. У меня проблемная кожа, поэтому я постоянно вынужден наблюдаться у дерматолога, но частенько пропускаю приемы из-за того, что прохожу новую игру или читаю манхву до самого утра. Я люблю вредную пищу и быстро набираю вес, поэтому мне приходится кучу времени тратить на составление планов тренировок и коррекцию питания, на которые я так же частенько забиваю, потому что устал, хочу посмотреть серию нового сериала или просто не хочу. Я не идеален, Чимин. Идеальным меня видишь только ты. Чимин замирает, не зная, что ответить. Для него Чонгук всегда был недостижимым идеалом. Человеком, которому в этой жизни очень повезло. Пак и не допускал, что Гук может быть в чем-то не лучшим, что у него могут быть трудности, что он может быть обычным. Это знание ошарашивает. Он сам выдумал себе идеального Чонгука. И даже ведь не попытался о нем ничего узнать. Просто смирился с тем фактом, что они слишком далеки. А ведь у него была возможность с ним поговорить и поближе узнать. Убегая, ты постоянно теряешь из виду важное. Вот и Чимин потерял. — А насчет круга общения… Я общаюсь с тем, с кем могу о чем-то поговорить. Нас объединяют вкусы. Многие мои друзья, как и я, состоят в студенческом совете, поэтому мы частенько зависаем вместе. Короче, я не сноб, Чимин. Я не человек с другой планеты. Я обычный парень, как и ты. Не понимаю, почему ты вообще решил, что не подходишь мне. — Ты обо мне почти ничего не знаешь... — Ну, я знаю, что ты громко стонешь. Прям очень громко. Даже соседи пожаловались. В остальном, мы с тобой в одинаковом положении. Я ничего о тебе не знаю. Но хочу узнать. — Почему я? Чонгук тяжело вздыхает. Похоже, ему не хотелось бы объясняться сейчас, но раз уж они начали, то надо довести дело до конца. — В тот день, когда мы переспали, ты мне признался. Сказал, что я нравлюсь тебе. И ты хочешь быть моим парнем. Я и ответить не успел, как ты сказал, что знаешь про то, что тебе ничего не светит, и ты все понимаешь. А затем ты рассказал о себе… — И что же я такого рассказал? — сердечный ритм Чимина нарастает, а ладони потеют. — Что ты любишь танцевать, у тебя трое друзей, которых ты очень ценишь, но, кажется, вам больше не по пути. Ты чувствуешь себя одиноко. А еще ты постоянно пьешь, чтобы ни о чем не думать, но все равно думаешь. Тебе страшно. Вокруг люди, но все они почему-то отдаляются от тебя, как бы ты ни старался их удержать. Чимин чувствует, как у него алеют щеки. Чонгук соврал. Он знает о нем куда больше, чем Мин бы хотел. — Мда, люблю я пьяный поговорить, — нервно отвечает Пак. — Меня это тронуло. Твоя откровенность, отчаяние и одиночество. Мне показалось, что мы чем-то похожи. Я интроверт. Мне сложно сходиться с людьми. Но с тобой было просто. И я почувствовал, что хочу… Хочу узнать тебя лучше. — Но я ж не такой красивый, как Тэхен. Он ведь тебе нравился, да? — А, этот… Это давно было, — пожимает плечами Гук. — Мне он показался реально очень красивым. Мы с ним заболтались, и я взял у него номер, предложил пойти в кино, а потом.… Не знаю. Он произвел впечатление настолько активного и вездесущего, что мне как-то расхотелось с ним сближаться. Мне сложно сходиться с новыми людьми. Вот ты ловко сыграл. Сразу же проник в мою квартиру, — усмехается Гук. — Как я вообще постоянно оказываюсь там? Неужели сам прихожу? Чонгук молчит с минуту, словно размышляя, стоит ли раскрывать эту тайну. — Не совсем. В первый раз я нашел тебя в парке. Ты спал на скамейке. Хотел вызвать полицию или скорую, но нашел твой студенческий. Подумал, что лучше будет, если ты у меня отоспишься. Во второй раз мы встретились недалеко от автобусной остановки около моего дома. Ты был совсем никакой, поэтому я опять привел тебя к себе. А в третий раз мы встретились в баре. — Удивительное совпадение. — Скорее, удивительная настойчивость. Я, наверное, обошел все бары в округе в поисках тебя. Не знаю, зачем. Просто хотелось с тобой увидеться. Мне… Ты не выходил у меня из головы. Я не собирался с тобой спать так с размаху, но мы оба были пьяны… А мне было впервые с кем-то так хорошо и легко. Наверное, я сам виноват, что ты сбежал. Отношения надо начинать как-то по-другому. — Например? — Может, вот так, — Чонгук выпивает залпом свой кофе и ловко забрасывает банку в мусорку, затем делает еще один шаг к Чимину. — Меня зовут Чон Чонгук. Я студент, бисексуал, люблю караоке, шашлык из свинины и игры в жанре баттл-рояль. На мне сейчас разные носки, потому что я забыл вчера постирать вещи. Я хочу открыть собственное кафе. А еще мне нравится один парень. Он немного странный, но довольно милый. Его зовут Чимин. Я хочу предложить ему встречаться. Может, Юнги прав. А, может, прав Тэхен. Или же никто из них не прав. Кто знает, какая история ждет именно их. Чимин пойдет до конца. Каким бы он ни был. — Меня зовут Пак Чимин. Я студент, наверное, гей, люблю танцевать и создавать себе и окружающим проблемы. Кажется, у меня сложилась одна неприятная традиция. Каждую пятницу я иду в один миленький бар, и напиваюсь, чтобы забыться до следующей недели. Я пытаюсь завязать. А еще мне нравится один парень, которого я совершенно не знаю. Его зовут Чонгук. Он дает мне шанс, но я боюсь, что подведу его. — Если забыть о надуманном страхе, то, что скажет Чимин на предложение Чонгука? — Сегодня пятница. А я все еще трезв. Думаю, самое время начать меняться. — Это значит «да»? — чуть понизив голос, спрашивает Чонгук, протягивая руку. Чимин хватается за ладонь и крепко ее сжимает. — Никогда бы не подумал, что все до этого дойдет. — Если честно, то я тоже. Подбирая тебя в первый раз, я точно не ожидал всего этого. Кто бы мог подумать, что какой-то пьяный парень может мне так вскружить голову. Почему ты такой? Чонгук притягивает Чимина к себе и кладет вторую руку к нему на талию, при этом неотрывно смотрит в глаза. — Ты не такой, как я себе представлял, — смущенно шепчет Мин. — Это плохо? — Покажет время. — Прекрати вести себя так соблазнительно. Я же не сдержусь. — Опасное, конечно, место. Но уже темно, поэтому… — Ты меня слишком хорошо уговариваешь, — издает смешок Гук. — Это точно не к добру. Чимин не знает, чего ждать от Чонгука. Он совсем не такой, каким казался ему раньше. Но таким он нравится ему значительно больше. Интересно, а какой Гук настоящий? Что скрывает? О чем переживает? Что любит? Что ненавидит? Мин хочет все-все узнать. Благо, еще много времени впереди. А пока у них пятница. Особенная пятница. Потому что губы Чимина не касаются холодного горлышка бутылки в слепом желании сбежать, а настойчиво жмутся к мягким губам Чонгука, в надежде растянуть это мгновение на вечность.