Л1кор1с

— Связи нет, — сказал Шоджи негромко и закинул телефон в сумку. Шото кивнул: отсутствие связи не стало неожиданностью — уже три дня Л1кор1с светилась ярче обычного, освещая улицы города. Шото подумал о людях за стенами, о том, как, должно быть, их успокаивает нежный розовый свет, о том, как они молятся своей богине, своей спасительнице, своей старшей сестре. Иногда Шото сомневался: а понимает ли Мидория, что будет дальше, после уничтожения Л1кор1с? Что он собирается делать с людьми, потерявшими богиню? Возглавит их? Вернет эпоху героев? Станет новой надеждой человечества? Бакуго однажды сказал, что Мидории можно доверить революцию, но не власть — и в каком-то смысле Шото был с ним согласен. Но больше у них все равно никого не было — никто другой не смог бы повести за собой повстанцев, ни за кем другим люди не пошли бы против Л1кор1с и тех, кто ею управляет. Даже сам Шото не был уверен в том, что стал бы умирать за чьи-то идеи, если бы эти идеи не транслировал Мидория. — Видимо, недавно она сожрала еще кого-то, — заметил Шоджи, когда в небе разорвалось несколько десятков вспышек — открылись всевидящие глаза Л1кор1с. Тысячи камер слежения наблюдали за городом, выискивая преступников. Иногда им требовалась подзарядка, и тогда порядочные граждане запирались в своих домах, ожидая, когда старшая сестра вновь сможет присматривать за ними на улицах. Шото представлял все эти глаза, сканирующие каждого жителя города, ощупывающие, считывающие по лицу эмоции и мысли — и его мутило. Было что-то отвратительное в том, что Л1кор1с выглядела как человек. Огромная машина, зависшая над городом, она издавала ласковое утробное гудение — так энергия пропитывала город за стеной. Прекрасная юная девушка с волосами-тросами, с голографическим экраном вместо лица, с растущим из спины защитным куполом, накрывшим город — воплощение надежды человечества, пережившего войну. Л1кор1с была потрясающей разработкой с одним-единственным недостатком: она жрала людей. Совсем немного, пять человек в месяц, шестьдесят в год, шестьсот в десять лет — ничего в сравнении со спокойной жизнью целого мегаполиса посреди выжженной пустоши. А еще, усмехнулся про себя Шото, это потрясающее оружие, если хочешь оставаться у власти как можно дольше. Не думай. Не задавай вопросов. Не спорь со старшей сестрой. Шоджи посмотрел на часы и сказал, что нужно ускориться. Очако, конечно, не Бакуго, но тоже не слишком любит ждать. Они прошли через тоннель под стеной и пошли на север. Через пятнадцать минут они наткнулись на голову Эндевора: видимо, остальные части памятника разметало по всему кладбищу. Шото не стал вглядываться в изъеденные водой и ветром черты отца, просто переступил и пошел дальше. Шоджи шел впереди и расчищал путь. На это старое кладбище за стенами города когда-то свезли все памятники старых героев — героев, которые показались жалкими и бесполезными в новом розовом свете Л1кор1с. Там, где они спасали одного человека, Л1кор1с спасала сотню. Там, где они сажали одного преступника, Л1кор1с уничтожала десять. Там, где они возмущались людоедским реформам и поправкам в закон, Л1кор1с молчала. После войны наступила новая эпоха — и в ней героям больше не было места. Возле покрытого сажей торса Олмайта они остановились. Шото незаметно посмотрел на Шоджи: судя по всему, плечо его больше не беспокоило — рана перестала болеть. Но Шото все равно беспокоился. Поначалу им было непросто работать друг с другом: там, где Бакуго орал, Иида пускался в объяснения, а Момо показывала, как надо — Шоджи чаще всего молчал. Он не был замкнутым или асоциальным — в отличие от самого Шото — просто очень тихим. И надежным — во всем подполье нельзя было найти человека, на которого Шото мог бы рассчитывать так, как на Шоджи. В тем, моменты, когда сомнения пожирали Шото изнутри, прожигали в нем ходы и норы, распускались внутри как ядовитые цветы, Шоджи был уверен, что у них все получится. Он верил в героев, верил в Мидорию и верил в будущее, где не будет Л1кор1с и ее хозяев. Шото прислонился спиной к его боку и посмотрел в небо: тяжелые темные тучи нависли над городом. Становилось все холоднее. Синоптики, вроде бы, обещали снег. — Как думаешь, все будет нормально? Вопрос прозвучал размыто и глупо, так что Шото хотел исправиться, но Шоджи его и так понял. — Я думаю, все будет хорошо. Рано или поздно. Ты же знаешь, я оптимист. — Да, я знаю В неестественном свете Л1кор1с старые разбитые памятники отбрасывали изломанные черные тени. Шото подумал о том, что Шоджи никогда не врет — и улыбнулся. Посреди заброшенного кладбища, под прицелами тысячи светящихся глаз, ему вдруг показалось, что рано или поздно все действительно будет хорошо. Потом он услышал голос Очако — она принесла хорошие вести.