***
Семикурсники стояли в большом кабинете. Парты были сдвинуты к стенам, открывая глазам еще больше свободного пространства, которого в обычные дни очень не хватало. Половина на половину делится, поэтому многие, возбужденно обсуждая что-то, с нетерпением топтались, ожидая начала необычных занятий; остальные же скептически оглядывали однокурсников, ожидая, когда уже эти занятия закончатся. Но Гермиона уже давно стояла в кабинете, просто стояла и молчала. Скептики уже приготовились к какой-нибудь философской лекции ее авторства, речи о том, что ждет их за стенами этого замка. Но она просто продолжала молчать, осматривая присутствующих ничего не выражающим взглядом. Некоторых это заинтересовало, и они, прервав свою предыдущую деятельность, в растерянности стали наблюдать за своим преподавателем. Эта смена в поведении привлекла внимание однокурсников. И так, по цепочке, все, наконец, воззрились в одну точку, изображенную, видимо, на профессоре Дрейер. Гермиона подняла брови, опустила взгляд на запястье, оголившееся из-под резко одернутого рукава блузки. Увидев нужную информацию на изящных наручных часах, снова встала как прежде, пробежалась карими глазами по группкам ничего не понимающих учеников. — Десять минут, — начала она, выдержав паузу. — Десять минут вам потребовалось для того, чтобы вы обратили свое внимание в нужное русло. Я надеялась, что вам, уважаемые выпускники, не придется напоминать о том, что присутствие преподавателя после начала урока, должно повлечь за собой молчание с вашей стороны и предельную сосредоточенность, — продолжила девушка абсолютно спокойным тоном, но так, что все уловили осуждение в ее голосе. — На ошибках надо учиться. Поэтому я буду вынуждена задержать вас на потраченное вами в никуда время, — сказала Гермиона, тут же услышав со всех сторон разочарованные и обиженные вздохи, тихие недовольные реплики. — Это не рядовые уроки, знания после которых останутся у трети из вас, если повезет. Не буду осыпать вас мотивационными речами и уж тем более не буду бегать по всему Хогвартсу, унижаясь и умоляя вас посещать данные занятия. Те, кому это действительно важно, и без меня прекрасно понимают свои мотивы. Поэтому все, кто считает дуэльный клуб пустой тратой времени, могут покинуть этот кабинет без всякого моего осуждения или упреков. Это будет лишь вашим решением. Но хочу предупредить, что я не даю времени на обдумывание: недели было вполне достаточно. Поэтому, если разворачиваетесь и уходите сейчас, знайте: потом при всем вашем желании, чего вы только ни сделаете, я не позволю вам участвовать в этих занятиях, — закончила Гермиона, сложив на груди руки. И волшебница стала ожидать, когда оппоненты, наконец, воспримут полученную информацию и самоотсеятся. Несколько слизеринок, лица которых подсказали девушке об их родственных связях со знакомыми ей Пэнси Паркинсон, Дафной Гринграсс и Блейзом Забини, хмыкнув, развернулись в сторону выхода и в сопровождении цоканья собственных высоких шпилек туфель, высоко подняв голову, покинули кабинет. Затем пара пуффендуйцев, видимо, осмелев после ухода девушек, осторожно пробрались к дверям, напоследок обернувшись застенчиво к преподавателю и тихо пробормотав что-то вроде извинения. Познакомившись за несколько уроков со всеми своими учениками, Гермиона не была удивлена решением этих ребят, зная об их приземленных ожиданиях и целях. Затем группа когтевранцев, прославленных своей самоуверенностью, не особенно отличающихся от слизеринцев своим пренебрежением, быстро ретировалась. Во время всего этого действия остальные недоуменно наблюдали за происходящим, смотря то на уходящих однокурсников, то на невозмутимую Гермиону. Все были поражены подобными словами и отношением профессора, уже прославившейся собственным чувством юмора и подходом, серьезным, но никак не характеризующимся жесткостью или особой строгостью. Она никогда не забывала о том, что субординацию нужно соблюдать, но и не отдалялась от студентов, общаясь с ними доброжелательно и как-то проще, чем остальные преподаватели. Эта новая Гермиона была столь внезапной, что поразила присутствующих и в какой-то мере даже восхитила. В особенности тех, кто только оправился после предыдущего фиаско и продумал свои дальнейшие действия. Сириуса до внутреннего зуда, который никак не облегчить, раздражало, что она рушит все его планы, что она вовсе не такая простая, как он считал, что ей в очередной раз удалось его в какой-то степени даже шокировать. А еще его раздражало, что он может оказаться неправым, и что чертов спор тоже может проиграть. А быть неправым он не привык и привыкать не хотел. Поэтому натянул на себя уже привычную маску самоуверенности, вспоминая о собственном упрямстве, пытаясь внушить себе, что это лишь первичное обманчивое впечатление о ней, которое в скором времени развеется и откроет истинную обычную, посредственную сущность. Подождав с минуту, Гермиона кивнула, подошла чуть ближе к оставшимся студентам, вгляделась в их еще более растерянные лица. Но ей было это необходимо, здесь они должны воспринимать ее по-другому. Здесь она ждет от них иной реакции, иных действий, иных эмоций. В кабинете остались именно те, с кем она хотела работать. Гриффиндор в полном составе, пусть даже и обидно было, что Петтигрю не поддался собственной трусости и остался рядом с друзьями, при другом раскладе не оценившими бы его выбора. Та часть Когтеврана и Пуффендуя, которая не отличается предельным эгоизмом и самодовольством. И Слизерин, состоящий из Пожирателей нынешних или будущих в скором времени. Для каждого из них у девушки были свои планы, которые она уже стала воплощать в жизнь, паутиной опутывая всех, пока они этого не замечают, чтобы потом использовать их. От самой мысли о предстоящем, Грейнджер начинало тошнить. Это двуличие, лицемерие, манипуляторские замашки. Для нее это было мерзко, в особенности потому, что это были качества тех людей, которых она презирала. И как бы Гермиона ни успокаивала себя тем, что ведь делает это не ради себя, что большинству здесь она хочет помочь, все равно натыкалась на собственные подводные камни. Камни в виде ненависти к себе и жалости к остальным, ведь, так или иначе, она морочит всем голову, добиваясь доверия, чтобы потом и вовсе оставить их всех обманутыми и просто уйти. Как будто им всем будет проще расстаться с ней. — На этих занятиях вы не дождетесь снисхождения с моей стороны, — не меняя своего сурового настроения, продолжила она. — Я буду требовать одинаково много от всех, а мое снисхождение через время может стоить жизни вам или вашему близкому человеку. Этого бы мне не хотелось, потому что ваш промах будет на моей совести, — сделав паузу, Гермиона заговорила дальше. — А на этом вводная часть подошла к концу. Разбивайтесь на пары, занимайте места в классе и начинайте дуэли так, как умеете. Будем считать это импровизированной разминкой. Для начала я оценю ваши знания и способности. Затем будем работать по другому алгоритму: устроим соревнования, победитель которых в финале попробует свои силы в дуэли со мной. Гермиона хотела уже продолжить, но ее прервали, и понадобилась огромная сила воли, чтобы собрать всю свою накопленную усталость и раздражительность и швырнуть ее в лицо этому человеку. Нет. И загнать ее так далеко в себя, как только можно. Девушка обернулась в сторону прозвучавшего хмыканья, и, конечно же, увидела его. Сириуса Блэка. Ну почему слизеринцы не доставляли и не доставляют ей таких проблем, как этот невыносимый гриффиндорец, который от каждого своего проигрыша становился только злее и упорнее в своих нападках на нее. И если в понедельник Гермиона могла сказать, что все это несерьезно, то сейчас она начинала сомневаться в собственном эмоциональном стержне, который от каждой сказанной колкости, брошенной вскользь, как бы невзначай в коридоре, как будто совсем не ей, от каждой попытки выставить ее полной дурой на ее же уроках, раскачивался словно высушенная донельзя тростинка, готовая вот-вот сломаться. И если бы все это ее обижало. Нет. Дело было совсем не в этом. Даже если что-то воспринималось хоть на миллиметр ближе к сердцу, то Гермиона делала вид для всех, не забывая про себя, что ей нет до этого никакого дела, выкручивала ситуацию так, что обидчик приходил в замешательство. Но Мерлинова борода, если остальных это смутило и отвело подальше от нее, то Сириус останавливаться и не собирался. Он, конечно, тоже оскорблялся, разочаровывался в себе, но не дающее никому покоя гриффиндорское упрямство, которое так некстати взыграло в нем, возвращало его к новым попыткам поддеть и избавиться от Грейнджер. Ее уничтожало это непонимание. Зачем? Зачем он это делает? Хочет добиться ее ухода? Ее позора? Ему и в правду станет после достижения этой цели легче? Если да, то все надежды и вся вера в людей рушилась, крошилась и измельчалась в ничтожные песчинки, в пыль. Когда Гарри рассказывал ей об увиденном в голове Снейпа воспоминании, в котором не с самой лучшей стороны показали себя мародеры, она защищала перед Гарри его отца и его друзей, которых совсем не знала, но продолжала делать это только лишь ради своего друга. А потом она впервые в жизни высказала все Ремусу и Сириусу, потому что теперь понимала Снейпа. А когда он убил Дамблдора, то весы перетянули в сторону мародеров, она поняла, что, может быть, вовсе не зря они пусть и в собственной, далеко не гуманной манере противостояли ему. А сейчас, черт возьми, она видела хорошее в Джеймсе, в Ремусе, в Лили, Марлин, Алисе, Кэсси, Эванне, но только не в нем. Эти бесконечные качели, меняющие мнение о разных людях, немало доводили, путали, изматывали до головокружения. То ты ненавидишь кого-то, кто потом оказывается не таким уж ужасным человеком, то вконец разочаровываешься в тех, в кого хотелось бы верить до последней секунды жизни. Но как будто есть выбор. Ни у кого его нет. Поэтому давай тоже натягивай безразличную маску, как будто тебя не трогает, тебе все равно, плевать, как будто ты сильная, как будто хотя бы веришь в это. — Вы что-то хотели сказать, мистер Блэк? — спросила Гермиона. — Вы так уверены в собственных силах. А если вы проиграете самому слабому здесь человеку? Что будет, если кто-то победит вас? — не лишая своего лица уже, по мнению девушки, приклеившейся ухмылки и насмешливых глаз, метающих искры язвительности, ответил Сириус. — Самый слабый здесь человек? На себя намекаете? — уже не сдерживаясь, спросила Гермиона, в очередной раз ошарашивая, выбивая из колеи парня и заставляя прыснуть от смеха стоявшего рядом Поттера. — Когда придет время, я думаю, вы сможете найти ответы на свои вопросы. А сейчас приступаем к заданию! — закончила девушка, отворачиваясь, чтобы перевести собственное дыхание. Проходящая со своей парой в виде Алисы Стоун Лили с беспокойством посмотрела на спину преподавателя. И, кажется, хотела даже подойти и что-то сказать, но лишь наклонилась ближе к напарнице. — Это ужас. Когда-нибудь он ее доведет. А я этого не хочу, — напряженно сказала она подруге. — Воспользуйся своими правами старосты. Поговори с ними, раз уж Ремус не может ничего с этим сделать, — пожав плечами, ответила Алиса. — Поговорить? Опять? Он же невыносимый. Не представляю, как его выходки вообще можно стерпеть. — Поверьте, я тоже, — сказала неожиданно оказавшаяся рядом Гермиона, улыбкой немного стерев с их лиц неловкость и виноватое выражение. — Но сейчас, дамы, уже нужно приступить к заданию.***
Профессор шел по коридору, напевая себе под нос какую-то веселую песенку, за ним радостный от собственного успеха следовал Регулус. Ему удалось воспользоваться в который раз собственным влиянием и влиянием своей семьи, чтобы задобрить своего декана и убедить его в том, что безумно устал после серьезных семейных дел и никак не может пойти на занятия. Слизнорт с гордостью сообщил, что, безусловно, поможет договориться с новым профессором, ведь имеет гораздо больший авторитет, и проблем это не составит. Младший Блэк, конечно же, не особо поверил в его силы, но надеялся, что сама Дрейер уступит одному из четырех деканов Хогвартса. Когда они дошли до последнего поворота, то чуть ли не столкнулись лбами с Гермионой. Та, видимо, вообще не ожидав такой встречи и глубоко задумавшись о чем-то своем, попятилась и, нахмурившись, оглядела улыбающегося профессора Зельеварения и уже знакомого ей Регулуса. — Добрый день, мисс Дрейер, — с напускной доброжелательностью поприветствовал ее Слизнорт. — Добрый, профессор, — ответила Гермиона, не скрывая своей заинтересованности; подозревая, во что после этой встречи эта заинтересованность может обернуться. — Простите, что отвлекаю, но неотложные переговоры, — продолжил он, фальшиво рассмеявшись. — Мистер Блэк, очень талантливый ученик, к сожалению, по семейным обстоятельствам отсутствовал на этой неделе, и сейчас со мной, как с деканом, ему нужно обсудить кое-какие дела, ввести, так сказать, в курс дела. — Профессор, я боюсь, у меня не так много времени. Скоро у шестого курса занятия, на которых ваш талантливый ученик должен присутствовать, а затем сразу же седьмой курс, — прервав, сообщила Грейнджер. — Об этом я и хочу сказать. Мисс Дрейер, не будете ли вы против, если сегодня Регулус пропустит занятия, — продолжил елейным голоском Слизнорт. — Сомневаюсь, что если я скажу, что против пропуска своих занятий, что это что-то изменит. — Ну что вы, — опять не убирая фальши из голоса, засмеялся профессор. — В любом случае вы уже все решили, — продолжила Гермиона, криво улыбнувшись. — Но больше я не потерплю подобной вседозволенности, профессор, вы должны понимать меня. А вас, мистер Блэк, — начала она, поворачиваясь к стоящему за учителем Регулусу, с довольным лицом рассматривающему стены в ожидании, — я хочу попросить больше не задерживаться на открытых уроках драмкружка. Всего хорошего, — обогнув растерянных собеседников, она быстрой походкой направилась в нужный кабинет. — О чем это она, Регулус? — спросил ничего не понимающий Слизнорт, в недоумении обернувшись к ученику. — Не имею ни малейшего понятия, профессор, — скрывая свою озадаченность, ответил Блэк, пожав плечами. — Странно. — Ну, спасибо, профессор, в таком случае я пойду в гостиную? — А? — не услышав вопроса, переспросил зельевар. — Ах, ну конечно, конечно, идите, отдыхайте, — кивая, ответил он. Регулус после этих слов тут же развернулся и поспешил в родные подземелья, оставив замершего в каких-то мыслях декана в коридоре. А в голове у самого было столько вопросов. Неужели она видела, что он наблюдал за ней? Когда заметила его? Слышала ли то, чего не должна? И она вовсе не такая, какой ее описал Рабастан. Чего-чего, а посредственности в ней не было ни грамма. Наоборот, понять ее, по его нескромному мнению, невозможно. Чего она хочет, что она знает, зачем ей это надо? Возможно, она специально производит на остальных впечатление обычной девушки, но Регулус понимал, что это неспроста, и с ней нужно быть осторожным. Странная эта профессор…***
— …Дрейер. — Да, мисс Даймонд, — ответила девушка, разворачиваясь в сторону окрикнувшей ее студентки. — А разве можно во время дуэли нападать исподтишка и использовать заклинания еще до того, как мы поклонились друг другу? Это же не по правилам, — рассерженно говорила ученица, кидая гневные взгляды в сторону своего соперника, виновато опустившего голову когтевранца. — В реальной битве противник не станет дожидаться, пока вы поклонитесь и встанете наизготовку. В данной ситуации неожиданность — неплохой прием, обеспечивший мистеру Чанг победу в дуэли, — ответила на это Гермиона. — Он установил свои правила, вам решать: соглашаться с ними или заставить соперника играть по вашим условиям, — закончила она, дождавшись ответного кивка, пошла вдоль хаотично расположенных пар. — Концентрация и сосредоточенность, мисс Маккиннон. Внимательнее, мисс Розье, следите за вашим противником. Мистер Люпин, заклинание будет более эффективно, если чуть опустить руку. Да, вот так лучше, — стала, проходя мимо каждого, следить за действиями студентов Грейнджер. — Поттер, Блэк, очень неплохо. — Еще бы, — улыбнувшись, ответил Сириус, отвлекаясь, и тут же получил обезоруживающее заклинание, выбившее из его руки палочку, которую гордо поймал Джеймс. — А вот самоуверенность все портит, — закончила девушка, проходя к следующим подопечным, заставив Поттера подтрунивать в очередной раз над оплошавшим Бродягой. А он в очередной раз удостоверился в наличии огромного количества гордости в себе, которая сейчас стонала как раненое животное, осознавшее свою уязвимость. Гермиона встала на свое учительское место и поднесла к горлу палочку. — Закончили, — объявил усиленный заклинанием громкий голос, заставляя всех затихнуть и обратить внимание на преподавателя. — Я увидела достаточно. Теперь я распределю вас сама по парам. После я также распределю победителей, и так, пока не останется последняя пара. Все ясно? — уже обычным голосом пояснила Гермиона. Дождавшись утвердительных кивков, она стала говорить, у кого с кем будет дуэль; дальше вызвала первую пару, состоявшую из пуффендуйки и когтевранки, остальным же сказала разойтись к стенам, чтобы не мешали. Когда ученики заняли свое импровизированное место в зрительном зале, Грейнджер сказала девушкам начинать. Дальше время потекло как никогда быстро. Одна за другой сменялись пары противников, сражаясь друг с другом. Какие-то дуэли не длились и пяти минут, а какие-то заканчивались чисто из-за невнимательности, пришедшей из-за усталости после длительного боя. Кто-то уходил на свое место, прихрамывая, держась за ушибленную руку или спину, но за несерьезностью ран и пробудившимся внутри азартом в голос просили остаться до конца занятий. Хотя преподаватель вряд ли бы настаивала на их реабилитации во время самой интересной части соревнования, когда они могли бы кое-чему научиться у тех, кто смог их обойти. А кто-то, наоборот, не сделав особых усилий, уверенной походкой под радостные овации однокурсников спокойно возвращался к друзьям. Гермиона специально составила такие пары, что к концу должны были посостязаться самые способные и сильные студенты. Для нее было с одной стороны радостно пробудить в ребятах подобный интерес к дуэльному клубу, но такое ознакомление затем должно перерасти не в игру, а в серьезное обучение. Но для тех, кому она хотела именно помочь, она уже придумала кое-что лучше, о чем собралась, долго не тянув, поговорить с некоторыми студентами. Лия, когда узнает, прибьет на месте за это необдуманное, как ей кажется, решение. Но для себя Гермиона уже давно отметила это как один из многих пунктов плана. Хорошо проявили себя Джеймс, Сириус, Ремус, Алиса Стоун (в будущем Лонгботтом), парень из Когтеврана по имени Реджис, Амос Диггори, Нотт из Слизерина и, к огромному разочарованию, но не удивлению, Снейп. Еще Гермиона обратила свое внимание на Лили, Кэсси и Марлин, которым не хватало лишь должной практики; Эванну, которая может реализоваться в другом разделе магии, не менее необходимом в нынешнее время. И, конечно, дорогие Пожиратели тоже были в прекрасной подготовке, но самоуверенность, как и в случае с Блэком, шла чуть ли не наравне с хорошими задатками, не позволив обойти гриффиндорцев. Упорство Снейпа и, как видно, постоянное совершенствование навыка, вывело его в лидеры. Из сильной восьмерки появилась еще более сильная четверка, состоящая из Поттера, Блэка, Нотта и Снейпа, по выбору Грейнджер, поставившая победу в дуэли на уровень извечной межфакультетной войны. Многие уже всерьез записали сегодняшний день в список судьбоносных событий. Ведь впервые Нотт встретился с Блэком, а Поттер — со Снейпом на законных основаниях, а не во время каких-то стычек в коридорах, следующих вслед за конфликтами в порыве взаимной ненависти. Особенно все предвкушали дуэль Снейпа и Поттера, ведь страшнее вражды в школе не было, чем между этими двумя. Каждый из них воспринял бы победу, как очередное доказательство ущербности и неполноценности соперника. Для Сириуса это тоже было не менее судьбоносно, но тут больше очередное доказательство собственного превосходства для таких же чистокровных, но презирающих его за его выбор. А Гермиона… Ну, ей нужно было, чтобы они по максимуму задействовали все свои умения, использовали все резервы, а дуэль между двумя лучшими друзьями никогда не приобрела бы необходимый оттенок. Но во всей этой ситуации, конечно, был минус. Грейнджер как мантру проговаривала про себя, чтобы они не поубивали друг друга, настраиваясь и сосредоточиваясь на том, чтобы, если что, вовремя подоспеть и не проглядеть поворотный момент. В то же время в ее душе тоже появлялся какой-то азарт и нетерпение. Кто же в итоге поспаррингует с ней? Первыми дуэль начали Нотт и Блэк. Все присутствующие с интересом наблюдали за вспышками заклятий, то и дело отправляемыми соперниками друг в друга, воздвигаемыми щитами. Вначале они шли наравне, но спустя время в действиях Нотта Сириус заметил промахи, связанные с утомленностью. И причина была понятной, если Бродяга с присущей ему, как Блэку, грацией от половины вспышек уворачивался, не тратя время на установку щита, то слизеринец, не обладающий такой ловкостью и гибкостью движений, от заклинаний спасался стандартным Протего, выполняя лишние движения. Поняв свою стратегию, Сириус остановился на сильнейшем нападении. Заклинания одни за другими полетели в Нотта, заставив уйти его в глухую оборону, не позволяя ответить гриффиндорцу. Теперь для всех стало очевидным, что у Блэка в руках находятся все преимущества, и что если Нотт ничего не придумает, то в скором времени победа будет за Гриффиндором. Весь змеиный факультет, хмурясь, кричал что-то своему однокурснику, после разочарованно качая головой. Но вот раздались радостные крики трех факультетов и презрительные фырканья четвертого. Сириус, победно улыбаясь, подмигнул гриффиндорским подругам, которые восхищенно хлопали в ладоши, дал пять выходящему на его место Джеймсу и получил радостные хлопки по спине от парней. Он испытывал такой эмоциональный подъем, утерев нос Слизерину и доказав этой Дрейер, что он очень хорош. Оставалось только победить, чтобы еще доказать всем, что она не должна занимать это преподавательское место. Напротив Поттера встал в полной боевой готовности Снейп. Теперь все ждали исхода этой битвы, ведь от нее зависит финал. Или драться будут два лучших друга, или два злейших врага. Кому такое зрелище будет не интересно? Начал слизеринец, его заклинание быстро полетело в сторону Джеймса, но тот успел увернуться и сразу же послать в противника Ступефай. Снейп мастерски поставил щит в ответ на этот выпад. Дуэль была не настолько красивой и грациозной, как между Блэком и Ноттом, но более динамичной. Порой было сложно уловить, кто в кого кидает заклятиями, попал ли кто-нибудь в соперника. Изначально Джим сражался с какой-то усмешкой, легкостью и уверенностью, но затем лицо его приобрело серьезную серость и напряженность. Сложно было не заметить проскальзывавшую усталость в движениях двух парней, но при этом все больше разгорающуюся упорность. Никто не хотел проиграть. Гермиона с серьезной обеспокоенностью следила за развернувшейся с каким-то ожесточенным остервенением битвой, следила за каждым жестом, каждым шагом, каждым взмахом палочки, держа наготове свою. Она уже мысленно ругала себя за такую расстановку пар. Но было бы лучше, если сражались Блэк и Снейп? Нисколько. Затянувшаяся дуэль так же немало утомила и зрителей, при этом не наскучила. Всем до безумия было интересно, кто же выиграет. И вот, наконец, одна из красных вспышек достигла своего получателя, и тот с грохотом отлетел на пару метров, но упал, как будто на воздушную подушку, которая смягчила больное падение. Народ радостно взревел, зааплодировав в ладоши и засвистев. Счастливый Джеймс весело развернулся к толпе, увидев недалеко перед собой Лили, которая пусть и не была столь рада за него, как за Сириуса, в силу своих причин, все равно улыбнулась ему в ответ и кивнула в знак... Гордости? Восхищения? Да, Джиму определенно хотелось так думать. Сириус крикнул ему, что теперь размажет его в лепешку, не теряя своей лучезарной улыбки. Все были безмерно горды за гриффиндорца, кроме, конечно же, Слизерина. Ученики смотрели на победителя этого полуфинала, не обращая внимание на униженного, растоптанного в ничтожество Снейпа, который поднялся на ноги, зло сверля радостного Поттера. Одолевающая его злость, вскипающая где-то внутри, готовая выплеснуться в любую секунду, взяла верх. Гермиона заметила резкий взмах палочки и поняла, что сейчас произойдет. Вспышка света полетела в спину Джеймса, но девушка, стоявшая к нему ближе, по инерции моментально отправила свое заклятие в Поттера. Парень отлетел к стене. На одно мгновение все замерли в недоумении, а Грейнджер — в напряжении. Но тут же замешательство сменилось испуганными вскриками. Лили Эванс упала на пол, а на ее теле стали появляться ровные порезы, из которых тут же засочилась кровь, окрашивая форму гриффиндорки в ужасающий красный цвет. Грейнджер подбежала к прерывисто дышащей девушке. — Пошли прочь! — испуганно, но очень зло воскликнула она нескольким подходящим к Лили ученикам. Она занесла над пострадавшей палочку, крепко сжатую в дрожащей руке, и зашептала контрзаклятие, которое лишь однажды слышала, молясь, чтобы оно сработало. Голос срывался, но нужные слова произносились. Палочка проводила вдоль порезов, затягивая их. Когда кровь остановилась, а кожа Лили приобрела доводящий до отчаяния пепельный оттенок, Эванс потеряла сознание. Гермиона обежала взглядом застывших семикурсников. Девушки стояли, зажав ладонями рты, у многих по щекам катились слезы, а на лицах у парней застыл небывалый испуг. Грейнджер выхватила из толпы одно лицо. — Люпин, за директором, живо! — сказала она Ремусу, кивнувшему и тут же сорвавшемуся вон из кабинета. Гермиона вскочила на ноги, поднимая в воздух Лили; бегом направляясь к выходу, она обернулась с застывшим выражением грозности и непоколебимости на лице. — Увижу хоть один синяк или царапину, появившуюся после моего ухода, буду рапортовать директору, — бросила она, взглянув на Поттера и Блэка и скукожившегося и еще более бледного от ужаса и беспокойства Снейпа, и быстро покинула класс вместе с полуживой девушкой.