По битому стеклу нашего солнечного завтра

      Не принята обществом, отвергнута братом, и послана нахер самой судьбой. Больше она ничего не могла осознать: куда идёт и что её окружает. Люси ощущала внутри себя такую же пустоту, как в прошлом, когда все те ужасы украли у неё радость. И эта пустота была настолько велика, что девушка даже физически ощущала себя пушинкой. Лёгкое хрупкое и одинокое семечко одуванчика, которое ветром занесло в чужие края. Она шла шатаясь, будто ветер и правда мог унести её.       Кое-как ноги привели Люси к дому. Дрожащими руками она закрыла за собой ворота и, покачиваясь, пошла по дорожке из ровной серой плиточки, что направляла её прямо к крыльцу. Обессиленная, лишённая всяких эмоций она чудом не споткнувшись поднялась по ступенькам. Нажав на дверную ручку, девушка ввалилась в прихожую, и плечом уткнулась в стену, чтобы не упасть. Голова кружилась, в глазах вдруг резко потемнело и она застыла в том положении, ожидая когда вернётся зрение. Даже когда способность видеть вернулась к Хартфилии, она по прежнему смотрела на мир через какую-то запыленную мутную линзу. Люси уже не различала никаких очертаний, словно края предметов искажались сами собой. Но, немного постояв на пороге, златовласка начала понимать где находится и что её окружает. Она уже поймала взглядом предметы, которые могли сказать ей об обстановке дома. Брошенная на пороге пара обуви, и отсутствие пары тапочек чётко давали понять, что здесь кто-то есть. Она тут же услышала голос Аквариус из гостиной. Тётя активно разговаривала с кем-то по телефону, громко топая по паркету. Люси подумала, что обычно в таком настроении Локсар всегда решает дела касающиеся спорткомплекса. И надеялась, что, будучи занята бизнесом, Аква не заметит её прихода. Тихо переобувшись, сложив аккуратно обувь на подставку и надев тапочки, девушка прокралась к двери, что вела в её комнату. Едва пальцы коснулись дверной ручки, как вдруг сзади послышался голос:       — Люси? Ты чего так рано вернулась?       «Чёрт…», — девушка ещё какое-то время стояла к тёте спиной и с силой сжимала дверную ручку, чтобы сконцентрироваться. Она шумно сглотнула, дабы спрятать всю эту боль глубоко в душе. Вздохнула, натянув милую и вполне искреннюю на вид улыбку. Люси резко обернулась, крутнувшись на месте, а её счастливый вид порадовал обеспокоенную Акву. Та была приятно удивлена, что её племяшка пришла со школы в прекрасном расположении духа.       — Прости, забыла позвонить, — легко и непринуждённо начала она. — У меня просто… эм, голова разболелась, и меня отпустили, — быстро придумала отмазку Люси. Что странно, но, кажется, Аквариус на это клюнула.       — Наверное, всё дело в том, что тебе тяжело привыкнуть к такому оживлённому месту, — начала женщина, задумавшись, и даже не заметила, как в этот момент Люси стыдливо опустила глаза. Пока тётя говорила, Хартфилии становилось противно от самой себя. Она была уже не рада, что соврала, но держалась до последнего. Её тело начало бросать в дрожь от каждого слова, она не умела врать открыто. От этого волнения у неё даже скрутило живот, а тошнота подступила к горлу, — По себе знаю, эта школа мягко говоря… кхм, не образцовая. Даже не знаю почему ты решила идти именно туда. Прошло довольно много времени… Должно быть сегодняшний день для тебя оказался большим стрессом, — пока губы Аквариус шевелились, Люси уже мысленно разрывала себя на части. Этот день принёс столько боли, что та уже не умещалась в изрешечённом сердце школьницы. Вот-вот вся ложь начнёт вылазить наружу, как фарш из мясорубки, сквозь сотни мелких отверстий. Они остались от пуль, прошедших навылет после того, как самые близкие люди, уходя, стреляли ей в спину. И этой болью она не хотела бы делиться с кем-то ещё. Лучше страдать в одиночку, чем огорчать родных своими неудачами — так она думала, держа свой провал в секрете.       — Вовсе нет, — легонько усмехнулась девчонка, отрицательно помахав руками. — Всё прошло отлично, правда! — обычно люди, которые после своей фразы говорят слово «правда», непроизвольно пытаются уверить вас в искренности, но не всегда при этом они будут с вами честны. Простая уловка, чтобы обмануть собеседника, и при этом иногда даже сам использующий не замечает, что тем самым себя выдаёт. Голос Люси уже заметно дрожал, хотя не знающий ситуации человек, как Аква, мог вполне и не заметить этих звуковых колебаний. Лицо девушки покраснело, а на глазах начали проступать слёзы, чуть поблёскивая.       — А как прошло…       — Прости, — вдруг грубо перебила блондинка, чего обычно никогда не делала. — Давай обсудим всё вечером? — спросила она, но её тон был требовательным, интонационно не оставляя собеседнику иной выбор: только закончить разговор и точка. Такая манера поведения была не свойственна Люси, ведь мать с детства учила её манерам. Но в этот раз она довольно дерзко заткнула тётю на половине фразы. Да, у этой девчонки случалось всякое. И беспричинная раздражительность бывала, как у любого живого человека. Но такое впервые, — Голова просто раскалывается, нет сил терпеть. Я пойду прилягу, — быстро кинула она и развернулась, чтобы уйти. Голос звучал всё так же хладнокровно.       — Ладно, но лучше найди лекарство от мигрени, — спокойно и с нотками заботы проговорила Аквариус. По выражению лица было понятно, что она немного сбита с толку. Женщина молча смотрела как Люси быстро открывает дверь в комнату. Но так и не найдя в себе силы уйти, девочка остановилась, хотя оборачиваться не стала.       — Извини, что я так убегаю. Просто нужно немного отдохнуть от социальных взаимодействий. Мне сегодня было непросто.       — Не переживай, я всё понимаю, — вздохнула женщина. И после секунды молчания, смотря девушке в спину она добавила, — Таблетку выпей, не затягивай. Иначе боль станет только сильнее, — сказала тётя, а от последней фразы Люси аж внутренне перекосило.       — Ага, — ответила школьница, издав нервный смешок, и тут же захлопнула за собой дверь. Всё это время она держалась молодцом. Хотя так неподобающе стояла спиной к человеку, которого уважала и любила сильнее всех, потому что просто не могла иначе, ведь по щеке уже катилась одинокая слеза.       Девочка застыла на пороге, слёзы душили её изнутри. Придя домой она делала вид, что всё в порядке: что ей абсолютно плевать на школу, на всех этих недоумков одноклассников, на горе-братца… Но, как только дверь комнаты закрылась, маска сильной и непобедимой Люси Дреяр осыпалась, а из-за трещин показалась на свет та старая, забытая всеми, ранимая и беззащитная Хартфилия. Она сползла спиной по закрытой двери и начала беззвучно всхлипывать, слушая как шаги тёти всё сильнее отдалялись. Истерика накрыла её словно в первый раз. И теперь, когда Люси осталась в полном одиночестве, она начинает рыдать взахлёб, закрывая рот ладонью, чтобы никто не услышал. Другой рукой златовласка с силой сжимала ткань платья в области живота, словно физически ощущала как эта душевная боль раздирает её изнутри. Тело внезапно ослабло, и девушка уже была не в силах подняться, поэтому ползком по полу она медленно добралась до кровати, а забравшись на неё, тут же уткнулась лицом в подушку, заглушая крик. Сегодня она слишком долго притворялась сильной.       Когда Хартфилия наплакалась так, то её лицо стало припухшим и красным, а нормально дышать через нос уже не представлялось возможным, то потом просто лежала на постели с эмоциональным диапазоном кабачка. Овощ, как ни посмотри. В ней что-то щёлкнуло, что-то перегорело. А может она просто потратила всю энергию и силы, что у неё были. Ведь теперь лежала даже не моргая, без чувств и ощущений, будто не живая. Она уставилась в стену мертвецким взглядом, смотря не на обои, а куда-то сквозь них, и просто слушала тишину. Может вы и не поверите, но тогда она подумала что даже у тишины был звук. Нечто похожее на шипение сломанного телевизора, но такое тихое и совсем не мешающее. Говорят мы начинаем различать его от других звуков только когда слишком глубоко погружены в собственные мысли. Но Хартфилия где-то читала, что так мы слышим как наша кровь бежит по телу. В реальность девушку вернул стук в дверь, который она благополучно проигнорировала. Люси отреагировала пассивно и безразлично, лишь молча переведя взгляд на дверную ручку, в ожидании, что кто-то нетерпеливый дёрнет её. Комната не была заперта, но войти никто так и не осмелился.       — Люси, ты выйдешь к ужину? — послышался довольно отчётливо голос тёти, только тогда девочка поняла, что, видимо, пропустила момент, когда все вернулись домой и сели за стол без неё.       — Нет, — громко и безразлично ответила златовласка и отвернулась в сторону окна.       В комнате было темно, но сквозь полупрозрачные шторы сюда проникал бледный свет фонарей, что всегда стояли в ряд вдоль всей дороги, и лишь один так ярко светил прямо в сторону её дома. Глаза немного щипало: то-ли от соли, то-ли от того, что Люси перестаралась, когда плакала. И теперь даже это слабое освещение дико раздражало, заставляя её чуть прикрывать веки. Не смотря на то, что день выдался убийственно тяжёлым, её не тянуло в сон, и даже есть не хотелось. Была полнейшая апатия и лишь одно непреодолимое желание… Просунув руку поглубже под подушку, девушка широко открыла глаза, будто что-то вспомнила. Она медленно встала с кровати и приподняла край матраца. Под ним, на деревянном основании кровати лежала её старая и давно забытая заначка — пачка сигарет. Сейчас она придётся как раз кстати, ведь единственное, что Люси испытывала в данный момент — желание курить.

LIZER — Пачка сигарет

      Всё-таки сорвалась, а ведь так хорошо держалась. Девушка знала, что всё это самообман, что ничерта сигареты не успокаивают. Но пусть так. Она была готова делать что угодно, лишь бы внушить самой себе, что это спасёт её нервные клетки. Она надела старые проводные наушники, включив депрессивный трек. Ведь обычно все мы так делаем, когда нам плохо: добиваем себя грустной музыкой. Люси нашла в тумбочке спички и открыла настежь форточку. Стало зябко, и блондинка незамедлительно накинула плед. В её руках благодаря боковушке картонного коробка довольно ловко загорелась спичка. Подкуривая сигарету, она вдохнула в себя первую порцию никотина, и потушила огонёк, потрепав рукой. С абсолютно безразличным лицом, она села на подоконник и поджала колени ближе к себе, облокотившись о них подбородком.       Между двух изящных бледных пальцев она сжимала фильтр догорающей сижки. Пропуская через лёгкие долгожданный дым, Люси стала смотреть на проплывающие мимо облака. Она всегда видела в них схожесть со своей жизнью. Ведь жизнь, как и облака, пролетает куда-то мимо неё. Она не живёт вовсе, а просто существует, растрачивая отведённое ей время совсем не так, как хотелось, и совсем не на тех… Хорошо бы, если кто-то свыше уже придумал за тебя наперёд план действий, предназначение, судьбу или как вы там её ещё называете. Было бы ещё лучше, если бы кто-то и вовсе взял её жизнь под свой контроль, как в игре Sims. Может тогда она бы чего-то добилась. А сейчас: заплаканная, с растекшейся по щекам тушью она чувствовала себя пустой, жалкой и ни на что не способной. Любимые сиги, с надписью Marvel на пачке, отдавали вишнёвой горечью, обжигающей её лёгкие. Люси так задумалась, что скурила уже вторую папиросу, судорожно стряхивая пепел в подставку для карандашей. И ведь даже не потрудилась достать оттуда канцелярию. Воздух был холодным, так что девушка уже начала подкашливать не так от осевшей на внутренности смолы, как от того, что ощутимо продрогла. Когда вторая сигарета закончилась, она почувствовала некое самовнушаемое облегчение и решила на этом остановиться.       Небрежно кинув пачку на подоконник, она плотно закрыла форточку и в темноте, попутно роняя плед куда-то на пол, медленно поплелась в ванную, которая так удачно находилась прямо в её комнате. Там она подошла к зеркалу и подняла свой опьянённый внезапной усталостью взгляд. Как же отвратительно выглядело уставившееся на неё отражение. Опухшее лицо, чёрные потёки туши под глазами, и такой заёбанный вид, будто она весь день разгружала вагоны. Взгляд настолько пустой, что в нём не было ни единого блика. А эти всклокоченные волосы так раздражали…       Её внимание зацепилось на ярко-голубых кончиках волос, которыми ещё утром она так гордилась. Но теперь Хартфилия глядела на них со всем отвращением, которое только смогла отыскать. Голубой смотрелся так по-дурацки, и так ей несвойственно. Люси стала тяжело дышать, снова тошнит от нервов, а из глаз стали капать слёзы, стекая по щекам, и падая на белоснежную раковину уже с чёрным грязным оттенком. Дрожащими руками она вдруг сорвалась и в спешке судорожно начала искать что-то в тумбочке. Нащупав, она быстро достала ножницы, рыдая ещё громче. Одной рукой она схватила себя за ненавистные волосы, а другой стала со злостью, грубо и неаккуратно резать их в местах, где заканчивался яркий цвет. Ножницы скрипели от её напора и не хотели слушаться, не в силах отстричь ту густую прядь, которую она схватила. Девушка громко плакала и с психами пыталась отсечь волосы, буквально вырывая их. Голубые чуть завивающиеся локоны падали прямо в раковину вместе со слезами разочарования.