(do not) follow the light

Иногда Гаюн кажется, что сияние вокруг Хены распространяется со скоростью разлетающегося света. Вдребезги.Яркими каплями. Разрезая прозрачный мир. Снова и снова. Вспышка. Вспышка. Вспышка? - Хо Гаюн, газета "Music Entertainment". Как вы можете прокомментировать невероятный успех вашего последнего альбома "I Follow" за рубежом, в частности в европейских и американских чартах? Хена ставит размашистую подпись на ярком плакате и странно-медленным движением откладывает маркер, поднимая взгляд. И Гаюн тонет. Солнце ожило. Голоса нет. - Успех? - равнодушно пожимает плечами Хена; Гаюн цепляется взглядом за серебряный ключ на тонкой цепочке, стараясь удержаться в реальности. - У успеха нет имени, Хо Гаюн. У успеха есть Я. У Гаюн больше нет "я"; есть только "до" и "после". А есть ли? Вспышка. Гаюн терпеливо ждет уже второй день, сидя на мраморной ступеньке; ночь расцветает ярко-фиолетовыми пятнами у нее под руками. Хена не выглядит удивленной, ни капли. Словно не у ее подъезда с завидной регулярностью ночуют журналисты. Словно она не чертова знаменитость. - Сними капюшон. Я не вижу твоих глаз, - жарко, душно, и Гаюн послушно стягивает длинную куртку. Это все больше похоже на помешательство. Гаюн не боится потеряться. Она боится потерять. У Хены страшный взгляд. Гаюн не успевает остановить себя, как-то наивно и по-детски неловко тянется к ней, целует мягкие ресницы, испуганным шепотом мазнувшие по губам, когда Хена крепко зажмуривает лихорадочно блестящие глаза, вцепившись в чужой рукав ломкими, иссиня-белыми в неверном свете кривого фонаря пальцами. Взгляд гаснет. Дышать становится труднее. - Я не могу дышать, - признается Гаюн, и Хена знакомо медленно поднимает руку, раскрывая узкую ладонь. Вспышка. - Это снова вы, Хо Гаюн, - как-то отрешенно отмечает Хена. Ее блуждающий цепкий взгляд безошибочно находит Гаюн среди разномастных камер и зевак. Прошло всего (целых?) два дня; Сухен из соседней редакции пришлось долго уговаривать на небольшую рокировку. Гаюн вздыхает и решительно снимает кепку. Хена откровенно ощупывает ее взглядом, откинувшись на спинку стула и скрестив тонкие лодыжки в неприлично дорогих остроносых туфлях; неожиданно становится стыдно - и за потрёпанную любимую ветровку, и за растоптанные цветастые кеды. Гаюн холодно. Гаюн негде спрятаться. /Факт: за год свет проходит расстояние, равное световому году./ Хене достаточно ровно минуты. Свет разливается морем, океаном, Гаюн отводит глаза. Звенящая пауза слишком затянулась. - Сколько месяцев вы потратили на работу над вашим альбомом? - время отмирает; избегать называть по имени, как глупо, Гаюн. Как будто это спасет тебя от падения. - А вы снова говорите шаблонами, - Хена словно в замедленной съемке приподнимает руки и разглядывает свои запястья; даже на таком расстоянии Гаюн видит, какая она хрупкая. Снежная. Так просто сломать. Разбить. А просто ли? - Семь нот, как смертные грехи, когда-нибудь я сыграю вам ровно четыре из deathlike adagio. Угадайте, какие? Гаюн машинально кивает; ключ мелькает все ближе и ближе - видно каждое звено цепи. I'll follow you. Пробираясь по извилистым коридорам шоурума, Гаюн почти не замечает (почти), как холодная рука сует ей в карман неровно сложенную записку, пахнущую мелиссой и почему-то деревом. Этот вечер Гаюн проводит около огромного многоэтажного жилого комплекса под окнами чужой квартиры на третьем этаже; застекленный фасад равнодушно отбрасывает блеклые тени на расплывчатые пятна заходящего солнца. Почему-то Гаюн уверена, что точно знает эти четыре ноты. Она заносит руку над домофоном, но резко сжимает кулак. Летом темнеет достаточно поздно, чтобы запоздалый страх отодвинулся на задний план; где-то вдали шумно дышит Город, почти любовно обдавая затылок порывами раскаленного воздуха. - Однажды ты обещала сыграть мне, - тихо говорит Гаюн; Хена устало трет руками лицо и молча садится за черный рояль. Аккорды струятся из-под нервных пальцев звонкими каплями. Легкий халат слегка распахивается у нее на груди, открывая цепочку; вынужденный контраст между болезненно белой кожей и черным деревом делает с Гаюн что-то непоправимое. ... Хена осторожно обнимает ногами Гаюн за талию, притягивая ее ближе. Еще ближе. Словно две вселенные. Хена снимает с себя ключ, встряхнув волосами; едва пробившееся сквозь занавески солнце подсвечивает ее лицо, окрашивая его в бледно-оранжевый цвет. Свет жмурится от бесстыдного прикосновения - Закрой глаза, - и Гаюн подчиняется, покорно склонив голову, чувствуя, как чужие руки надевают на нее кулон. Хена осторожно убирает волосы ей за ухо; солнце продолжает растекаться невыносимо ярким ореолом вокруг ее головы. Порочность, прекрасная в своей чистоте. Гаюн закрывает глаза. Безумие внутри нее разливается темным молоком. Океан бурлит, кипит, рвется наружу, от чужого света практически больно. Раскаленный чужим теплом /чужой/ ключ выжигает на груди клеймо. Follow me. За окном искрится рассвет. Спустя пару недель Хена гаснет. - Уходи, - говорит она просто и как-то безучастно, когда Гаюн привычно заезжает к ней вечером после очередного сданного выпуска; от нее пахнет отчаянием и одиночеством, и Гаюн вздрагивает, когда с трудом узнает тонкую ноту цитруса. У Хены всегда была аллергия на цитрусы. - Почему? - глупо, очень глупо, и как-то даже несерьезно, но слова не идут в голову, теряются где-то, Гаюн не может собраться с мыслями, которых, кажется, и нет вовсе. - Я... </i>хуже?</i> - Хуже я - смех больше не звенит тонкой струной; он надтреснутый, вот-вот порвется. - возможно, я просто сволочь. Но. - Ты - лучшее, что случалось со мной, - неожиданно и очень откровенно. - Ты - все, что у меня есть. /было/ У Гаюн не было "я". И самой Гаюн больше нет. Есть только "до". - Я потеряла свой свет, Хо Гаюн. /Ты больше не нужна мне/ - и занавес рушится. Океан разлетается. Монолог обрывается; неожиданно Хена протягивает руку и легко проводит Гаюн по щеке холодными пальцами; лишь сейчас Гаюн замечает, что плачет. - Ты светишься, - как-то невесело и тоскливо говорит Хена и убирает руку; становится зябко. - Уходи. - Но... - Уходи, Гаюн. /Пожалуйста/ ...Гаюн идет к лестнице, чувствуя, что держит спину неестественно прямо; холод сковывает плечи. - Гаюн! - и она вздрагивает, застывает, боясь обернуться. Лед дает трещину. - Ты... Будешь меня помнить? - тихо, на грани шепота; Гаюн медленно поворачивается - в глазах Хены тихая вода и пламя танцуют со смертью. темно, очень темно/ Почти не больно. Почти не страшно. I'll follow you. - Всегда. Гаюн боится потеряться. И она уже потеряла. Иногда Гаюн кажется, что свечение вокруг нее распространяется со скоростью разлетающегося света. Выбивая стекла, разрезая ломкий мир на осколки. Раскаленный ключ выжигает на груди клеймо. вспышка. вспышка... - Хо Гаюн, газета "Music Entertainment". Прокомментируйте успех вашего последнего альбома "Deathlike Adagio" за рубежом, в частности в европейских и американских чартах? Хена ставит размашистую подпись на черно-белом плакате и странно-медленным движением откладывает маркер, поднимая взгляд. И тонет. Ее солнце ожило. Слишком темно. Слишком опасно. Гаюн снимает через голову цепочку; ключ медленно вращается, искрясь и отбрасывая причудливые тени. /just like obscure/ - Наверное, я умерла, - шепчет Хена, вцепившись в нее дрожащими пальцами, пока Гаюн застегивает на ней цепочку; свет гладит ее волосы яркими всполохами. - но ты вернула мне меня. Она садится на пол около кресла и обнимает колени Гаюн. Гаюн целует ее в макушку и задумчиво раскачивается из стороны в сторону; свет опутывает их вязким коконом. - Зачем ты отдала мне его? - Ты мое все, - просто отвечает Хена; сердце Гаюн почти прорывает грудную клетку, замирает под горлом, Гаюн кажется, что она сейчас разлетится, растечется в мелкое крошево. - Я хотела подарить тебе кусочек Вселенной, но, кажется, немного перестаралась. - Какая же ты глупая. - Знаю. Я сыграю тебе, хочешь? Хочу. ...Гаюн нашла то, что искала. И она больше никогда не потеряется. /вспышка/